Лаггард Всепрощающий

Брейк Лаггард был общительным псом, а потому ему всегда было о чём рассказать вечно куда-то несущимся умным жителям Камбурлеевки. С утра до вечера то тут, то там раздавался его красноречивый лай от которого глохли и переставали нестись даже глупые куры.
– Ну, вот, опять нашёл свободные уши… – сокрушался его хозяин, он был одиноким человеком, а потому разговаривал только с собой или со своей собакой. Каждую пятницу, он драл глотку, мучая дурацкими песнями жителей родной Камбурлеевки под аккомпанемент расстроенной гитары и ещё более расстроенного Лаггарда. И лишь один раз в году в Камбурлеевке становилось так тихо, что можно было даже расслышать праздничный перезвон на колокольне деревенской церкви.

Страстная Пятница! Из всех человеческих праздников Брейк Лаггард особенно остервенело ненавидел этот. В такой день, его «развесёлый» хозяин бывал необычайно тих и задумчив. Весь день Хозяин Лаггарда проводил дома не вставая со скрипучего, древнего кресла у окна выходящего в переулок. Вконец расстроенная гитара в его руках и стонала и выла под беспорядочный перебор ленивых пальцев придурковатого «камбурлеевского пиита», тихим, тоскливым стоном сопровождая каждого случайного прохожего за окном.

- Зачем? – вдруг произнёс он сегодня, когда капризное, весеннее солнце уже клонилось к закату, и басовая струна его гитары нервно дёрнулась на самом верхнем ладу. Брейк Лаггард встрепенулся, поднялся на одревеневших лапах и недоумённо уставился на своего  хозяина.
- Зачем, они умные боятся друг – друга?
Верный Лаггард  в два прыжка подлетел к хозяину. На его преданной морде сияло: «Кто боится? Где? Кого облаять?» Он рычал как осипший тромбон, демонстрируя свою готовность улаять любого умного труса. Его хозяин улыбнулся впервые за сегодняшний день...

- Ты смелый пёс – Потрепал он за ухом у верного друга, – ты ненавидишь трусость. Ты не сумеешь предать. Он задумчиво уставился в пустоту пред собою, как будто там, в сумраке тёмных углов тесной комнаты, он пытался разглядеть того - к кому обращается.
- Непонятно… - изрёк он – и ведь сначала всегда прощения попросят… и получают… и всё равно - боятся… а, может потому и просят, оттого что страшно отвечать за содеянное. А может потому и трусят, оттого что умны и оттого что в прощение не верят.
Хозяин опустил свои сирые, потухшие глаза.
- Видимо… мало умному трусу чьего-либо прощения. Ему бы глупой смелости чуток, чтобы самому себе простить… простить и себя и того кого предал. Видимо… трусость это и вправду - тяжкий грех. – Пробормотал, смиренно хозяин, но Брейк Лаггард залился звонким, злобным лаем.

«Протестую! Трусость самый тяжкий грех?» - Лаял старый пёс: «Её необходимо немедленно  покарать». Лаггард заскулил от бессилия: «Совершивший предательство, обязательно станет выискивать в том, кого предал - собственную трусость? Пресечь!!! Немедленно! Не откладывая! Пока не получено прощение. Потому что?.. Потому что - потом будет поздно! Потому что затем – умный предатель обязательно придумает тому, кого предал несуществующие подлости. Потому что заставит всех дураков в них поверить и уничтожит и себя, и того - кто его простил».

- А давай! – встрепенулся вдруг его хозяин – Мы два старых дурня расскажем им об этом. И пусть они хотя бы нас не простят. Да-а! – И его глаза заблистали, – и пусть непременно, обязательно… побьют нас камнями. Пусть они хотя бы на сегодня все станут смелыми глупцами и простят себе собственную умную трусость! Я уже вижу первую строку!
Хозяин Лаггарда вскочил с кресла и с гитарой наперевес ринулся открывать низкую, косую дверь своего дома:

- Я смелость всепрощающий,
Быть глупым обещаю!
Прощаю умных трусов,
Все подлости прощаю…

Долго потом громогласным эхом раздавалось по всей Камбурлеевке.