Цитрамоновое чудо

        Повторение подобного рода экспериментов опасно для любого здоровья…

Не знаю, какой черт меня тогда дернул так поступать и когда я вообще прекращу искать приключения себе на голову, но, тем не менее, что было, то было.

На дворе стоял март месяц, и наша кое-как сложившаяся компания отходила от недавно произошедшей драки. Кстати говоря, я в этой компании оказалась как раз таки из-за этой драки. А именно у нас образовалось что-то вроде клуба по интересам под общим названием «Ненавижу Семена» (по странному стечению обстоятельств, драку организовал он, и под раздачу попали я, Аленка и мелкий, которому, кстати говоря, досталось больше всех: ему разбили табуретку об голову).

В общем, на почве нашей общей к нему ненависти мы начали готовить план мести. И по мере того как этот план разрастался и превращался в целую стратегию военных действий я потихоньку стала понимать, что вовсе не желаю этому человеку зла, а очень даже его люблю.

Окончательная стратегия боя пришла через неделю (а по мне так ну их, такие озарения): было решено дать жертве расслабиться, чтоб он перестал быть бдительным, и тогда они его впятером и накроют, когда он будет с работы поздно ночью идти.

Уже и не припомню, когда во мне вдруг пацифист проснулся, и с каких это пор я стала такой правильной, только вот стратегия эта показалась мне не гуманной. Я стала ходить к Семену в гости с утра и пытаться объяснить ему, что он поступил неправильно и непорядочно, он же в свою очередь послушно кивал головой и говорил, что любит меня и сожалеет обо всем, что натворил. И я, как ни странно верила ему, как полная идиотка. В свете новых событий (правдоподобное раскаяние Семена и мой проснувшийся пацифизм) я решила рассказать ему о готовящемся плане мести и просчиталась только в одном, рассказав это все Аленке, которая в свою очередь рассказала это всей честной компании готовящей заговор или приговор, черт его. Они в свою очередь тут же, и сомневаюсь что без удовольствия, записали меня в ряды предателей. Мы в тот вечер помирились с Семеном и договорились начать все с чистого листа, потому что выяснили, что жить друг без друга нам ну просто ни как.

Когда я, ни о чем не подозревая, приехала на очередное собрание клуба, меня уже ждали враждебно настроенные личности. Теперь, из-за сорванного мной им веселья, бить по их логике следовало меня… И тут, откуда ни возьмись появился Костик и спас меня от их гнева (он мне в то время встречаться предлагал, наверно поэтому и спас, хотя черт его). В общем, собрался он меня до дома провожать, а мне вдруг так жутко захотелось самой пойти, мысли проветрить, придумать план действий. Так что мы распрощались и я не спеша, прогулочным шагом двинула в сторону дома.

И черт меня дернул тогда вспомнить Анины слова: от ста таблеток цитрамона человек умирает в течение недели. Я ж словам не верю. Мне ж все проверить надо. Секунд через десять я почувствовала толчок, и мой разум вот так вот запросто вылетел из тела и теперь вынужден был просто наблюдать, что тело без него делать будет. А тело не растерялось и пошло в аптеку, и купило десять упаковок цитрамона. Потом пошло в другую аптеку и купило еще десять упаковок.

- Да уж, по беспалевному – подумал разум и мысленно порадовался за смекалистость тела.

Имея на руках двести таблеток цитрамона, обрадованное тело спокойно пошло домой, беспечно покуривая по дороге сигарету.

Вот если честно, самое нудное во всем этом было выколупывать таблетки из бумажки, все двести штук, в чью-то кружку. В голове проплывали Галины слова: если человек хочет покончить с собой, он никогда никому не позвонит, и не предупредит об этом, так что я как порядочная сволочь, отключила мобильный и приступила к делу.

Из под кровати была извлечена недопитая со вчера банка Ягуара, приготовлена тарелочка с котлеткой и пюре, на закусон и собственно говоря эта самая злополучная кружка с желтыми колесиками.

Сначала закинула пять таблеток и запила гадостью из банки. Честно, это было самое противное, что когда-либо попадало мне в рот, думается мне даже земля вкуснее. Закусила. Еще пять, запила, закусила. Потом по пять показалось мало и я, стала, есть их по десять. Ну что могу сказать, цитрамон оказался весьма сытным и я, вернее мое тело, уже подумывало о том, как бы в себя остатки впихнуть, и решила эти самые остатки посчитать. Получилось тридцать колесиков. Ну давай же, еще чуть чуть – думала я, как вдруг на кухню забежала моя племяшка и сообщила, что меня просят к телефону. Кто бы сомневался, это был Сема. Бросив короткое – я те ща перезвоню – я взяла сотовый и вышла в подъезд курить.

- Почему у тебя телефон был выключен??? Что случилось??? – сходу начал орать он.

- Ну зачем так горячиться – пронеслось у меня в голове, но вслух я сказала – я только что выпила сто семьдесят таблеток цитрамона – сказала и только тогда начала понимать что же я натворила.

- Ты совсем больная? Зачем? Мы же только помирились. Почему ты это делаешь?

- Я не знаю. Сначала Анины слова вспомнила, про цитрамон, а потом Галины, что если человек с собой кончать собрался, то он никого не предупреждает об этом. Вот и решила…

- Сделай что-нибудь, пожалуйста. Иди воду выпей, постарайся желудок прочистить.

- Не хочу.  Я ненавижу это делать, и пока оно во мне держится, пусть так и будет.

- Пожалуйста, иди выпей воды. Ради меня.

Мы долго разговаривали, я, почему то плакала. Потом положила трубку и пошла валяться на кровати. Он снова звонил, просил, психовал, снова просил и опять психовал. А потом пришла мама.

- Ты пьяная? – мама неплохо начала разговор.

- Нет.

- Тебя избили?

- Нет.

- Что случилось?

- Я выпила сто семьдесят таблеток цитрамона.

- А, понятно.

- Воды принесешь?

- Мне надо сначала Лере лекарства дать. Так что, может, через пол часика подойду.

После таких слов я сначала расплакалась (что-то я в то время много плакала), а потом позвонила Семе и сказала, что я хочу к нему, что сожалею о случившемся, что сделаю все, что он скажет.

- Иди ко мне. Позвони Оле и Патрику, пусть они тебя встретят, они сейчас дома. Я как только освобожусь, тут же приеду.

Я кое-как выползла в зал и начала одеваться.

- Куда ты собралась? – взволнованно спросила мама, увидев, как я собираюсь.

- Я иду к Семе.

- Если ты умрешь на руках у него, и меня не будет рядом, чтобы помочь тебе?

- Мне надо туда – прорычала я и пошла обуваться.

Наверно, это была самая трудная дорога в моей жизни. Я позвонила Патрику и Оле, чтобы они встретили меня напротив рынка, но их там не было. Каждый шаг давался мне с большим трудом. Я не могла даже четко понять, куда и зачем я иду. В голове как выстрел звучала только одна мысль: «мне нужно туда. К нему». С трудом шевеля руками, я начала перебирать сим-карты в поисках хоть одной с деньгами на счету. Мне надо было позвонить Оле и узнать где они. Я боялась, что они пойдут по другой стороне, и мы просто разомнемся. Одна, вторая, третья… даже на потайной сим-карте не было денег. Я решила дойти до квартиры и подождать их там, в случае если они все таки пошли мне навстречу, но когда я пришла Оля была одета во все домашнее, а Патрик стоял в одних трусах натягивая носки.

- Я в таком состоянии быстрее дошла, чем они собрались – злобно подумала я, но не подала вида.

Потом я пошла на кухню и села на разложенное кресло, предварительно пристроив под спину, завернутую в одеяла подушку. Разговаривать не было никаких сил. Всю мою энергию отнял подъем на третий этаж. Еще тогда, мне было настолько плохо, что сейчас, когда у меня что-то болит или мне просто нездоровиться, я сразу сравниваю свое состояние с тем цитрамоновым и понимаю, что мне очень даже хорошо.

Оля набрала Сему и сообщила о моем приходе. Разговора я не слышала, но после этого Оля зашла на кухню, набрала пол-литровую кружку воды и протянула мне. Я жестом отказалась.

- Сема кое-что передал тебе, и я скажу тебе это, только если ты выпьешь всю воду в этой кружке.

Может мне и хотелось узнать, что передал мне Сема, потому что мои мысли сразу стали рисовать мне мрачные картины возможных вариантов развития событий. По типу: он передал, что из-за того что ты сделала он больше не хочет видеть тебя, уходи и т.д. и т.п. Так что наполовину мне даже слышать не хотелось, что он мог мне передать. Я взяла кружку из ее рук и поставила на пол рядом с креслом, на котором сидела. Она, молча, вышла из кухни и закрыла за собой дверь. Вокруг было темно, из зала доносилась музыка. Я посмотрела в окно, там двое парней играли в футбол. Помню, как я им тогда завидовала. У них все было хорошо, а я просто сидела и смотрела на то, как они играют, чтобы хоть как-то отвлечь себя. Время шло, Сема волновался, но с работы никак не шел, а мне становилось все хуже. В какой-то момент я начала перебирать в голове всех известных мне богов, размышляя к кому лучше обратиться, но в голову, почему-то ничего не приходило. Парни за окном тем временем закончили игру и разошлись по домам. Время тянулось, тянулось бесконечно, как какая-то густая смола. Лучше не становилось, да и Сема никак не ехал.

Говорить было очень тяжело, поэтому, когда у меня заложило нос мне пришлось приложить большие усилия только для того, чтобы позвать шепотом Олю из зала, но их даже очень тихую музыку все равно не удалось перекрыть. Пришлось собрать всю волю в кулак и позвать громче. Голос надламывался, местами даже пропадал, но меня услышали, и через минуту Оля зашла на кухню.

- Что Саш?

- Нафтизин – сдавленным голосом прохрипела я.

- А мы не знаем где тут поблизости аптеки еще открыты.

А вы хоть что-нибудь знаете в этом городе? Я и не думала, что у меня еще есть силы злиться. Я начала им объяснять то, что было ясно как «божий день», а они меня все не понимали. Тогда я думала, что это чуть ли не заговор, но примерно через полчаса, час (точно не знаю, я на тот момент совершенно не могла адекватно оценивать время) они принесли мне заветный баллончик, и я снова осталась одна.

  От внезапно охватившей меня непонятной тоски я снова уставилась в окно и тут меня посетил товарищ Глюк, собственной персоной. Ровно за окном зависал Голубой мальчик из фильма проклятье и смотрел прямо мне в глаза. Такого поворота не ожидала даже я. Я быстро перевела взгляд в противоположную сторону, на печку. Из каждой дырочки, сделанной для вентиляции духовки на меня смотрело по глазу. Возле двери, загораживая мне выход (как-будто я была сейчас способна на такие подвиги), стояла смерть и показывая костлявым пальцем на песочные часы в руке намекала мне, что время мое истекло. Справа от смерти стоял папа и тоже смотрел на меня, только с тревогой.

- Они что, все собрались посмотреть на то, как я умираю? – мое сознание уже неистово психовало.

Было не страшно. Смерть на тот момент казалась не то что чем-то нейтральным, она казалось логическим завершением всех моих мучений. Если когда я это затевала, желание было каким-то слабым что ли, неосознанным, то сейчас это было не желанием, а необходимостью. Она нужна была мне тогда так же сильно, как сейчас воздух.

Я попыталась сосредоточиться на металлической банке из под печенья, с нарисованными на ней красными розами. Мне нравилось представлять, как с них опадают лепестки. Меня это даже умиротворяло.

Время тянулось.

Я услышала, как открылась входная дверь и кто-то зашел. Мое сердце замерло в предвкушение. Мне кажется никто и никогда так не ждал его за всю свою жизнь, так как я его тогда ждала. Может моя оценка происходящего и была слишком субъективной, особенно учитывая, что все происходящее я оценивала через призму своего состояния, но мне наверно так нравиться даже больше. Это казалось даже более чем волшебным. Он вбежал на кухню, обвеяв меня ветерком, который принес с улицы. Он был холодным и лицо его ничего  кроме волнения и беспокойства не отображало. Сема сел рядом на кресле и испытующе посмотрел на меня:

- Как ты?

- Блин, ну что за вопросы? Как я? Да мне лучше всех! Я сейчас хоть канкан станцевать смогу на столе с тремя ножками вместо четырех! – подумала я.

Он встал, подошел к полке  на которой стоял телевизор и вытащил оттуда какую-то белую тряпочку. При ближайшем рассмотрении можно было различить на ней какой-то славянский знак, вышитый красной ниткой. Он положил ее мне на плечо и сказал не трогать.

- Сем, добей меня, а – мой голос звучал почти умоляюще – я не могу так больше, слышишь, не могу!!!!

Еще какое-то время он смотрел на меня, только теперь к тревоге и беспокойству добавилась еще и злость:

- Я сейчас выйду в зал курить, а ты решай, хочешь ты жить или нет! – отрезал он и вышел.

С минуту я сидела ошарашенная его реакцией. Это можно сказать меня протрезвило. Не то чтобы я ожидала чего-то другого или вообще, точнее будет сказать, что я ничего не ожидала, но тут… Я представила себе как я говорю ему что не хочу жить, и как я он воплощает мою просьбу в жизнь. Блин, я так не хочу!!!! Я подняла голову и посмотрела на смерть:

- Иди на … - сказала я, вышла в зал и закурила.

Не поверите, в ту ночь я еще и спала спокойно. Спала, а он обнимал меня, словно защищая от всех тех, кого я видела там, на кухне…