Память сердца..

* * *
Мой Ленинград….
 
Ты ,как  наркотик.
Необходимый ежедневно.
Тот, без которого жизнь  принимает другую тональность звучания.
Это так легко проверяется за рубежом.
Жуткой. Отчаянной по тебе тоской.
И неважно, как долго обстоятельствами от тебя отлучён.
Неделю или месяц.
Мне начинает не хватать тебя на следующий день  после нашего расставания..

Я помню тебя послевоенным.

Ты остался в мальчишеском сердце со следами осколков на лепнине зданий.
Со следами наклеенных крестов на стёклах окон.
Со вставленными кое-где во фрамуги  фанерками.
С развалинами разбитых бомбами домов, которые превращались для нас  в крутые горки
крепкими от морозца зимами.
С кривыми ледяными языками спусков по битым кирпичам.
Мы, послевоенные мальчишки, вытаскивали из твоих развалин куски длинных водопроводных труб, и сгибая на чугунном узоре  ворот домов, выгибали их, приближая к подобию финских саней, чтобы лихо скатиться по твоим ледяным корявым шрамам войны.

Помню сгорающую ёлку после нового года, в нашем большом, комнатном  камине, со сложными фарфоровыми вазами на своих плечах, в бывшем домашнем концертном зале Веры Фёдоровны Комиссаржевской.
Превращённую в комнату за годы советской власти .Которую мы занимали в коммунальной квартире.
И уютные часы ,проведённые на большой предкаминной ладони латунного листа,поверх старого дубового паркета, начищенного мамиными руками  мелом и нашатырём  , сидя на котором глядел на колдовство мерцающих языков каминного пламени.

Помню запах твоего воздуха,  от множества печей , и вертикальные столбы дыма уходящими в небо, на которых любовался тёмным утром ,идя в первые классы школы.
Школа была рядом, часто выбегал без пальто, и эти дымовые столбы говорили о том, что после школы тоже надо будет  бежать, ибо мороз не спадёт.

Помню печи в нашей мужской школе, бывшей мужской гимназии, в центре Ленинграда,
и карбид ,который подкладывали в открытые чернильницы, и они набухали с жуткой карбидной вонью, и контрольные отменялись… и виноватых искали и не находили.

Помню крыс , переставших бояться людей в годы блокады и по старой привычке,уже после войны, они из нор  выходили  прямо во время уроков, и неторопливо усаживались на подоконник в классе, … желая тоже приобщиться к наукам 1го класса.

Они были громадными, и их побаивалась даже наша учительница Александра Андреевна Погодина.
Высокая, седая , статная дама в платье из чёрного панбархата, с отложным кружевным воротничком и Орденом Ленина на груди даже в будние дни.
Обладательница громадного жёлтого портфеля , в котором исчезала гора наших тетрадей на проверку.
Выпускница Бестужевских Курсов.

Я помню твои солнечные известковые квадраты плит , лежащих на тротуаре, с ладонями подорожника между ними летом.… ибо в асфальте был только Невский.
А город был покрыт булыжником или  брусчаткой.
И было так удивительно ходить по  ровной поверхности  тротуаров главного проспекта, когда мы с мамой ездили в Детский мир –ДЛТ. На ул. Желябова..

Навсегда в памяти осталась твоя брусчатка, чёрная на Садовой, и красная ,из пяткарантского гранита на Нарвской заставе…у Кировского универмага.
Под дождём она казалось политой кровью.

Мой город, ты никогда не бываешь некрасив.

Ты всегда прекрасен.

И когда дождь линует тебя недельным своим присутствием.
И когда  дождь замерзая на лету,   в полёте превращается в острые льдинки ,царапающие лицо, в ноябре.

Ты прекрасен в снегопад,  когда,  снег… шёл  долго и настойчиво… и мы со своими дворовыми приятелями… сделав уроки .. под вечер выбегали крикнув мамам: « Я чуть погуляю!» ,-на заснеженной по пояс улице скатывали гигантские шары.
И перегораживали ими улицу ,чтобы увидеть, как случайный грузовик, из-за поворота врезается в нашу снежную крепость , поставленную поперёк улицы.

Я помню твои тусклые жёлтые жестяные фонари, чуть освещающие середину  улиц, напоминающие шляпы.
Твои чуть треснувшие хрустальные стёкла в дверях нашей парадной, со сложно филёнчатыми узорными полотнищами дверей, пережившие войну.

Твоё кружево зонтиков у парадных, ограждений крыш, узор ворот, флагодержателей  на фасадах, и  повешенные ещё до войны внутри парадных под стеклом листовки.
« Бросай окурки только в урны!... Твоя парадная- твой дом!»
То кованное кружево, которое в детстве  бросило в душу стремление и желание стать художником, околдовав навсегда.

Помню твои сады , где так отличались бабушки…
Одни в белых холщёвых костюмах и белых панамках  в блузках с кружевными воротоничками, которые   говорили тихо, вежливо и … непонятно:
« Молодой человек! Не будете ли Вы столь любезны, чтобы кричать либо чуть потише или найти место для игры чуть подальше!?»
Они так отличались , от тех… в жакетах из  плюша и в платках, из-под которого торчали их цветные домашние халаты.
Позже узнал, как трудно было вернуться в Ленинград всем эвакуированным коренным ленинградцам, и как был заселён город около 500 -800 000 человек из псковской и новгородской области.

Помню твои просторные и пустынные от транспорта улицы, автомобиль после войны всё же был редкостью, и его мы ,мальчишщки провожали глазами, и все прохожие переходили улицу , где придётся … и это было нормой.

Помню твои трамваи, с выходом на обе стороны, за спиной водителя, и   держателями для рук стоящих пассажиров  внутри вагона,  на которых так было классно раскачиваться, пока не видит кондуктор, с  длинной жёлтой скамьёй вдоль вагона,

И испуганные лица вагоновожатых, от грохота разрывов  патронов  под колёсами вагона, которые мы подкладывал на рельсы.
А  находили их там… за Красненьким кладбищем, куда потихоньку от родителей ездили на  36м …. Боясь .что наше долгое отсутствие те заметят.

Чуть дальше за поставленным на постамент  танком КВ, на бывшим передовом крае обороны  города, где не было никаких новостроек.
А только заброшенные траншеи, обвалившиеся  воронки, и огороды с морковью, свёклой, или луком.
Огороды начинались сразу  же на мостом  на Стачек , у Кировского завода…. Плантации, поля.
Там где сейчас метро Кировская….
Там были уже и  болота заполненные утками.

Или находить патроны в Стрельне, за развалинами дворца, ныне Дворцом Конгрессов,   в парке заросшем диким кустарником,…с касками в его зарослях , в  которых ещё были посеревшие, словно из папье-маше  черепа с пустыми глазницвми, которые разбивались от одного удара палкой, если на каске были рожки …
Это были ИХ каски…. и ИХ черепа.
ТЕХ, которые издевались над моим городом.

Город, я помню твои длинные ночные очереди за подсолнечным маслом ,конфетами »подушечка», мукой на 2 кг на человека в предпраздничные дни,  в которых  стояли  с 8 вечера до утра, до открытие магазина..
С жёстким внутренним правилом –« Отсутствие больше часа –удаление из очереди!».
И это касалось всех- и малышей, и взрослых.

И мы, пацаны и девчонки, закутанные в бабушкины платки и надев валенки,  независимо от возраста также проводили ночь в очереди с 7и вечера до 9и утра , изредко забегая в соседние парадные погреться…сидя на широких  ступенях их лестниц..

И даже этими ночами ты оставался прекрасным….
Своей загадочностью,  с потушенными в час ночи освещением улиц, с чёрными квадратами  спящих окон.
Своей суровостью… торжественностью,
Своим таинством.... и тишиной.

Ты многолик…
И твоё обличие ….суровое, таинственное или праздничное не мешает тебе.


Мой послеблокадный Ленинград.

Всю жизнь я испытываю гордость за то, что родился в нём.

всю жизнь слово ЛЕНИГРАДЕЦ,принадлежность к тебе,  обязывало быть мужественным, совестливым, бескомпромиссно честным.
Со всеми.
С друзьями..... С сотрудниками.... С женщинами.

Время отодвигает тебя из моего детства всё дальше… но твоё дыхание также неотделимо от моего,
Ты, твое дыхание , восторг от тебя   по-прежнему  пульсируют по капиллярам вместе с моей кровью.
Не слабея во времени.
А наоборот….

Является  маяком , который ведёт по жизни во времена безвременья…

* * *