Мотылек и телохранитель

КАртинки с натуры

 В солнечный летний денек - ох и иномарок на этих лужайках под косогором за Бугринской рощей наезжает! Дверки нараспашку—кажет буржуазия свой  обычно скрываемый за тонированными стеклами образ жизни. Лужайки все в цвету – клевер, ромашки,  – сплошным ковровым узором. Вот на этих персидских коврах и располагаются наши падишахи со своими нукерами, женами и детьми. Прогуливаясь здесь ради променада, можно таких жанровых сценок насмотреться! Увидеть совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки  персонажей жизни, которая отделена от нас бронированными дверьми, стенами и заборами особняков, бамперами и стеклами джипов. Почувствовать её пульсацию, её мягкость что ли, несовершенство и уязвимость подобные некой шевелящейся консистенции, которая кайфует, на время покинув свой завитой в улиточью раковину домик. Узреть в состоянии расслабленном, а не агрессивно –настороженном. Живьем, что называется. А не во время зловеще-помпезных похорон, когда  вслед за покойником в импортном пластиковом гробу все как бы мертвеет, восковеет, обволакивается непроницаемым хитином.
 
Доводилось здесь видеть и собравшуюся у мангала «братву», по-щенячьи резвящуюся на вольном воздухе. И выехавших на пикник стражей порядка, предающихся раскрепощению совсем по сюжету  ролика, рекламирующего кетчуп. А уж автолюбители, лелеющие свою драгоценность в объезд автомойкам, -- они здесь своим авто такие «банные дни» устраивают, что только пена мыльная пузырится, стекая по капотам и дверцам. Увы, «любовь к природе» в данном конкретном случае оборачивается сущим паломничеством немытых  «Тойот» к берегам нашей сибирской Мисисипи. От «Зеленого мыса», что за водозабором, до самого места впадения  речки Тулы в Обь воду грязнят, отмывая шикарные лимузины, с тем же усердием и активностью, с какими, пожалуй, лишь отмываются  на неведомых нам счетах «грязные»   деньги. И с каким умилением! С какой любовью к «средству передвижения», которое великий комбинатор Остап  Бендер не считал  роскошью! С каким совершеннейшим пренебрежением к тому, кто завтра придет на эту лужайку, на этот бережок, чтобы походить босиком по траве-мураве или желтенькому песочку! Впрочем, порой кажется, что для того, чтобы связать воедино оставленное после такой автопомывки на песке маслянное пятно с отдающим запахом нефтепродуктов язем на сковороде – у таких отдыхающих просто воображения не хватает. 

 И вот «классическая» картинка. Семья «крутого» на плэнере. Дымящийся мангал.  Пара шезлонгов. Разборный столик, легко убираемый в багажник. Хозяин похожий на джина в рекламном ролике, где Синдбад –мореход никак не может вызвать грозного волшебника из лампы. Грузная  Венера в бикини. Вероятно, - жена. Спортсменистый  «качок» с подмышечной кабурой на босое тело, из которой торчит рукоять пистолета. Девочка с косичками и в трусиках, бегущая по полянке за синеньким мотыльком.

- Лови его, Коль, лови! – указует шпажкой босс. - Мы его на иголочку – и засушим. У Машеньки их уже целая коллекция. Я ей тропических  бабочек в коробочках понапокупал. А вот наших, местных -нет…
-Дык я ловлю, - отзывается амбал. Он как раз крадется к присевшему на венчик цветочка чешуекрылому. Они подступаются к нему с Машенькой с двух сторон. Мотылек «мигнув» крылышками, взлетает.

- Эх! Растяпа! – жуя, корит охранника босс.   

Амбал и Машенька наперегонки устремляются  вслед за озабоченным сбором нектара насекомым.

- Сачок, нужен, шеф! Сачок! Так неудобно! – распугивая кузнечиков, жалуется телохранитель, которому в этой ситуации приходится уподобляться Жаку Паганелю, обнаружившему муху це-це в Южной Америке.

-Гы! Сачок ему нужен! Да ты  и есть – сачок! Козявку поймать не можешь! – трясется в смехе джин.

 В этом момент телохранитель-Коля настигает мотылька, прихлопнув его ладонью. В момент падения кобура расстегивается и черненький пистолетик выскальзывает на травку. Коля разжимает кулак – и видит в нем месиво из крылышек и раздавленного брюшка. Ухватив пучок клевера, он вытирает им руки и, подняв пистолет, дурашливо целится в кружащиеся рои мотыльков, произнося:
-Бах! Бах!

- Ну на это ты горазд! Киллер недоделанный! – комментирует босс, принимаясь за другую шпажку.—А ты  так наколи, - делает он колющее движение шампуром,- чтобы, гы, крылышек не попортить!

Р асстроенный Коля, сует оружие в кобуру и, в досаде махнув рукой, принимается за нанизывание на шампур новой порции мяса…

Машенька бежит радостная. У нее в ладошке бьется не помятое диво природы. Мама, оставив на время мытье сверкающей дверки, роется в сумочке в поисках булавки, чтобы  наколоть…

 Не спеша  ухожу по укатанной иномарками дороге в ту сторону, где у горизонта синь неба смыкается с синью воды, словно два крылышка мотылька. «Брюшко» его—бугор противоположного берега. Из него, словно острие булавки любознательного энтомолога, торчит труба ТЭЦ.  Я уже не слышу ни голосов «действующих лиц» только что развернувшейся передо мной сценки, не вижу как стекает ручейками вода с боков  джипа, образуя на лужайке жирное несмываемое пятно. Ни досады нет. Ни желания вывести кого-то на чистую воду за загрязнение окружающей среды. Просто – мотылька жалко…