Пластилиновая жизнь. Глава 10

ПИСЬМА И ОТКРОВЕНИЯ.
«Ангелы зовут это небесной отрадой, черти – адской мукой, а люди - любовью». Гейне.

Апотом пришло письмо, которое перевернуло всю мою счастливую жизнь. Оно пришло в красивом белом конверте с фиолетовыми ирисами.
Оно не было для меня неожиданностью. По-добных писем я получил уже два за последний ме-сяц. Оба не открыл, забросив их в нижний ящик стола, где пылилось старое фото моей матери.
 Я ненавидел эти письма. Они напоминали мне о том времени, когда я еще был бесконечно счастлив, когда мы жили одной большой семьёй. Когда я любил и уважал отца, когда мать еще была с нами.
Получив первое письмо в начале ноября, я не придал ему большого значения, и лишь прочитав имя получателя, а в особенности имя отправителя всё внутри меня словно заледенело.
Письмо пришло от моей матери, которую я не-навидел гораздо сильнее, нежели хотел увидеть. Я не разорвал его на клочки только из-за моего чрез-мерного любопытства.
И я не смог утаить от брата столь важное для нас обоих событие. Мать дала о себе знать. Наконец! За одиннадцать лет молчания!
Я кинул письмо ему на колени, не проронив при этом ни слова. Эйден повертел письмо в руках, прочитал имя и адрес отправителя, убедился, что конверт не распечатан, нахмурил брови, а потом перевёл взгляд на меня.
-Ты решил не впускать её обратно в свою жизнь? – Голос его был глухим и звучал довольно взволнованно. Может, за мнимым спокойствием скрываются его настоящие чувства? Может брат пе-реживает из-за ухода матери гораздо сильнее, чем я предполагал? Я отогнал прочь тягостные мысли.
 - А ты бы впустил? – я решил до поры до вре-мени не открывать свои истинные чувства.
- Тебе нужна мать. – Просто ответил он, пому-солив в пальцах конверт, и протянул обратно мне. – Конечно, не мне решать, но на твоём месте я бы подумал, прежде чем отталкивать её сейчас. Кто знает, какие у неё причины писать тебе.
- А тебе она писала? – Полюбопытствовал я.
Эйден покачал головой
- Никогда.
- А если бы написала?
Брат пожал плечами, затем глубоко задумался, после чего печально чему-то улыбнулся.
- Я бы ей ответил. – Признался он. Я понял, что он не солгал.
- А  я не отвечу. – Признался я.
- Почему? – Удивление Эйдена было как нико-гда искренним.
- Потому что я не ты. Я не могу простить ей предательство.
Через неделю от этого разговора пришло еще одно письмо, а затем наступило затишье. Я решил, что матери наскучило без толку марать бумагу, и она успокоилась. Смирилась, что с ней не хотят об-щаться. Но затишье оказалось мнимым.
Как-то после школы мы с Селин решили зайти ко мне, и она вытащила новое письмо из почтового ящика.
- Это тебе, Нельсон! - Радостно отметила Се-лин. - Габриела Харрисон. – Прочитала она имя отправителя. – Кто это?  - Она посмотрела на меня.
В тот момент я вспылил. Рывком вырвал из рук конверт и едва сдержался, чтобы не скомкать его.
- Что такое? – Она бежала за мной, а я словно сумасшедший влетел по ступенькам в свою комнату, на ходу стащив куртку и кинув её на диван. Благо брата и Фейт не оказалось дома. – Нельсон, скажи мне, кто это? Почему ты так странно реагируешь?
Селин нагнала меня, когда я уже вбежал в комнату и швырнул сумку с книжками на кровать. Злополучное письмо я держал в руке. И ладонь, словно огнём горела.
- Хочешь узнать кто? – Мой голос сорвался на крик, и я швырнул письмо на письменный стол. – Моя чёртова мать! Она объявилась. Это уже третье письмо от неё!
- И что она пишет? – Селин равнодушно на-блюдала за моей истерикой.
- Не знаю. – Я махнул рукой. – Не читал. – Она  с укором посмотрела на меня. – А что я могу? – Взвился я. – Я их рвал на мелкие клочки. Я…, - мои пальцы сжались в кулаки, что костяшки побе-лели.
- Так это прочитай. – Предложила она.
Я испугался и метнул на ненавистное письмо гневный взгляд.
- Ни за что! Не буду!
Я схватился обеими руками за голову и запус-тил пальцы в волосы. В меня словно бес вселился. Я вел себя точно помешанный, а Селин в это время просто стояла, прислонившись к стене, и наблюдала за моей истерикой, как я метался по комнате и крушил всё, что попадалось мне под руку.
 А когда ей это надоело, она приблизилась ко мне и отхлестала меня по щекам так, что у меня из глаз потекли слёзы. Это подействовало отрезвляюще, и я пришел в себя.
Не понимая, что теперь делать, я опустился на пол, опершись на спинку кровати, и несколько раз стукнул головой о кроватную раму. Она остановила меня, присев рядом.
- Нельсон, - Селин обхватила моё лицо ладо-нями, - хватит мелодрам. Ты иначе не сможешь. Ты должен позволить ей войти в свою жизнь.
- Нет, - я вытер глаза рукавом рубашки, - она бросила нас, просто ушла, не объяснив, почему ухо-дит.
- У тебя есть возможность узнать, - подсказала она.
- А зачем? – Я неуклюже поднялся и засунул руки в карманы брюк. – Она снова будет лгать.
- Не будет! – В её словах было столько уверен-ности. Я вздрогнул. – Если ты расскажешь всю правду о себе. Расскажешь о том, как отец издевал-ся над тобой, что ты чувствовал, когда она ушла от вас. Она твоя мать, Нел, она должна выслушать те-бя и понять.
- А мне не надо её понимание. – Продолжал упрямиться я и она рассвирепела.
- Нет, чёрт возьми, надо! Надо! Очень надо! Ты сам себя живьём съедаешь, разве ты не видишь, что разрушаешь себя. Тебе не хватает матери, да признай же это, наконец! – Она подскочила к столу и выудила оттуда фотку. И когда она только нашла её? Была-то у нас пару раз, а уже так освоилась. – Ты хранишь её до сих пор. Не сложно догадаться, что она и есть твоя мать. Вы так похожи! Отдайся, наконец…!
Я гневно повернулся к ней.
- Кому мне еще следует отдаться? – Сквозь зу-бы процедил я.
- На волю чувствам, - закончила она прерван-ную фразу. Я почувствовал себя параноиком.
- Дура! – В сердцах я отвернулся от неё и стукнул кулаком в стену. Разбитые в кровь костяш-ки пальцев заныли, и я поднёс их ко рту. На обоях остались кровавые точки. – И вообще, - я вновь по-вернулся к ней, – я не нуждаюсь в твоих советах. Лучше придержи их для себя. Посмотрим, когда те-бя повезут на операцию, сохранишь ли ты своё обычное хладнокровие?
- Больной! – Она подскочила ко мне и хотела ударить, но я перехватил её руку. Я сжал её запя-стье  так сильно, как только мог, но она не закри-чала от боли. – Нельсон, ты болен и ты псих. – Прошептала она.
- Тогда какого чёрта ты здесь делаешь? – Я с силой толкнул её к двери и она, не удержавшись на ногах, упала на пол. – Убирайся, я не задерживаю тебя! – я кричал на неё, я был готов ударить её, но сдержался.
- Прекрасно! – Она встала, и она кричала на меня. – Просто класс! Наконец мне представилась возможность избавиться от тебя, от твоего сопливого нытья, от твоей гнусной физиономии, от которой меня уже тошнит. – Она поднесла ладонь ребром к горлу. – Это просто удача! – Она улыбнулась и её шоколадные глаза засверкали.
- Понятно, что ты обо мне думаешь. – Я запус-тил пальцы в волосы. – Я знал, что всё не может быть идеально. – Я искал что-нибудь по-настоящему обидное. – Ты – ненормальная, которой перед смертью захотелось поиграть в любовь. – Я увидел, как она побледнела. – Но как выяснилось, я не подхожу на роль принца.
Она рассмеялась.
- Конечно, не подходишь! На что ты надеялся, когда рассказал мне, что трахался с собственным отцом? На сострадание, на сочувствие? Не дож-дёшься. Ты стал мне противен. – Она скорчила гримасу, и я тяжело задышал.
- А ты сдохнешь во время своей операции! – Выкрикнул я, и ей стало по-настоящему больно. Я видел, как побелело её лицо.
- А ты навсегда останешься ублюдком, которого имел родной отец! Ты полное ничтожество! – Она толкнула меня в грудь, и я упёрся спиной о стену.
Мы наговорили друг другу кучу всякого дерьма, но легче почему-то не стало. Только пустота. Зияющая, тёмная. Я вовсе не хотел, чтобы она умерла, а тем более «сдохла», но я сам это сказал.
Она заглянула мне в глаза, и я не увидел в них больше в нежности ко мне.
- А если вдруг ты захочешь когда-нибудь пого-ворить об этом, прежде прочитай письмо. – Он ука-зала жестом на стол, на котором лежало злополуч-ное письмо, из-за которого мы так ужасно поссори-лись. Если ты его порвешь, как и предыдущие, лучше не подходи ко мне больше никогда!
Она выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Я вздрогнул, а потом, когда остался один в тишине, упал на пол и заплакал.
На следующий день я увидел Селин в школе до начала уроков и сразу же подошел. Казалось, она нисколько не удивилась, хотя сегодня выглядела бледнее, чем обычно и у меня защемило сердце.
Ну почему я такой несдержанный? Почему нельзя было просто объяснить свои чувства понят-ным языком вместо того чтобы оскорблять и ругаться? Никогда не прощу себе, что оскорбил любимую девушку. Подло. Жестоко.
 Как я мог? Я – мерзавец!
- Прости меня. – Я решил не откладывать дело в долгий ящик. – За то, что обидел, сказал, что ты… и всё такое…. Это было мерзко и подло.
Я умоляюще посмотрел на неё. Надежда, что она меня простит, испарилась. Никогда не простит. Сам себя не прощу.
- Всё сказал? – Она подняла на меня грустные шоколадные глаза, и я понял, что потерял её на-всегда.
- Нет не всё. – Я приблизился к ней, но она от-странилась. Мне стало больно. Очень больно. – Я люблю тебя, Селин.
Она усмехнулась.
- Верится с трудом.
- Мне тоже. – Признался я. Она изумленно по-смотрела на меня. – Что наговорил гадостей. - По-яснил я. – Не знаю, что на меня нашло.
- Ты толкнул меня. – Напомнила девушка. Я пристыжено кивнул. – И схватил за руку. Мне было больно. – Он задрала рукав блузки и продемонст-рировала синяки на запястье, подходящие по раз-мерам моим пальцам. Я сгримасничал и запустил пальцы в волосы. - А ещё ты оскорбил меня, и мне было очень обидно.
Я вздохнул. Ну что на это сказать? Что не хо-тел? Но ведь и, правда, не хотел. Что раскаиваюсь? Поздно раскаиваться.
- Я знаю. – Согласился я.
- И что ты теперь хочешь от меня?
- Не знаю. Наверное, твоё прощение.
Селин покачала головой, мельком взглянув на школьные часы. До начала урока оставалось пят-надцать минут.
- А ты бы простил? – Глухо спросила она.
- Тебя бы – да.
Мой голос звучал приглушеннее, чем обычно.
- А я и не сержусь. – Селин печально чему-то улыбнулась. – Просто настало время сказать тебе правду. – Я нервно сглотнул, поинтересовавшись, какую правду. – Правду, что я встречалась с тобой из чисто корыстных побуждений.
Из меня будто всю душу высосали. Я не верил своим ушам, что Селин, моя милая любимая Селин говорит такие ужасные вещи. Как такое могло быть? Может, я чего-то недопонимаю? Она между тем продолжала.
- Ты был прав, когда заявил, что я просто ис-пугалась смерти, вот и решила поиграть в любовь. Я действительно струсила и очень переживала, что еще не встречалась с парнями. Ты подвернулся как нельзя кстати….
Как нельзя кстати…. Какие ужасные слова. Подвернулся. Я просто подвернулся. Нет. Это не-правда! Селин не может говорить такое.
- Я просто использовала тебя. Но я не виновата. Ты сам хотел, чтобы тебя использовали.
- Селин, что ты такое говоришь? – Прохрипел я разом осипшим голосом.
- А то и говорю, что я тебя не люблю. Пред-ставляешь, как скучно мне было выслушивать твои жалостливые истории про отца. Нел, очнись! Я смеялась над тобой за твоей спиной.
- Да?
Я будто разом отупел и не знал, что сказать. Смысл моего существования разом исчез, испарился. Мечты на поверку оказались мыльным пузырём, который лопнул, забрызгав мне глаза мыльной пе-ной.
- Да, Нельсон. Конечно, я не предполагала, что у тебя такие тайны, но это даже смешно. Неу-жели ты думаешь, что я стала бы в реальной жизни встречаться с парнем, который имел отношения с…. Ну ты понимаешь.
- И что теперь? – Невпопад произнёс я.
- Ты мне противен, Нельсон. Я не могла это больше терпеть. Даже под страхом смерти.
Я вздрогнул. Ужасные слова. Такие же обид-ные, что и я вчера произнёс. Но я бросил свои в приступе гнева, а Селин выглядит такой спокойной и уверенной. Не краснеет, не бледнеет. Что ж это очень даже похоже на правду.
Любовь Селин всегда казалась мне невероятной. А то, что она не оттолкнула меня после того, как узнала всю правду, вообще не поддавалось никакой логике. Оказывается, логики никакой и не было. Был только расчет, который, между прочим, подарил мне два незабываемых месяца рядом с удивительной девушкой.
- Спасибо тебе. – Только и смог выдавить я.
- За правду? – Предположила Селин.
- Нет. За то, что позволила мне на два месяца стать самым счастливым человеком.
Я наклонился, чмокнул её в щеку холодными от волнения губами и медленно пошел прочь. Я был не нужен ей. С самого начала. Она просто испуга-лась смерти, испугалась, что не испытает первой любви, а я просто оказался рядом.
Она призналась, что я стал ей противен. Ко-нечно. Моё тело, к нему прикасался этот извраще-нец. Я готов был сорвать собственную кожу, только если бы это помогло избавиться от гнетущих ощу-щений. Я сам был себе противен.
Я сидел на уроке географии и равнодушно слушал учителя. Мне было всё равно, что он гово-рит. Мои мысли были очень далеко. Рядом с де-вушкой, которую я любил больше жизни и которая, как выяснилось, никогда не любила меня. Подвер-нулся…как нельзя кстати…. Обрывки её фраз кру-жили надо мной как черные вороны.
Я расковырял ногтём засохшие раны на кос-тяшках пальцев, и из них потекла кровь.
Заметив это, учитель отправил меня в туалет. Умывшись, я долго изучал себя в зеркале, а потом я вдруг увидел его. Моего отца. Он смотрел прямо из глубины зеркала и ухмылялся. Я, не задумываясь, ударил кулаком по стеклу.
Раздался оглушительный звон и осколки упали на пол и в раковину. Один из них разрезал мне тыл кисти, и вверх ударила фонтанчиком струйка крови.
Я стоял и наблюдал, как красные капли за-брызгивают стену, на которой совсем недавно висе-ло зеркало, окрашивают раковину, забрызгивают мою одежду.
Прозвенел звонок, а всё никак не мог оторвать-ся от завораживающего зрелища, но вот кто-то во-шел в мужской туалет и раздались вопли. На них сбежалась добрая половина школы. Кто-то пытался пережать мне порванную мелкую вену, кто-то по-бежал за врачом.
А никак не мог выкинуть из головы ухмыляю-щийся образ отца. Он словно знал, что так со мной и будет. Я буду противен окружающим.
- Нел, ты что творишь? – Рядом послышался голос Миллера, и я поднял на него глаза. Он смот-рел на кровь, текущую с моей руки на пол и стонал. – Зажми её. Останови. – Он тряс меня за плечи.
Я перевёл взгляд на залитую кровью руку и красную лужицу на полу. Они были такие красивые. Почему я должен был останавливать это?
- Зачем? – Я снова взглянул на него, и тут только до него дошло, что я не в себе. Он сам об-хватил рукой мою кисть и прижал пальцами крово-точащий сосуд, а затем потащил меня в кабинет медика.
- Что с ним? – К нам вроде подскочила Сара, а с ней Дженни и Селин.
- Разбил зеркало в мужском туалете, - быстро пояснил Томас, - а потом стоял и пялился на собст-венную кровь. Брр!  - Он поморщился. – Там такая лужа – мама не горюй! Он сегодня вообще какой-то странный. – И зачем он рассказывает всё это?  - Вначале расковырял свою руку. Я не знаю, что произошло, но у него была засохшая кровь на руке, будто он молотил кулаком по стене. Так он сидел и ковырял её, пока кровь не пошла. Его отправили его в туалет умыться. Мы слышали какой-то звон, но даже не подумали, что это от него. – Он кивнул головой в мою сторону. – А потом раздались вопли, я подошел и увидел Нела, с безумным видом раз-глядывающего, как из руки течет кровь.
- Хватит подробностей! – Дженни не выдержа-ла и, зажав рот, помчалась в туалет. Сара поспе-шила помочь подруге.
Селин с Томасом затащили меня в кабинет врача и спустя сорок минут мне наложили семь швов, четыре из которых на вену, чтобы соединить концы.
Я сидел молча, равнодушно отмечая про себя каждый новый эпизод боли. Селин с Томасом ждали на кушетке возле входа.
- Ну, всё! Тебе повезло, парень, что я когда-то закончил ординатуру по хирургии. Иначе тебя пришлось бы везти в больницу.
 Врач наложил мне повязку и дал охлаждаю-щий пакет. Я взял его правой здоровой рукой и как всегда порванные сухожилия подвели меня. Я его уронил на пол, не сжав пальцами достаточно силь-но. Он шмякнулся о кафель, и содержимое растек-лось по плиткам. Я растерянно посмотрел на врача. Другой пакет он протянул Томасу и тот прижал его к моей кисти.
Они вывели меня из кабинета.
- Я домой пойду. – Я забрал у Миллера свою сумку и охлаждающий пакет. Чтобы не выпустить, я прижал его к животу.
- С тобой пойти? – Предложил он.
- Нет, - я посмотрел на него, - зачем ты мне. Я сам дорогу знаю.
Но Селин последовала за мной. Я чувствовал, что она сердится, но рука болела слишком сильно, чтобы думать о чём-то кроме дёрганья и нытья в разрезанной коже. Она помогла мне натянуть курт-ку и повесила сумку  на плечо. Я придержал ей дверь, когда она выходила следом за мной.
На улице было довольно тепло, и я предложил пройтись пешком, вместо того, чтобы трястись в ав-тобусе. Она согласилась.
По дороге я купил в аптеке тайленол  и колу и выпил две таблетки, потом подумал и добавил еще одну.  Рука дёргала всё сильнее, и я уже пожалел, что потащился пешком, вместо того, чтобы быст-ренько добраться на транспорте.
Мы молчали. Я не знал, что ей сказать, после всех ужасных слов, которые мы вчера наговорили друг другу и после всего сказанного сегодня.
Я понимал, что не хочу её терять, но знал, что это уже произошло. Моя надежда на счастливое бу-дущее постепенно умирала, на смену ей пришла щемящая боль где-то внутри, слева, между третьим и пятым рёбрами.
Впервые в жизни я был не одинок. Но теперь всё разрушено. Она не простит мне того, что я на-говорил в порыве гнева. Даже не стоит пытаться. А я не смогу забыть её сегодняшние слова. Ужасная гибель красивой любви.
- Ты прочитал письмо? – Поинтересовалась она, когда мы остановились у нашей калитки.
- Нет, - признался я, - я его как обычно порву и выкину.
- Зачем? – Мои слова её удивили.
- Чтобы не испытывать соблазна подойти к тебе снова. - Я хотел добавить еще что-нибудь, но не подобрал слов. – Пожалуйста, прости меня. – Про-шептал я и заглянул в её шоколадные глаза.
- Ты повторяешься. – Её голос был чужим, и вообще вся она казалась чужой.
- Какая разница, - отмахнулся я, - если я ви-жу, что ты меня не простила.
- А какая разница, если я тебя прощу? – Воз-разила она. – Когда я умру, и прощенья просить не будет нужды.
Я застонал и закрыл лицо обеими руками. От повязки неприятно пахло мазью, я отнял ладони от носа и поморщился. Кровь просачивалась сквозь слои бинта и выступила несколькими красными точками на поверхности.
- Я сожалею, - я закрыл глаза и покачал голо-вой.
- Что наговорил мне гадости? – Съехидничала Селин. Она умеет быть злой, когда сама этого хочет.
- Нет, что влез в твою жизнь и испортил её. Дай мне сказать, пожалуйста! – Попросил я, когда она собиралась что-то вставить. – Я ведь прекрасно знал, что после всего, что со мной случилось, не имею права не то, чтобы надеяться на взаимность, а даже мечтать о нормальных отношениях.
 Я знал, что у меня никогда не будет подружки, но во всём виновато моё эго. Оно твердило мне, что стоит попытаться. И что из этого вышло? Ты ни в чем не виновата.
 Это я. Задурил тебе голову своей любовью. Потом обидел, не смог нормально вести себя. В том, что у нас ничего не вышло, не ты виновата, а я. – Я ткнул пальцем себе в грудь. – И то, что ты чувству-ешь ко мне только отвращение – это нормально. Я и сам себя ненавижу.
- Я не чувствую к тебе отвращение, - она не выдержала и всё же перебила меня.
- Не надо, Селин, не жалей меня. Ты сегодня сказала совершенную правду. Я тебе не подхожу. Я – ничтожество, я…, - я усмехнулся, - я трахался с собственным отцом.  Всё это верно.  – Я опустил глаза в землю. - Прости, что сел на тот лайнер, прости, что смотрел на тебя, когда не должен был позволять себе этого делать, прости, что сказал, что люблю тебя. Я не должен был приближаться к тебе. Прости, что не смог держаться на расстоянии. – Я шмыгнул носом и поднял голову. – Ты хорошая де-вушка и я никогда не буду достоин тебя. Прости, что позволил себе мечтать об этом.
Я махнул рукой, просто так в никуда и побрёл к дому.
- Нельсон! – Она окликнула меня.
Я обернулся. Сегодня она была моей девушкой последний день.
- Ты еще встретишь нужного парня, - пообе-щал я.
- А как же ты сам?
Я пожал плечами.
- Как обычно. – И добавил. – Как раньше.
И ушел.
Я стёр номер Селин из мобильника, даже не стараясь запомнить его. На всякий случай. Чтобы не было соблазна позвонить. Я переживал из-за  неё, я плакал, господи, чего я только не делал!
Фейт отреагировала на случившееся в школе слишком бурно. Я понимал, что она испугалась за меня, но зачем же голосить на весь дом. Эйден ни-чего не сказал, просто в упор посмотрел на меня и снова уткнулся в телевизор.
 Но зато вечером, когда я уже лёг в кровать, он неожиданно заглянул в мою комнату и, спросив разрешения войти, присел на кровать.
- Ты злишься на весь мир, брат, я понимаю те-бя, но злость не самое верное чувство.
- Ты снова пришел читать мне мораль? – Я не настроен был на разговор. Рука дёргала ужасно. Я выпил уже упаковку тайленола, но ничего не помо-гало. Я поморщился от боли.
- Нет, - Эйден отрицательно покачал головой, - я пришел к тебе, чтобы поговорить об отце. Откро-венно. Мы никогда с тобой об этом не говорили.
Я пожал плечами и сел в кровати.
- Говори. – Равнодушно разрешил я.
Я никогда не видел Эйдена таким. За один миг он, казалось, постарел не на один десяток лет. Мне стало интересно, что нового он мог мне сказать о нашем отце.
- Ты злишься на Карлоса, потому что он делал с тобой ужасные вещи, - нерешительно начал он. Странно, брат обычно такой уверенный в себе, а тут вдруг начал запинаться. – Я знаю, что злишься. Он снится тебе почти каждую ночь. Тебе сложно начать жить с чистого листа, будто ничего не произошло.
Он в точности описал мои ощущения.
- Тебе надо постараться смирится с тем, что прошлого не изменить. А будущее ты еще в силах поменять по своему усмотрению. Ты должен жить дальше, идти вперёд.
- Зачем ты мне все это говоришь? – Разозлился я. – Как ты можешь понять, что со мной происходит?
Эйден опустил глаза и глухо произнёс.
- Я могу это понять.
- Да ну? – Не поверил я.
Голос брата был не похож сам на себя.
- Могу…. Потому что, пока ты мелкий мирно спал в кроватке, Карлос…приходил в комнату ко мне. – Я удивлённо вскинул брови, а Эйден вдруг поднял глаза и посмотрел на меня. И я понял, что он говорит правду. – Ты удивлён? – Он мягко улыбнулся. – Наша мать еще жила с нами. Она ждала его в их комнате, а он в это время приставал ко мне, зажимал рот и шептал, чтобы я молчал, иначе он убьет всех нас. А однажды она вошла как раз в тот момент, когда Карлос…. В общем, разра-зился жуткий скандал. После этого несколько лет он не лез ко мне, а потом всё началось сначала.
- Почему она ушла? – Мой голос перешел в хрип. Я имел в виду нашу мать.
Эйден пожал плечами.
- Этого я не знаю. И думал, что не узнаю ни-когда. А потом вдруг она начала писать тебе. Не знаю, как она отыскала твой адрес, но почерк на конвертах её.
Я старался осознать новую для меня информа-цию. Так, значит отец приставал не только ко мне. Брат не избежал той же участи. Странно, как это раньше не приходило мне в голову?
Ведь это же очевидно, если Карлос приставал ко мне, почему ему не проделывать то же самое ра-нее с моим братом? Одно только я не мог понять, почему Эйден не предупредил меня о неизбежном, почему не забрал к себе.
- Ладно, к чёрту мать, скажи мне лучше, по-чему ты не забрал меня, ведь ты знал о том, какой подонок наш отец? Почему ты позволил ему делать это со мной. Ты ведь просто вручил меня ему и всё. Ты ведь мог забрать меня.
- Мог,  - признался Эйден и вздохнул, - но не сделал этого.
- Почему? – Невольно вырвалось у меня.
- Я ненавидел тебя, - признался Эйден, и лицо его исказила мука. – Ты любил его, боготворил, не позволял сказать про него дурного слова. А я. Что оставалось мне? Ночью он мучил меня, а когда днём  я взрывался, ты тут же приходил  ему на защиту. Как верный пёс. Ты твердил, что я плохой, а Карлос хороший. – Он спрятал лицо в ладонях. – Если бы ты знал, как я желал, чтобы он хоть раз проделал это с тобой, чтобы ты узнал, что такое быть его игрушкой. Я так виноват перед тобой!
- Так ты специально оставил меня с ним, чтобы он начал приставать ко мне? – Моё дыхание сбилось. Он кивнул. – Ты хотел, чтобы я возненавидел его так же сильно, как и сам его ненавидел?  - Я словно прозрел.
- Я был уверен, что ты его любимчик и над то-бой он не станет издеваться. Я был слеп! Ненависть закрыла мне глаза на правду!– Воскликнул он и продолжил уже тише. – А когда мне позвонили и сообщили, что ты в тюрьме и что ты застрелил отца, я понял всё. Ты выглядел таким беззащитным, та-ким сломленным. Ты его любил, а он пользовался этим. Мне стало жаль тебя. Я тысячу раз пожалел, что позволил ему издеваться над тобой. Ты был мо-им братом, а я предал тебя. Ответь, почему ты мне ни разу не рассказал, что он делал с тобой? Почему не поделился?
- Я думал, тебе плевать на меня. – Прошептал я и на глаза навернулись предательские слёзы.
- Никогда! – Не согласился он и обнял меня за плечи и прижал к своей груди.
 Это был, пожалуй, первый раз на моей памяти, когда брат терял самообладание. Я не смог сдержать рвущееся из груди рыдание. Я почувствовал, что грудь Эйдена тоже вздрагивает. Заглянул ему в лицо. Его глаза были полны слёз. Он плакал.
 Я никогда не видел, чтобы Эйден плакал, разве, что в далеком детстве. Я прижимался к его широкой груди и твердил, что не сержусь на него, что всем сердцем люблю его. А он продолжал пла-кать.
Мы долго разговаривали, делясь друг с другом личными переживаниями. Два урода среди других уродов. В ту ночь я осознал, насколько близки мы стали и теперь нас уже ничто не могло разлучить.
- Расскажи мне, - потребовал я, -  как ты смог переступить через себя и жениться на Фейт? Завес-ти детей? Как ты это преодолел?
Эйден пожал плечами.
- Наверное, заставил себя. – Предположил он. – Я слишком боялся остаться один, а встретив Фейт, окончательно убедился, что не хочу быть один.
- А как она отнеслась к твоему тёмному про-шлому?
- Никак. – Брат нахмурился. – Я не говорил.
- Что, серьёзно? – У меня не укладывалось в голове, как можно жить с женщиной семь лет и не поделиться самой ужасной своей тайной. – Ты дол-жен ей сказать! – Я постарался, чтобы мой голос прозвучал убедительно.
Эйден рассмеялся.
- И как ты себе это представляешь? Дорогая, я семь лет скрывал от тебя, что меня трахал собст-венный отец. По-моему, я буду выглядеть  глупо!
Я покачал головой.
- А, по-моему, это единственное верное реше-ние. Она имеет право это знать!
- Ой, только не лечи меня! – Он оттолкнул ме-ня и, отвернувшись, вздохнул. – Сам как будто бол-таешь об этом на каждом углу? О том, что с нами произошло, не распространяются. Сам, небось, этой своей новой подружке Дойл ничего не рассказал!
Нет, братик ты не прав! Мне было чем гор-диться.
- Рассказал!
Эйден даже повернулся, чтобы заглянуть в мои честные глаза.
- Что, правда? – Он неопределённо хмыкнул. – Ну и как она отреагировала?
- Вполне адекватно. А мне, вот просто поверь, стало легче. Значительно легче. Правда, теперь это не имеет значения. Мы расстались. Похоже навсе-гда.
Брат вздохнул и потёр переносицу совсем как я.
- Я так не смогу, -  он качался всем корпусом из стороны в сторону, - конечно, ты всегда был смелее меня. Когда Карлос тебя допёк, ты просто схватил пистолет и убил его. Я бы так не смог. Я даже не смог довериться своей жене, а ты все рас-сказал любимой подружке. Ну, разве я не трус! Я даже не захотел тебя защитить. Я жалок! - На его глазах вновь показались слёзы. – Я пришел сюда, чтобы поддержать тебя, а вместо этого сам обделал-ся.
 Он хмыкнул и, пожелав мне спокойной ночи, ушел, а я еще долго не мог заснуть.
«Мне показалось, что я услышал чей-то плач, разбудивший меня, и возникло чувство, что сердце разрывается на части.
Опять тот же сон! Что за бред!
 Звук казалось, проникал сквозь мою кожу, заставляя чувствовать нереальную боль. Я слишком резко сел на кровати и как был в пижамных брюках, выскользнул в окно.
Опять тоже самое, те же ощущения. Я словно переживал сон заново.
Я коснулся ногами холодной шершавой земли и только тогда понял, что забыл обуться. Мои ноги и полуобнаженное тело буквально заледенели на холодном октябрьском ветру. Как неосмотрительно! Я пожалел, что пренебрёг тёплой пижамной курткой и тапочками, но возвращаться было, пожалуй, поздно. Откуда-то впереди снова послышался плач. Поколебавшись, я сделал один шаг. Мокрая полусгнившая листва облепила мои ступни, и я едва не упал, но удержался на ногах, ухватившись за прислоненную к стене дома лестницу. Рыхлая чёрная земля с чавкающим звуком за-сасывала в свои недра мои босые ноги, но я быстро добрался до начала дороги. Сотни мелких камешков тотчас впились в  подошвы и я не привыкший к подобной манере переме-щения едва не застонал от боли.
Впереди снова раздались рыдающие звуки и я, собрав оставшуюся волю в кулак, медленно пошел по мокрой шершавой дороге. Порывы ледяного ветра заставили  руки и спину покрыться мелкими пупырышками гусиной кожи, изо рта вырвалось облако пара.
Я пересекал одну улицу за другой, но не стал ближе, наоборот, звук словно удалялся. От холода зубы отбивали бешеный такт, а тело дрожало мелкой дрожью. Нужно было возвращаться обратно, но как я мог уйти, не узнав, кто так жалобно плакал?  Но голос словно играл со мной. Пропетляв по пустынным улицам, я снова вернулся к месту, по которому уже проходил.
Я не почувствовал как стал обеими ногами в лужу на асфальте и лишь когда опустил взгляд на землю понял, что по щиколотку нахожусь в воде. Я застонал и выбрался из лужи, но холод сделал своё дело. Теперь дрожал уже каждый сантиметр  кожи. Замёрзшие ноги отказывались слушаться и идти вперёд. Я сошел с дороги с целью напрямик добраться до своего дома и снова ноги потонули в чёрной липкой жиже. Не сделав и пары шагов, я поскользнулся и неловко шлёпнулся на бок. Ладони с хлюпаньем увязли в тёмных недрах земли.
Идиотизм! Я осознал всю нелепость своего положения. Грязный, полуголый, да еще и босиком. Кроме того мне слышатся голоса в ночи. Чем не диагноз?  Психушка по мне уже плачет. Опираясь на руку, я неловко встал на одно колено, а затем выпрямился. Пижамные брюки превратились в черную мокрую тряпку, а руки и тело заляпаны грязью. Я в сердцах взъершил волосы и только потом понял, что руки у меня в земле. Теперь я был по уши в грязи.
Я облизал пересохшие губы и ощутил во рту металлический вкус песка. Плечом я отер губы от грязи и повернулся, чтобы вернуться домой. Плач раздался совсем близко, Я вздрогнул и немного поразмыслив, двинулся на голос. Я ожидал, что звук вскоре прекра-тится или начнёт доноситься в другой стороне, но словно кому-то наскучило со мной играть. С каждым шагом я приближался всё ближе и ближе к источнику рыданий.
Вот кажется и всё. Сердце  бешено засту-чало в груди. Я завернул за угол и остановил-ся в недоумении. Место, с которого доноси-лись рыдающие звуки, было пустырём, тём-ным, страшным, но совершенно пустынным. Я повертел головой в разные стороны, но ничего не увидел. Плач прекратился.
Я судорожно сглотнул и сам едва не раз-ревелся от досады, но вовремя взял себя в ру-ки.
Опять тишина. Я от досады выругался про себя. Невероятно, я опять веду себя странно. Я в ужасе схватился за голову, забывая, что ладони всё еще измазаны грязью. Я вздохнул, и руки безвольно упали вдоль тела. Едва передвигая замёрзшими ногами, я сделал несколько шагов к выходу, где мягким светом горели ночные фонари. Я не нашел то что искал, но по крайней мере  пытался. За спиной я услышал неясный шум и повернулся.
Я оказался в своей прежней комнате в Лондоне, когда мы еще жили одной большой семьёй. Странно. Я осмотрелся по сторонам и понял, что опять слышу плач, только он доносится из другой комнаты. Я встал. Что такое? Мои ножки были коротенькими, и я с трудом выбрался из кроватки.
Я сплю в детской кроватке с бортиками?
Я отворил дверь и вышел в коридор. Бо-сые ноги прилипали к недавно начищенному паркету. Плач доносился из комнаты брата. Вдруг я услышал, что замок в двери повернулся и вжался в стену, спрятавшись за тумбу с вазой. Из комнаты вышел Карлос. Моё сердце заколотилось. Он был настолько реален, что у меня подкосились ноги, и я упал на пол.
Карлос быстро прошел мимо, даже не обернувшись в мою сторону, а я, собравшись с силами, вошел в комнату, из которой он только что вышел. Это была комната Эйдена. Как я мог это забыть!
Я подбежал к кровати брата и забрался на неё. Эйден лежал, укутавшись в одеяло, и рыдал. Именно его плач разбудил меня в ту ночь. Именно его. Я обнял брата, прижавшись к нему, и долго-долго целовал ему лицо. Вроде бы до тех пор, пока не уснул».

В следующие выходные Фейт попросила меня  присмотреть за племянниками. В магазин должны были привезти новый товар, и они с Эйденом хоте-ли поработать. Майкл и Дэвид могли им мешать. День выдался довольно тёплый, на термометре не смотря на начало декабря, было почти пять градусов выше нуля, и я согласился.
Я довольно долго принимал душ, а потом при-чёсывался. У меня такие же волосы как у матери и похож я на неё. Я посмотрел на свои тёмные корот-кие волосы и карие глаза. Я точно не помнил, како-го цвета глаза у матери и вдруг мне нестерпимо за-хотелось это узнать. Злополучное письмо лежало в верхнем ящике стола, но я не решился его распеча-тать.
Селин сказала, что я могу поговорить с неё, если прочитаю это письмо, но я не должен был этого делать. Теперь, когда она поставила такое условие.
И вообще, зачем я ей? Она смотрит на меня и вероятно испытывает тошноту, ровно как и я, когда вспоминаю отца. Напрасно я надеялся, что мы все-гда будем вместе.
В школе я изредка поглядывал на неё, но не навязчиво, чтобы не разозлить. И она тоже смотре-ла на меня. Особенно мучительно было наблюдать за ней в столовой, когда она сидела напротив меня, уткнувшись по обыкновению в книгу.
А еще нестерпимо хотелось прижаться к ней как раньше, но теперь я не имел на это права. Она сама призналась, что не любила меня. А раз так, зачем навязываться?
Но боль в сердце не желала затихать. Внутри словно поселилась нестерпимая тоска, хоть волком вой. И ничего  не помогло мне помочь. Как бы я не хотел вычеркнуть Селин из своего сердца, я не мог этого сделать.
Около девяти утра мы с племянниками сели на автобус, следующий вдоль южного побережья остро-ва. Там находился детский парк Блэкгагн-Чайн. Я ни разу там не был, но Фейт подробно мне объяс-нила, как туда добраться, поэтому с этим проблем не возникло.
В одиннадцать мы уже разгуливали по парку. Мой карман полегчал на пятнадцать евро. В руках у мальчишек было по воздушному шару и по паке-тику воздушной кукурузы. Фейт строго-настрого за-претила покупать им мороженое.
Они болтали не переставая. Майкла, что странно для его юного возраста, интересовали раз-ные истории про принцев и принцесс, волшебниц и злых фей. Я пересказал уже им Золушку и теперь заканчивал первую часть волшебницы из страны ОЗ.
Кататься на аттракционах Фейт им тоже за-претила, поэтому мы покатались в карете по парку, отчего карман полегчал еще на двадцать евро.
- Дядя, расскажи еще сказку! – Попросил Майкл. – Пожалуйста! – Он сделал хитрые глазки.
- Потом. Обещаю. Просто я устал говорить. – Взмолился я. – Давай попозже. – Майкл милостиво согласился. Я отер невидимый пот со лба.
Мы вылезли из кареты около небольшого ка-фетерия, и племянники захотели есть. Я не мог им отказать. Мы расположились возле вешалок, и пока я заказывал еду, они нашли себе подружку. По возрасту, она была не на много старше Майкла, но выше и крупнее.
- А это кто у нас? – Я расставил перед ребятами по тарелке спагетти, а свою порцию предложил их новой подружке. Она села на стул и взяла вилку.
- Мишель, - представилась девочка. – А вы?
- Нельсон, - представился я, - а это мои пле-мянники Майкл и Дэвид. Ты одна здесь?
- С сестрой. Она сейчас подойдёт. В туалет по-шла. – Прошептала она, словно произнося страш-ную тайну. – Она сказала, чтобы я ждала её здесь.
Она посмотрела на шляпу Майкла.
- О, ковбой! – Рассмеялась она.
- Принцесса, - пошутил в ответ мой племянник. Мы рассмеялись. – Дядя Нельсон рассказывает нам сказки, - с гордостью произнёс он. – Хочешь, оста-вайся, он и тебе расскажет.
Глаза девочки заблестели.
- Очень хочу. Расскажите что-нибудь жалост-ливое. Я недавно смотрела по телевизору фильм, как убили собачку. Я так плакала.
Я прикинул в уме все возможные сказки, кото-рые плохо заканчивались.
- Пойдёт про девочку, которая умерла? – Спро-сил я. Это была мрачная история, но малышня сама напросилась. Они радостно закивали головами. – Тогда берите вилки и лопайте спагетти. И чтобы тарелки были пустые!
- Мишель, вот ты где!
Этот голос ворвался в моё сознание и сердце дважды подпрыгнуло. Я резко поднял голову. Се-лин Дойл собственной персоной стояла возле наше-го столика. Заметив меня, она почему-то смутилась.
Она была красива как никогда. Короткая юбка удивительно ей шла, и я почувствовал желание по-целовать её, но, конечно же, не посмел.
- Что ты здесь делаешь? – Спросила она у се-стры, не отводя взгляда от меня.
- Их дядя рассказывает сказки, - та кивнула на моих племяшей, -  Нельсон обещал мне тоже рассказать, если я слопаю тарелку спагетти.
Селин недовольно посмотрела на тарелку с едой возле своей сестры.
- Очень интересно. – Проворчала она. – Значит, кормите мою сестру? А тебе, Мишель, должно быть стыдно. Ты подсела к незнакомым людям, и ведешь себя как попрошайка.
- И вовсе я не попрошайка, - насупилась де-вочка, - а если тебе не нравится их общество, мо-жешь подождать за соседним столиком.
Селин фыркнула и отошла. Малышня о чем-то болтала, а я не мог забыть тот взгляд, которым на-градила меня Селин. Ей было противно сидеть со мной за одним столом? Мои слова, они были отвра-тительны, но забрать их назад я не мог.
- Держи! – Я увидел перед собой тарелку спа-гетти. Селин поставила её передо мной. Другую та-релку она поставила рядом и села. Наши локти со-прикоснулись, и моё сердце едва не выскочил из груди.
- Сказочку, ты обещал нам сказочку!  - Заныл Майкл и потянул меня за рукав рубашки. Я отвел взгляд от девушки и посмотрел на племянника.
- Какую сказочку? – в обществе Селин Дойл я забывал обо всём.
- Про девочку, которая умерла, - напомнила Мишель. Я виновато посмотрел на Селин.
- Девочка со спичками, - вспомнил я. Селин смотрела недоверчиво. – Ганс Христиан Андерсен. – Уточнил я для достоверности. – Но смотрите, это очень грустная история, - предупредил я малышню.
Они закивали и приготовились слушать.
- Так вот, - начал я, - жила-была девочка. Мамы у неё не было, и она жила с мачехой и её дочками, которые нашу девочку не любили. Они заставляли её много работать и не давали отдыхать. Однажды, под рождество, они разозлились на неё и прогнали из дома. А был настоящий мороз. Выл ве-тер, падал снег. Люди торопились домой, и только девочке некуда было пойти.
- Не слышала раньше такой сказки? – Недо-верчиво пробормотала Селин.
- Тише, не мешай! – Шикнули на неё дети, и я продолжил.
- И тут она вспомнила, что у неё в кармане лежал коробок со спичками. Она достала его за-мёрзшими пальцами и принялась зажигать спички одну за другой. От огня ей становилось теплее, но лишь на несколько секунд.
Она сидела на ступеньках какого-то богатого дома. Внутри праздновали рождество, смеялись ро-дители, играли дети. А девочка пыталась согреться с помощью пламени спички.
Ночью ударил сильный мороз. Он нарисовал на стекле узоры и раскрасил деревья в серебро.
А утром, на пороге богатого дома, дворник на-шел замерзшую девочку. В заледенелых руках она держала пустой коробок от спичек.
Я добился своего. Майкл и Мишель разрыда-лись, и только Дэвид по причине своего возраста не понял всю трагичность истории. Даже Селин всхлипнула.
- Какая грустная история. – Мишель вытерла слёзы и принялась кушать спагетти. Майкл сделал то же самое. – А вы еще что-нибудь знаете? – По-интересовалась Мишель.
- Ну, русалочку, но она еще печальнее, Марке-са и Вольтера вы не поймёте. – Малышня смотрела на меня с интересом. Подобные сказочки им, веро-ятно, никто не рассказывал. – У Маркеса есть роман «Сто лет одиночества». Там одна из героинь когда ей было плохо ела землю.
- Зачем? – Удивилась Селин. Я посмотрел на глаза цвета шоколада.
- Она травилась от этого,  у неё несколько дней болел живот и её тошнило. Таким способом она пы-талась себя заставить не думать о плохом.
Селин пожала плечами. Мы доели, и я купил всем по молочному коктейлю. Наши локти снова соприкоснулись. Моя рука задрожала.
- А у вас есть невеста? – Вдруг спросила Ми-шель. Я едва коктейлем не подавился.
- Нет, - ответил я, не решаясь поднять глаза на её сестру.
- Почему? – Не отставала она.
- Не знаю. – Я пожал плечами.
- А была?
Ох, и достали меня её настырные вопросы!
- Не знаю. – Признался я.  – Невеста. Слишком, по-моему,  серьёзно.
- Но ведь в сказке всегда прекрасный принц женится на принцессе.
Я рассмеялся.
- Вот оно что! Всё дело в женитьбе на принцес-се.
Мишель насупилась.
- Не только, но и это важно. Так у вас не было принцессы? – Потребовала она немедленный ответ.
- Была, но теперь нет. – Уточнил я.
- Тогда пусть моя сестра станет вашей прин-цессой! – Она кивнула на Селин. Та закашлялась, подавившись коктейлем. – Она вам нравится?
Я посмотрел на Селин. Глупый вопрос. Я был без ума от неё. А она?
- Я ей не нравлюсь. – Улыбнулся я, обернув-шись к малышне. – Ну, всё, вы допили, пора ухо-дить.
Мы с племянниками проводили Селин с сест-рой до автобусной остановки. Нам было на разные номера, я должен был завезти племянников в мага-зин к брату, а сам…. Больше всего мне, конечно, хотелось пообщаться с Селин, но я не был уверен, что она захочет даже говорить со мной.
Я смотрел на малышню. Мои племянники и Мишель играли в догонялки, а я не мог отвести взгляд от другой Дойл.
- Не хочешь сегодня погулять, -  я придвинул-ся ближе и зашептал ей на ухо, - со мной, - помол-чав, добавил я. Она удивлённо посмотрела на меня, но тут же её лицо приняло шутливое выражение. Её глаза заискрились и в них застыло лукавство.
- Что? Это так глупо? – Возмутился я.
- Ну. В свете последних событий…. Мы вроде как расстались. – Заметила Селин.
Я пожал плечами.
- Но от этого моё желание видеть тебя не уменьшилось.
- Ты же сказал, что будешь держаться от меня подальше. – Напомнила мне девушка.
Я обреченно вздохнул.
- Ну да, сказал. Я вообще-то много чего говорю. Ты еще не заметила? – Я провёл забинтованной ладонью по лицу. Рука почти не болела, ведь про-шло немногим больше недели. – Много чего такого, о чём впоследствии могу пожалеть. И именно сейчас я очень сожалею, что обидел тебя.
- Прекрати, Нельсон! – Прошипела она. Она со злостью посмотрела на меня, но я любил эти милые, злые, шоколадные глазки. Любил её заплетённые в две косички волосы, любил всю её. И именно по-этому я должен был попытаться еще раз вернуть её. – Я же открытым текстом призналась, что играла с тобой.
- Ну и что. Я всю неделю не мог отвести от тебя взгляд. – Неуверенно начал я.
- Я заметила, - перебила меня Селин, - и что с того?
- Я тебя всё равно люблю.
Неужели я начал оправдываться? Такое чувст-во, что я вымаливаю прощение у стены, а она в это время просто издевается надо мной.
- Тоже мне новость. – Пропела она.
- И ты меня любишь. – Перешел я в наступле-ние.
Девчонка рассмеялась.
- А вот насчёт этого я бы засомневалась. Откуда тебе быть таким уверенным, что я действительно люблю тебя? Я же столько раз говорила тебе обрат-ное. Да пойми же ты, я не люблю, и никогда тебя не любила.  Не спорю, ты был забавным, милым, но это не любовь.
Моё сердце ёкнуло. Я прошептал дрожащими губами.
- Так ты... действительно не любишь меня? – Я споткнулся в середине фразы, потому что мышцы рта свело судорогой.
Она отрицательно покачала головой.
- Ну, наконец-то ты понял! А я уже начала сомневаться в твоих умственных способностях.
– Но ведь это так жестоко! – Потрясенно про-шептал я. – Морочить голову, давать напрасные надежды? Боже, каким дураком я выгляжу в твоих глазах!
Я поднял глаза к небу.
- Наша ссора была отличным предлогом рас-статься. – Произнесла Селин и я вздрогнул.
Она окончательно убила меня этой своей фра-зой. Только предлог.
Предлог?
Как я мог быть таким наивным, доверчивым дурачком? Когда она выбирала контрольную, а не меня, когда делала вид, что мы не встречаемся, скрывая сей факт от остальных.
Почему я тогда не задумался над такими «случайными» нестыковками? Она ведь действи-тельно просто играла со мной.
Но почему? Неужели так боялась смерти?
Я посмотрел ей прямо в глаза, но в следующий миг переключил внимание на племянников.
- Ладно, у нас, вероятно, не получится прогу-ляться с тобой сегодня. – Я обречённо вздохнул. – Мне искренне жаль. - Я сжал губы, заставляя свой мозг не думать больше о ней. А вот как раз подхо-дил наш автобус. Я взял племянников за руки и снова повернулся к Селин. – Надо было сразу так и говорить, а не переворачивать всё с ног на голову. Я бы тебя понял. Но я всё равно прошу у тебя про-щения за гадости, что я наговорил в порыве гнева. Им нет оправдания. И, надеюсь, мы будем реже видеться в школе.
- Ты так сильно ненавидишь меня? – С сар-казмом процедила она.
Я отрицательно покачал головой.
- Нет, я просто буду изо всех сил стараться тебя забыть.
Когда мы заняли в автобусе последние места, я вдруг почему-то обернулся и посмотрел через заднее стекло на Селин. Милую, дорогую девочку, чью любовь было уже не вернуть.
И она вдруг тоже подняла на меня глаза. Так мы и глядели, не отрываясь, пока автобус не отъе-хал настолько, что мы просто перестали различать друг друга.
Но я видел, как её губы беззвучно прошептали «прости» прежде чем раствориться в бесконечности.