Айсберг. По мотивам сериала Бедная Настя. Ч. 79

Глава 79

На лестничной клетке было темно, за те несколько дней, что он отсутствовал, никто так и не удосужился заменить перегоревшую лампу. Свет уличного фонаря рассеивался сквозь запыленные окна подъезда в причудливые тени, скользившие по разрисованным стенам, и не позволял разглядеть замочную скважину в темной, как глубокая ночь, входной двери знакомой квартиры.
Михаил поставил тяжелые пакеты на пол, на ощупь определил узкое отверстие, вставил ключ. Осторожно, стараясь не шуметь и не задеть что-нибудь в прихожей своей громоздкой ношей, пробрался на кухню, прикрыл дверь и только тогда щелкнул выключателем.
Желтовато-красный теплый свет, разлившийся из-под затейливого абажура, заполнил небольшое пространство знакомой до мелочей комнатки и успокоил, согрел измученную долгим ожиданием возвращения душу. Наконец-то он дома, в этом уютном волшебном уголке, рядом с ней…
Быстро переложив продукты в холодильник, Михаил пристроил табуретки на стол, освободив узкий проход, поставил раскладушку, достал с антресоли и расправил постель, но ложиться не стал. Желание взглянуть на нее, просто посмотреть, как она спит, становилось невыносимым, и он решился.
Анна лежала, прикрывшись пледом, на придвинутом к кроваткам близнецов диване. Привыкшие к полумраку комнаты глаза различили дорогое лицо и разметавшиеся в беспорядке волосы. Он не видел и не слышал ее ровно шесть дней, с тех пор, как уехал в Тверь, где ему удалось найти работу по специальности – плохонькую, не по его статусу и квалификации, но работу, а по ночам он разгружал вагоны… Неважно. Зато появились деньги, зато Анна и дети не будут нуждаться. Когда он уезжал, у Анны оставалась очень небольшая сумма, как она жила все это время? Теперь с неизвестностью будет покончено, есть деньги на телефон, на еду, на все необходимое для близнецов. Утром он накормит ее настоящим омлетом по-репнински - с грибами, помидорами, ветчиной, оливками, потом сделает шашлык из парной баранины, она будет пить вкусный кофе по-турецки, ее любимый…
Анна издала негромкий протяжный стон, не открывая глаз, протянула руку к кроватке Ванечки. Михаил несмело коснулся тонкой горячей руки, затем дотронулся до лба – да у нее жар! Анна вздрогнула и открыла глаза, перехватила его ладонь.
- Миша, - прошептала она, - ты вернулся…
- Что с тобой? Ты вся горишь! – он все-таки положил свою прохладную ладонь на пылавший влажным жаром лоб, стараясь не ранить нежную кожу жесткими мозолями.
- Со мной все хорошо, Ванечка заболел… - Анна торопливо приподнялась и потянулась к сыну. – Господи, да что же это?! Ведь врач сказала, все будет хорошо! Миша, он умирает…
Только теперь Михаил расслышал затрудненное, редкое дыхание мальчика. Его поникшая головка лежала на материнском плече, ручки плетью повисли вдоль маленького тельца.
- Скорее, едем в больницу!
- Настенька…
- Возьмем ее с собой.
По пустынным ночным дорогам Москвы путь до Филатовской детской больницы занял всего пятнадцать минут, но ожидание вердикта дежурного доктора, сразу же унесшего малыша в реанимацию, уже длилось целую вечность.
Михаил терпеливо сидел на диване, прижимая к груди мирно спавшую Настеньку, и с тревогой следил за Анной, которая, будучи не в силах унять нервную дрожь, беспрестанно ходила по длинному коридору приемного отделения. Ее глаза казались огромными и темными от застывшего в них отчаяния, спутавшиеся волосы, небрежно отброшенные назад, резкие движения, нетвердая походка делали ее непохожей на саму себя.
- Доктор, - кинулась Анна навстречу вышедшему из лифта долговязому молодому человеку, - что с Ванечкой?
- Боюсь, что мне нечем вас успокоить, - глухо ответил доктор Шубин и поправил очки.
Самым неприятным моментом в любимой им профессии были вот такие минуты, когда необходимость заставляла и без того убитым горем людям сообщать вместо радостной вести почти приговор.
- Говорите же, - Анна обеими руками схватилась за горло, словно зажимая собственный крик.
- Сепсис. Возможно, при прививке использовали некачественную вакцину, затем инъекции ненужного препарата усугубили ситуацию.
- И…
- Надежды почти нет, еще часа два…
- Неужели ничего нельзя сделать? – крик все-таки прорвался, злость на себя, на проклятую судьбу, на весь мир, который жил по своим суровым законам и которому не было дела до малыша, расплачивавшегося за грехи по чужому счету, зазвенела с такой силой, что Настенька проснулась и заплакала.
- Успокойтесь, - строго сказал Шубин. – Слишком поздно, и я не всесилен. Есть, правда, один шанс из тысячи – попробовать прямое переливание крови, но…
- Доктор, так делайте же, - Анна поспешно закатала рукав, но доктор с сожалением покачал головой, и она застыла в непонимании.
- В карте указана ваша группа крови, она не подходит. Нужна четвертая группа, резус отрицательный. Такой сейчас в банке крови нет, запрашивать в городском банке нет смысла, нужна живая, не консервированная кровь. Может быть, у вашего мужа… - он повернулся к Михаилу.
Репнин отрицательно покачал головой. Он готов был отдать всю свою кровь, до последней капли, но она была другой группы и потому не нужна. Никогда в жизни не ощущал он себя таким беспомощным и никчемным.
Анна ничего больше не чувствовала, как будто на нее надели большой невидимый колпак, оградивший ее от звуков, запахов, образов внешнего мира. Была темнота, потом в этой темноте засветилось маленькое личико сына, его глаза сказали «Что же ты, мама?», сердце вдруг стало таким огромным, что не вмещалось в грудной клетке и стремилось вырваться на волю…
- У меня кровь четвертой группы с отрицательным резусом, - прозвучал спокойный, насмешливый голос, вернувший Анну из забытья. Рядом стоял и пристально смотрел на нее Кайзерлинг, чуть поодаль один из ее преследователей, тот, что поменьше.
- Это же чудо! – обрадовался доктор. – Идемте, дорога каждая минута!
- Согласен, не стоит тратить время зря. Мы сразу же пойдем, как только Анна подпишет этот документ, - Кайзерлинг достал из внутреннего кармана пиджака свернутый пополам лист и протянул его Анне.
- Позвольте взглянуть, - перехватил листок Репнин, поднимаясь с дивана. Настенька обхватила его за шею и перестала плакать.
- Я подпишу, - отнимая у него бумагу, Анна протянула руку, - ручку!
Какая разница, чего еще он от нее хочет? Какая разница, что с ней будет? Важно одно, Ванечка должен жить!
- Идемте, доктор, - Кайзерлинг вернул документ на место.
- Я пойду с вами, я хочу видеть сына, - не терпящим возражений тоном сказала Анна и тут же взмолилась, - пожалуйста...
- Хорошо, - улыбнулся Шубин и зашел в лифт, вслед за Кайзерлингом. - Так и быть, сделаем для вас исключение.
- Миша, - обернулась к Репнину Анна, - я…
- Я побуду с Настенькой здесь, как видишь, мы неплохо ладим, - ободряюще улыбнулся Михаил, но как только закрылась дверь лифта, нахмурился. Что еще придумал граф?
- А-а-а, - пропела малышка, протянув ручку к лифту.
- А мы с тобой не поедем, - посветлев, склонился к улыбчивому личику Репнин, - мы с тобой будем спать, да?
- А-гу, - зевнула Настенька и закрыла глазки.

Удобно устроившись на кушетке, Кайзерлинг равнодушно смотрел, как игла нашла вену и по прозрачной тоненькой трубочке его здоровая, редкая кровь потекла к больному ребенку, неся ему жизнь. Снова повезло: сомнений в том, что мальчик поправится, не было, Анна же оказалась в неоплатном долгу перед ним. Она лежала на соседней кушетке, не сводя глаз с сына, придерживала головку, чтобы игла не выскользнула из нитевидной венки. Сейчас все ее мысли о Ванечке, но скоро все изменится, и думать она будет только о нем. Маленькая женщина даже не представляла, что ее ждет. Совсем скоро он с удовольствием займется с ней дрессурой.
Она станет его рабыней и воплотит все его самые невероятные фантазии, все…