Актёр

В лаборатории стоял невообразимый шум, несмотря на присутствие преподавателя. Кто-то с кем-то спорил, кто-то вслух сам с собой разговаривал или обсуждал с подругами кто кому вчера звонил. Преподаватель, только изредка делая замечания особо одаренным голосом, дав задание, работал с компьютером.

Таня, обсуждая с подругами последние новости о сессии, которые лучше назвать слухами, совсем не спешила делать лабораторную работу. Во-первых, в лаборатории в этот раз работал только один прибор, а во-вторых, его уже заняли первые прорвавшиеся студенты.
Лаборатория была небольшая и заставленные столы приборами этому способствовали. Но для ребят, казалось, не было помех, лишь бы не стоять. Болтая между собой, они даже не замечали преподавателя, и Таня не уступала в этом никому.
 
Вскоре устав от пустых разговоров она начала искать тех с кем лучше всего делать лабораторную работу, так как подруги собирались просто списать данные у первой группы. Найти тех, кто хоть немного разбирается в приборах, и понял смысл лабораторной работы, оказалось не так уж легко. В первый раз, осмотревшись, Таня таких не увидела, хотя и выделила потенциальных партнеров. Во второй раз ничего нового не объявилось, хотя заинтересовало поведение двух одногруппников.

Один из них, что-то нарисовав, отдавал другому, который, что-то высказав по поводу рисунка, отдавал его обратно. Вроде бы ничего странного, но сегодня они не были похожи сами на себя. Они казались чужеродным элементом в этом беспорядке. Серьезный их вид был для некоторых, как красная тряпка для быка, для других же это было чем-то успокаивающим - хоть кто-то не бездельничает.
У Тани так разгорелся интерес к их поведению, а тем более к рисунку, что она еле сдержалась, чтобы не подойти к ним.
- Никит, Андрей, что сегодня с вами? – спросила она через парты.
 Она пыталась вложить в вопрос, как можно больше, безразличия, но получилось наоборот. Откликнулся на вопрос только Ник, равнодушно посмотрев на нее, но все же ответив.
- Рисуем.
- Что? – немного обидевшись, от такого отношения, спросила Таня.
 Снова подняв на нее глаза, от тяжести взгляда которых ей захотелось отвернуться и, уж теперь-то точно можно было без зазрения души, на это обидеться, с каким-то недоумением ответил Никита:
-   Что в голову придет, - и добавил, посмотрев на Андрея, - Его голову.
- Покажи, - продолжила  Таня.
      Еле дотянувшись через две парты до рисунка, она не захотела, чтобы передавали, схватила рисунок так, как будто сейчас кто-то кинется у нее его отнимать.
Усевшись обратно на стул, она принялась рассматривать его. И тут же растерялась, как если бы человек пол жизни видел мир черно-белым и вдруг тот стал цветным, глаза просто отказывались воспринимать этот рисунок и быстро устали, словно соринки, попали в них. От безысходности, посмотрев на Никиту и встретив только изучающий взгляд, она вновь посмотрела на рисунок, пытаясь как можно больше разглядеть и дольше. Это напоминало ныряльщика, который, набрав воздуха, погружается в воду, но не в силах долго там находится.
В голову приходило много ассоциаций от увиденного, иногда противоречащих друг другу, но не одна из них не открывала даже толики таинственности.
Вновь подняв взгляд на Никиту, показывая ему всем своим видом растерянность, а, встретив в его глазах усталость окаймленную иронией, не смогла сказать и слова.
- Чтобы описать сие сооружение, я бы отдал червонный без досады [Сервантес], -  наконец-то заговорил Андрей, мельком встретившись глазами с Таней.
- Не пытайся понять, - Ник, как будто и не было двух парт, легко за-брал рисунок.
- Ник, объясни, пожалуйста, что там нарисовано, что за сооружение.
- Ты этого так хочешь? – он так это спросил, что если бы это был не Никита, Таня точно перехотела бы.
- Конечно, ты так раньше не рисовал, а хочешь, чтобы я сразу поняла, что там нарисовано.
- Хорошо. – Словно другого выхода у него и не было, ответил Никита. – Это срез будущего мира, так сказать, придуманного Андреем. Давать названия каким-то его составляющим нет смысла, так как аналогий в этом мире нет. Вот и все, - и он вновь начал рисовать на этом листке, хотя, по мнению Тани, он был если уже не закончен, то не имел свободного места.
Ответ Ника только сильнее заинтриговал ее. Она уже забыла и про лабораторную работу, и про подруг, которым тоже почему-то не было дела до Тани. И пересела к ребятам.
- Ник, а какой смысл рисовать то, чему нельзя дать название? – настаивала на продолжении диалога Таня.
Никита, словно выплыл из таинственного омута рисунка, в глазах которого еще сохранилось опьянение им, ответил так просто и легко, что трудно было не поверить.
- Чтобы он жил, а названия придут потом, - и,  как будто зная, что она не поймет, ждал следующего вопроса.
- Жил? – с улыбкой на лице спросила Таня.
- Да. Придумав мир, мы даем ему жизнь где-то в другой вселенной.
- Ты философ, Ник. На самом деле он живет только в воображении людей, увидевших ваш рисунок. Хотя, может ты и прав, только этого мы никогда не узнаем.
- Вселенная не только более необычна, чем мы себе представляем, она более необычна, чем мы можем представить [Дж. Холдейн], - вставил Андрей, рассматривая новые штрихи на рисунке.
- Эти миры существуют, просто не всем дано их увидеть. – Добавил Никита, и в его словах было столько уверенности, а в глазах бездонная пропасть, что Таня замерла.
 Вдруг, незаметно для себя, она испугалась, по-настоящему. Правда, чего она испугалась, так и не смогла понять. И только заметив, во взгляде Никиты огоньки любви и любопытства на фоне безмятежного спокойствия, она от смущения забыла прежнее чувство испуга и быстро опустила глаза.
Прогнав, все мешающие разговору мысли и чувства, она вновь посмотрела на них, задав следующий вопрос.
- Но зачем все это? Рисунки, зачем они, ведь мысли и так порождают ваши миры?
- Красиво. И одновременно это инструмент раскрытия человеческих чувств.
- Красиво. – Согласилась Таня, хотя совершенно не понимала что было нарисовано.
- И согласись, ведь не каждый может  побывать в этих мирах, а лучше сказать кроме нас никто, поэтому, почему бы ни дать людям, хоть только и в их воображении, побывать там. Хотя они, конечно, могли бы их увидеть воочию, но ведь это опасно.
- Ты хочешь сказать, что вы можете посещать эти миры физически и другие тоже могут, но только это для них опасно? – не скрывая иронии, спросила Таня.
- Да.
- Просто пожелав туда отправиться?
- Почти, но суть верна. – Это говорилось им в таких интонациях, словно они говорили о выезде за город, на отдых.
- А ты мог бы показать мне какой-нибудь мир, не очень для меня опасный?
- Существует вероятность сойти с ума, все равно, - и смирил Таню тяжелым взглядом.      
 И словно забыв про нее, опять занялся рисунком. Не понимая, чем вы-звано такое поведение Никиты, все эти совершенно противоположные взгляды и интонации, что она решила разговорить Андрея. Но тот как будто и не слышал попыток Тани, смотря куда-то в пустоту.
Обидевшись окончательно на Андрея, она решила посмотреть опять на процесс дорисовки рисунка, от которого у нее в глазах через минуту зарябило. Не законченность разговора, требовало завершения, и Таня решилась снова отвлечь Никиту. Но не успела, и сказать и слова, он поднял на нее глаза, в которых, кажется, еще догорала плазма незавершенного мира, и улыбнулся.
- Ты все-таки хочешь отправиться, неизвестно для тебя куда и, не боишься этого? – и посмотрел на Андрея. 
У нее мелькнула мысль, что он спрашивает разрешения, хотя кто поручится, что он просто ему не подмигнул, ухмыляясь над доверчивой Таней.
- Хочу, - и попыталась выдержать испытывающий взгляд Ника, который, казалось, видит все чувства, но не удержалась и стала разглядывать опять рисунок.
- Хочешь побывать в мире, где нет одной из твоих подруг? – Никита так спокойно об этом говорил, что создавалось впечатление, что он спрашивает, «Хочешь сходить в кино?».
- Да, - ответила Таня, и взглянула на своих подруг, предвкушая то, как она им расскажет про Никиты с Андреем.
- Хорошо. Смотри на эту ручку внимательно, когда она станет другого цвета, можешь у подруг спросить: где Надя? – И положил, синею гелиевую ручку перед Таней.
Казалось, настроение в его глазах менялось со скоростью света, то он смотрит равнодушно, моргнешь, а он уже  с  интересом смотрит, еще раз,  а он грустный. Андрей же, как будто ничего не происходило, забрав рисунок, уставился на него пустым взглядом.
Таня, усмехнувшись про себя, представила, как она смешно выглядит со стороны, если они решили просто ее разыграть. Не укладывались в розыгрыш лишь настроение Никиты, его рисунок и его глаза, что-то в них было, что не подстроишь.
Решив задать последний вопрос, мучащий ее, перед путешествием, тихо обратилась к Нику, так чтобы Андрей не слышал.
- А почему Андрей сегодня такой молчаливый?
- Не понимающий вашего молчания, вероятно, не поймет и ваших слов [Э. Хаббард]. – Ответил Андрей, отчего Таня растерялась.
Решив оставить вопрос с Андреем открытым, а пока доиграть эту смешную игру, она сконцентрировала внимание на ручке, ожидая фокуса.
Прошло немного времени, но ни каких изменений в цвете не произошло. Таня решила, что с нее хватит, и посмотрела на Никиту вопросительно, с вырывающейся улыбкой, но еще сдерживаемой. Но не смогла даже разглядеть выражение его лица, взгляд ее снова был прикован к ручке. В ее середине, как бы всплыло из глубин красное пятнышко и запульсировало.
Если бы кто-нибудь посмотрел на Таню в этот момент, он бы надолго запомнил растерянный ее взгляд, открыв рот вместе с ней. Но никто не смотрел на нее.
А красное пятнышко все разрасталось, пожирая, синею пасту, явно не пытающуюся этому сопротивляться. Вскоре вся паста была красного цвета, но и на этом метаморфозы не закончились. Показалось, что паста перекинулась на составные части ручки синего цвета, тут же их перекрасив. А потом все остановилось.
Таня еще немного посмотрела на ручку, но, не дождавшись продолжения, недвусмысленно посмотрела то на Андрея, то на Ника. Андрей не изменил новой традиции, и все смотрел на рисунок. Никита же не сводил глаз.
Она несколько раз пыталась что-то сказать, но видно не одно предложение не отражало всю гамму испытанных эмоций.
- Спроси, где Надя? –  и опять, перестав обращать на нее внимание, Никита начал рисовать новый рисунок.
Ее настолько захватило это зрелище, что нахлынувшие вопросы о фокусе с ручкой остались дожидаться подходящего момента. Она даже не заметила, как ее подруга обращалась к ней. И лишь когда та начала дергать ее за руку, она опомнилась.
- Тань, ты, что в облаках летаешь?
- А что случилось?
- Да я устала тебя звать.
- Зачем?
- Ты Аньке еще не отдала подготовку по ТИПО?
- Нет, не отдала…какой Аньке? – в недоумении резко спросила подругу, что подруга, обидевшись, отвернулась.
- Тань я спрашиваю, тебя, какая Анька? – дергая уже подругу Таню за руку.
- Смирнова!
Что за Смирнова она не могла понять, и вдруг как гром среди ясного дня в голове прозвучал тот злополучный вопрос: «Где Надя?»
- Где Надя? – обратилась она опять к подруге, одновременно ища взглядом ее в лаборатории.
- Какая еще Надя?
- Как какая – Иванова!
- Не знаю никакой Ивановой!
Они так столкнулись взглядами, что можно было удивиться, почему нет искр. Волнение захлестнуло Танину душу и хотелось кричать: «Где же я и где Надя?»

***
 
Стало тяжело дышать, то ли воздух стал густым, то ли его стало не хватать. Взгляд застыл на злополучной ручке, которая словно почувствовав его начала пульсировать. Мысли остановили свой бег.
Она настолько забылась, что только запомнила последние моменты метаморфозы ручки. Перед ней вновь лежала синяя ручка. И страх почувствовав свое время, проявил себя. Она боялась оглянуться и не увидеть Надю. Поэтому растерянно взглянула на ребят. Андрей с интересом оценил реакцию и вновь охладел, Никита же просто ждал ее действий.
- Тань, пошли сделаем лабу или перепишем результаты у Надьки, - прервала хрупкое молчание между ними подруга.
- Хорошо, пошли, - и, встретившись глазами с Надей махающей им рукой, успокоилась и направилась к прибору.
Она уже не могла увидеть, как Никита разочарованно улыбнулся ей вослед.
Все, сделав лабораторную, то есть, списав у первых, и, поставив перед этим фактом преподавателя, стали покидать лабораторию. Таня с подругами поспешила в столовую и не заметила, как потеряла интерес к Андрею с Ником, а происшедшее казалось какой-то нелепицей и поэтому быстро выветрилось из сознания. Теперь ее занимали более насущные проблемы, появилось столько интересных тем, что трудно было остановиться в общении с подругами.
Но это длилось не так долго, как хотелось, зайдя в актовый зал на лекцию по психологии и сев подальше от преподавателя, ее вдруг захлестнула тоска. По чем? А может быть по ком? Она не могла понять. И тут же, словно взрыв, из памяти вырвались события прошлого часа. И не было сил сдерживать желание узнать, что же с ней произошло. Таня, встав, направилась пересаживаться поближе к Никите, чем привела в недоумение подруг.
- Мне трудно все это понять, а тем более поверить. Пожалуйста, объясните хоть что-нибудь. – Обращаясь конкретно ни к одному из них, но имея в виду обоих, начала Таня чуть дрожащим голосом.
- Трудное – то, что можно сделать немедленно, невозможное – то, что потребует немного больше времени [Сантаяна] - невозмутимо ответил Андрей.
- И ты не боишься, что твое мировоззрение рухнет, ведь с ума сходят часто именно из-за этого? – добавил Никита, казалось,  он молил, чтобы она сказала: «Боюсь! Прошу вас молчите!», но, как и раньше он мгновенно изменился, став равнодушным или это, показалось.
- Мы не знаем, что там: может быть, там есть  и ответ на все наши не-разрешимые вопросы или средство избавить нас от страданий [Стивенсон] - впервые за этот день Таня процитировала кого-то.
Андрей внимательно на нее посмотрел и в тон ей процитировал:

И было вам все это чуждо,
Но так упоительно ново,
Что вы поспешили…проснуться,
Боясь пробужденья иного…
[Северянин]

- Боюсь? Да, боюсь. Поэтому, и хочу узнать от вас… про то, что со мной произошло. Я хочу знать правду. – Последние слова она проговорила так тихо, как будто боялась, что кто-то посторонний услышит.
- Если бы распахнулись врата истинного познания, человек увидел бы суть вещей, какая она есть – бесконечная. Но человек так долго замыкался в себе, что теперь видит мир лишь через узкие щели в пещере собственных представлений [Ко Фунг]. – Парировал Андрей.
- Так вы мне ничего не расскажите? – не скрывая разочарования, спросила Таня.
- Ты хочешь знать слишком многое. Я не уверен, что все могу доходчиво объяснить, потому что я и сам не все знаю. – Опустив взгляд, сказал Никита.
- Пожалуйста, попробуй.
- Хорошо.
Последняя пауза, казалось, наступила во всем актовом зале.
- Я тоже, как и ты, хотел бы задать вопросы. Кому? Не знаю. Понимаешь, я ЗНАЮ ответы на них, но «не могу» вспомнить. Поэтому, я и создаю другие миры, чтобы вспомнить. Как создаю? Не знаю. Это тоже один из вопросов который я себе задаю. Конечно, они не спонтанно возникают. Я их чувствую – воображаю и … они есть. Как будто я чувствую уже существующий мир, но на самом деле их нет … до этого. Прости, что я говорю замысловатыми фразами, но иначе я не могу. – Никита стал похож на несчастного человека, выплеснувшего всю свою боль наружу.
- Усложнять просто, упрощать сложно [закон Мейера]. – Добавил Андрей.
- И я не помню КТО Я! – Продолжил Никита, посмотрев так в глаза Тане, что ей показалось, что он ДРУГОЙ человек, чужой всему и ей …
И было в этих словах столько тоски и боли, что Таня не удержалась, и положила свою руку на руку Нику. Казалось, слезы вот-вот вырвутся наружу. Хотелось прижаться к этому человеку, одновременно близкому и непомерно чужому, и что-то говорить, ласковое, нежное … смотреть ему в глаза, которые сводили с ума своей печалью и усталостью … усталостью от чего? … в глаза, в которых горел огонь далеких звезд, и черные дыры там манят к себе … и нет сил сопротивляться … умереть, раствориться в них. Таня поняла, что Никита прекрасно видит ее чувства,  скрыть их вряд ли можно было и в другой Вселенной от него, но она уже не стыдилась их. Кто же ОН? 
- И ты … вы путешествуете по этим мирам? Сколько же это занимает тогда времени? И когда вы это делаете, ведь, сколько я помню, вы редко прогуливаете институт? – спросила она, убирая свою руку с Никитиной, не потому что стало не ловко, просто чтобы разрушить ту невидимую нить связавшую их, нить которой не должно быть …
- Время. Что это такое? Не знаю, но для меня оно не существует. Я одновременно здесь и ТАМ. Создав мир, я одновременно и прожил его во всех его проявлениях, во всех лицах. – Никита говорил тихо, что казалось его слова, раздаются где-то в голове, нежно появляясь и пропадая, но проверять, не хотелось, это уже казалось неотделимой частью разговора.
- Как это? – спросила она то ли вслух, то ли мысленно.
- Это, конечно, будет грубо, но представь себя, сидящей в  пустом театре, зрителем. – И у Тани в голове возникло виденье Большого Театра и, среди пустых кресел она увидела СЕБЯ. - Ты ведь понимаешь, что люди ходят в театр не только посмотреть на других людей и узнать их мировоззрение, но и чтобы найти какие-то ответы на свои внутренние вопросы. Ну, вот. Ты пришла, а актеров нет, представила. И ты начинаешь фантазировать. Ты представляешь на сцене актеров, какую-то ситуацию, их разговоры, в общем, другой мир живущий по законам придуманными тобой. Ты вместе с ними плачешь, переживаешь, смеешься. Ты находишь ответы на свои вопросы, и устав уходишь из театра. Так вот, я еще не нашел. Хоть здесь и присутствует элемент времени «еще», но он не отражает истину. Я одновременно знаю ответы и не знаю. Я зритель, ищущий ответы на свои вопросы.
- Зритель … но как ты смог перенести меня в СВОЙ мир и почему ты живешь еще зачем-то здесь? Там – здесь, не понимаю?
- Тот мир, как и этот реален. Как перенес? – улыбка наконец-то достигла его губ, -  ты никуда и не исчезала. Ты всегда была здесь. Это событие существовало и не  существовало одновременно. Но тот мир РЕАЛЕН. И ты могла бы в нем прожить всю жизнь, а потом «вернуться» обратно. Скорее всего, ты бы сошла с ума. Это все трудно объяснить, пойми меня, я сам «ПОКА» знаю слишком мало, чтобы судить, как это происходит. Понимаешь, еще мгновение и я буду знать, но мгновение только для меня, здесь же могут пройти миллионы лет. – Он так это сказал, словно, по-другому и не могло быть, что Таня уже не могла не верить.
- Ты бессмертен в ЭТОМ мире? – вопрос прозвучал, так тихо и Таня выглядела, так ошеломленно, что казалось, она не выдержит ответа.
Она встретилась глазами с Ником и … поняла, откуда эта у него усталость …сколько же он видел за свою жизнь? … сколько? …и словно, кто-то огромный взял ее на руки, как ребенка, нежно, боясь причинить боль, что-то нежное и ласковое шепча на ушко, и показал … ВСЕЛЕННУЮ … пылающие звезды, обжигающие не только глаза, но и душу … холодные астероиды, навевающие тоску и печаль, одиночество … вечное скитание, обдуваемое ветрами чужих излучений и холод … галактики, переплетающиеся в невероятные рисунки, пленяющие неизведанностью и красотой … планеты, звезды, карлики, квазары, протуберанцы, метеориты, черные дыры … потом было падение, падение назад, сопротивляясь, не желая покидать ЭТОТ мир.
Она вновь сидела в актовом зале, на этой Земле, без надежды быть ТАМ. Таня подняла глаза и заплакала.   
- Я ЗРИТЕЛЬ  и  ИГРАЮ ЭТОТ МИР, как и остальные, чтобы найти СЕБЯ и время ничего не значит. – Ответив наконец-то и посмотрев на Таню, кажется, непомерно чужим и одновременно самым родным, близким взглядом, Никита взял начавшую дрожать Танину руку.
- А кто ОН? – спросила Таня, посмотрев в сторону Андрея, с какой-то надеждой.
- Одна из проекций моего Я в этом мире, как и Я. Я не присутствую в этом мире полностью, МИР этого не выдержит!
У Тани в голове возникали видения моря в шторм, извержения вулканов, смерчей в океане и на суше, показались взрывающиеся солнце, звезды, галактики, запылала Вселенная! Хотелось плакать на взрыв, смеяться громче всех, раствориться в этих чувствах и стать частичкой горящей ярче всех. Дыхание перехватило, кожа, казалось, пылает, и слезы тут же испаряются. А в голове, словно через дебри, потихоньку всплывал вопрос. Вопрос ответ, на который не хотелось услышать НИКОГДА, а может наоборот …вопрос который задавали миллиарды людей небу, друг другу, себе, но так и не услышали ответ …вопрос который заставлял страдать, умирать от тоски, бояться и … смеяться, верить, надеяться, любить!
- … кто … кто … Я? Кто Я? – еле слышно спросила Таня, посмотрев в глаза Нику, в которых была жалость к Тане, а может и сочувствие, - пожалуйста, скажи!
- Актер! – и от его слов, казалось, прогнется мир, запылает Вселенная, не выдержав ПРАВДЫ …
И не было больше мыслей, казалось, они тоже сгорели, как и Вселенная … слова замерзли, как океан …  цепляясь и царапая горло … слезы обжигали, словно, с крутых гор души сошла лавина и встретила лед …
 
И странный спутник был мне послан адом
Гость из невероятной пустоты,
Казалось, под его недвижным взглядом
Замолкли птицы, умерли цветы
В нем смерть цвела какой-то жизнью черной
Безумие и мудрость были в нем тлетворны.
[Ахматова]
- Безумие и мудрость, - повторяла она все про себя …

Осень 1996-Зима 2000. Редакция 2010.