Роман глава пятьдесят вторая

1
Каждое, мало-мальски уважающее себя учебное заведение обзаводится выпускной традицией. Ульяновские курсанты унаследовали привычку вывешивать красный флаг на заброшенной телевышке, что ржавела под дождями и сырыми волжскими ветрами. Прежде, когда вышка вещала в эфир, без пяти минут лейтенанты отрывались на бронзовом изваянии видного сталинского соратника. Наяривание чёрной ваксой золотистых сапог памятнику, возвышавшемуся неподалёку от КПП, могло закончиться попаданием в лапы дежурному.

Последователей же новой, более рискованной традиции, подстерегала серьёзная опасность - возможность загреметь с огромной высоты.
Начальник училища боролся с подобным геройством и в канун выпуска снаряжал под вышку патруль. Это, однако, не мешало появляться флагу с завидной регулярностью. Напротив - очередные смельчаки жаждали превзойти предшественников более красочным полотнищем.

Щербаченко грозил отчислением, оттягивал наряд – традиция жила и процветала. Вывешивание флага стало делом чести молодых офицеров, а его ожидание - развлечением для остальных. Единодушно поднятые в одно прекрасное июльское утро лица означали – наверху развевается знамя. И тогда начиналось обсуждение всех достоинств и недостатков этого святого символа, предвещающего скорое расставание лейтенантов с военной колыбелью.

Не обходилось и без посрамлений: был год, когда мачта так и осталась стоять голой – никто не рискнул защитить честь своего батальона. Однажды флаг появился на монтажной площадке, гораздо ниже шпиля. Самый опасный участок знаменосцы не одолели. «Кишка тонка»! – удостоились приговора оплошавшие выпускники.
Когда Тураев заканчивал третий курс, на вышке взвилась крашенная простынь, громадным размером снискавшая шквал одобрений. Но солнце, ветер и дождь так быстро превратили её в бесцветные лохмотья, что свидетелями нежданного обветшания стали и сами виновники торжества.

2
Дерзкие вылазки по понятным причинам готовились тайно, в неведении ходили даже тесные товарищи. Но чем ближе подступал июль, тем сильнее надеялся выпуск, что и у них найдётся отчаянная голова, которая вкупе с дельными руками-ногами, вытворит нечто невообразимое, за что не будет стыдно перед потомками. И надежды сотен курсантов чаще всего сбывались…

После отбоя, при свете поздних сумерек, Круглов возбужденно достал из шкафа свёрнутую ткань с рыжим отливом, коротко бросил Тураеву - «Разворачивай»! Когда Антон раскрутил в дальний угол невесомое, приятно шуршащее полотнище, то ахнул - настоящее фабричное! Да такое, что две простыни обставит!
- У обкома спёр, - скромно доложил Круглов, ткнул пальцем вверх. – На вышку.
- Парашют! – произнёс, наконец, потрясённый Тураев и, представляя с каким риском «конфискован» флаг у главного партийного здания, добавил, – на  политическое дело мог нарваться.
- Замучаются ловить, – парировал Вячеслав, изливая через край редкий для него азарт.
Красу-полотнище бережно свернули.

- Будет фурор если кто повесит! – глаза Антона горячо, мечтательно озарились. Друг удивил его вновь: - Я и повешу!
- Ты?!
- Ну да. Только… сгодишься в помощники?
- Конечно! - не раздумывая, воскликнул Тураев, а через пару секунд осторожно присовокупил. – За самый верх…без гарантий.
Сюрпризы Круглова не закончились.
- А я уже был наверху, - признался он.
- И молчал?!
- Ночью в наряде мусор выносил... старое древко заодно сбросил.
- Фигаро, везде поспел! – не удержался от восхищения Антон.
- Спать меньше надо, - в полутьме белки Круглова сверкнули бесовской искрой. Тураев засмеялся – кто-кто, а дремать Вячеслав пристраивался чаще всех.
- Ночь подгадать без дождя, ветра и чтобы дежурный спокойный, не шарился, - заговорщицки произнёс тот. – Да сопли не жевать, а то повесят тряпку какую-нибудь!

3
За несколько дней приготовлений обком обеднел на одно толстое древко, а беспокойные друзья разжились проволокой, пассатижами (к ним привязали страховочную бечёву) и широким брезентовым ремнём - пристёгиваться к мачте. Туго стянутое полотнище охватили капроновой нитью, что бы оно не развернулось раньше времени и не сорвало вниз своего водружателя. 

Наконец, выдался благоприятный день – чисто, тихо в небесах и полное спокойствие в общежитии. Дежурный (они заглянули на развод) – подполковник Жарович, накликать беду не должен, наоборот, скорее посулит им успех.
Через час после отбоя Круглов с Тураевым вылезли в окно. Бесшумно ступая кедами, они опустошили тайник и по-партизански, перебежками направились к дальнему углу училища – там в ночном небе притаилась вышка. Высмотрев из-за медсанчасти, что патруль пока не выставлен, Круглов приторочил за спину длинное древко и просигналил: на штурм! «Лестница на небеса!» - хмыкнул он не то радостно, не то иронично, взявшись за перекладину.

Подниматься внутри сквозной вышки не составляло труда: добротные, хоть и тонкие ступени, страховались каркасным ограждением. Тураева с каждым метром распирало ощущение, будто он поднимается над всем миром: главный учкорпус – громада в пять этажей, а его плоская крыша уже внизу, под ногами; всё больше рассыпано перед ним, как на ладони, городских огней –  от мертвенно-мерцающих, до ярко рвущих темноту. А скоро в общий хор влез и бисер дальних окраин.

Открылся невероятный вид на Волгу - к высокому и крутому берегу  добавились немалые метры конструкции. Холодный блеск реки, уходящей в чёрную бесконечность, заставил Тураева поёжиться, остановиться. Тут же стало казаться, что вышка клонится на бок и падает прямо в свинцовую воду…

Круглов ждал на монтажной площадке, к которой стыковалось последнее и самое опасное звено – двадцатиметровая труба с торчащими поперёк прутками. Туда Вячеслав полезет один - обоим работать на мачте рискованно, да и у Тураева предел храбрости, риска и циркового умения закончился. Нет, если бы друг сказал – надо…
Антон остался на решётчатом полу, подставив себя суровому волжскому ветру, скрыться от которого было невозможно. Он жадно вдыхал свежий воздух и столь же жадно всматривался по сторонам – такой дивный обзор судьба не часто дарует. Над тёмной рекой взгляд его выхватил длинную, строгую линию огней - мост. Дальше, на другом берегу, слабо перемигивались заволжские уличные фонари. А левее, где водохранилище, чёрная бездна – угрюмая и страшная… 

Страх к удивлению Тураева вдруг сменился неописуемым счастьем: у него хватило духу влезть в рисковое дело – и теперь он высоко наверху, где его плотно обнимает загадочная ночь, продувает насквозь крепкий ветер и где совсем рядом соседствуют звёзды...

От Волги донёсся сбивчивый гудок - с гружёной баржей против течения управлялся буксир. Он тяжело пыхтел, напирал всей мощью, оставляя в слабом лунном отражении узкую косынку волн. Тураеву всегда казалось, что пароходы плавают по-черепашьи, однако, баржа подозрительно быстро исчезла за далёким и лишь угадываемым горизонтом. Антон, осознав это, очнулся - то ли он во времени потерялся, то ли на самом деле теплоходы не черепахи…
Да, сейчас Тураев запросто наслаждался двумя мирами, легко перешагивал между ними границу. В реальном, физическом мире, где существовал город, училище, курсовая общага (вон она!) и родная кровать - главенствовал разум. В другом, что ворвался ясными и близкими звёздами, бесконечным свинцом реки, напористым ветром, холодящим до самых костей - заправляла душа…

Антон упёр взгляд в серое размытое пятно наверху и представил, насколько опасно, неуютно сейчас Вячеславу на хлипкой мачте. Ещё он с гордостью и неподдельным восхищением подумал, как необычайно смел его друг. Не наглый и не вытрёпистый, а отваги у него больше, чем у всех ротных пижонов вместе взятых. Чтобы с флагом орудовал болтун и махинатор Агурский? Ни в жизнь! Может, оторви-да-брось Драпук полез бы ради чести батальона?! Смешно. Даже Рягуж: мужественный облик, крепкие мышцы – и что? Не стоят все они и мизинца Вячеслава! Только способны честных людей в доносчики записывать.

Тураев поёжился, плотнее одёрнул куртку – здесь он совсем забылся от невыносимого бремени доносчика, свободно воспарил душой в радостные и восхитительные эфирные небеса. А действительность…
Сверху донёсся резкий негромкий хлопок - под напором ветра полотнище распласталось в секунду, и на фоне чернильной бездны стало видно тонкой, упруго пульсирующей полоской, красный цвет которой Антон угадывал скорее воображением, нежели глазами. Готово! Их знамя на свободе!

Ура! Шёлковое полотнище, нежданно-негаданно исчезнувшее с почётного места главной площади Ульяновска, избегло участи тихо выгореть от солнца. Волею курсанта Круглова оно вознеслось на самое высокое в округе место, какое только можно было представить, и вступило в неравную схватку с хлёстким и безжалостным симбирским ветром. Победа ветра была предопределена, как предопределена смерть любого уже рожденного человека, но сейчас молодое, прекрасное знамя радостно и упруго билось в потоках воздушной стихии, благодарило судьбу за столь дерзновенный взлёт и нисколько не думало о завтрашнем дне.

Когда долгожданный друг встал рядом, у Тураева на сердце отлегло. Как ни успокаивал он себя тем, что мачта простояла не один десяток лет и простоит ещё столько же, страх за Вячеслава не покидал. Тот первым делом воздел ввысь ликующие глаза, радостно заключил: - Честь девицы спасена.
- Намекаешь на новобрачную простынь?
- Именно, и цвет что надо!

Оба, наполнение счастьем, засмеялись. Круглову не терпелось покурить. К табаку он тянулся не часто, по настроению, и сейчас, после трудов опасных и праведных разве не заслужил минутку-другую насладиться высотой и спокойствием? Он потёр озябшие руки и, едко пошутив -«Разломят завтра лошадиную корму пополам!», сунулся в карман за сигаретами.

Тураев только раскрыл рот добавить, что Жаровичу не впервой страдать этим местом, как что-то звонко бряцнуло у них под ногами. «Чёрт, брелок!» - Круглов сообразил сразу: бесчувственными пальцами он заодно с сигаретами выудил крупнокалиберную пулю на капроновой нитке. А она, зараза, провалилась в решётчатый пол и, загремела по опоре, противно будоража устоявшуюся тишину.

Строгий окрик «Кто там?» верхолазы ожидали услышать меньше всего. На мгновение они оцепенели, а затем кинулись на пол. В тусклых огнях санчасти возникли фигуры офицера и двух курсантов.
- Патруль! – всполошился Тураев. – Засекли!
- Бабушка надвое сказала, – Круглов осторожно, без суеты отправил пачку сигарет обратно в карман. – Мы в полной темноте.

«Слезайте, герои!» – слова начальника патруля донеслись явственно, словно тот стоял рядышком. Нарушители затихли.
- Слазьте! – сурово повторил офицер, но ответом ему было молчание ночи.
- Может, нет никого, товарищ капитан! – влез с подсказкой патрульный. – Может, за забором где стукнуло.

«Уводит, - тихо прокомментировал Круглов. - Да только начпатр не дурак». И точно - офицер без всяких сомнений настроился терпеливо ждать.
Следующие десять минут нижние товарищи напрягали уши, словно охотничьи собаки, а верхние не подавали никаких признаков присутствия. «Разрешите слазить посмотреть!» – загорелся было второй патрульный, которому так просто не сиделось на месте.
- Ещё чего! – осадил инициатора капитан. – Спланируешь впереди пилотки - отвечать за тебя. Мы здесь до утра.

Верхолазы, слышавшие каждое слово, приуныли основательно: на железном полу не на шутку холодно. Полчаса выдержать можно, а потом?
- Что делать будем? – шёпотом поинтересовался Тураев. - Слезать?
- А! Сдаться никогда не поздно, - Круглов вдруг самозабвенно уставился на звёзды. Логика фразы была железной, и Тураев тоже попробовал просто лежать и, глядя в молчаливое небо, думать о хорошем. Но гнетущая тяжесть, что их патриотический порыв обернулся серьёзным залётом, не уходила! Начнутся теперь расследования, словно они и в самом деле что-то страшное совершили. Да в войну за такое орденами бы наградили!

Он вздохнул: - Как дети сюда полезли. Натурально.
- Угу, - отозвался Вячеслав. - Меня теперь точно к чукчам сошлют.
- Щербаченко вообще отчислить обещал. Если так… ведь из-за ерунды!
- Фигу ему! - успокоил Круглов. - Списки в Москве, мы, считай, летёхи!
Начальник патруля с жаждой добычи толкался под вышкой и безуспешно норовил уловить малейший звук. На земле стояла тишина - сильный высотный ветер делал и доброе дело – шум, слова, что могли донестись с мачты, он относил в сторону, растирал бурлящим вихревым потоком в ничто.

Круглов, всё так же ненасытно созерцая затейливое небесное полотно, толкнул Антона: - Как думаешь, сейчас на какой-нибудь планете, ну, возле Сириуса или Аль-де Барана чуваки вроде нас служат? Чтобы автоматы, караулы?
Тураев поутюжил взглядом космическую пропасть из бесконечной черноты, мизерных белых точек, задумался - это же миллионы, миллиарды звёзд, галактик, и наверняка миров! И они - с ничтожным сроком жизни, с глупыми построениями, нарядами, тревогами. С тем, что ждут на этой вышке расплаты за своё ухарство!

- Думаю, мы одни такие дураки во вселенной! – вздохнул он. – По крайней мере, что флаги на вышках развешивают.
- Флаг - мирная забава, - посуровел Круглов. – А чтобы миллионами друг друга убивали! Чтобы атомное оружие против себя же! Куда только Бог смотрит?
- Бог спокойно смотрит когда отдельно взятого человека гавном мажут! С головы до ног, – ворчливо заметил Тураев. – С этого миллионы убитых и начинаются.

Месяц на горизонте отделался от хлипких туч, а офицера вдруг охватили нехорошие предчувствия: что если флаг уже водрузили?! Повинуясь внутреннему советчику, он торопливо удалился от основания вышки, задрал голову. Так и есть – на мачте обрисовался силуэт полотнища.
- Вашу мать! – разразился яростной бранью капитан. Патрульные, пристроившиеся от безделья на траве, торопливо вскочили.
- Висит! Флаг висит! – яростно тыкал рукой офицер. - Завтра нам за такую службу глаза на жопу натянут!

- Нам тоже, - безрадостно дополнил капитана Круглов, клацая зубами. Холод уже отбил у него желание любоваться звёздами.
- Спускаемся? – спросил Антон, порядком окоченевший. – Всё равно залетели.
- Пойдём! – Круглов мрачно поднялся, застегнул у куртки воротничок.
Лёгкий шорох скоро донёсся до земли. «А-а! Я так и знал! – вскричал начальник патруля, наполнившись дикой радостью. – Лезут, голубчики»!
Теперь было с кем разделить вину перед начальником училища. «Да, товарищ генерал, виноват, не углядел, проворонил. Но вот они - нарушители, эти чёртовы верхолазы, которым собственная жизнь не дорога! Я поймал их путём героических усилий и доставил пред ваши очи»!

Приближающийся шум отзывался в капитане всё большим облегчением.
- Аккуратней там, не сорвитесь! – по-отечески предостерёг он невидимые пока жертвы. Патрульные стояли рядом, молчаливо вглядывались в ночной мрак.
- Хватать если что! Валить на землю! – энергично втолковывал им офицер.
 Уже нарисовались на ступеньках две сгорбленные фигуры, уже капитан, заготовивший приветственную ироническую фразу, потирал радостно руки, как вдруг из темноты раздался треск ветвей и громкий собачий лай.
- Бешенная собака! Спасайся кто может! – поддал паники истошный крик из-за забора.

Собака не замедлила предстать воочию. Немецкая овчарка - большая, оскаленная, бежала прямо к вышке. Поняв, что предупреждение спасаться вовсе не шутка, патруль, забыв о долгожданном плоде с небес, молниеносно дал дёру к санчасти. Офицер, беспомощно хлопая рукой по пустой кабуре, пристроился последним. 
Овчарка гналась по-настоящему и через мгновение её зубы уже вкушали хромовое голенище. Капитан, пытаясь вырваться, яростно тряс ногой и собачьей головой. Неизвестно, кто бы оказался крепче в этой схватке, но из-за забора снова донёсся голос, теперь повелевающий: - Лорд, ко мне!

Собака послушно отпустила жертву, вернулась к ограждению. Матерясь во все горло, с криком «Пристрелю су-уку!», капитан спешно поковылял за угол.
- Быстрее! – громким шёпотом скомандовал Рягуж. Верхолазы как в лихорадке отмотали последние метры, бросились к радостно скачущему Лорду.
- С нас причитается! – Круглов ласково потрепал собаку за ушами.
- Галопом в общагу! - Рягуж по-прежнему шипел из-за забора. Тураев возбуждённо толкался на месте и раздумывал, сказать или нет ему «спасибо»?
- Из-за тебя, Славка, прибежал, - услышал он голос Николая и сомнения враз исчезли. «Иди к чёрту со «спасибом»! Лучше в лапы патрулю»! - обозлился Тураев и потянул Круглова к стадиону – задворками бежать в расположение.

4
Дубелый нагрянул в четвёртую роту подобно Карабасу Барабасу, когда тот ломился в каморку папы Карло во главе полицейского наряда. Лицо подполковника горело гончим азартом: докладывать утречком генералу Щербаченко, что он Дубелый, всего-навсего сонная ворона с развесистым клювом и двумя большими звёздами, совсем не хотелось. Требовалось включить фирменное чутьё и вытаскивать подлецов на свет божий!
Ни секунды не слушая сержанта с чёрными горделивыми усами, офицер ткнул ему рукой в грудь: «Дежурных курса сюда! Роте тревога»!

Едва коридор наполнился атрибутами срочного сбора – светом, громкими командами и визгом табло «Тревога», Круглов с Тураевым благополучно влезли в своё окно. Старшина Забиулин высунулся из кубрика сонный, увидел подполковника с повязкой, тоже зашумел про построение.

Подтянулись дежурные всех выпускных рот, недовольно оглядывали грозного офицера – что тот ещё захотел?! «Тревога! Минуту на построение»!– свирепо надрывался Дубелый, и резким жестом руки накручивал – «Быстро! Быстро!» - «Э! За минуту тебе уже никто не построится, - присвистнули про себя сержанты, разворачиваясь для исполнения приказа. - Нету больше голубков порхать по таким нормативам»!

Дубелый готов был им вслед раздать по крепкому пинку, но обошёлся воплем «Бегом»! Офицер вертелся, будто ему в галифе, в то место, где сходятся штанины, положили раскалённую сковородку – но этого требовало строгое розыскное правило: промедление смерти подобно! «Дёрнул чёрт Жаровича заболеть! – изливался желчью матёрый дознаватель, пока курсанты тянулись в коридор. - Сорвали с тёплого дивана - и в такую неприятность! Весь авторитет в унитаз»!

Прихрамывая, объявился покусанный начальник патруля – в санчасти он наскоро сунул ногу на осмотр и после порции йода помчался содействовать следствию. Капитан виновато потоптался, встал рядом с Дубелым. «Второй этаж проверяй»! – зло махнул подполковник, и тот ретиво поковылял по лестнице.
Сонные курсанты удивлялись тревоге, нарочно громко оглашали вопрос: «Что за мода - лейтенантов среди ночи трясти?» и в строй не торопились. Наконец, рота выровнялась, затихла. Забиулин попробовал было сам выкликать фамилии, но Дубелый, со словами: «Знаю я ваши штучки!», грубо забрал у него список. 

- Агурский!... Антонов!... Баринов!... – зычно кричал подполковник и всматривался в каждого, как перепуганная сова.
Тураев Рягужа в строю не увидел: тот выручил их, а сам обернуться с Лордом не успел - теперь дорога в кандидаты на спрос. «Хоть какая-то справедливость», - без всякого сожаления подумал об этом Антон. Спасение через друга-оборотня не казалось ему верхом удачи.
«… Рыков!» - «Я!» - «Рягуж»!

«Я» донеслось из умывальника, и офицер развернулся на голос, как волк на запах молочного ягненка. Через миг спешно появился и сам курсант – как положено: в форме, сапогах.
- Где вы были?!
- В туалете, - не моргнув глазом, доложился Рягуж. - Понос, товарищ подполковник.
- Понос?! Ночью на очко в форме, ремне и сапогах? Мне сказок не сочинять! – Дубелый неожиданно взвизгнул истеричным фальцетом, ткнул Забиулину: - Пойдёт к начальнику училища, как подозреваемый в вывешивании флага.
Вот оно что! Свершилось! Тут-то курсанты поняли, зачем среди ночи поднята вся суматоха! Строй охватил радостный возбуждённый шепоток, от которого глаза Дубелого налились гневом. Но это было для него не самое плохое.

- Рягужу вчера гипс с руки сняли, – еле скрывая усмешку, отчитался старшина. - Он не самоубийца на вышку лезть.
Такого подлого оборота Дубелый и в жизнь не ожидал, но аргумент со сломанной рукой утянул чашу не в его сторону – кандидат для генеральского гнева найден никудышний. «В строй!» - зубы Дубелого скрипнули на весь этаж.

Строгая проверка ничего не выявила: кому положено стоять, стояли как огурчики – хоть обнимай молодцов за успехи в боевой и политической! Поднимаясь на третий этаж - трясти шестую роту, подполковник пылу поубавил. Боевое, проверенное чутьё в эту нежную июльскую ночь шептало ему о полном фиаско. Взамен он состряпал оправдание, что во всём виновата поздняя замена на больного Жаровича, что не успел он настроиться на предвидение пакости, но…

Через полчаса, без всякого результата, Дубелый подался на выход. Трагично припадая на правую ногу, рядом семенил начальник патруля.
- С курса сто увольняемых наберется, - мрачно подвёл итог Дубелый. – Банда! Мост через Волгу могут транспарантами разукрасить, не то что какой-то флаг поднять!
Капитан нервно теребил новенькую портупею, соглашался.
- А ты готовься! Стружку с тебя снимать будут! – Дубелый уставил ледяные глаза на офицера-горемыку. - Сидеть под вышкой надо было, а не на медсестру в санчасти пялиться!

Глава заключительная
http://www.proza.ru/2010/04/10/800