Навсегда, без возврата

Посв. S.

Они росли вместе – мальчик и девочка. Девочка была чуть старше, но мальчик неизменно её защищал. Хотя про таких говорят – мухи не обидит. Впрочем, бабочек в коллекцию собирал. Говорили: как девчонка. Девчонка же, напротив, шалила как мальчишка, больше всего любила «войнушку», игры в индейцев и футбол. Так и росли эти странные, «перепутанные», как говорили их матери, дети (у обоих детей уже не было отцов).
Детство их проходило в маленьком таёжном городке, со всех сторон окружённом лесом. Городок тоненькой юркой змейкой тянулся вдоль железной дороги, и детвора часто исчезала играть «за линию». Мамы тревожились, но ежевечерний побег был неизбежен.  Побег от опеки мам, так и застрявших в одной временной точке. Той самой, когда они привезли сюда маленьких детей. Они забывали, что детям уже не 5, и даже не 15… Эти ребята росли под крики поездов, уже давно переставшие быть романтикой для оказавшихся заброшенными в глухие дебри бедолаг, когда-то приехавших сюда строить коммунизм. Они – взрослые пленники своих прошлых грёз,  брошенные на произвол судьбы, потихоньку теряли веру во всё.  И дети убегали от этого безверья в загадочный, не страшный тёмный лес.
После её выпускного они тоже туда сбежали. Он увёл её от этой жадной толпы пьюще-жующих гопников, уже смотрящих на неё вполне похотливо. Одному он даже дал в зубы, да так хитро, что битый подумал на другого. Драку с трудом разняла милиция. Для затхлого городишки это было событие. А они, воспользовавшись суматохой, ускользнули всё туда же – за тусклую черту рельсов. Её блестящее бальное платье в ночном лесу смотрелось странно: она напоминала принцессу, сбежавшую из сказки. Но, в отличие от сказок, принц был рядом: смелый, сильный, надёжный. 
Она закончила школу и упорхнула «в большой мир», «в свет», да ещё в столицу, поступив в университет. Он звонил, писал, потом пропал. Её обида уступила место привычке: расстояние часто отдаляет. Она ведь и сама не заметила, как разорвала прошлые связи. Домой даже не тянуло: приезжала в «детскую глушь» лишь однажды, курсе на третьем (всё остальное время мать предпочитала ездить к ней), но не нашла его. Говорят, ушёл в армию и никому не писал, даже маме крайне редко. Так договорились изначально, но она извелась. Ходила хмурая, словно держала что-то в себе и никому не говорила: народ закрытый, делиться не принято.
Затем она приехала уже после окончания университета, решив вернуться из жеманной и томной столицы в свой простой маленький город, с намерением работать в местном ДК. Они наконец-то встретились, поговорили, но… как чужие. Привет-привет. Он замкнулся. Изменилось всё: взгляд, ставший каким-то тяжёлым, манера держаться, и даже характер. Она его не узнавала. Спросила: «Где ты служил?» Он бросил одно слово: «десант». Они взяли вина и пошли «за линию». Он немного «отошёл», «отогрелся», и они начали вспоминать случаи из детства. Он перебил её, извинился, взял за руку: «А пойдём-ка на нашу площадку!»
Детская площадка рядом с собачьей – такой это был странный город. Воспоминания продолжали крутиться, как в калейдоскопе. Они, как первоклашки, кувыркались на стойках, оставшихся от качелей. И вдруг после очередного кувырка он выпрямился, посерьёзнел, и сказал:
- Знаешь, я ухожу.
- Куда? – игриво спросила она, совершая очередной «пируэт», из которого едва вернулась назад: он назвал имя пылающего города.
- Ты с ума сошёл? Зачем?
Он закурил и ответил:
- Так надо.
Она стрельнула у него сигарету. Опешила:
- Кому? Тебе?
Он кивнул.
- А как же мать?
- Она знает. Я потому почти и не писал (приучил)…
- Так ты там уже был?
Он молча выпустил дым в землю.

Через пару лет она уехала погостить к бабушке в одну из бывших советских республик. Бабушка была русской (вдовой моряка), но вокруг все почитали ислам. Из окна её квартиры – будущего её наследства, открывался роскошный вид на мечеть. Наследство окажется никчёмным – скоро эти улицы зальёт кровь, а стены рухнут под бомбами. Старушка погибнет под руинами – её труп даже не найдут. Семья махнёт рукой и забудет дорогу на Кавказ.
Когда-то в детстве девочка заблудилась «за линией». Мальчик нашёл её. А сейчас отыскал за полторы тысячи километров, в незнакомом городе. Заявился по форме: эдакий франт… Под прицелом взглядов ортодоксальных, закутанных по самые глаза в никабы старушек влез по стене и какой-то спускавшейся с крыши верёвке на третий этаж. Она ахнула, увидев в окне его лицо. Старушки за его спиной ругались шайтаном. А он с видом ангела попросил: «Скорей спускайся вниз, там ждёт сумочка «Мерло», её могут украсть…» Под хруст рвущейся верёвки она едва втащила его в комнату на своём ремне (как умудрилась – не ясно).
Это был День ВДВ. Распатронив сумочку, они взяли гитару и пошли бродить по городу. Он надел на неё свой берет, им наливал каждый встречный, они тоже кому-то наливали... Встречных было не так уж мало, и они неплохо накушались. Завершили ночь купанием в единственном исправном городском фонтане и к бабушке завалились под утро, когда та уже давно спала.
Едва они забылись, зелёную сонную хмарь прорезал крик муэдзина. Он вскочил, как по команде, и, глядя в фиолетовое небо, мёртво спросил: «У тебя есть пушка? Я пристрелю эту суку». Взгляд говорил о том, что он готов и сможет, что это не трёп: его глаза остановились.
- Да ты что?! Откуда у меня пушка? Успокойся, - она обняла его и погладила по голове, как маленького, - в тебе ещё бродит война.
- Я вырвался? (Он совсем разучился говорить распространёнными предложениями).
- Да! С концами?
- Ненадолго. Ладно, давай спать.
И, уже на самой Грани Сна он словно бредил:
- Ты знаешь… Я просто не смог бы жить на востоке… Забудь меня… Вычеркни из памяти… Навсегда… Без возврата…
А может, он разговаривал во Сне?
И прижимался к ней – большой-большой ребёнок… 

Наутро он уже напрочь обаял бабушку. А через день уехал. Осенью ей снова не удалось застать его в «детской глуши». Не удалось и дождаться. Навсегда… Без возврата… Так и не шли из памяти эти его слова. Она чувствовала, что без возврата и навсегда, что он больше её не найдёт, что он не вернётся, что это всё, что война не отпустит его… Говорят, у войны не женское лицо. Да нет, очень даже женское... У неё хищный характер, цепкие руки и мёртвая хватка стервы...
Её не бросить. Ей не изменить.
Вопрос был один: когда он с неё не вернулся?
Её первый и последний мальчик. Дальше будут мужчины, но перед взглядом всегда будет стоять он.
Она бросилась назад, в столицу, как в омут. И, прислонившись к стене в мутном от дыма тамбуре, видела, как горит лес за её спиной…
Навсегда, без возврата!

  Darkness.
  11.12.2005 1:49:55
Музыка "Нау" - "Я хочу быть с тобой".