Сытый голодного не разумеет

   Однажды, возвращаясь домой в электричке, я устало и безучастно смотрела в окно. На одной из остановок в вагон вошли двое: маленькая хрупкая женщина, одетая в деревенский зипунчик, и с ней немолодой уже мужчина. Лицо женщины, видимо, от каждодневной работы в поле, сплошь было покрыто морщинками, ее натруженные руки, втащив в вагон тяжелую сумку, устало опустились на колени. Печать заботы и страданий лежала на ее лице. Она тихонько села в стороне и отрешенно уставилась на мелькающие за окном стволы деревьев.

Пожилой человек, одетый так же, по-простому, устроился рядом с ней. Он снял с плеча тяжелый рюкзак, поставил его перед собой и участливо обратился к женщине:
  – Ну, как живешь, Анна?
  – Да ничего хорошего, Василий Афанасьевич. Овощи закончились, мука тоже, одна надежда на картошку, да на Буренку. Картошки еще на месяц хватит, а там... По миру пойдем.
– А что, денег так и не платят?
– Да где там? В прошлый месяц соломой заплатили, а еще раньше мясом. Бьют скотину, бьют. От фермы одни стены остались. Всю крышу по дворам растащили.
– У тебя ведь взрослая дочь, вроде. Что же она не помогает?
– Ей самой помощь требуется. Устроилась в школу учительницей начальных классов, но платят гроши – пять тысяч рублей в месяц.

Наискосок от меня расположился крепкий человек лет шестидесяти пяти. Руками он держал саквояж, на колесах,  которые без устали скрипели в такт двигающейся электричке. Сидел он один, развалясь на сидении и вытянув вперед ноги, хитро посматривал по сторонам и... жевал жвачку. Услышав последние слова женщины, он повернулся всем корпусом к говорившей и грубо произнес:
– Слушай, что ты врешь? Сейчас ни один учитель таких грошей не получает. Тоже мне, и слушателя нашла.
Женщина в замешательстве замолчала, потом махнула рукой и притихла.
– Мы ведь не с вами разговариваем, – вступился за нее ее собеседник и, повернувшись к умолкнувшей женщине, продолжил свои расспросы.
– Как же так, Анна? Неужто другой работы нет?
– Да какая на селе работа? Только в поле, на уборке, да на скотоферме – за молодняком присматривать. Дочка ведь не совсем здорова. Жалею ее. Ну вот, получит эти тысячи, сидит и ревет над ними. А дома муж, сын...
– Да что ты все врешь-то! – подпрыгнул седой человек и перестал на время жевать жвачку. – Кто сегодня такую зарплату получает? А ты чего уши-то развесил?
– Слушайте, я вас предупреждаю, – с нажимом начал теряющий терпение пассажир с рюкзаком, которого тетка Анна уважительно называла Василием Афанасьевичем. – Мы разговариваем не с вами. Прошу это запомнить  и больше не встревать... Ну, и что же дальше? – немного успокоившись, обратился он опять к женщине.
– Вот и сидят вместе, эту сумму по кучкам раскладывают. Это на летние тапочки Петьке, а это на масло, на соль...
– Ну и врунья, – опять встрепенулся Седой. – Где это видано, чтобы преподаватель в школе получала такую сумму. Даже я... пенсию около пятьнадцати тысяч получаю.

После этих слов лицо Василия Афанасьевича начало багроветь, и он, едва сдерживаясь, проговорил:
– Ну, это другое дело. Теперь все понятно. А я-то думаю, чего ему надо? Все встревает и встревает. Ты, небось, морду-то на казенных харчах отъел, в штабах при генералах служил, людьми распоряжался. Или того хуже: в ГПУ в свое время с людей шкуру сдирал, а потом вывернулся и... вот он, голубчик, свеженький, как огурчик... Руки-то сроду крестьянской работы не видали, все бумажки с места на место перекладывали.
              – Василий Афанасьевич, да Бог с ним. Ну, его. Не наше это дело. Мы с тобой на земле родились, земля – наша забота. А что там еще – не нашего ума дело.
– Нет, ты погоди, Анна… Ишь, сытенький такой, кругленький, лицо от жира так и лоснится. И пузо растет. А руки-то – белее снега. И туда же, распоряжается, кому, что говорить надобно.

Седой, отвернувшись от них, сидел с довольным видом, улыбался и посматривал за окно, где из-за леса показались добротные дачные дома. Вот он взялся за свою сумку, она со скрипом покатилась за хозяином в тамбур. Электричка остановилась, Седой вышел на перрон и пошел по направлению к двухэтажному особняку, на ходу дожевывая жвачку.

© Елена Арапова
2003 год