29 марта

Прячась за поручнем от ряда кресел, я одним глазом уловил тысячи страждущих лиц, находящихся в набитом людьми вагоне метро… Сильное горе, нечеловеческое страдание и неподдельный ужас от происходящего, который отражался в глазах десятках пассажиров, ехавших по делам в такое раннее время… Мельком взглянув в другую, северную часть вагона, я увидел человека, сидящего на коленях и прижавшего руки к своей груди… Он безмолвно молился – руки его были крепко сжаты вместе, губы быстро и бесшумно читали какую-то молитву, а глаза были закрыты, зажмурены – полная сосредоточенность… Иногда он срывался на сильный крик и расцеплял свои напряжённые руки, осеняя себя крёстным знамением… А я сидел в другой стороне, прикрывая свою голову деловым портфелем, в котором лежали уже не нужные мне, заложнику метро, бумаги … Вдруг я резко встрепенулся, словно вспомнив что-то очень важное и до боли значимое в данный момент, и снял со своего безымянного пальца золотое обручальное кольцо, под которым виднелся давно уже заживший шрам – если и опознают, то только по этому маленькому отличию от всех… Зажав кольцо в руке, я вновь начал оглядываться, пытаясь понять, что же сейчас произойдет, что ждет нас, бедных пассажиров, обреченных на казнь, дальше… Многие люди просто плакали, сокрушаясь и сетуя на немилосердную судьбу-матушку, не давшую им другого шанса… Многие молились и еще верили в то, что смогут спастись – смогут вырваться из бренного, металлического вагона, напичканного десятками душ… Доставали нательный крестик и прижимали его к себе, целуя солеными от слез губами… Кто-то кричал и пытался вызвать машиниста поезда, тыча пальцем в кнопку вызова… Бесполезно…  Вдруг огромная взрывная волна захлестнула весь вагон разом, наполнив его небесным, чистым светом… Недавно молившийся человек мгновенно лишился своей жизни, вовремя преставился – волна обожгла его своей горячей силой и смела с насиженного им места… Десятки людей пытались было бежать вглубь вагона, но волна, бывшая сильнее и быстрее их, накрыла их с головой и, мгновенно обуглившиеся тела, упали замертво на пол вагона… Волна полным ходом приближалась и ко мне… Я прикрыл голову кожаным, ненужным портфелем, крепче сжал руку с кольцом и, не успев что-либо подумать, почувствовал точный и мощный, резкий удар, отнесший меня в другой конец вагона… Моя голова ударилась обо что-то – честно говоря, не помню что это было… В этот момент я услышал пронзительный человеческий крик, и кто-то мгновенно выключил свет… Навсегда… Навеки…


***


Холодное морозное, да и просто мерзкое до мозга костей, истинно не весеннее, гадкое  московское утро… 29 марта, понедельник, на часах чуть больше семи утра… Снова приходится, как это не прискорбно,  идти на опостылевшую и надоевшую до одури работу, пахать по-черному, как бессмертный конь… Идя по заснеженному, утреннему городу, так и хотелось развернуться на сто восемьдесят  градусов и пойти домой, домой к любящей жене и прекрасным, любимым детям… Которые ждут меня, а мне плестись сегодня на работу… Потряхивая своим кожаным, чуть потертым портфелем, в котором лежали немаловажные документы на покупку квартиры (а я был старшим риэлтором), я невесело и понуро шел по городу, по направлению к метро…  С самого утра меня посетило странное ощущение страха и какого-то ужаса, я даже чуть не опоздал на троллейбус… Казалось, что-то меня оберегает от этого несчастливого похода… Отогнав эти свободолюбивые и халявнические мысли, я опустился вниз, под землю… Пропустил карточку через автомат, спустился по эскалатору и стал ждать очередного поезда… Хочется сказать, что я очень люблю наблюдать за живыми лицами людей, за их мимикой и эмоциями, так как в метро, априори, делать больше нечего – все мозаики и барельефы станции я уже знал, ничем меня не удивишь… Вот и сегодня мне на глаза попалась молодая девушка лет восемнадцати – двадцати, с черными короткими, прямыми волосами, какой-то кавказской внешности… Не очень красивая, но с какой-то особенной загадкой и изюминкой… Я не мог понять, что в ней такого необычного… Обыкновенная дешевая черная куртка, непропорциональный большой живот, будто под курткой что-то имелось… Густые брежневские брови и самоотверженные, уверенные глаза… За этим занятием я провел минут пять, тут и подошел поезд…


***


Зайдя в третий по счету вагон, я уселся подальше от этой женщины – я её почему-то побоялся тогда, она вселила в меня неописуемый и необъяснимый ужас… А она, ничуть не смутившись, встала в центре вагона и расстегнула свою копеечную куртку…  Крик, страшный пронзительный крик раздался на весь вагон… Пояс шахида, набитый взрывчаткой… Все ринулись в разные стороны, а она, обернувшись, увидела меня… И вдруг в её глазах я заметил такое одиночество, такое безысходное положение, что даже пожалел её, но лишь на долю секунды…Она повернулась, встала на колени и начала молиться пред совершением этого «действа». У пассажиров было еще время… Я отполз в южную, хвостовую часть нашего вагона, спрятавшись от неё подальше… Оберегая себя от грядущего взрыва…


***


Прячась за поручнем от ряда кресел, я одним глазом уловил тысячи страждущих лиц, находящихся в набитом людьми вагоне метро… Сильное горе, нечеловеческое страдание и неподдельный ужас от происходящего, который отражался в глазах десятках пассажиров, ехавших по делам в такое раннее время… Мельком взглянув в другую, северную часть вагона, я увидел человека, сидящего на коленях и прижавшего руки к своей груди… Он безмолвно молился – руки его были крепко сжаты вместе, губы быстро и бесшумно читали какую-то молитву, а глаза были закрыты, зажмурены – полная сосредоточенность… Иногда он срывался на сильный крик и расцеплял свои напряжённые руки, осеняя себя крёстным знамением… А я сидел в другой стороне, прикрывая свою голову деловым портфелем, в котором лежали уже не нужные мне, заложнику метро, бумаги … Вдруг я резко встрепенулся, словно вспомнив что-то очень важное и до боли значимое в данный момент, и снял со своего безымянного пальца золотое обручальное кольцо, под которым виднелся давно уже заживший шрам – если и опознают, то только по этому маленькому отличию от всех… Зажав кольцо в руке, я вновь начал оглядываться, пытаясь понять, что же сейчас произойдет, что ждет нас, бедных пассажиров, обреченных на казнь, дальше… Многие люди просто плакали, сокрушаясь и сетуя на немилосердную судьбу-матушку, не давшую им другого шанса… Многие молились и еще верили в то, что смогут спастись – смогут вырваться из бренного, металлического вагона, напичканного десятками душ… Доставали нательный крестик и прижимали его к себе, целуя солеными от слез губами… Кто-то кричал и пытался вызвать машиниста поезда, тыча пальцем в кнопку вызова… Бесполезно…  Вдруг огромная взрывная волна захлестнула весь вагон разом, наполнив его небесным, чистым светом… Недавно молившийся человек мгновенно лишился своей жизни, вовремя преставился – волна обожгла его своей горячей силой и смела с насиженного им места… Десятки людей пытались было бежать вглубь вагона, но волна, бывшая сильнее и быстрее их, накрыла их с головой и, мгновенно обуглившиеся тела, упали замертво на пол вагона… Волна полным ходом приближалась и ко мне… Я прикрыл голову кожаным, ненужным портфелем, крепче сжал руку с кольцом и, не успев что-либо подумать, почувствовал точный и мощный, резкий удар, отнесший меня в другой конец вагона… Моя голова ударилась обо что-то – честно говоря, не помню что это было… В этот момент я услышал пронзительный человеческий крик, и кто-то мгновенно выключил свет… Навсегда… Навеки…


***


Свет… Свет почему-то человеческий, а не небесный, как я ожидал… Запах горелого мяса и звуки рыданий, плача, раздающегося откуда-то с краю, откуда-то с другой стороны станции… Еле-еле поднимаюсь на ноги и вижу – вот он «Парк Культуры»… Вижу, что – таки доехал и резко падаю вниз, ибо изрезанные стеклом ноги не держат, подкашиваются… Плачу… Прижимаю руки кровавые руки к лицу… Мне страшно… Вот там, в метрах пяти от меня, валяется бывший пассажир из третьего вагона… Ко мне подбегают люди в МЧС-овской форме и поднимают меня с пола… Благодарю их, словно в забытье, спрашиваю, что же произошло сейчас, и почему так много трупов… А мне отвечают, что теракт – террористка-шахидка… И я начинаю припоминать всё… Я не знаю, почему я выжил, почему остался в живых в этом проклятом  вагоне, почему другие люди, которые, возможно, обязаны и должны были жить, умерли… Наверное, чтобы поведать эту историю, ничем ни примечательную – в ней нет экспрессии и чувств… Здесь лишь холодное и чуть страшное (лично для меня) изложение событий… Мне страшно… Я боюсь… И боюсь не того, что произошло, ибо эта чаша меня миновала… Каким-то необъяснимым образом прошла мимо… Нет, я не разговаривал с Ним в Гефсиманском саду и не просил об этом, но видимо на то есть воля Его, которой дано было свершиться… Боюсь того, что пройдёт какое-то время и рванет снова – только с большим размахом и новой силой… Умрут новые люди, погибнут дети и подростки… Родители будут плакать над могилами несовершеннолетних, роняя слёзы на свежую землю… И боюсь того, что это обязательно произойдёт, ибо мы не в силах это предотвратить… Пока жив человек – есть место войне и беспорядкам – террористическим актам… Пока жив человек и жива его гордость, пока живо зло, сотворённое им – живо и несогласие и противостояние власти… Пока мы такие, и Жизнь такая… Может быть просто нужно измениться в лучшую сторону??? И истинный мотив моего страха – постоянное несовершенство человека, из которого вытекает все плохое… Боюсь я того, что мы не изменимся и не сможем положить конец этим беспорядкам… Боюсь… Мне страшно…