Вавилонская башня

Бог есть. С самого раннего детства я жил с этой мыслью. Мои родители, обычные плебеи, видели в этом свое спасение. А заодно и мое.  В юности я решил, что достоин иной судьбы.
Пройдя долгий путь я достиг многого.  Начиная с самых низов церковной лестницы, я достиг вершины. Да, именно так… Прервав мои мысли кто-то потянул меня за рукав.
 –Благослови, отец. – Неказистого вида мужичок, держа в руках уже изрядно потрепанную шапку,  широко улыбаясь, смотрел на меня.
– Бог с тобой. – Осенив просящего, и прижав к губам сферу Божью, я обратил внимание на стоящую чуть позади повозку.
–Куда путь держишь?
–В палаты наместника, харч везу. Ежели надо, и вас подкину, мне в радость помочь божьему человеку.
– Добро. Нам по пути.
Забравшись на повозку, и уютно устроившись на облучке, я стал смотреть на город всей моей жизни. Вавилон... Сколь много лет я живу с тобой, а ты все не устаешь удивлять старика. Я видел годы твоего затмения, в пору власти последнего из Ханааров, когда ты, подобно падшей женщине готов был стать пристанищем для любого, кто обещал тебе изменения к лучшему. В игру вступило право сильного и твои улицы несли страх и безверие. Тогда ты сам стал символом ереси.
А позже, твой рост и становление. Сколь много было сделано, что бы ты, мог как великий оплот разума и божественной правды, стоять здесь, гордо озираясь на многие сотни лиг вокруг, не видя себе равных. Мой Вавилон, как крепок ты, и как велика  твоя миссия.
Не смея потревожить мой покой, возница молчал, даже не пытаясь заговорить. Мы неспешно ехали вперед.  Вокруг суетились мастеровые, сновали торговцы,  степенно шагали представители гильдий.   
Подъехав, я поблагодарил своего спутника  и направился ко входу во дворец наместника. С самого раннего детства я взращивал в нем семя веры, бережно защищая его от любых посягательств ереси. Давно уже не мальчик, заворожено слушающий своего старого учителя, но и сейчас влияние мое велико. Его поразила великая скорбь, но я буду молиться, что бы Он смилостивился, и ниспослал ему верное решение. Правитель Вавилона, наместник Божий на земле. Ни разу не усомнился я в твоем высоком предназначении.
Охрана склонила головы,  –  они были немногими из жителей, знавших своего первосвященника в лицо. Открыв дверь, я вошел.
  ***
Помещение было зАлито мягким солнечным светом, проникающим сквозь широкие окна зала приемов. Рядом с ним стоял мужчина, уже не молодой, но все еще полный сил. Высокий лоб обрамляли белые как снег волосы. Прямой, открытый взгляд, в купе с острыми скулами придавал его лицу хищный вид. Портрет довершали глаза, внимательно следившие из-под белых же бровей. Вопрошающие, требовательные. Производя впечатление человека привыкшего получать, то, что хочет, не благодаря положению, а только внутренней силой, он казалось и был воплощением Его на земле. Сейчас мысли его были далеко от этой комнаты, однако звук открываемой двери вывел его из задумчивости. Прервав молчание, он спросил:
 –Тебя не было больше года. Как прошло твое путешествие? – Развернувшись, правитель медленно улыбнулся.
–Станет ясно позже – Старческое лицо разрезала улыбка, чуть смягчив его облик.
–Я ждал тебя, отец. – На секунду, в лице проступил мальчишка, искренне обрадованный встречей после долгой разлуки.
– Я тоже часто видел тебя в своих снах. Тех, что были свободны от скорби…
–Их так много?
–Да. Они подобны термитам. Пересекают нашу границу. Живут в нашей стране! Разрушают нашу веру! – В его голосе проступали следы еле сдерживаемой ярости. – Это паразиты, я ненавижу их!
– Все они, в конце концов, попадут в сферу.
–Ты не понимаешь! Мы не можем вечно держать границы на замке. Рано или поздно, они подточат наши силы настолько, что безверие станет причиной пожара. Уже сейчас, будучи в разных городах я видел это, чувствовал носящийся в воздухе запах тлена. Здесь, в Вавилоне этого пока нет, но в других городах…– плечи жреца вздрогнув опустились. – Они разрушают нас.
–Не спеши. Эти люди сами имеют свободу выбора. Ты сам не раз говорил мне, что каждый из них должен пройти испытание верой, однажды став на истинный путь. Они примут правильное решение, отец. Пойдем, ты покажешь мне на карте самые опасные очаги. Послав туда несколько жрецов Сферы, мы исправим положение.
–Я сам займусь этим, – в голосе жреца почувствовалась сталь, – ты расскажешь мне о другом.
На лице правителя, вдруг резко постаревшем, проступила скорбь. – Хорошо. О чем же?
–Я хочу узнать, как умер мой внук.
***
–Элид,  сегодня тебе предстоит занять мое место на троне. – Правитель Вавилона с интересом смотрел на торжество, приближавшееся к  площади.
Тысячи людей, в праздничных костюмах, шествуя под крики толпы по главной улице священного города, приветствовала своего наместника.
В воздухе явственно чувствовалось приближение весны, люди улыбаясь, брались за руки и стремились в водоворот человеческих тел, закручивающийся в центре площади. Движение, постепенно переходило в танец, танец в движение. Всех вокруг постепенно начала охватывать неизъяснимая эйфория единения, дающая почувствовать что сотни окружающих тебя людей – самые близкие существа на свете. И в центре всего этого действа, на подиуме, стояло два человека. Один готовился получить звание наместника, другой – его отдать.
 Людской поток двигался все стремительнее и стремительнее, неистовое, в чем-то первобытное возбуждение охватило всех вокруг. И настал час говорить.
–Народ Вавилона! Мой народ! Я, так же как и этот юноша, стоял перед вами тридцать лет назад. И, так же как  он, получил это звание от своего отца. Прошло тридцать лет. Каждый из вас мог прийти ко мне, если на то была веская причина. Каждого из вас, я выслушал бы, независимо от вашего возраста и положения. Я был строг, но справедлив. Я надеюсь, что каждый , запомнит эти тридцать лет благополучия и единства, и сделает все возможное, дабы правление нового наместника привело к еще большему благополучию!
–Вавилон! Мой город! Прошу тебя, прими же его, своего нового правителя. И пусть будет крепки твои стены. Никогда не пошатнешься ты под влиянием внешней ереси! Никогда не подточат тебя внутренние разногласия. Прими своего правителя, Вавилон!
Тысячи тысяч голосов пошатнули каменные фасады древних домов, и казалось, сам небесный свод рухнет, под напором этих эмоций. Внезапно, сквозь неимоверный гам, царящий вокруг, раздался крик, полный отчаяния.
Люди, обернувшись, застыли, увидев представшую им картину. Старый наместник, держа окровавленное тело своего сына обеими руками, невидящими глазами смотрел на толпу людей пред ним. Страшное молчание как одеяло накрыло площадь, люди не веря в происходящее, боялись даже пошевелиться. Тишину нарушил голос наместника:
 –За что, Боже? За что…
***
–Подхватив его, я понял, что он мертв. Я  ничего не мог сделать, понимаешь? Толпа, увидев убийцу, обезумела, и буквально разорвала его. Теперь я не знаю ни кто он, ни его причин. Но что мне его причины? Какая разница кто он? Он убийца, отнявший жизнь у моего сына. А значит, он понес наказание. – Правитель устало сел и посмотрел на жреца.
–Неужели ты думаешь, что он действовал в одиночку? Он убил не твоего сына Илия, он убил будущее нашего Вавилона. Тебе не хуже меня известно, что кодекс запрещает иметь двух детей. А значит, Вавилон в скором будущем останется без правителя. Снова в игре будет право сильного, что приведет лишь к упадку и общему хаосу. Удержать власть будет очень трудно. – Жрец в сердцах взмахнул рукой.
–Но самое главное Илия, скажи откровенно, как своему первосвященнику. Услышав новость о гибели Элида, я поспешил в Вавилон. Дорога была неблизкой и заняла почти два месяца. Приехав сюда, я ожидал увидеть твою ярость, думал  придется бороться с твоим желанием немедленно вырезать любую смуту и полностью испортить ситуацию. И что же я вижу? Ты спокоен как гранит! Потому , ответь мне. Насколько сильна твоя вера? Не пошатнулась ли она от стрелы убийцы и ярости толпы? Насколько я могу доверять тебе?
Тишина повисла в зале приемов. Наместник, был окутан падающим светом, так, что его было сложно различить. Жрец, стоявший в глубине зала, был окутан в полумрак, и можно было видеть лишь  его глаза,  внимательно следившие за реакцией наместника.
К  удивлению жреца тишину залы нарушил смех. Смех полный насмешки и горечи.
– Я слышу это от тебя? – При этих словах жрец нетерпеливо взмахнул рукой. – Насколько сильна моя вера отец? Я живу это верой. Она мой воздух, мой смысл! Это испытание, о котором ты говорил мне?  Тогда я все еще прохожу его! Чего мне стоит оставаться справедливым, когда главное зло в твоей жизни уже свершилась? Смотреть на людей, всех этих людей, и видеть чьих то матерей, отцов, братьев и сестер. Это ты хотел услышать?
–Как бы прошел  такое испытание ты сам, отец? Что значит для тебя, потерять сына? – В голосе наместника впервые прозвучала жестокость. – Что бы ты сделал на моем месте? Я  верю, но теперь я буду спрашивать. И Он мне ответит.
  ***
Вавилон менялся. В воздухе носился запах перемен. Люди, еще вчера уверенные в своей жизни,  не знали, что их ждет.
Начали пропадать горожане. Горькие пьяницы и мастера-ремесленники, жрецы сферы и солдаты, артисты и почтенные старики. Люди исчезали, число вопросов множилось, но и они быстро стихали в общем настроении страха и неизвестности.
Вавилон рушился. Не захваченный внешним врагом, не уничтоженный стихией. Он хирел, как  старик, потерявший надежду в будущее. Как пес, взращенный и брошенный в одночасье своим хозяином. Наполненный безысходностью и отчаяньем.
Вавилон умирал. Количество покинувших его достигло полумиллиона. Под покровом ночи  и днем, ранним утром или тоскливыми вечерами  уходили они позванные своим наместником. По опустевшим улицам гулял лишь ветер, да иногда кое-кто из оставшихся людей, почти срываясь на бег, спешили домой.
А в нескольких лигах от города, начал прорисовываться контур чудовищного строения. Создаваемое из разных пород камня, оно казалось, не имело единого цвета;  красный переходил в желтый, желтый в черный, создавая картину чего-то грязного и неестественного.
Ежедневно сюда приходили сотни людей. Никто из них не знал, что кроет в себе конечная цель  строительства. Однако наместник дал им надежду, сказав, что в конце они обретут самое дорогое в жизни.
Башня росла, приобретая форму. Близился час конца.
***
Сотни тысяч людей ждали с нетерпением, мало напоминая тех, участвовавших в весеннем празднике. Пойдя за эфемерными словами наместника, каждый из них ждал исполнения одной, только ему известной мечты. Чувство единения больше не существовало, каждый был сам по себе. Право сильного вновь было в игре.
На возвышенности, наблюдая за колышущимся людским морем, стоял лишь один человек. Подняв  руку, он призвал к молчанию.
–Мой народ! Почти закончено строительство башни. Еще неделя и последние блоки будут уложены. А значит, настало время. Я обещал каждому из вас, что придя сюда, вы обретете то, чего больше всего желали. Я не солгал вам. Вы обретете это!
–Каждый из вас, рожденных в Вавилоне, верует. Наш Бог, это сфера, окружающая нас. Дарящая нам свет, дающая нам тепло.
–Каждый из вас не единожды возносил мольбы ей, не смея настаивать. Но все изменилось! Я, первым из живущих ныне на земле, решил – хватит! Пришло наше время спрашивать! Мы построили башню, что бы каждый из вас, мог прийти к Нему, не прося, а требуя!
–Я, первым взойдя на эту башню, потребую, Бога поменять меня, с моим сыном. Я хочу, что бы он жил, в будущем поведя всех вас вперед, нести пламя новой, незамутненной веры!
Конец его речи потонул в неистовом реве толпы, и лишь два человека в белых плащах, покачав головой, медленно растворились в сумерках.
***
Вереница людей длиной во многие лиги заполняло все близлежащее пространство около башни. Не редки были случаи потасовок за место в теле этой змеи. Истекающие кровью люди, опустив глаза,  уступали место более сильным.
На вершине башни стоял человек. Он не был более наместником Божьим. Преисполненный жестокости, извратившей его веру, он был самым сильным волком, возглавляющим стаю. У него  более не было  имя, он потерял его, забыв свою суть.
Люди внизу ждали его последних шагов, в сферу над ним.
Человек упивался моментом, он чувствовал себя равным Богу. Рядом с ним, скрытый во тьме каменных блоков стоял первосвященник.
–Ну что, отец. Прямо сейчас я взойду к Нему. То, о чем ты и мечтать не мог – свершится! Я увижу Бога. Но сперва я задам тебе вопрос, на который тогда я так и не получил ответа. Как ты, бывший наместник, пережил бы убийство своего сына. Что бы делал ты, потеряв единственное продолжение себя. Ответь мне, отец!
***
–Шансы на то, что он выживет малы. Пусть Бог прибудет с ним, – доктор, стоящий около кровати поцеловал камень в кольце, и осенил лежащего ребенка знаком сферы, – болезнь будет развиваться около года, после чего он умрет. Я не в силах ему помочь…
–Ясно, – голос говорившего был спокоен. Это был человек высокого роста, отличающийся атлетическим сложением. Высокий лоб венчала искусно вырезанная костяная корона, придерживающая развивающиеся белые волосы.  Его темные глаза, следили  за всем происходящим с настороженностью. Руки его были руками плебея. Грубые, огромные ладони могли с легкостью ворочать каменные блоки, или действовать  мечом.
Завоевав Вавилон, по праву сильного, Салманасар, воин из дальней провинции, укреплял свою власть, окружая себя преданными людьми. Труден был этот путь, сперва требовалось погасить все очаги старой веры, сторонники коей все еще сопротивлялись. А после, уже на обработанную почву, посадить семена новой, правильной веры.
–Ясно. Ну что ж. Сфера решит жить ему или умереть. – Разобравшись с этой проблемой, он развернулся и  красный плащ его растворился во тьме.
Впереди была долгая ночь, обещавшая стать еще более кровавой чем предыдущие.
---
Годы ушли на то, что бы каждый оставшийся последователь старой веры был уничтожен.  Многие были изгнаны. Постепенно Вавилон возрождался. Однако намного более сложным, оказалось заставить людей забыть о уничтожении непокорных новым правителем. Любые несогласные, быстро оказывались на сфере.
Именно тогда он придумал, как заставить людей, нет, не забыть, но не видеть в нем того, кем он был. Передав свою власть, он ушел в тень, сменив свой красный плащ на серый.
Понадобилось десять лет, что бы люди забыли, кем он был. Тех же, кто не хотел забывать убрали верные ему люди.
Через пятнадцать лет после передачи власти, о его перевоплощении не помнил никто, кроме самых верных соратников. Посредством различных ухищрений и интриг и их число свелось к последнему, его сыну Илии. Выжившему в раннем детстве после тяжелейшей болезни, и ставшего для Салманасара знаком того, что все его действия оправданы Богом.
Умело манипулируя еще молодым наместником,  он выстроил свой Вавилон. Город в котором вера была непоколебима и незыблема. И так было.
      ***
–Так что же ты ответишь мне отец? Как поступил бы ты, увидев смерть своего сына? – глаза Илии были полны безумия, на губах блуждала едва заметная улыбка, иногда переходившая в хищный оскал. Не первосвященник, а мой отец, Салманасар-завоеватель. Что бы сделал он?
–Я бы поступил точно так же. – Темные глаза опасно блеснули из-под капюшона. –Да! Я поступил бы так же!
–Тогда гордись мной, я сделаю то, на что у тебя не хватило духа. Ведь ты просто боялся! Ты боялся, что есть шанс не найти там никого. До чего же ты жалок. Ты просто слаб. – Илия засмеялся, каким-то лающим смехом, прищуривая от удовольствия победы глаза. В нем тяжело было узнать того человека, который всего год назад правил Вавилоном.
Сделав несколько шагов по направлению к лестнице, оканчивающейся обрывом, он прокричал:
– Боже, прими же меня!
Сотни тысяч людей заворожено смотрели на его шаги. Достигнув обрыва, Илия закрыл глаза, и блаженно улыбнувшись, сделал шаг в небо.
Время остановилось. Даже воздух вокруг, казалось, застыл.
Тишину прорезал тонкий крик Илии, длившийся казалось, целую вечность. Раздавшийся удар прозвучал как удар грома. Тысячи людей, осознав тщетность своей попытки, обратили взгляд  друг на друга. Рев сперва глухой, стал подобен шторму. Столпотворение вводило в ужас: сильный бил слабого, слабые рвали  сильного. Все перемежалось стонами и криками, переходящими в вой. А на вершине башни стоял человек. Он плакал.  Его лицо, никогда не знало слез, хотя часто он наблюдал за другими плачущими людьми.  Его жизнь потеряла всякий смысл. Что могло быть страшнее для человека  – узнать что все, что он делал исходя из своей веры, не стоит и деревца изъеденного термитами.   
Рядом, послышался шум подымающегося человека. На площадку к нему подымались юноша и девушка. Они о чем-то говорили между собой, жрец не мог понять, из-за странного диалекта. Даже в звуке их шагов  чувствовалась уверенность. Глаза же казалось были наполнены неким внутренним светом. Так что-то ему напоминающего.
–Вот мы и встретились Салманасар, – пара чуть поклонилась, будто отдавая дань уважения человеку, который потерял все.
–Вы нас  не знаете, что наверняка к лучшему. А вот мы вас знаем очень давно, с  самого нашего рождения. Я не буду много говорить, все сказано. Но одну вещь я обязан вам напомнить. Ложь, в которой вы жили до сих пор, скрывала тебя от большинства. Ты думал, ни осталось никого, кто не забыл. Это главная твоя ошибка, впрочем, как и Илии.
Твоего внука, убил наш отец.  Мы давно могли бы убить и тебя, и твоих детей. Но не это было нашей целью Салманасар. Только вы сами могли наказать себя так, как у вас получилось. Хотя я и не думал, что это будет башня. – Говорящий чуть улыбнулся, и посмотрел вниз.
–Ты, ищущий истины, думал, что обладаешь знанием. Ты думал, что нашел Бога. Но ты сам убил Его в себе. Пора закончить этот кровавый круг жертв, вызванный тобой. Пусть не во славу Бога, но хотя бы во имя человечности.
– Я не знаю, сколько тебе осталось. Но надеюсь, ты придешь к правильному решению. Прощай.
***
В вечности плывет Вавилон. Правление одной династии, сменяется другой. В моменты слабости вступает в игру право сильного. Умирают цивилизации, но ты Вавилон, непоколебим. И вместе с тобой живет существо под именем Человек.
Кто он, страшащийся истины и готовый на любые удобные шоры?  Купающийся в своем неведении, строящий башни неверия и цинизма.
Бросающий вызов всему. Пряча свою душу в ловушку лицемерия, уверенный, что так будет лучше. Всегда лучше. Лучше для всех.
Заключивший договор с совестью и нерегулярно платящий ей дань. Кто ты человек?
Выбирая свой Путь и следуя ему, каждый из нас строит свой город. В котором жить  в первую очередь  ему самому.
30.03-01.04 2010.