Паломник5

ПАЛОМНИК5
/продолжение/
-IV-
«С силой сих слов
приду в леса дремучие.
И не принеся боли
Земле и Миру,
Вознесу град мастеровой»…
(пс. 12)

        И вот, как бы продлевая удивительные мгновения пути, длившиеся более трёх суток, наш «скорый» медленно тормозя, давал нам возможность собраться, как с вещами, так и с силами. И медленно подъезжая к конечной станции Абакан, он позволил сосредоточиться и подготовиться к новым восприятиям неведомой земли Хакасии и, этой новой Земли Обетованной…
         
 И вот небольшой автобус несёт нас по холмистым просторам, поросшими редкой растительностью, небольшими клочьями разметавшихся на каменистых пустырях.
       
  И тут же взору открылся удивительный вид настоящего «морского» пейзажа, который обязан своей захватывающей картиной одной из могучих сибирских рек, Енисею. Енисей очень сильно выделяется своей мощью и полноводностью. Он несётся с высокими пенистыми волнами, ударяясь о высоко выступающие большущие камни, небрежно раскиданные природой по сравнительно узкому устью реки. И пожалуй ни один наблюдающий путник не останется равнодушным, чтобы не выразить своего восхищения, даже при мимолётном взгляде в окно на это чудо сибирской природы. Ибо, где бы ни протекал Енисей, он везде восхищает и впечатляет своим могуществом.
       
 Забегая вперёд, хочу отметить уникальность этой автотрассы, проезжая по которой можно увидеть целый парад полноводных сибирских рек, которые заставят покориться самым восторженным чувствам, даже самых равнодушных скептиков.
       
 Следующая река, встретившаяся на автотрассе, оказалась не менее живописной, с причудливым названием Туба. И она своими внушительными размерами не уступала даже Енисею, всё так же омывающая громадные пороги, образуя пенистые, с шумом набегающие волны,  искрящиеся радужным фонтаном изумрудных брызг.
         
 Всматриваясь в устье реки, можно заметить впадающие в неё две немаленькие речки. По размаху не уступающие Тубе. Эти реки имели сходные названия: Кизир и Казыр. Собственно для меня эти непонятные названия ещё ничего не означали, но своим древним звучанием, пожалуй, они (эти названия) могут показаться гораздо старше самих рек. Это именно и есть те реки, с которыми меня в дальнейшем многое объединит.
          При повороте на набережную автотрассу вдоль р.Кизир, декорация местности сразу же меняется с присущей для Сибири быстротой поразительного перевоплощения. По обе стороны автотрассы тесно разместилась типичная таёжная растительность, часто вырисовывающаяся на фоне серых вековых утёсов, чьи скалы высились до самых вершин зелёных гор.
         
 А сами горы здесь, это чудо, это сказка…
           Эти горы, как бы щерясь каждому путнику своими, мордо-подобными, отвесными скалами, показывали огромные гранитные клыки, которые могли принадлежать только древним сказочным животным. И вот эти громадные каменные клыки ещё были обрамлены кровоточащими зелёными «деснами», с которых словно алая кровь, струились до самого подножья этого воображаемого монстра, оранжевые цветки, «жарки».
         
 Да, такого разнообразия растительности, как здесь я ещё нигде не встречал. Прежде всего, это впервые поразившие меня огромные кедры, с пушистой зелёной кроной, свисающие почти до самой земли; это величавые смолистые сосны и ели, с очень стойким и ароматным запахом хвои; это дрожащие стройные осины и лиственницы, так мило уживающиеся вместе; ну и конечно же, это «вездесущая» русская берёза, так прекрасно уживающуюся со всеми и везде. Наверное, не один я мог подметить, что всё это видение заслуживает самого почётного места на самом гениальном живописном полотне какого-нибудь талантливого мастера…
         
 Ещё не успев налюбоваться этой нерукотворной живописью природы, как я и не заметил, что автобус оказался в нужной мне деревне.
           Уже, знакомясь с первыми впечатлениями, стоя на этой Земле, я заметил, что привлекательность деревенской местности, как бы продолжает ту поразительную гармонию таёжной природы, так щедро и богато одарившей эти места необыкновенными красотами…
          
Название самой деревни в переводе с местного наречия: «много трав и сена». И хочу подтвердить, что это действительно так! А, впрочем это можно заметить и в других деревнях, в которых я успел побывать.
          
 Трава же такая нежная, сочная, ласковая и душистая…Буйно разрастаясь, она гостеприимно стремится укрыть, и заботливо укутать, почти с головой, давая возможность ощутить этот пряный аромат таёжной земли…
            
 И под дуновением тёплого ласкающего ветра, она сама, родимая, первая кланяется в пояс, откровенно приветствуя каждого на этой земле Сибирской…
             Сколько же воздано почестей этим вечным, незаменимым спутникам путей и дорог, зелёным аборигенам Земли, желанным в любой части Света, для всех обитателей Земли, нашим травам…Чьё поэтическое предначертание, впрочем, как и любое другое её качество всем очевидно и надеюсь, что возможности её неиссякаемы…
             Деревня же очень выгодно расположилась в лощине небольших зелёных гор, вдоль прозрачной, свежей и прохладной, как родник реки Кизир. А сами горы, расположенные вокруг селения, напоминают необычный вид сибирских Кордельер.
.          
 С севера расположилась необычная по красоте гора. Постоянно освещённая в течении всего дня солнцем, она, как и все здешние горы, покрыта буйной таёжной растительностью. Привлекательно то, что в центре её разместилась поляна (или опушка) с растущим в середине её маленьким островком из каких-то деревьев. Что издали, напоминает некое зоркое око. Словно «недремлющее око», зорко следящее за покоем охраняемой деревни…
            
 С запада селения, там за рекой Кизир, возлегает (иначе сказать нельзя) очень симпатичная гора с причудливым горбатым очертанием, которая своим видом напоминает древнего спящего дракона. Эта гора имеет и соответствующее название: Тапган. Что в переводе означает: «Спящий дракон».
             Спина у этого «монстра» густо покрыта разными деревьями, в основном хвойными. Что и образует его острый ершистый хребет.
             Но вид его, а точнее этой горы совершенно не грозен, даже выглядит очень симпатично. Правда это до определённой поры…Потому как в моменты ненастья она становится, да нет, она просто превращается в чудовищного ревущего зверя, буквально налитого темно-зеленой кровью…И его перевоплощение понятно, ибо он безумно охраняет маленький клочок родной земли от разбушевавшегося западного ненастья… И извергая громы и молнии, он не позволяет повергнуть свой маленький клочок дорогой ему тайги… Вот такой «дракон»! Вот  такая она, гора, что за рекой…
            
 Вот такая она желанная и долгожданная Тайга!…
              Вот он, этот родной небольшой клочок Сибири Обетованной!
И я встаю на колени, преклоняясь ей, в волнении творя свою молитву: «Да услышь меня Господь, Отец мой Небесный! Да благослови поступь мою на земле сей, Священной…»
             
Сбиваясь почти на каждом слове в большом волнении, я закончил свою молитву и почувствовал необычайный прилив сил, что дала мне земля эта гостеприимная. И я понял, что мне остаётся только приложить свои усилия для исполнения моего предначертанного…
            
 И сколько мне предстоит прошагать по этой суровой и добродушной тайге, по этой великой Сибири, по этому дремучему и величавому Материку земли нашей?…Только одному Богу ведомо…
Меня всегда волнует и предрасполагает эта издревле мудрая и точная народная поговорка. Ибо, если Богу ведом мой путь (а я уверен, что это именно так) то значит, и я так же уверенно устремлюсь пройти через все грядущие трудности и перемены, через все неизвестности, через многие тайны, лишь бы хватило мне времени и сил, что успел принять от Бога.
            
 Но есть моменты в жизни, когда хочешь ты того, или не хочешь, а приходится к ним готовиться строго и сознательно. «Прокручивая» любую ситуацию, дабы быть готовым к встрече, учитывая любую неожиданность, со своей мечтой, тайной и даже с предначертанным по судьбе…Такие моменты, в которых всегда будешь питать надежду на осуществление сокровенной мечты и достижения желанной цели, чаще всего происходят при встречах: встречах неожиданных и долгожданных; встречах при незнакомых обстоятельствах; даже, встречах после расставаний; встречах желанных и нежелательных; встречах, в которых всегда присутствует какая-то внутренняя готовность на желанную встречу с мечтой…
          
 По-видимому, для нас существуют и такие встречи, когда осторожно, иль небрежно входишь в какой-то иной для тебя мир, где другая жизнь и другие законы, тот мир, который ещё не приходилось встречать в жизни своей. А его ведь нужно понять и признать, да и ощутить себя в нём свободным и полноправным человеком.
         
 А если в нём предстоит ещё и прожить долгую жизнь, то этот мир просто необходимо впустить в себя, как и себя самого, посвятить жизнеустройству этого мира.
           Бывают такие моменты, когда в совершенно новой и непривычной обстановке чувствуешь себя этаким младенцем, где всегда ожидаешь некую заботу добрых тётей и дядей, у которых постоянно сверкают ласковые улыбки. И они так бережно и нежно берут тебя на руки и ласково прижимают к своей доброй и тёплой груди. И ты начинаешь ощущать внимательную родительскую заботу, и улавливать каждый знакомый звук и родной материнский запах человеческой жизни и детского счастья…Когда в ответ только и сможешь улыбнуться своим беззубым ротиком, дабы привлечь к себе всю материнскую заботу, исполненную радостью…А ты, уже совсем не по-детски, совершенно неосознанно испытываешь в себе растущую силу и уверенность человечка, познающего Мир…
          
  Не знаю, приходилось ли кому испытывать подобные чувственные ассоциации, но хочется заметить, что такое возможно… Перед тем, как приехать сюда, в эти заветные места, я уже много слышал об их обитателях. Да и читал немало про них, этих добродушных, улыбчивых и бородатых мужей, и стройных, с плавной и уверенной поступью, с вечно искрящимися мудрыми глазами, очень милых и привлекательных женщин.
          
 Именно такими я их и представлял, какими они неожиданно возникли на моём пути, когда я брёл со своим большущим рюкзаком к их дому…
             Да, это была ещё молодая семейная пара. Это были мои друзья: с копной рыжих кудрявых волос и с такой же бородой, Виталик. Он был очень строен и высок…Его жена, Настя, длинноволосая русая женщина со стройной и статной фигурой, по летнему одетой в расшитый зелёный сарафан и в соломенной широкополой шляпе с какими-то экзотическими цветами.
          
 Оба они шли босиком, мягко и твёрдо ступая запылёнными ногами по росистой траве…
           Мы трижды обнялись по русской православной традиции. Виталик забрал мой рюкзак, и мы направились к их дому по просёлочной улице.
          А то, что я встретил здесь, меня приятно удивило (хотя я представлял, что будет именно так). Все, живущие здесь последователи, а их спутать ни с кем нельзя, встречали меня так, будто только меня и ждали. Столько добрых пожеланий и улыбок, что меня сразу так расслабило, что я с трудом находил в себе силы, что бы скорее добраться до места, после продолжительных «убаюкивающих» приветов при каждой встрече с моими незнакомыми единоверцами…
       
  А ведь такая волна лёгкого блаженства, полного покоя и неожиданного смирения навалилась на меня, что по-видимому я мог показаться этаким раскисшим «соней», или маменькиным сынком, привыкшим к заботам и вниманию. Конечно, такое можно подумать, ведь каждое лишнее внимание к моей персоне начинает невольно ласкать гордыню, а вот она-то не дремлет…
      
   Потому я и приписал своё необычное, временное состояние расслабленности после длительного и утомительного переезда. А также, ввиду адаптации организма ко времени и пространству…
          Но вот мы подошли к дому.
         
 Домик, в котором мне посчастливилось жить, а точнее погостить, оказался не столь велик, но зато очень удобен. Всё в нём и сени, и комнаты были со вкусом обставлены, и чисто убраны. Причем, всё, что охватывал взор, и всё, к чему прикасались руки было сделано собственноручно обитателями этого дома, с необычной житейской смекалкой и хозяйственной сообразительностью. Здесь всё притягивало и ласкало взор, начиная с длинного вышитого рушника у двери и кончая самодельной прядильным станком. И что самое привлекательное, это то, что со всех стен казалось, сияли радостные и привлекательные улыбки самих хозяев этого жилища…
       
 И пока Виталик приготавливал баню (угадав мою слабость к бане) его Настюшка весело хлопотала у плиты (как она выразилась: у «мартена»), очень живо расспрашивая меня о Москве и о моих первых впечатлениях о Сибири. Порой она задавала не совсем лёгкие вопросы, на которые сама же весело и отвечала, ибо эти вопросы ставили меня в большое затруднение, ввиду моей «адаптационной» заторможенности, о которой она могла догадаться, ведь я с трудом подбирал слова для ответов, и получалось, как-то невпопад. И всё же разговор проходил очень спокойно и не навязчиво. Всё же я думал, что мне будет труднее входить в новый образ в общении с необычной обстановкой.
       
 И всё же в голову почему-то лезли совершенно неподходящие мысли: «а бывают ли у них вот такие же улыбки, когда им трудно?». Хотя что такое трудности в их понятии, мне ещё предстоит испытать, и не единожды… А впрочем это и не важно для верующего, если они всё это делают от чистого сердца.
/продолжение следует/