Хирурги тоже люди глава восьмая

     ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Зинка сгребала с полок супермаркета все подряд. В корзине уже образовалась гора из салями, буженины, курицы-гриль, копченого лосося и прочих деликатесов.
Люся, тяжко вздохнув, открыла кошелек и пересчитала купюры.
- Зинок, может, хватит? Нам еще на эти деньги до конца месяца жить.
- Люсинда, не забывай, что все это ради тебя. Мне самой ничего не нужно, - ответила Зина и уверенным шагом направилась в отдел элитной алкогольной продукции.
Люся открыла рот и хотела что-то сказать, но Зина ее опередила.
- В справочнике было написано, что обязательно надо запить алкоголем. Обязательно, - подчеркнула она.
- Но необязательно же, элитным.
- Приплыли, Люсинда. У нас задача в хирургию с приступом панкреатита попасть, а не в наркологию с алкогольным отравлением некачественной выпивкой.
Люсе нечего было возразить. Она с тоской смотрела, как в корзину перекочевала бутылка дорогущего коньяка «Хеннеси» и ликера «Бейлиз».
- Теперь, надеюсь, все?- Поинтересовалась она у подруги.
Та  со знанием дела провела ревизию продуктов в корзинке. На лице появилась блаженная улыбка. Да, в еде она толк знает!
- Теперь все, - уверенно сказала она, и девчонки пошли  к кассе.
- Тортик забыли,- проходя мимо кондитерского отдела, спохватилась Зина и отправила в корзину двухкилограммовый «Наполеон».
- Не многовато ли? Возьми, который поменьше.
- В самый раз, - уверенно ответила Зина. – Я «Наполеон» с детства обожаю. Такой торт могу в один присест съесть.
- Кто бы сомневался!
Зина покрутила коробку в руках.
- Годен в течение семидесяти двух часов. В конце концов, остатки можно завтра доесть. Что его трое суток мурыжить?
- Какое завтра? – Возмутилась Люся. – Уже сегодня вечером ты должна быть в больнице. Я свои деньги на ветер не бросаю.
- Не кипятись. Надо – значит, буду.

Люся сидела напротив Зинки и дивилась, сколько еды может влезть в подругу. «Праздник живота» уже продолжался второй час. Зина доела последний кусок копченой лососины и сделала большой глоток коньяка прямо из бутылки. Обтерла жирные пальцы о красный топ и смачно рыгнула. Тяжело вздохнув, откинулась на спинку стула и погладила живот.
- Что,  плохо? – С надеждой в голосе поинтересовалась подруга.
- С чего? С рыбки-то? Копчененькой? Очень даже хорошо. Просто великолепно рыбка пошла. Сейчас плавает там, в коньячке, - мечтательно протянула Зина.
- Курицу давай ешь, - поторопила подруга и придвинула к  ней тарелку с румяной курицей – гриль.
- Ты знаешь, не откажусь, - сказала Зина и оторвала ножку. – Рыбкой-то одной, разве наешься?
После курицы Зинка с аппетитом съела две порции салата оливье, обильно сдобренные майонезом, кусок буженины и опустошила бутылку коньяка.
Перевернула бутылку вверх дном и с силой потрясла.
- Все. Ни капельки не осталось. Надо было не поллитровку, а хотя бы ноль семь взять, - облизнув горлышко, с сожалением сказала Зина.
- Смотри, чтоб от этого морда не треснула! Торт давай ешь, - не давая передохнуть, укармливала ее Люся.
- Подожди. Беру тайм-аут. Такой смак от коньячка во рту! «Наполеон» никуда не убежит. Он же торт.
Шутка показалась Зинке весьма удачной и она заливисто рассмеялась.
- Некогда ждать, - деловито сказала Люся.-  Уже восемь вечера. В книге написано, что плохо ночью должно стать. У нас совсем мало времени осталось. Кстати, тебе еще не плохо?
- Хорошо мне, хорошо. Плохо, когда от голода живот сводит. А от таких деликатесов разве может плохо быть? Это тебе, наверное, плохо смотреть, как другие все подряд едят, а ты слюнки глотаешь да кефирчик обезжиренный попиваешь.
- Ладно, помолчи. Развела тут демагогию. Я своим телом, между прочим, тебе на эти деликатесы зарабатываю.
- Все, улеглось, - погладив живот, сказала Зина.-  Ставь чайник – «Наполеон» уже готов меня покорить. Взять штурмом.
Зина снова сочла свою шутку весьма остроумной и громко засмеялась.
Через пятнадцать минут в пластиковой коробке одиноко лежал маленький кусочек недоеденного торта.
- Хорош тортец, как никогда, - подытожила Зина. – Надо почаще такие пирушки устраивать.
- Один известный писатель вот от обжорства умер, а тебе все нипочем, - раздражительно заметила Люся.      
- Какое тут может быть обжорство? Нормальные люди так каждый день питаются.
Зина широко зевнула. Ее совсем разморило от  коньяка. Пошатываясь, она встала из-за стола и медленно поплелась к себе в комнату.
- А посуду кто мыть будет?
- Ты помой, - беззаботно ответила Зина.- В книжке написано, что надо поесть и сразу лечь.
- Что-то я про такое не припомню.
- Слушала невнимательно, - ответила Зина и захлопнула дверь спальни.
Люся натянула на руки резиновые перчатки и принялась драить жирные тарелки. С тоской посмотрела на оставшийся кусочек торта. Он так и просился в рот. Люся низко наклонилась и вдохнула чудесный аромат. Сглотнула слюну и поставила торт в холодильник. Потом достала недопитую пачку кефира и налила жидкость в стакан. В нос ударил кисловатый запах. Люська сморщила курносый носик. Да, это не тот аромат, который источает «Наполеон». Зачем только она выбрала карьеру модели? Ела бы сейчас, как все нормальные люди. С другой стороны, ради восхищенных взглядов, которыми ее одаривают мужчины,  можно и голодом себя поморить. Такую, как Зинка, на обложке журнала не напечатают, и в рекламе сниматься не позовут. Это дело избранных. Таких, как она.
Люся залпом выпила кефир, помыла стакан и пошла в спальню проведать Зинку. Сегодняшний вечер должен стать знаменательным. Она сделала первый шаг к осуществлению мечты. Если все сложится удачно, то уже завтра она сможет поговорить с приглянувшимся доктором. О здоровье подруги, разумеется. Вначале. Нельзя сразу открывать все карты. Должна быть какая-то тайна.
Она на цыпочках подошла к спальне и прислушалась.  Даже через закрытую дверь были слышны всхрапы подруги. Надо же, дрыхнет сладким сном! Люська с силой толкнула дверь. Зинка лежала на спине, блаженно раскинув руки в разные стороны.
Люся потрясла подругу за плечо. Та раскатисто всхрапнула и перевернулась на правый бок. Люся похлопала Зинку по щекам. Подруга открыла глаза и недовольно заворчала.
- Чего тебе?
- Тебе не плохо?
- Ты мне уже сто раз за вечер этот вопрос задавала. Откуда такая забота? Конечно, плохо.
- Тошнит? В правом боку колет?- Обрадовалась Люся.
Неужели сработало? Она не верила в свою удачу.
- Голова трещит, - вмиг развеяла ее мечты Зина. -  Бутыль коньяка оприходовала, а спать не дают. Конечно, плохо от этого. Притащи лучше воды стаканчик. Во рту сухо, как в пустыне.
- Сама сходи, - с досадой ответила Люся.
Похоже, план потерпел крушение. Ох уж эта Зинка! Здоровье – лошадиное. Она на презентации пару бутербродов с икрой съела, и  тут же слегла. А подруга за десятерых всего подряд натрескалась, и хоть бы хны.
И что они теперь имеют? Ничего. Ни денег, ни еды. А с доктором что теперь делать? Как с ним познакомиться поближе? Всю ночь Люська ломала голову над этим вопросом, но так ничего и не смогла придумать.
Утром из своей комнаты вышла взлохмаченная, помятая Зинка.
- Ох, и хорошо вчера посидели! Правда, Люсинда? Только сушняк теперь мучает.
Зина подошла к крану, налила стакан холодной воды и залпом осушила его. Потом села за стол напротив подруги.
- А ты чего такая недовольная? Видела бы, какая у тебя кислая мина.
- А я, по – твоему, радоваться должна, что ты зараз весь мой гонорар за рекламу прожрала?
- Знаешь, это была твоя идея. Меня здесь винить не в чем. Я своим здоровьем ради тебя рисковала. Не побоялась даже в больнице оказаться. Не моя вина, что все так сложилось. Эгоистка ты, неблагодарная, - разошлась Зинаида.
Она деланно надула губы и отвернулась от подруги.
- Ладно, Зинок, забудь. Ты права. Спасибо тебе.
Зина молчала. Потом она что-то вспомнила и резко повернулась к Люсе.
- Если мне не изменяет память, а она у меня – подруга верная, никогда не изменяет, вчера кусок торта оставался. Ты, что ли, ночью втихаря оприходовала, голодное дитя подиума? – прищурив глаза, Зинка с подозрением уставилась на подругу.
Люся молча достала остатки «Наполеона» из холодильника и протянула подруге.
Та жадно запихнула кусок в рот.
- Будем считать, что ты прощена, - дожевывая, сказала Зина.- Не переживай ты так из-за своего доктора – придумаем что-нибудь. Москва не сразу строилась. Чем больше страдаешь, тем дороже чувство. Это же так романтично – выстраданная любовь!