Мальчик с Арбата

               
         Лучики солнца касались его макушки и разбегались во все стороны по непокорным вихрам. Было весело смотреть на него со стороны, как он сидел за столиком, качал ногами и бесшабашно вертел своей головёнкой, словно она шарнирами была прикреплена к телу.
         -Ага, вон гулька, а вон еще одна! Жалко, что нет семечек в кармане!
         Он поджал губки так, что нижняя губа выпятилась далеко вперед, почти накрыв верхнюю, слегка нахмурил брови,  и стал сосредоточенно что-то искать в кармане.
         -Так-так, что это там завалялось?-  Он разжал ладошку, и на стол вывалилось содержимое кармана.
         -Ого, сколько всего нужного!- удивился он, глядя ворох каких-то непонятных вещей, оказавшихся незнамо  как у него в карманах. Рядом с обрывком наждачной бумаги притаились: гвоздик, свернутая медная проволочка, кусочек мела, наконечник от стержня, железка от ящика, маленькая звёздочка с погон и гаечка.
Он поднёс гаечку близко-близко к  глазам и заглянул  в её отверстие.
         -Смешно!
         Противоположная часть улицы приблизилась к нему и стала как будто ярче.
Он представил себя капитаном каравеллы, плывущей вдоль берега,  на котором стоял красивый старинный  город, с узкими улочками, вымощенными камнем, по которым  прогуливались красивые люди в красивых нарядах. А он, стоя на борту своего парусника, рассматривал всё это великолепие в подзорную трубу.

         На площади возле старого замка стояли столики под зонтиками, и старый усатый дядька, какой-то непонятной национальности, жарил шашлыки. Дядька легко, как жонглер, орудовал шпажками, на которой были нанизаны сочные кусочки мяса. Они зарумянились, сок с мяса капал на угли, издавая при этом легкое шипения, распространяя вокруг вкуснющий аромат. Он сглотнул слюну, потому, что во рту ей стало тесно. Взгляды их встретились, и дядька непонятной  национальности подмигнул ему. Ему сделалось как-то  неудобно от его взгляда и он,  вздрогнув, выронил подзорную трубу. Гаечка покатилась и упала под стол.
         -Ну, вот!- Он спустился с высокого стула и начал обследовать местность под столом. Гаечка не показывалась. Зато он нашёл стеклышко, и пробочку от «Фанты». Сев удобней, он  стал рассматривать находки.
         Пробочка от «фанты» так вкусно пахла, что он прикрыл глаза и вспомнил,  как на прошлой неделе он зашел к маме в магазин, и когда они шли обратно, мама купила ему стакан фанты. Это был целый праздник! Он отхлёбывал большими глотками, сжимал губы, и делал во рту вот так «жвыу - жвыыыуу». Фанта ходила сквозь зубы туда сюда, её становилось много, она била в нос  и щекотала  в горле,  а потом, журча, проливалась вовнутрь. Он снова тянулся, чтоб отхлебнуть глоток,  пузырьки  подпрыгивали в стакане, словно играли с ним в салочки. Он открыл глаза, пузырьки исчезли, запах, фанты остался.
         -Ох! Как хочется пить! - тяжело вздыхая, он положил пробку от фанты в карман и принялся с интересом рассматривать   стёклышко. Оно было синее, наверное, от разбитой вазочки, такой же, как дома  у тёти Лены,  стоит в  зеркальном шкафу. Стеклышко сверкало. Сквозь него можно было смотреть на солнце, которое  становилось, синим и лучики синие, и улица, и дядька - шашлычник. Стёклышко быстренько спряталось в карман брюк.
         -Пригодится! Обменяю у Витька на этикетку от жвачки или на календарик!
          И стёклышко уже  почти превратилось в красивую обёртку от жвачки «Turbo», на которой была нарисована такая  большая красивая заграничная машина.
         -Когда я вырасту, у меня будет такая же! И я буду ехать по Москве, и ни у кого такой не будет! И Наташка из соседнего подъезда пожалеет тогда, что выбрала Стаса, а не меня!
         Он снова опустил голову в поисках гаечки и  в этот момент  ощутил на своих губах чьё то влажное прикосновение. Он поднял взгляд.
Большой, неуклюжий пёс  смотрел на него, наклонив голову на бок. Он был белого окраса, с рыже-коричневыми пятнами вдоль спины и за ушами. Такое же коричневое  пятно было у пса под глазом, словно синяк, как у Витька после драки с Максом из-за велика.
Они с любопытством рассматривали друг друга и находили очень много совпадений. Схожесть была  феноменальной. Пёс был размером почти, что с Макса, но возрастом был видимо  немного постарше. Чувствуя своё возрастное превосходство, он играл перед Максом своими мощными мышцами. Его тело было крепким и мускулистым. Шея - массивная, слегка изогнутая. Челюсти четко очерчены, особенно  нижняя  была  крепкой и  обеспечивала мощь хватки. У Макса была почти такая же челюсть и  хватка тоже, слава Богу!
         -Стаф! Ко мне! - позвал мужчина в тёмных очках пса и тот, вильнув хвостом,  в припрыжку рванулся к нему - сильный, тяжеловатый,  но в то же время, элегантный и проворный. Это был стаффордширский терьер.
         -Когда я подрасту, у меня обязательно будет такой пёс, он будет понимать меня  даже по глазам, не то, что эта Наташка со своими непонятками. Уж он-то ему не изменит, как она!
         Его глаза светились от восхищения.
Макс вылез из-под стола, взгромоздился на стул и продолжил рассматривать свои богатства. Было скучно. Хотелось машину, собаку, поцеловать Наташку  и съесть еще один шашлык.
         Папка не шел.
         Он подпёр ладошкой щеку и грустно посмотрел по сторонам.
Вспомнилось сегодняшнее утро. Ужас, что  пришлось пережить, но он был героем!
Он пошарил языком во рту и обнаружил дырку вместо зуба. Дырка почему-то сразу заболела, и ему стало еще грустнее.
         -Может заплакать?- подумал он,- а вдруг папка не придёт, и я навсегда останусь с этим чёрным дядькой из шашлычной.
Себя было, как-то уж, очень жалко. Слеза уже почти была готова выкатиться. Он покосился  исподлобья на дядьку, тот, в ответ строго взглянув, погрозил ему пальцем.
         -Всё, папка, точно не придёт!
         Стало одиноко. Совсем одиноко.
         Он начал болтать ногой, смотреть на носок сандалика и громко  сопеть, чуть сдерживая слёзы. Ему стало всех  невыносимо жалко - папу, маму, друга Витька, предательницу  Наташку, пса, и в даже тот зуб, который удалили сегодня утром.
Зуб, конечно, надо было вырвать, уж очень  он  сильно болел, особенно ночью. Да и вообще - папа сказал, что он болит потому, что лишний во рту, и что ему пора уже  на свободу, чтоб на его месте новый вырос. Было так страшно, что  Максу даже не хотелось об этом думать, но папа сказал:
         -Если ты будешь героем и не заплачешь у тёти доктора, то мы с тобой днём пойдем в «Шашлычную на Арбате». 
         Ооооо! Ради этого он готов был выдержать и не такое!  Жили они небогато. И мысль, пообедать в  шашлычной, была его самой заветной мечтой.
Он сел в кресло и над ним наклонилась тётя врач с беленькой повязкой на лице. Глаза её были добрые, и она тихонько сказала:
         -Да мы только посмотрим, что тут у нас!
         -Ага, только посмотрим, а сама взяла щипцы огромные, страшные, как будто  приготовилась вырывать  всю челюсть.
         Он весь напрягся и прижался  к креслу. Спина сразу стала мокрой. Он дёрнулся. Врач  крепко прижала его одной рукой,  навалившись всем своим телом на него на маленького, а второй рукой, с зажатыми в ней щипцами, полезла в рот.
         -И не какая она не добрая! За белой повязкой наверняка, какая-нибудь ведьма! Он извернулся и лягнул её ногой, больно ударив сандаликом.
Она еще сильнее прижала его, сказав:
         -Ах, ты так?! Ну, берегись!
         И только он открыл рот, чтоб перевести дыханье и набрать воздуха, чтоб посильнее  ударить тётку в белом халате, как его зуб тут же оказался на кончике щипцов.
         -Всё! - сказала весело врач.- Иди разбойник! Два часа не есть!
         Он слез с кресла и задумался – реветь или не реветь? За дверью ждал папа. Реветь не стал. Просто, быстро выбежал из кабинета, чтоб тётка не передумала и не выворотила еще один зуб, за то , что он ее немножко пнул.
         -Ну, ты у меня, герой! Сдержал слово! И я своё сдержу, как и обещал! -  папа, улыбаясь, притянул к себе Макса и крепко обнял.
Шашлыки были оболденные!
         Он сидел напротив отца, большого, мужественного силача. Сильнее папки не было во всём районе! Он был добрый, все его уважали, некоторые, правда, боялись, особенно те, трусливые подонки со двора, которые  обижали своих жён и детей, когда слегка напивались. Папа, просто, выходил покурить, и они сразу все затихали. Уж они то знали, что могло быть с ними, потому что ни раз видели,  как он легко завязывал в узел  арматурину, и прекрасно понимали, во что он  мог завязать их!
         Максу так хотелось быть похожим на него во всём. И вот сегодня, здесь в шашлычной, он рядом с ним чувствовал себя настоящим мужчиной. Он так же, как папа крепко держал в руках шпажку с шашлыками, откусывал сочный кусок мяса и по-мужски, медленно пережёвывая,  запивал вкусным томатным соком.
Но когда, дядька шашлычник  сказал, сколько они должны, то папка, почесав затылок, с сожалением, смущаясь и  извиняясь, произнес:
         -Извини, браток, 20 копеек не хватает! Я занесу сегодня к вечеру.
         -Ничего не знаю!- рявкнул дядька. - Ходят тут всякие! Оставляй мальца и неси деньги!
         Папе было стыдно и обидно. Он ели, сдерживая гнев на шашлычника, обернулся к Максу, потрепал его  по голове и, глядя в глаза, сказал:
         -Ты, у меня с утра был героем, так побудь им еще часок! Я схожу за деньгами, а ты  посиди здесь  в качестве залога!
         Слово «залог» прозвучало угрожающе. Макс не знал, что оно означает. Но то, что его отдали  шашлычнику  вместо недостающих 20 копеек, он понимал прекрасно. Отец ушел, а  он остался.
         Как же было жаль отца! И этот дядька стал противен.
         -Пожалел, каких-то 20 копеек, жмот несчастный!- причитал Максим.
         -Вот, когда я вырасту, у меня будет много-много  денег, столько, что я куплю эту шашлычную вместе с этим противным дядькой шашлычником.- Так он сидел, размышляя,  на стуле и ждал.Ждал отца.
         За соседним столиком,  дядьки  распивали водку, закусывая одним шашлыком на троих. Они уже пытались выяснять свои отношения, хватая  друг друга  за грудки и притягивая  к себе поближе. Послышался извечный вопрос, брошенный куда-то в пространство:
         -Нет, ты скажи, ты меня уважаешь? Нет, ты ответь, куда катится страна? Ну, вот куда?
         А следам такой же безликий ответ,  тем же глухим, натруженным голосом, совсем обреченно:
         -В пропасть!
         Максим представил, как вот он сидит тут за столиком и катится. Он катится, и дядьки и Арбат и вся Советская страна. И, кто бы мог подумать, катятся  прямо в пропасть. Папа вот вернётся за ним, а его нет и страны нет. А лежат они на дне глубокой страшной пропасти. Макс пытался удержать слёзы.
         Солнце скрылось за тучу.
         Улица стала мрачной.
         Запах шашлыка  противным.
         А Макс несчастным.
Люди, проходившие  мимо, с удивлением посматривали на Макса. Некоторые недоумевали, почему в таком людном месте, один за столиком сидит маленький мальчик. Может, он потерялся?  Уж больно у него  озабоченный и грустный вид. Но  никто  и подумать не мог, что эта кроха  исполняет роль «Закладной».
         И вот, когда лавина слёз, уже была готова снести всё на своём пути,  вдали показалась огромная фигура отца. Он, большой,  как  медведь, уверенно и размашисто, шел по улице. Он спешил  выкупить самый бесценный залог.
         И солнце светило!
         И люди смеялись!
         И музыка играла!
         И дядька – шашлычник  удовлетворённо кивал своей тюбетейкой. Вернулись его 20 копеек!
         И папка был самым лучшим!
         И мама ждала дома. Она  стояла  возле окна, отдёрнув занавеску, и вглядываясь вдаль, она ждала своих самых любимых мужчин!
         И они спешили к ней.
         И за один большой папин шаг, Макс перепрыгивал три!
         И крепкая папина рука, твердо сжимала его руку.
         И папина сила медленно перетекала в Макса.
         И Макс улыбался. Он знал, что пройдет совсем немного  времени, и он станет таким же большим и сильным, как его отец.
         А сейчас он был просто мальчик.
         Мальчик с Арбата. Ему было 5 лет.
         Шёл 1986 год. 
         Еще ничто не предвещало беды.