Всего один недостаток

Курить хотелось нестерпимо. Антон сидел на работе, в офисе, на каждом этаже которого были вывешены грозные таблички «курить в здании запрещается». Такая же табличка красовалась перед входом в подвал, куда взрослые дяди и тети, работники офиса, иногда шмыгали тайком, доставили из немыслимых мест запрятанные и немного помятые сигареты и короткими, частыми затяжками выкуривали их. Антон терпел, поглядывая на часы. В обед он сможет проскользнуть в вожделенную темную сырость подвала, и у него будет возможность покурить не торопясь.
Наконец наступил долгожданный обед. Раздался звонок телефона. «Быстренько разберусь - и на перекур!» - подумал Антон. Это был директор.
- Зайди.
Антон бросил приготовленную сигарету в ящик стола и уныло побрел по лестнице.
Шеф вызвал его к себе в кабинет (что было очень неожиданно, ведь у них в корпорации обеденный час считался чем-то священным и неприкосновенным), и, глядя на отодвинутый в сторону мобильный телефон, сухо распорядился отложить все запланированные на ближайшие дни дела, срочно собраться и сегодня же ночным поездом ехать в ближайший филиал их фирмы.
- Утром прибудешь на место, тебя там встретят и все расскажут.
Более размытого пояснения такой незамедлительной командировки Антону еще слышать не приходилось, всю дорогу до дома он перебирал возможные варианты, объясняющие недосказанность цели поездки, но так ничего и не понял, лишь только заработал себе головную боль от выкуренных по дороге одну за одной сигарет.
Дома он открыл дипломат, побросал в него минимум необходимого, сверху бросил блок сигарет, выпил кофе и долго выплескивал растерянной жене все свои мысли по поводу очередной придури директора, возмущенно размахивая зажженной сигаретой.
- Надо ехать, ничего не поделаешь. Придется на месте разбираться - что там за катастрофа. Эх, все планы к чертям летят!
Жена подошла и легонько обняла его:
- Надо так надо… Тоша, ты только не волнуйся и не кури так много… 
- Родная моя, ну ты же знаешь – я всю жизнь курю… Ну может у человека быть один недостаток, правда ведь? А то у меня крылья вырастут за спиной от неземной безгрешности, - Антон привычно ответил своей шуткой.
- Ну пожалуйста… Я боюсь, что из-за этих сигарет что-нибудь может случиться с твоим здоровьем…
Она смотрела ему в глаза таким тревожным и умоляющим взглядом, что Антон не выдержал.
- Хорошо, я больше не буду курить. Ты права – надо подумать о здоровье. Я тебя люблю больше жизни и не хочу, чтобы ты волновалась.
Жена просияла, смахнула счастливую слезу.
«Надо же, я научился врать, глядя в любимые глаза… Интересно, что я ей скажу, когда вернусь… Черт возьми, теперь и дома придется прятаться!», - подумал Антон, подхватил дипломат  и поехал на вокзал.
Народу в кассах не было вовсе, словно весь город решил в этот день, 13 числа – подальше от беды отсидеться по домам. Окошки касс были прикрыты шторками. «У всех перерыв разом начался, что ли», - раздраженно подумал Антон, но одна касса работала. Вот только кассиром в ней была не особа женского пола, как это было привычно, а здоровый мужик с черной шевелюрой.
- Мне бы билет приобрести срочненько. – Антон не сомневался, что проблем с билетами не будет, ехать недалеко, да и поезда ходят каждые 2 часа. Кассир скользнул по нему совершенно мертвым взглядом с белесой рыбьей поволокой, от которого Антона прошиб пот. Но безжизненность в глазах тут же сменилась готовностью помочь, кассир пощелкал по кнопкам и буркнул:
- отправление через 20 минут, устроит?
Антон закивал головой, скидывая с себя оторопь от испуга, схватил билет и помчался к поезду, на ходу рассматривая: «вагон тринадцатый… вот черт, что ж за невезенье….. место…. фу, пятнадцатое, хоть тут повезло!»
У нужного ему вагона стоял седой проводник, Антон на бегу всунул ему билет и в ожидании закурил.
- Проходите в вагон, – сказал проводник и посмотрел на него,  и опять Антона окатило ужасом от холода пустых глаз, словно кассир и проводник были близнецами, оба с остановившимся взглядом уже умерших людей. – Зря вы закурили, поезд уже отправляется.
Антон перевел взгляд на сигарету в онемевших вдруг пальцах, потом опять на проводника – перед ним стоял добродушный и немного усталый пожилой человек. «Вот это я перенервничал, мерещится черте-что», - Антон запрыгнул в поезд.
- Поезд отправляется, счастливого пути! – дежурная фраза проводника донеслась до Антона и, так как из вошедших пассажиров он был один, Антон обернулся и попытался улыбнуться.
- Проходите, проходите, купе не закрывайте, я сейчас к вам подойду, – и проводник захлопнул дверь вагона. Поезд тронулся.
В купе никого не было, но Антон компактно устроился на своем месте, помня о том, что впереди еще будет несколько крупных станций, на которых, вероятно, к нему в купе добавятся попутчики. За окном замелькали редкие домишки городских окраин. Колеса застучали свое дробное «тук-тук, тук-тук», на стыке рельсов сменяющееся на «чики-тук, чики-тук». От этих размеренных звуков застучало в висках. «Где ж мой проводник… Надо чаю попросить, а то голова разболится. Наверное, другие купе проверяет. А тихо-то как, и двери не слышно как хлопают… Теперь курить придется в тамбур выходить…» - тоскливо подумал Антон и тут же в дверь постучали.
- Да! – сипло как-то выкрикнул Антон, вздрогнув от стука.
- Постель брать будете? Чайку не желаете? – привычной скороговоркой пробормотал проводник, входя в купе и осматриваясь. – Да вы располагайтесь поудобнее, попутчиков у вас не будет, сейчас мало кто ездит, билеты уж больно дорогие, вот и ходим полупустые. Но вам оно и лучше будет, хозяйничайте здесь как душе угодно, вот только одно но! – курить в купе никак нельзя.  Запрещено.
- Да я и не собирался… - Антон смутился от того, что проводник будто бы прочитал первую возникшую у него в голове мысль.
- Вот и правильно, что не собирались! - проводник как будто даже обрадовался, и хихикнул, и прихлопнул Антона по плечу в дружеском расположении. – Так я сейчас тогда все принесу, да вы и запирайтесь спокойненько!
Колеса стучали мерно и часто, унося Антона все дальше и дальше. Он уже заправил себе свою кровать, попил чаю и сидел, глядя в темное окно и настороженно прислушиваясь к тишине в вагоне. «Надо бы покурить выйти перед сном, иначе ведь не усну», - думалось об этом крайне неохотно, открывать дверь и выходить в  вымерший коридор вагона у него не было никакого желания. Антон лег и включил плеер.  В наушниках зазвучал рок, от которого курить захотелось совсем уж невыносимо. Он посмотрел на закрытую дверь купе и вспомнил слова жены. «Как же достали эти запреты! И ведь чем больше запрещают курить – тем больше хочется. Так же с ума сойти можно, вон, уже какие-то галлюцинации начинаются. Никакого понимания, хоть и вправду бросай!»
Стучат колеса «тук-тук, тук-тук, чики-тук», звучит музыка «бум-бум, бум-бум, бамс-бум», поезд несется вперед, покачиваясь на поворотах, ударные отбивают такт, унося в дрему,  стук попадает в ритм, и вот уже в наушниках слышно, заглушая слова песни «тук-бум, тук-бум, чики-бамс». Антон вскочил, просыпаясь и срывая с себя наушники, дернул оконную раму за металлическую скобку. В купе ворвался свежий воздух, сдувая сон, замелькали скользящие отсветы от пролетавших за окном фонарей. «А что, если я в окошко покурю? Никто ничего и не заметит…» - он взял сигарету, чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся и выставил руку с дымящейся сигаретой в окно. Ветер легонько ударил по руке, дрожащие пальцы разжались, и сигарета улетела вдоль щелкающего на рельсах поезда. Антон недоуменно посмотрел на пальцы, продолжающие сжимать пустоту, и достал из пачки новую сигарету.
Проводник сидел в своей каморке и уже несколько часов смотрел в окно немигающим застывшим взглядом. Вдруг он уловил за окном пролетающую сигарету с искорками, разлетевшимися на ветру, потер руки и тоненько рассмеялся.
Антон докурил у открытого окна, крепко держа сигарету тремя пальцами, жадно затягиваясь и шумно выдыхая дым. Смысла в открытом окне не было никакого, весь сигаретный дым внесло в купе и он расстилался сизыми волнами, перечерчиваемыми темными тенями деревьев и быстрыми светлыми линиями света. Антон лег на кровать, теперь уже его сердце стучало в такт колесам «тук, тук, тук». Он закрыл глаза. А по купе в один клубок сплетались  тонкие  тени с медленными лентами дыма, закручивались в комок для того, чтобы резко вырваться по спирали, проникнуть сквозь кожу и ткани, скрутить внутренности тугим змеиным узлом – и раздавить, выпуская кровь из уголка рта тонкой ниточкой…

Поезд стал меняться, растворились стены, пол и потолок. Проводник смотрел на лежащего Антона.
- Жалкие вы людишки... Как вас просто поймать на одном-единственном недостатке. И ведь было бы ради чего…