Французам бы понравилась эта история...

Она сидела на горшке и стригла ногти. Сейчас уже и не припомнить, использовала ли она в тот момент горшок по своему прямому назначению, совмещая две эти незатейливые гигиентические процедуры (и если на свете существует такая штука, как «наивная прагматичность» - то это было ее прямое воплощение), то ли горшок послужил ей тогда удачно подвернувшимся стулом… Впрочем, не суть. Одно она запомнила хорошо: в ту самую секунду, на счастье всех участников событий – особенно, надо полагать, крылатого, – белый пластмассовый видавший виды горшок был абсолютно пуст.

Солнце целовало стволы корабельных сосен, пачкая губы в душистой смоле. Смола прилипала к зубам, как ириска, и долго потом стоял во рту горьковато-хвойный вкус сосновой крови.

Большая черная птица, сидевшая на самой макушке сосны метрах в пятидесяти наискосок, привлекла внимание девочки. Крылья у птицы были необычно большие, плоские и словно бы выкроенные из бархата… Птица то и дело сводила их вместе, а через несколько мгновений, как будто передумав, разводила вновь: пернатая братия обычно делает так, чтобы просушить свои одеяния после дождя, но ведь дождя в тот день не было…

Внезапно птица, по-видимому, учуяв добычу, вспорхнула с сосны, и, будто прихрамывая в полете – так нетипично двигались ее бархатистые широкие крылья, - приземлилась на компостную кучу метрах в двадцати от девочки. Девочка, являвшая собой, пожалуй, не менее чудную картину, не отрывая глаз от летуньи, замерла на своем пластмассовом наблюдательном пункте с маникюрными ножницами в руках и приспущенными-таки трусиками.

«Бааааааа! Это же Бабочка!» - вырвалось у девочки. На вскрик девочки прибежала, чуть запыхавшись, Ба – сухая, как досочка, подвижная женщина лет шестидесяти в вязаной шапочке. Ба никогда не расставалась с шапочкой – днем та спасала ее от солнца, а ночью – от холода.

В обшитом фанерой и обклеенном газетами грузовом вагоне, служившем бабушке, внучке и дворняге по имени Ромка садовым домиком, ночью, действительно, становилось прохладно. Девочка с головой куталась в одеяло, пес прятал морду под хвост, а бабушка сдвигала  сползшую шапку с макушки к бровям и затылку, глубже зарываясь в шерстяное, крупной вязки, фиолетовое гнездо.

Но сейчас на улице ярко светило солнце, девочка сидела на горшке, а бабочка, величиной с детскую голову – или задницу – в данном случае, как позднее выяснилось, последнее сравнение все же будет поточнее, так вот, бабочка сидела на куче компоста и ела подпорченный плавленный сырок.

Надо сказать, что бабушка всю жизнь до выхода на пенсию проработала учителем химии и биологии в колонии для несовершеннолетних. Характер она имела соответственно профессии – хваткий и властный, голос громкий, и одним ярким эпитетом могла привести в чувства – расстроенные либо, напротив, воодушевленно-радостные, в зависимости от «цели задачи».

Что двигало бабушкой в тот момент – первобытный инстинкт охотника, любопытство и желание биолога заполучить уникальный экземпляр в несуществующую («Ну и пусть!») коллекцию или разбуженное появлением неординарного представителя фауны «Я» Учителя? Учителя, который не ограничивается показом картинки из учебника, а ищет все пути, чтобы несколько десятков пар глаз cмогли разглядеть Настоящее, то, что еще совсем недавно бегало, прыгало или ползало, покрутить его в руках, со всех сторон рассмотреть, приметить мельчайшие подробности. И если хотя бы в одной из этих десятков голов заскребется и вылупится на свет Божий вопрос: «Зачем нужна вооот эта малюсенькая дырочка?» или «Почему здесь столько ворсинок?» - Учитель считает, что его день прошел не зря.

Так вот, что именно побудило бабушку схватить тот самый горшок и накрыть им бабочку – так до сих пор и осталось загадкой – для всех участников событий, особенно, наверное, опять же — для крылатого.

Итак, белый, пластмассовый, видавший виды горшок накрыл бабочку. Все трое замерли. Бабочка – по одну сторону горшка. Бабушка с внучкой – по другую. Видимо, замирание как ответная реакция на нападение недаром закрепилась в эволюции, и не всегда это проявление страха, ибо ведомо ли бабочкам, что такое страх? Наверное, все же иногда тишина и неподвижность противника действуют на его врага обезоруживающе.

В какой-то момент бабушке показалось подозрительным, что по ту сторону горшка ничего не происходит. Что там с бабочкой? Может, она уже умерла? Может, мы помяли ее крылышки? В любом случае, не вечно же так стоять, прижимая ночной горшок к куче мусора!

Бабушка осторожно приподняла горшок с одного бока. Бабочки под ним не было! Два двуруконогих существа недоуменно смотрели друг на друга…

Большие бархатно-черные крылья подняли ее в небо за несколько мгновений. Бабочка, забравшись в глубину горшка, выпорхнула из пластикового заточения, как только треклятая посудина полностью оторвалась от поверхности компостной кучи.

На следующее утро подпорченный плавленный сырок исчез. Куда – так и осталось загадкой. По крайней мере, для двух участников событий – бескрылых.