Старая тетрадь

               

     Просматривая старую тетрадь, забыв о времени, читаю листок за
  листком окунаюсь в события коими радовалась и удивлялась еще два
  десятка лет тому назад. Перевернув последнюю страницу засмотрелась
  в окно. Размышляя о прошлом, ловлю себя на мысли, что, несмотря на
  внешние перемены, я всё так же верю в светлое, чистое. В то,
  что и в грязи золото остаётся золотом, вот только разглядеть его
  сможет не подёрнутая плесенью равнодушия душа, а человек мечтающий и созидающий. Будто там, внутри меня сохранился некий оазис, нетронутый целик, которого не коснулись перемены политики, житейские передряги, безденежье и прочие неприятности. Я, как та бабочка на ветру, машу крыльями, пытаюсь
  лететь своим путем, а меня несет неудержимая сила ветра. И кажутся
  бесполезными трепыхания маленьких крылышек, но она не сдается, не
  желает уподобиться сорванному березовому листочку, который безво-
  льно покорился стихии. Листик, зеленую однокрылую бабочку, подни-
  мает неукротимый вихрь высоко над деревьями, над крышами домов, кру-
  жит в бешеной пляске. Подвластный чужой, немилосердной силе, кувыр-
  каясь, он то взмывает вверх, то стремительно падает на землю и, в
  компании с разными нечистотами, несется кубарем в серую неизбежность.
     В той же круговерти оказалась белая бабочка, но как по-разному
  летят белое и зеленое существо. Трепеща крылышками, гонимая ветром
  бабочка, все же выбирает свой путь, не во всем соглашаясь с его
  дикими, безудержными порывами. Она не поднимается слишком высоко,
  огибая деревья, строения и прочие препятствия которые соорудил че-
  ловек, защищаясь от ненастной погоды. Ему и в голову не придет
  приютить крохотную белянку под своим кровом. Равнодушно будет взи-
  рать сквозь оконное стекло на гонимый ветром листик и на измученную, 
  с потрепанными крылышками бабочку, все еще живую, сопротивляющуюся,
  надеющуюся на удачу.
     Проплыла над здешним миром угрюмая туча, отбушевал сопровождавший
  ее шальной ветер, оставив далеко позади братьев своих младших. Ветер-
  ки кидались ему вдогонку, подгоняя отставшие стайки туч, то мирно
  шелестели в ветвях отдыхавшего тополя. Незримые крылышки ветров несли
  запахи земли, пыльной дороги и особый аромат цветущего луга. Ветерки
  не торопливы, позволяющие вдоволь насладиться всеми запахами лета. На
  теплых ласковых ладонях покачивают лохматые сосновые ветви с желтыми
  свечечками будущих шишек, шевелят челку на детской головке, играют
  занавесками открытых окон и бережно поддерживают крылышки белой бабочки.
     Устало, опустившись на открытый глазок ромашки и, сложив крылышки,
  будто ладошки над головой, тихо качается на мягком блюдце с белой
  резной каемочкой. Бабочка устала, как устает воин после тяжелой битвы.
  Все уже позади. Теперь нежилась в стелющихся лучах предзакатного солнца,
  дремала, изредка шевеля усиками.
     Легкие белесые тучки, подкрашенные уходящим дневным гостем, без-
  мятежно плыли в лазоревой дали. Кланяясь в пояс, куковала кукушка. На
  проводах, по обе стороны столба, чинно сидели скворцы. Юркие воробьи
  заполнили неровный строй. Провода казались теперь погнутой, давно не
  правленой пилой, щербатой в некоторых местах, но все еще грозной,
  хоть и дремлющей до поры.
     Вдалеке виднелся лес затянутый блеклой синевой. Притихшие деревья
  вдоль дороги немного завидовали таинственности недосягаемой дали. Буд-
  то само небо опустило кисейное покрывало на девственный лес, убаюкивая
  и оберегая его. Сама природа, словно вернувшееся домой дитя, зареванное,
  с перепачканным лицом, грязными руками, разорванным рукавом и сбитыми
  коленками, теперь уже чистое, накормленное, лежит на белой простыне,
  под теплым одеялом и сон мохнатыми сумерками отделил суету ушедшего дня.
     Мирно тикают часы. С открытой форточки долетает нежный аромат сирени, сытный запах земли и чего-то такого, необъяснимого, но до боли
  родного и знакомого, без которого и жизнь уже не жизнь и мир стоит по-
  другому. Я вдыхаю настоянный на травах воздух, как сладкий нектар
  сосу через соломинку, умиротворенно наслаждаясь тишиной. Теперь че-
  ловеческая душевная незащищенность уже не кажется одной из слагаемых
  застарелого страха, растворяясь в вечерней прохладе сглаживается. Рас-
  прямляются морщинки на озерном челе и на зеркальную гладь выплывает
  задумчивая луна, прокладывая впереди себя золоченую тропинку, опаса-
  ясь промочить ноги. И я, забывшись на минутку, бегу по ней, не чувст-
  вуя ног под собой, покачивая обретенными крыльями, ночной бабочкой
  тороплюсь на свет, ощущая в себе легкость и необычайную свободу.
  Только тихая радость и тот далекий свет. Он зовет, он манит, он вле-
  чет к себе. Я покоряюсь этому зову и лечу к нему, лечу, лечу.

                9 июня 1999 г.