Бабаня. Двум по 50

 

 Однажды к нам в дом моя старшая дочь Наташка привела рыженькую смешную девочку. Ира, так её звали, была в классе изгоем. Конопатая и бледненькая она выглядела какой-то уж сильно забитой, больной и неуклюжей. Училась через пень-колоду, а дома была одиннадцатым ребёнком. Родители хотя и работали, но пили безбожно. А девочка была добрая и смешливая. Дети в  их семье голодали и были предоставлены сами себе.Поэтому, когда моя дочь проявила о Лисичке заботу, та прильнула к ней всей душой.
Девочки подружились, и дела у Иры-Лисички пошла на лад. Она стала лучше учиться, потому что после школы шла к нам и занималась с отличницей Наташей. Я расчесывала по утрам её роскошные рыжие волосы и заплетала их то в замысловатые корзинки, то в колосок, то просто в косу. Натка иногда обижалась на меня, что у неё косы сегодня хуже, чем у подружки. Но грех было не ухаживать за такой дивной гривой - волосы горели червонным золотом, придавая особый блеск её огромным изумрудным глазам.  Иринка засиживалась у нас подолгу, то кормила рыбок и чистила аквариум, то обучала новым словам нашего попугая Рому, то возилась с маленькой Танюшей.
 Мне девочка не очень нравилась - она плохо говорила, манеры её не отличались изяществом: она не вынимала палец из носа, а всё, что удавалось извлечь оттуда, сразу же перекочёвывало в рот. Я пыталась её отучить от этой дурной привычки, но бесполезно. А позже оказалось, что это не главное. Страшно было то, что ребёнок в 11 лет писался не только по ночам, но и днём. Она стеснялась отпрашиваться с урока в туалет, но не могла дотерпеть до перемены и часто делала лужи прямо сидя за партой. За это дети её  не любили и присвоили обидное прозвище - Лиса Мокрохвостая.
Когда  она, однажды заигравшись с котом и ребёнком, обмочилась у нас прямо посреди комнаты, я решила отвести её к Анне Александровне...
 В тот день Бабаня меня не ждала. Дверь открыл в стельку пьяный Дудыш.
 - А-а, входи,  красавица! Чегой-то ты сегодня нежданно-негаданно объявилась? Анютка нынче отпивается от хворых, сама прибаливать стала. Будет пить ещё дня два, а мне завтра на работу, - рассказывал старичок, провожая меня с Ирой в комнату, где я и сама оказалась когда-то впервые лет 14 назад.
 - Ты тут посиди немножко, я Аннушке скажу, что ты пришла с дочкой.
Он ушел и пропал. В квартире долго не было слышно ни звука, и я пошла на поиски хозяйки или её друга.

  ... Квартира знахарки была не просто большая, а огромная. В ней я насчитала 5 больших комнат. Сама хозяйка с любовью называла своё жилище "питерская хата". Аннушка закончила  свою войну  в Кёнигсберге. В медсанбате лечился немолодой уже подполковник , который влюбился в неё безумно. Анне тоже сразу понравился интеллигентный импозантный офицер-интендант. Она была хороший врач,   боевая женщина и просто красавица. Вся медслужба звала её Кармен. В её прекрасные черные глаза не влюбиться было невозможно. Семья  подполковника погибла во время бомбежки Минска. Разумеется, что после войны он Анюту искал и нашёл в Ленинграде. Она уже знала, что овдовела. С двумя детками на руках ей было нелегко одной, и,  когда подполковник сделал ей предложение, она согласилась при условии, что в Кёнигсберге у них будет такая же квартира, как и в Ленинграде.
   Николай был  помощником коменданта города Кёнигсберга, который достался нам после войны, и позже был переименован в Калининград. Подполковник был по образованию архитектор и ведал распределением, восстановлением и строительством жилых домов.Жилье требовалось незамедлительно и в большом количестве - в город после войны прибывали и прибывали люди со всего Советского Союза, чтобы восстановить и заселить новую область.    Николай Евгеньевич  тогда и нашёл этот странный, прорезанный арками длинный   трехэтажный дом, неподалеку от вокзала. Здание было абсолютно целым, разбомблён был только последний подъезд.Но в торце только на втором этаже была дверь в одну квартиру. Она и была выбрана для новой семьи.К дому быстро пристроили небольшую парадную и зажили  дружно вчетвером,  а через два года  появились еще две дочки-близняшки.
Несколько лет Анна не работала, занималась детьми и домом. А когда детки подросли её пригласили на работу в детскую областную больницу, где она бывала со старшей дочерью, часто болевшей бронхитами.
 Зимним утром Анна Александровна  собиралась на работу. Она очень волновалась. Сто раз покрутилась у зеркала, столько же проверила документы,  надела  новую шубку, новые американские ботики на высоких каблуках, поцеловала мужа и детей и  вышла на мороз. От трамвайного депо, к которому примыкал дом, самая короткая дорога к больнице была через дамбу и канал. По дамбе она быстро прошла к порту и вышла к Преголе...
  В Восточной Пруссии климат тогда был помягче, чем теперь, зимы были теплые, дождливые, но в тот день было очень холодно, мороз щипал женщину за щёки. Река была покрыта льдом, припорошенным ночным снегом. Анна смело прошагала почти уже до того берега, как лёд вдруг затрещал и она моментально ушла под воду. Тяжёлая мутоновая шуба сразу намокла и буквально поставила бедняжку на дно. Глубина   в этом месте  была  метра четыре,  а берега  укреплены брёвнами. Сильное течение снесло бы  Анну, но сразу же придавило к борту затонувшей баржи.  Бедолажка   стояла и молилась,  уже простилась с жизнью и с детьми., как  вдруг какая-то неведомая сила подбросила её вверх. Всё, что она помнит  - как вдохнула холодного воздуха. Потом потеряла сознание.Очнулась продрогшая на дебаркадере, куда её принесли матросы увидев  лежащей на берегу у самой воды.
  Аннушка пролежала месяца два  с воспалением лёгких, и муж настрого запретил ей  выходить без него из дому дальше продуктового магазина и   даже искать работу...
  Весной она всё-таки уговорила  мужа  и он устроил её работать в медпункт трамвайного депо: и рядом, и при деле. Очень скоро со всего района к ней стали идти люди, прознав, что фельдшерица на самом деле настоящий врач. Вот тогда-то Бабаня и  заметила, что   люди  ей видны насквозь. Нет, не как на рентгене, а по существу. Она заранее знала,  кто к ней сейчас идёт, женщина или мужчина, как зовут больного, какие у него жалобы и сможет ли она помочь. Анна безошибочно определяла сколько времени ей можно пробыть дома до очередного визита больного и поэтому проводила с детьми каждую свободную минуту.В депо она проработала до самой пенсии.

  Мы с Ирочкой обошли все комнаты, но нигде никого не нашли. И Дудыш как сквозь землю провалился...
Я   хотела уйти , но дверь была закрыта,  и в замке не было ключа. Побродив немного по  большой квартире мы прошли в библиотеку. Я достала из одного из шкафов красивую большую книжку "Приключения Буратино" с прекрасными иллюстрациями, такая же когда-то была и у меня в детстве. И усадила девочку к столу, чтобы чем-то занять. Телевизора в доме не оказалось, и я не знала, что делать. Вдруг я вспомнила про стопки синеньких книжек  в шкафу с наградами, достала одну пачку и открыла первую записнушку. На первой странице было написано два имени - Ирина и Александр,  а  над ними число 50, обведённое кружком...
 - Добралась до цели? - услышала  я где-то совсем рядом  глухой голос Бабани.
 - Бабанечка,  здравствуйте! Вы где? Я Вас не вижу, - я машинально сунула  книжки на место.
 - А ты посмотри в шкаф, где брала книгу и  оставила открытую дверцу...
 - Ой! А как  Вы там оказались? - над рядами книг я увидела поседевшую, без привычной шапочки, голову пьяной  старушки.
 - Да я в соседней комнате, здесь от всех спряталась. Ты заходи,  и Ирку возьми, - она показала рукой в угол комнаты. Там оказалась узкая дверь, ведущая в небольшую комнатку, увешанную и устланную коврами.
 - Это моя персидская комната. Садитесь! - и она сбросила с дивана нам под ноги  несколько ковровых подушек, - Располагайтесь!
Комната хоть и была в восточном стиле, но в углу стоял  ореховый киот, плотно уставленный старинными образами, среди которых особенно выделялась икона Богородицы Семистрельной.
- Какая красивая икона, - сказала я,- у моей бабушки в Андреевке была такая, от прадеда осталась. Только позолоченная, а эта в серебре...
 - Ишь ты, знаешь, выходит, иконки... Да, и  моя тоже  старая уже. Тоже у  моей бабушки была. Я думаю,  это она меня из подо льда  спасла,  Пречистая Дева Мария-Семистрельница...- она меленько и скоро перекрестилась и закрыла дверцы киота
. -Ну, что ссы..ся Рыжик? - повернулась  она к оторопевшей Ирине. Та растерянно кивнула. - Больше не будешь! Вырастешь красавицей, деньги сами к рукам прилипать будут,  и никогда не будешь даже  насморком болеть...Правда, здорово? А теперь иди  в ту комнату и принеси книжечку, которую Лена открывала.
 Когда девочка вышла, она сказала мне:
 - Дочитаешь до конца всё, что написано на этом листке.Сделаешь молча ,  точно по написанному.  Положишь книжку на место и уйдёте. Поняла? Не спрашивай меня ни о чём. Мне нынче не до вас, я болею...
  Вернулась Лисичка и протянула мне раскрытую книжечку. Я дважды перечитала страничку, под внимательным взглядом Бабани проделала всё, что было нужно, и только открыла рот, как она закричала: - Молчи, а то ничего не получится! Уходите! Придешь через неделю. Принеси три свиных уха. Всё, пошли!
  Я вышла на улицу и до самого дома не могла сказать ни слова. Всё увиденное и услышанное произвело на меня сильное впечатление. Мысли и вопросы теснились в голове, никак не желая укладываться. Всё-таки я совсем не знаю ничего об этой женщине, про которую  так много  знаю...
  Через неделю я пришла со свиными ушами.
 - Ну вот и Леночка!  Заходи, дорогая, будем холодец варить! Ну, как там ваша Ирка? Просохла?
 - Да, спасибо.
 - Да пошла ты (.....). Бабаня  нарочито громко и витиевато выругалась, размахивая тонкими руками у меня над головой,  - Никогда не благодари меня. Нельзя.
Когда мы уселись ждать варёных ушей, Бабаня взяла меня за левую руку и заговорила так, как никогда раньше не разговаривала со мной.
 - Небось испугалась тогда, что я пьяная? Мне можно... Маета меня  замучила. Не знаю, с кем своим добром поделиться. К этому делу  только сын способен, но он до баб охоч, да и умный больно, сомневаться будет. А мне сомневаться нельзя - сказано делать - делаю.  Могла бы  старшей дочке передать свой дар, да она ещё  в блокаду заболела туберкулёзом, а в 50-м году померла. А эти две - Николаевны - ни на что не годятся. Ни в Бога, ни в чёрта не верят!..
 - И что теперь будет? - затаив дыхание  спросила я.
 - Умирать мне пора, а не смогу. Вот что будет. Мне 70, а я вся больная уже. Бросить дело не могу, а отдать некому. Вот придется 10 лет ещё прожить, чтобы силу пропить, а то помереть не смогу.
 - А  внучке Вашей Маринке никак нельзя? Она, тогда только мельком глянула мне в ладонь и сразу сказала, что мне к Вам надо. Помните?
 - Как не помнить, помню, конечно. Можно было  бы и Маринке, да на передок она слаба, как и её отец, одни мужики на уме. Да и  пьёт, как лошадь, запойная будет. Знание  и силу растеряет. Лучше сама погашу, чем в плохие руки...
 Она тяжело  вздохнула и замолчала.
 - А с Ирой-то что? Повторить не надо?
 - Нет, она уже здорова. И ровно 50 лет проживёт до смерти, а умрёт от зуба.
 - Как 50? Всего 50?
 - Да, всего. И Александр тоже ровно в 50 лет. Прямо наутро после  дня рождения повесится в казённом доме, - чужим голосом вдруг сказала Бабаня.
 - Ой, Анна Александровна, не надо! Не говорите такие вещи! Бог даст, обойдётся всё.
 - Бог уже дал. Жизнь и здоровье два раза не дают!.. Это тебе понятно? - рассердилась старушка, - и не называй меня Анной Александровной, я же велела меня бабой Аней звать! Забыла?
 - Нет, помню. Простите. А этот Александр кто?
 - Да мужик, такой огромный, как медведь,  - махнула она рукой. -  Глаза карие, весёлый. За тобой будет ухлёстывать года через два.Тебе он будет нравиться, да не выйдет у него ничего. Ему вообще ни с одной женщиной не повезёт. Сама его ко мне приведёшь. Я знаю, как его вылечить. Не дрейфь, чего забоялась? Ничего изменить нельзя.Судьбу не изменишь. Можно человека изменить, место жительства тоже, здоровье поправить можно, а Судьба уже предрешена...
 Я задумалась. Мысли были тревожные и тяжёлые. Знать хочется всё, а как? Одному Богу известно всё про всё.
 - Хочешь, я тебе отдам своё дело? - вдруг спросила Бабаня, будто читая мои мысли. - Вон, пойди, возьми все книжки, что в шкафу лежат. Я тебе ещё столько же принесу. Читай, смотри. Поймёшь, что к чему - будет из тебя знахарка получше меня.У тебя глаза такого зелёного цвета, как надо.Жалко только, что ты не чернявая.
 - Нет, я не хочу всё знать про людей. От этого и свихнуться можно. Да и маме своей я навряд ли помогу, Вы же сказали, что её вылечить нельзя. А знать, когда кто умрёт, тяжело. Не хочу такую обузу на себя вешать...
Бабаня сидела, опустив лохматую голову, какая-то сникшая, от чего казалась ещё меньше. Я в первый раз увидела, как она крепко сцепила руки в замок. Обычно она держала их открытыми, бурно жестикулируя Было видно, что ей тяжело...
 ... Вечером, когда мы ели варёные поросячьи уши с ядрёным хреном,  Бабаня сказала:
 - Хочешь-не хочешь, а ворожка ты будешь знатная.
 - С чего это вдруг?
 - А помнишь, ты мальчишку водой поливала? А над Иркой стояла? А других ко мне водила - откуда знала, что ко мне им надо? Оно у тебя и само отроду уже было, да и я маленько постаралась...- лукаво засмеялась бабуля, - Да ты, дорогуша,  не бойся! Тебе даже нравиться будет твоя ворожба. Тебя ведь твоя бабка научила ячмени заговаривать? И у тебя это хорошо получается, а я тоже кое-чему тебя научила, просто ты не знаешь. Тебе от этого только добро будет...

 Бабаня умерла в 1994 году. Ей было 79.
 Я, и в самом деле, вдруг начала гадать на картах. Это умение даже приносило мне определённый доход.
 С Александром меня познакомил Иван - старый знакомый, когда-то живший с нами в коммуналке.  Бабаня без труда избавила кареглазого Сашку от красной мокрицы, которая мучила его с детства.
 А однажды , когда мы с мужем почему-то вдруг собрались попить пивка, которое ни он, ни я никогда не любили, и поехали в другой конец города в пивбар "У ворот", я узнала в малюсенькой замызганной старушонке, которая ходила вдоль столов, допивая из кружек оставленное пиво,  Бабаню...
 -А-а! Узнала меня, дорогая моя! Я тебя тут уже два часа поджидаю, - мы обнялись. - Ты знаешь, брось карты и забудь, что гадала. Не бросишь, мальчика больного родишь. А будет он красавец. Береги его! Да и пиво не пей, мне отдай. Можно, я возле вас посижу? - обратилась она к Сергею.
 - Пожалуйста, присаживайтесь. Это Вы та  Бабаня, что меня Лене предсказали? Спасибо Вам!
 - Мне не надо твоего спасиба. Не моё это дело. Это Божий промысел...
 - Бабаня, а откуда Вы знаете, что у меня мальчик будет?
 - Не задавай глупых вопросов. А тебе решила помочь последний раз. Любила я тебя больше своих дочерей. Вот и подсказываю.Ты Маринке  в четверг позвони, я завтра  помру.На похороны приходи. Цветов не приноси только, не люблю... Прощай!..
 И она ушла, не оглянувшись.
 На её похоронах были только дети и внуки. Из чужих только я...
 С собой Анна Александровна, моя любимая Бабаня, унесла все тайны - и свои, и тех записных книжек, в которых было написано всё про всех, и своей семьи. Через несколько месяцев  мне неожиданно позвонила Марина, внучка Бабани,  и попросила  срочно придти. Она  отдала мне бабанину икону Богородицы Семистрельной. Покаялась, что не сразу выполнила предсмертную просьбу бабушки. Да та ей не давала покоя, по ночам приходила и сидела у её изголовья, заставляя отдать икону мне. А когда у Марины  на шее появились синяки от пальцев, испугалась уж не на шутку, и отдала...
 Александр, и правда,  повесился  под утро после дня  своего 50-летия в комнате общежития, куда он ушёл от жены. А Ирине,  ныне преуспевающей  бизнесвумен  и красавице,  сегодня уже 36 лет...