Хирурги тоже люди глава двенадцатая

         ГЛАВА  ДВЕНАДЦАТАЯ
Вернувшись с обхода, Рамсул засел за заполнение дневников больных. Писанина была неотъемлемой частью  работы и съедала кучу времени.
Рамсул взял следующий дневник. Коробельникова Вера Васильевна, шестьдесят шесть лет. Пять дней назад прооперирована по поводу панкреонекроза. Рамсул прекрасно помнил эту женщину. Несчастная старушка. Родила и вырастила пятерых детей. Как говорится, жизнь на них положила. За все это время никто ни разу не пришел навестить ее. А все «детки» жили в Сосновске. Рамсул лично обзванивал их и просил прийти навестить мать. Пока никакого результата.
Хирург попытался отбросить мысли о женщине. Врач должен быть беспристрастным. Оказывать помощь, а не вникать в личную жизнь пациентов, и уж тем более не пытаться разрешить их семейные проблемы. Но за тринадцать лет работы он так и не смог научиться абстрагироваться от больных и воспринимать их как безликую язву двенадцатиперстной кишки или неспецифический колит. Все они были для него прежде всего людьми.
«Бедная Вера Васильевна! Какие ж неблагодарные бывают дети!» - Рамсул покачал головой и сделал в дневник запись.
«Состояние средней тяжести. Жалобы на боли в области послеоперационной раны. Кожные покровы обычной окраски. Живот мягкий, симптомов раздражения брюшины нет. Умеренная тахикардия – пульс восемьдесят ударов в минуту. Давление сто двадцать на восемьдесят».
Рамсул закрыл дневник. На сегодня с писаниной покончено. Он снова мысленно вернулся к Вере Васильевне. Чудо-старушка. Добрая, отзывчивая. Что дети ее так не жалуют?
В ординаторскую постучали. На пороге появилась диет-сестра с подносом. Рамсул посмотрел на часы – пятнадцать минут второго. Время обеда. У всех нормальных людей. А они, хирурги, наверняка сегодня опять ни солоно хлебавши останутся. Рамсул подошел к подносу, который сестра оставила на столе в комнате отдыха, и с тоской посмотрел на его содержимое. На большом блюде лежала кучка серой слипшейся макаронной массы в окружении чего-то, по форме и цвету отдаленно напоминающее котлеты.
В комнату зашел Василий и заглянул Рамсулу через плечо. Тот попытался ковырнуть котлету вилкой. Алюминиевые зубчики столового прибора встретили сопротивление котлетной массы и погнулись, не выдержав такого натиска.
- Как я понимаю, опять не жрамши останемся, - сказал Василий.- Ну как так можно портить продукты? Лично видел, что привозят качественное мясо, нормальные макароны. А на выходе – сам видишь, что.
- Да, лучше умереть голодной смертью, чем сломать зубы о псевдо-котлетки. Башмак резиновый. Я своим пациентам в нашей столовой питаться не советую. 
- И я тоже. Такая пища гарантированное обострение вызовет.
- Что делать будем? Жрать охота – сил нету.
- Не раскисать, мужики, - приободрил коллег подошедший Иван.- У нас в морозилке курочка есть. Мне ее вчера одна сердобольная бабулька при выписке в качестве благодарности презентовала. Сейчас пожарим ее на нашей волшебной плиточке.
Иван достал из-под стола двухконфорочную электрическую плитку.
- Василий, доставай птицу и займись прямой обязанностью хирурга – выпотроши ее да промой хорошенечко.
Ваня включил плитку, чтоб та успела разогреться, а Василий направился к раковине.
- Ванек, иди скорее сюда, - позвал Василий коллегу через пару минут.
- Что еще? Не знаешь, как кур потрошить? Только людей умеешь? Правильно, на всем готовом живешь. Теща и накормит, и напоит. Это мы, холостяки, сами о себе заботимся.
- Что ж ты трындишь все? Дай хоть слово вставить. Курочка –то непростая, а золотая.
- В каком смысле, золотая?
- В прямом. Замороженный вклад, так сказать.
Василий потряс птицу. Из нее посыпались купюры различного достоинства.
- Я ее взял – смотрю, на грудине шов наложен. – Василий даже в быту разговаривал медицинскими терминами. - Нитку подпорол, и из нашей Рябы бабки-то и сыпанулись.
- Ай да бабулька! - Восхитился смекалкой женщины Иван и стал выгребать деньги из раковины. – Это ж как у нее фантазия работает!
- Понял теперь, что значит отмывать деньги?- Сострил Василий.
- Попрошу не умничать. Ах, ты, моя птичка, - ласково сказал Иван и кинул курицу на сковородку.
Через час обед был готов. Коллеги сели за стол. Ваня на правах хозяина птицы оторвал куриную ногу. В дверь ординаторской настойчиво постучали.
- Войдите, - с аппетитом жуя ножку, сказал Иван.
На пороге появилась пожилая женщина.
- Хозяйка птицы, - прошептал Ваня. – Унюхала, что ли?
Женщина пристально посмотрела на блюдо с остатками курицы.
- Моя? – Спросила она.
- Что, моя? – Иван сделал вид, что ничего не понял.
- Курица, говорю, моя?
- Ваша. Спасибо большое от всего нашего многочисленного коллектива. Не дали бедным хирургам умереть голодной смертью.
- Ничего необычного не заметили?
- Знаете, по большому счету – нет. – Ваня поковырял ножку вилкой. – Жестковата, правда, немного. Но это, может, мы сам виноваты – неправильно приготовили.
- И больше, значит, ничего?
Иван низко нагнулся к тарелке и понюхал.
- Вроде, нормально пахнет. Нет, больше ничего.
Из пяти присутствующих хирургов только Василий знал о «замороженном вкладе». Он с трудом сдерживал смех.
Женщина плюхнулась на стул.
- Деньги там должны были быть. Много денег. Разве вы не заметили?
Иван покачал головой и развел руками.
- Куда ж они могли подеваться? – Растерянно спросила женщина.- Я  вам курочку вчера из морозилки достала и принесла. Вечером прихожу, сын к холодильнику. «Мам, говорит, ты курицу не брала?» «Брала», - говорю. «Доктору отдала, который меня на ноги поставил». А он как начал на меня кричать. Оказывается, он там деньги все хранил. От воров прятал. В одной передаче увидел, что сбережения надо в курицу, и в морозильник. Грабители ни в жизнь не догадаются. Вот и сделал так.
- От судьбы не уйдешь, - шепнул на ухо Саше Василий. – Если уж суждено без денег остаться, то останешься.
- А в чем дело? – Недоуменно спросил Сашка. Ситуация казалась ему абсурдной.
- После расскажу. Нарочно такое не придумаешь. 
- Глупо ваш сын поступил, положив заначку в курицу, - сказал Иван женщине.-  Если такое по телевизору показали, значит, и воры могли передачу посмотреть. И теперь тоже знают, где искать. Может, ваш сын деньги пропил, да забыл?
- Да непьющий он, - махнула рукой бабушка. – Может, вы другую курицу приготовили? А моя целая?
- Да нет у нас другой курицы, нет! – Ваня начал выходить из себя.
Он вскочил со стула и распахнул дверцу морозильной камеры.
- Видите, пусто? С сыном разберитесь вначале. Хотите, заберите то, что осталось от вашей драгоценной птички.
Иван схватил тарелку с остатками курицы, и сделал вид, что хочет вывалить их в сумку женщины. 
- Извините, - пролепетала старушка и попятилась к двери.
Когда за ней закрылась дверь, Иван рассказал случай с золотоносной птицей. В ординаторской раздался дружный хохот.