11 февраля 1944 г. Боровичи, госпиталь

    Здравствуйте!
    Уже 5 дней в госпитале легкораненых. Несколько дней назад я послал вам письмо, начатое еще в прошлом году. В нем я писал о периоде жизни перед боем и обещал его описать после.
    О дне наступления я узнал дня за 3. О часе – за несколько часов. Обычно это становится известно гораздо раньше, т.к. подготовка наступления, хоть и началась за 4 месяца, можно считать проводилась в большом секрете. Накануне наступления вечером начали выходить на исходное положение для наступления батальоны на передний край, штаб в 500 м от него.
    После артподготовки успех имел из всего нашего корпуса только один батальон нашего полка. Остальная часть наступающей армии на всем протяжении фронта лежала перед проволокой, прижатая пулеметным и артиллерийским огнем к земле. Через несколько часов еще один батальон нашего полка ворвался за деревянно-земляной забор переднего края. Танки прорыва КВ и огнеметные танки за передним краем наткнулись на свежие противотанковые минные поля. Несколько из них подорвалось. К ночи прорвавшиеся батальоны углубились на 2 км. Интересно то, что и справа и слева от продвинувшихся вперед наших войск не было, фланги не были прикрыты совсем. Ночью не имевший успеха батальон отошел к своим траншеям, вошел в прорыв и начал очищать данный ему участок переднего края, который он не мог взять в лоб. Ночью же в образовавшийся прорыв глубиной в 2-3 км и шириной 1 км вошел резервный полк и танковый батальон. К утру в увеличившийся прорыв вошла дивизия второго эшелона и танковая бригада. Я вместе со штабом пошел за ушедшими вперед батальонами.
    Немцы, отступая, бросили противотанковые орудия (50 мм) совершенно исправными, по пути попалось 7 самоходных орудий, разбитых и сожженных огнеметными танками. Короче говоря, когда мы продвинулись км на 10, немцы побросали всю свою артиллерию. Благодаря танкам и самоходным орудиям (калибра 76, 122 и 150 мм), удавалось вклиниваться и окружать отступающие части довольно легко. Интересно то, что наступали большей частью ночью, а не днем, как было всегда во всех наступлениях, в которых я участвовал ранее. Мы шли, окружая Новгород с севера. Дошли до большого болотистого леса, по которому не было дорог. Я, как полковой топограф, должен был вести полк по заданному маршруту. Вместе с разведчиками я пошел разыскивать дорогу по лесу, пригодную для прохода пехоты, обозов и артиллерии. Я шел впереди полка, идущего колонной, а за ним шли все остальные части дивизии. Этим я был поднят на такую высоту, что страшно было посмотреть вниз. Ответственность на мои бедные плечи легла огромная. Особенно плохо было то, что просеки, образованные прошедшими вперед сотнями танков и самоходных орудий, были превращены в кисель, а некоторых  просек, обозначенных на карте, в действительности не существовало. Пролазив по целине часов 5 и промокнув до пояса (с самого первого дня наступления до сегодняшнего дня – оттепель), я нашел, наконец, не обозначенную ни на каких картах летнею извилистую дорогу, которая вывела как раз туда, куда нам было нужно. 10 км по этому лесу полк прошел за 15 часов. Утром пришли в деревню, уже занятую танками. За километр от нее были немцы. Перед наступлением несколько суток я спал по 2-3 часа. Во время наступления, за прошедшие до этого момента трое суток, совсем не спал, так что возлагал большие надежды отоспаться в этой деревне. Но выданные мной перед наступлением командирам карты уже кончались, и нужно было выдавать им новые. За этим провозился до ночи, а когда стемнело, опять пошел впереди с разведкой. Через несколько км  подошли к смутно видневшемуся хутору. Между постройками - нагруженные сани, в конюшне - лошади, но людей не видно. В доме оказались согнанные сюда для погрузки в эшелон остатки мирного населения, работавшего в прифронтовой полосе. Они рассказывают, что в нескольких км у последней ж.д., оставшейся у немцев в руках; в военном городке находится несколько тысяч гражданского населения и военнопленных. Наш маршрут не захватывает этот городок, но проходит недалеко от него. Сжульничав, веду полк по дороге, ведущей к городку. По дороге прикладываюсь к ведру с медом, которое разведчики нашли в кладовой стоявшего в хуторе немецкого гарнизона. По дороге никого не встретили. Неожиданно выходим к стоящим среди деревьев баракам. Нос к носу сталкиваемся с группой немцев. Несколько минут замешательства. Немцы не могут разобраться, кто мы (ночью в маскхалатах разница между русскими и немецкими солдатами очень маленькая). Вытащили мы вперед станковый пулемет. Один из немцев направляется к нам. «Хальт!» - кричит кто-то. Он начинает объясняться, но его заглушает пулемет и автоматы. Возле меня в 3-х шагах взрывается граната. Стреляя на ходу, бегу по дороге за немцами. Среди бараков вспыхивает пламя: взорвали бензосклад. За поворотом вижу огромный грузовик, трогающийся с места. Дал по нему длинную очередь, и грузовик, заехав в кювет, валится на бок. Разведчики добивают шофера и двух немцев, находившихся в кузове. Машина нагружена белым хлебом, консервами, маслом и т.п.  Продолжая бежать в первом ряду, наскочил на выбежавшего из одного  барака солдата, поднимающего руки. С трудом удается удержать окружающих красноармейцев от немедленной расправы. На ломаном русском языке пленный немедленно начинает тараторить, что он не немец, а поляк, никого не стрелял и вообще не хочет воевать.  Отправил с одним из красноармейцев к командиру полка. (После узнал, что его в штабе дивизии расстреляли).  Пока я возился с поляком, немцы удрали совсем по направлению к Новгороду. Из одного барака выбегают толпой женщины, и ребята и лезут целоваться. Мы успели вовремя:  в других бараках сидели 2000 русских.  Бараки эти были заминированы, и наделай мы шума где-нибудь по соседству, бараки эти бы взорвали.  Это рассказал один из пленных.  Убежав буквально без штанов, фельдфебель, которому был поручен взрыв, не успел его осуществить.

  Из воспоминаний:
   После боя меня нашел начштаба и говорит: «Куда ты нас привел?» Я ему объясняю ситуацию: «Вот спасти надо было людей…» Он изругал меня и пообещал, когда кончится бой, отправить меня под арест. Нам нужно было выйти в точку и соединиться с теми, кто наступал с южной стороны. Они переправились через Ильмень озеро на аэросанях и по всякому.

    Продолжение письма.
    По полотну ж.д. полк, собравшись в колонну, идет на запад. Последняя ж.д., соединявшая Новгород с немецким тылом, оседлана нами. Через 5 км колонна останавливается. На этот раз немцев заметили метров за 300 по огонькам папирос. Развертывается цепь, выдвинули вперед орудия на прямую наводку. На этот раз я отошел метров на 100 от передней линии (у меня в автомате нет патрон). С боем прошли 2 км до разъезда. На нем наткнулись на подготовленную оборону и бронепоезд. Нас залили морем огня: десяток пулеметов из дзотов и бронепоезда и минометы из леса. Рассвет застал меня под маленьким мостиком под ж.д. в 250 м от бронепоезда. Ретировался в лес, находящийся в 200 м от полотна (благополучно). Не зная, что предпринять, шатался по лесу, пока не убило двух моих случайных спутников. И после этого пошел искать штаб полка. Нашел его в сараях у ж.д. В течение дня станцию взять не могли. Затих и огонь с обеих сторон (у нас кончились патроны, а немцы, не видя ни одного выстрела с нашей стороны, тоже затихли). Еще днем залез в сарай с сеном и впервые, за много дней,  хорошо отдохнул. Ночью будят меня: «Немцы идут». Выскакиваю.

   Из воспоминаний.
   Я проспал 28 часов. Проснулся оттого, что кто-то тащил меня за ноги:  кто-то вспомнил, где я был. Хорошо, что меня вытащили, потому что этот сарай через 5-10 минут загорелся.

   Продолжение письма.
   С востока в километре слышна пулеметная и автоматная стрельба. Никто ничего не знает. В 3 часа немцы, разогнав наши тылы, подошли к  нашим баракам.  Все штабисты, разведчики, химики, саперы – все, кто находился возле штаба (и я в том числе),  залегли в цепь. Развернули орудия. Патронов и снарядов у нас мало (еще не успели подвезти). У меня один магазин (35 шт., собранных у убитых возле станции). В это время наши батальоны заняли разъезд. Галдя, немцы напирают. Бью по вспышкам выстрелов. Мы думали, что это подвижная группа, засланная для наведения паники, с запада. Потом выяснилось, что на нас шла, прорываясь из кольца, 1-я авиаполевая дивизия, оборонявшая Новгород. Снаряды у пушек кончились. Патроны кончаются, отходим на запад – к батальонам. На рассвете мы подошли к разъезду.

    Из воспоминаний.
    Ближе к рассвету мы подошли к разъезду Нащи. Это километров 20-25 от Новгорода. Помощник  начштаба по оперативной работе (ПНШ-1) говорит: «Вот тебе 15 человек солдат. Держи оборону этого разъезда. Мы пошлем за подмогой.  У нас были автоматы, винтовки и один пулемет Максим. Немцы станцию оборудовали для круговой обороны. Из дерна были сделаны огневые точки. Я остался с этими 15 солдатами, а остальные куда-то исчезли. За нами в здании разъезда лежали наши раненые. Когда они услышали звуки боя, то для нашей поддержки крикнули: «Ура!». Я туда не заходил, но, судя по голосам, их было человек двадцать.

   Продолжение письма.
   Я достал немецких гранат и сотню патронов. Обороняю станционное здание с группой бойцов. Здесь перед зданием поленницы послужили нам укрытием. У семафора показываются толпы людей. Они не стреляют, и мы не можем разобраться сначала, кто это. Вижу, что они ставят пулемет на треноге, и поэтому догадываюсь, что это немцы. «Огонь!» - кричу бойцам и сам начинаю бить по ним. В левое плечо ударяет. Сообразив, что ранен, слезаю со своего места. Станковый пулемет, стоящий на поленице, капризничает. Пока меня перевязали, немцы подошли метров на сто. Рука у меня действует, и я опять залез на свое место. Немцы (они все были пьяные) идут стеной по всей ширине просеки, мелькают фигуры в лесу, обтекающие станцию. С удовольствием вижу, как после каждой короткой очереди падает несколько фигур.

   Из воспоминаний.
   В пулемете было всего три ленты – 1500 патронов. Я стрелял из пулемета короткими очередями. Немцы валились толпами, огонь был очень эффективным. Я все косил и косил их, а они все ближе приближаются. Через довольно короткое время, когда уже рассвело, кончились патроны.

   Продолжение письма.
   В конце концов, я кинул все 4 гранаты, и тут меня справа какой-то фриц подстреливает в правое плечо. Рука пока действует, перевязываться некогда. Немцы кидают дымовые гранаты. У других патроны кончились.

   Из воспоминаний.
   Я вижу, что вокруг никого не осталось (среди нас спаслись  только я и один разведчик, который убежал почти в самом начале: он сообразил, что «дело пахнет керосином».)  Я стою за углом и вижу, что над рельсами высовывается голова немца, и он в меня стреляет из автомата, я - в него. И вот так у нас идет дуэль. Он торопится успеть застрелить меня, я - его. И вот  так раза 3-4 он высовывался, я в него стреляю. Потом у меня автомат заел, и он больше не высовывается. То ли я в него попал, то ли он плюнул на меня и пополз дальше. Когда я побежал, снег вокруг клубился от выстрелов. По мне лупили изо всех стволов. Больше не по кому было стрелять. Почему-то не попали.

    Продолжение письма.
    У меня заел автомат. Отступаю от наседающих немцев. Как заяц, зигзагом драпаю по снегу к складам в глубине станции. За складом вижу штабных офицеров и человек 5 солдат. Устранил задержку автомата. В магазине 4 патрона. «Уходи», - говорит мне начальник штаба. Бегу в лес, немцы идут по лесу в 100 метрах. Бегу вдоль фронта их цепи. Кое-как удрал от двух, погнавшихся было, немцев. Бежать по тяжелому мокрому снегу, выше колена глубиной трудно, и я скоро выбился из сил. Ломит плечи, весь в поту, автомат, последняя надежда моя,  оттягивает руки.

   Из воспоминаний.
   Я пробежал метрах в100 от шеренги немцев. Пробежал метров 200, выдохся и упал, из горла пошла кровь. Подумал, что от ранения, но оказалось, что просто от напряжения лопнули сосуды. Пролежал полминуты и дальше пошел. Через некоторое время напоролся на немецкую батарею. Немцы суетились вокруг пушек. Меня не заметили. У меня не было ни карт, ни компаса, все осталось в вещмешке на разъезде.

   Продолжение письма.
   Т.к., взяв разъезд, мы углубились в немецкую оборону, а по флангам продвижения не было, я попал на территорию, занятую немцами. С приключениями пройдя 5 км по болоту, все время по целине, я вышел, в конце концов, к своим частям – туда, где ночью был бой. Там я увидел результаты этого ночного боя на нашем первом рубеже: кучи немцев, брошенные волокуши, ранцы и пр. барахло. Вполне естественно, что у меня создалось убеждение, что оставшиеся в бою товарищи находятся в очень трудном положении.

   Из воспоминаний.
   Вышел к железной дороге. Пакгауз сгорел вместе с ранеными. Вижу, кто-то ходит вокруг головешек, но не могу разобрать, немцы или наши. Минут 5-10 я сидел в елочках и смотрел. Потом вижу, один приближается ко мне с сидором, а не с немецким ранцем – значит, наши. Тут я вылез и пошел смело. У меня плечи распухли, начали сильно  болеть. Меня повели в тыл. И когда я шел по тем местам, где немцы наступали, то там я увидел, сколько их  покосило. Не знаю, сколько их мои ребята из автоматов настреляли, потому что автомат много человек не пробивает. Но  у Максима винтовочная пуля, она пробивает много. А там, как домино, человек по 5 пачками лежали. Я увидел, что, когда мой пулемет задирался при стрельбе, я убивал не только тех, кто стоял в первых рядах, но и тех, кто шел дальше. Они километра на 4-5 растянулись. Их там было 24 тыс.  Я приблизительно оценил, что убито было не меньше 1000. Я считал по площадям. Вот на этом участке 20 человек, таких участков столько-то и т.д. В этом бою мне удалось отомстить за всех своих товарищей.
   Меня довели до сарая с сеном, где я спал. Нашли какую-то лошадь и меня повезли. Я был так рад, что остался живой, что никаких заявлений о том, что я их столько накрошил, не делал.
   Есть такая песня: «Этот день мы приближали, как могли». Так вот, недавно  я решил посчитать, насколько я приблизил окончание войны, с учетом этой 1000 убитых немцев и 2000 спасенных наших. Расчет довольно простой. Я взял количество убитых вообще, посчитал, сколько их убивало в среднем в день, в час и т.д. Война окончилось, когда было достигнуто критическое число 7,5 млн. убитых немцев и 20 млн. – наших. В общем, получилось 5 часов 55 минут. Расчет приблизительный, так как я, как правило, не видел, в кого я попадал из миномета. Но сколько-то там прибавится. Можно считать, что приблизил часов на 6.

   Продолжение письма.
   Пока я шел по лесу, звуки боя, перемещаясь на запад, затихли через час после моего ухода из боя, и мне казалось, что это признак уничтожения моих оставшихся товарищей.  С величайшей радостью я узнал, что происходит обратное. Подошли отставшие танки, и резервы и немцы начали группами сдаваться в плен, прекратив сопротивление. Разгорячившиеся в бою бойцы, поколотили их всех, и до штаба дивизии дошло только несколько пленных.  Благополучно дошел до полкового пункта медпомощи, перевязался там и отправился в тыл, подарив  ставший ненужным автомат встречному бойцу.
     Побывал в Новгороде. Город разбит на 90%. На автомашине и поездом через промежуточные этапы за 6 дней добрался до того места, где нахожусь сейчас. Госпиталь легкораненых помещается на окраине города (центра фронтовых госпиталей) (Боровичи. Ред.). Обнесен колючей проволокой: здесь раньше был лагерь заключенных, потом военнопленных. Правда, бараки оштукатурили и побелили, но уюта, с которым связано представление о госпитале, маловато. В госпитале самообслуживание. Живем на нарах, но с постельными принадлежностями (выражаясь военным языком). За перегородками, с одной стороны, отделение венерических больных – офицеров, с другой, таких же женщин. Обстановка веселая. Изо всех сил стараюсь развлечься. Вечером через день хожу в кино, в день прочитываю по две книги, которые беру в крайне жалкой библиотеке. И я просиживаю в ней (войдя в доверие библиотекарши) те два часа, пока она открыта для посетителей, и изредка слышу немного музыки, которую выслушиваю с благоговением.
    Мои раны, которые вас, наверно, интересуют, - правое плечо простреляно насквозь. Пуля попала почти в спину, т.к. я был наклонен, и вышла посередине спины. Первый день изо рта шло немного крови, из чего я заключил, что пуля пробила легкое. Сейчас эта рана почти совсем зажила, не дав никаких осложнений. Левое плечо тоже прострелено насквозь, но пуля вырвала на спине кусок мяса 3х2 см. Вошла в руку пониже плеча, вышла посередине лопатки. Обе пули кости не задели. Дырка на левой руке зажила, а на спине пока не заросла. Через две недели она, наверное, заживет. Думаю после выздоровления пойти в артиллерийский запасной полк, откуда попасть в какой-нибудь артполк в топовзвод. Как я успел заметить, в нем наиболее хорошее место для лентяев. Может быть, попаду опять на старое место в свой полк, но вряд ли.
    Раньше я мечтал, что в случае ранения отдохну в тылу, но не чувствую себя удовлетворенным (очевидно,  в силу изречения: «Там хорошо, где нас нет!»).
    Писать мне после 20-го февраля вам не стоит, т.к. письма ваши вряд ли застанут меня здесь.
    Всего наилучшего!