Опечатка

               
      Отрывной  календарь, висевший на стене, мало интересовал Петухова. Весь год эксплуатацией календаря занимался его двенадцатилетний сын, черпавший оттуда, как из кладезя мудрости, ценную для себя информацию. Но 31 декабря, по сложившейся семейной традиции, последний листок календаря отрывал сам глава семьи, видевший в этом глубоко символический смысл.
      Вот и сегодня, за два часа до Нового года, он подошёл к календарю, решительно поднял руку и обомлел - на календарном листке чётко значилась дата: 32 декабря.
      Сколько лет прожил на белом свете Петухов, наивно полагая, что в декабре тридцать один день, ан нет, - жизнь не стоит на месте. В ней постоянно происходят метаморфозы, катаклизмы, сюрпризы. Как раз перед одной такой «катаклизмой», а может быть, даже метаморфозой, и стоял сейчас Петухов, морща лоб в приступе законного недоумения.
      Гости, собравшиеся у Петуховых, галдели, как ни в чём не бывало, торопили проводить старый год и плоско острили, что «стынет холодное». Петухов понимал, что произошло ЧП, что надо как-то предупредить гостей, открыть им глаза на правду. Он чувствовал себя, как пассажир, вдруг обнаруживший пылающую буксу в летящем на всех парах поезде. И нужно бы дёрнуть стоп-кран, да боязно взваливать на свои плечи столь серьёзную, чреватую непредсказуемыми санкциями ответственность.
      - Надо, - сказал себе Петухов и подошёл к столу, где в ожидании хозяина дома гости нетерпеливо ёрзали на стульях.
      - Товарищи! – начал он. – Друзья! Братья Кирилл и Мефодий! Сёстры Таня, Маня и Алевтина!..
      - Не тяни резину! – стадионным басом протрубил Мефодий, уже успевший где-то слегка поднабраться.
      - Мы привыкли, - повысил голос Петухов, - что год кончается тридцать первого декабря. Но этот год особый. Он не похож на предыдущих две тысячи лет.
      Гости скукожились и умолкли. Многообещающее начало речи претендовало на значительность. Один заинтригованный гость, долго державший на весу наполненную рюмку, удивлённо разинул рот и выронил рюмку в салатницу с оливье.
      Петухов продолжал:
      - Отличие этого года от всех предыдущих заключается в том, что в этом декабре не тридцать один день, а тридцать два. Видимо, никто из вас не догадался заглянуть в конец численника, я и сам, признаться, сделал это слишком поздно, но факт остаётся фактом – Новый год наступит лишь послезавтра.
      Гости переглянулись. Обидчивый Кирилл, тащившийся к брату через весь город, поставил вопрос ребром:
      - Это как же понимать твою эссу? Что ж нам теперь восвояси по домам расходиться.
      - Я так не сказал, - быстро сориентировался Петухов. – Ты, Кирюша, не хватай меня за язык.
      Услышав слово «язык», туговатая на ухо старушка, - чья-то мама, или тётя, встрепенулась и кивнула соседу: « Да, да, язык мне тоже положите».
      В рядах присутствующих начался лёгкий переполох. Даже те, кто вначале улыбался в надежде, что Петухов произносит какой-то заковыристый кавказский тост, теперь приуныли и не знали, что делать: ухмыляться дальше или, может, уже хватит.
      Одноклассник Петухова, с детства отличавшийся хорошо поставленным аппетитом и полным отсутствием чувства юмора, попытался разрядить обстановку шуткой, которую специально отыскал и разучил к Новому году.
      - Товарищи! – закричал он. – Послушайте персидскую народную пословицу. «Что самое тяжёлое в жизни?». Он выдержал паузу, обвёл всех лукавым взглядом и сам же ответил: «Пустой желудок».
      Прибаутку встретили с одобрением. Особенно импонировала гостям актуальность тематики. Брат Мефодий, почуяв перспективу уйти отсюда голодным, незаметно стибрил со стола отбивную и с отсутствующим выражением лица стал жевать её молодыми крепкими зубами.
      - Я понимаю, мои слова кажутся вам странными, - снова завёл Петухов, - но я счёл своим долгом предупредить вас о возможных последствиях. Всё вышесказанное готов подтвердить документально.
      Наступила пауза, которую сразу заполнил однокашник Петухова.
      - Сябры! – голосом массовика-затейника провозгласил он. – Послушайте японскую народную пословицу: «Что самое тяжёлое в жизни?»
      Никто ему не ответил. Все как-то скисли, сникли – стало не до японских пословиц, тем более, что такую же, персидскую, они уже слышали.
      Петухов принёс календарь и продемонстрировал всем злополучную цифру «32».
      - Опечатка! – сразу же поставил диагноз петуховский однокашник и попытался овладеть вниманием гостей с помощью своей коронной репризы:
      - Кунаки! – весело призвал он. – Турецкая народная мудрость гласит: «Что самое тяжёлое…»
      - Слушай, кончай свой рахат-лукум, - одёрнул его сосед слева. – Не видишь – дело серьёзное.
      - А может,действительно этот год какой-то супервисокосный, - упавшим голосом высказал предположение самый образованный из гостей. – Природа – субстанция зыбкая, не до конца познанная, шарик наш круглый, так что…
      - Сам ты круглый шарик, - перебил его неугомонный однокашник, заметно истосковавшийся по вкусной и здоровой пище. – Я тебе говорю точно – опечатка. Давайте мы сегодня как следует выпьем, а завтра напишем опровержение в календарную редакцию.
      Разгорелся спор между сторонниками опечатки и их противниками. Одни готовы были свалить всю ответственность за происшедшее на редакцию, другие – на природу.
      - Ставлю на голосование, - объявил Петухов. – Кто за опечатку? Раз, два… пять…девять, десять.
      - Кто за природу? Раз, два…пять…девять, десять.
      - Фифти-фифти, - съехидничал образованный гость.
      - Ничего не фифти, - разнервничался задетый за живое друг детства. – Старушка не голосовала.
      И впрямь. Задремавшая ещё до начала прений чья-то мама или тётя мирно посапывала, прикорнув на сухонькой ладони, и участия в голосовании не принимала. Старушку легонько разбудили и спросили, она за кого. В ответ та кротко улыбнулась и попросила положить ей ещё кусочек языка, после чего Петухов, не колеблясь, зачислил её в разряд «воздержавшихся».
      - Э-э-э! – вдруг догадался Мефодий. – А сам-то ты за кого?
      Петухов растерялся. Проголосуй он сейчас за природу, и гости подумают, что он выставляет их из дому, а поддержи опечатку, - значит, признай себя недотепой, не сумевшим самостоятельно додуматься до очевидной истины.
      - Я тоже воздержусь, - хрипло ответил Петухов.
      После этого заявления всем стало ясно, что празднично расцвеченный корабль, державший курс в новогоднюю гавань, прочно сел на мель: из создавшегося тупика выхода не было.
      - Хи-хи-хи, - раздался неожиданно неуместный легкомысленный смех.
      Петухов повернулся на звук. Смеялся его двенадцатилетний сын, заслуживший право на встречу «взрослого» Нового года честно заработанной накануне «пятёркой» по математике.
      - Чего смеёшься? – цикнул на него отец. – Здесь нет ничего смешного.
      - А вот и есть, - возразил сын и подошёл к календарю.
      Он оторвал тот самый, последний листок и опустил его в фужер с минеральной водой. Цифра «2» стала растворяться в бокале, оставляя после себя, как медуза, какой-то синюшный след. Через несколько секунд от скрюченной жирной «двойки» осталось одно воспоминание. Вместо неё на календарном листке в чёрных подтёках туши красовалась, как и положено, стройная, изящная «единица». Всем всё сразу стало понятно.
      - Зачем ты это сделал? – в отчаянье «дал петуха» Петухов.
      - Так,– невинно ответил сын и зачем-то колупнул пальцем кончик стола.
      - Ах, ты!... взревел Петухов и без всякой связи с предыдущим рявкнул: «А ну, тащи сюда свой дневник!»
      На этот раз удивился сын.
      - Зачем дневник? – стал канючить он.
      - Тащи, тащи, - тоном, не допускавшим возражений, приказал Петухов.
      Сын принёс дневник и Петухов стал рассматривать на свет «честную пятёрку» по математике. Только теперь он заметил, что «пятёрка» выглядит бледно и подозрительно.
      - Какая там была оценка? – с педагогической ноткой в голосе спросил он.
      - Пятёрка, - захныкал сын.
      Дневник пошёл по рукам, и строгий консилиум признал «пятёрку» заслуженной.   
      - Ну, раз так, - поднялся из-за стола однокашник Петухова, - предлагаю тост: « Чтоб наши дети не боялись паровозов!»
      - Они и так ничего не боятся, - буркнул Петухов, ещё не отошедший от тягостных сомнений.
      - Ты мне брось, - пригрозил ему пальцем однокашник. – А то я всем расскажу, что ты учудил в пятом классе.
      - Ну-ну, – примирительно произнёс Петухов.
      Тут все поняли, что инцидент исчерпан и единодушно подняли тост за наше замечательное подрастающее поколение, которое с каждым Новым годом становится всё умнее и изобретательнее.