Он был отличным человеком

Он был отличным человеком. Короткая стрижка, маленькая лысинка на макушке. Нос картошкой. Через толщу круглых, всегда запотевших очков, сияли глаза -  узкие, но такие проницательные. Глядишь в них, как в бездну справедливости. Глядишь и думаешь, какая же ты всё таки скотина, что сегодня не дала копейку на хлеб бедолаге.
-Небось, у самой последние, а ты о бродяге думаешь. - Кричала мать с кухни, размахивая поворёжкой.
- Не последние, но не лишнее. Ма, ведь жалко! - Со вздохом сказала я.
-Бес на тебя напал. Изыди, изыди! - Стояла на против меня мама, интенсивно размахивая руками. В одной поворёжка, а в другой уксус.
- Уксус не разлей. - Опустила я её с небес, охрипшим голосом.
- Дура, ты! Думаешь о не нужном!
Каждую субботу, я заглядываю к матери в гости. Каждую субботу, мы едим её творения прошлых веков. Пропитанные мудростью и горчащие старостью. Мне конечно, нравится земная еда, но Зинаида Андреевна предпочитает со вкусом её молодости. А это, как минимум, 50 лет выдержки.
- А, что нужное, мам? Скажи, если он не нужный тебе, мне. То кому? - Я принялась накрывать на стол. Всё ещё ругая себя и жалея бездомного.
- Семье, дорогуша! Он должен был быть нужен дочке, внучке.  - Она сняла фартук и стала разливать по тарелкам, оранжевую массу.
- А если, нет семьи? Видела, его глаза? Добрые и душевные. Сидит себе и даже не глядит в сторону, только прямо. - Я села за стол и принюхалась к запаху надежды. Надежда выжить ещё теплилась.
- Алыча по Краснодарский. - Объявила мать и притянула к себе тарелку. 
- У тебя, хоть, алыча, а у него то, что?
- Вздор говоришь дочка! Растила я, взрослого и умного человека. А вырос лопух. Ты, что думаешь, что ему еда и квартира нужна? Ну так, дерзай. Возьми ему хлеба и колбасы кусок. И в квартиру жить пригласи. Места у тебя на троих таких хватит. - Она закончила и со злостью набросилась на алычу.
- Нет,приютить я его не смогу. Но еды у тебя возьму.
- Как знаешь,опыт разочарования в людях, иногда, даже полезен. А ты есть будешь?
- Что - то нет аппетита. Но пахнет волшебно. - Я пыталась не морщиться от запаха уксуса, который разъедал мне слизистую носа. И мама поверила, а потом взяла и, почти, залпом выпила тарелку солнечного Краснодара.
Я ушла с пакетом всячины. И на душе стало легче, когда я завидела его, уже издали. Он сидел, почёсывая правую ногу. В шапке, подле него "красовались" купюры: мятые, свёрнутые, потрёпанные, надорванные и сальные. Всем наплевать, делают вид, что сочувствуют, бросая мелочь, которой в магазине стыдно рассчитываться. Бросают, а самих передёргивает от омерзения. Осуждают бедняг, ругаются на них. За что? Чем все они лучше? Квартирой, машиной? Если в душе: такие же не чистые и бездомные.
Я нагнулась к нему и протянула пакет. Он даже не взглянул на меня. Тогда я положила его рядом с шапкой и сказала:
- Вот, держите! Я здесь, рядом с шапкой поставлю. Вы, наверное, проголодались.
Ответ меня поразил и опустошил. Он эхом раздался в моём мозгу и застрял между осмыслением и разочарованием:
- Ты бы мне, денег оставила. Что мне твои огурцы и консервы. На это беленькую не купишь. Иди, уже! Что встала? Спасибо ждёшь? Все, чего - то ждут!А ты стоишь и шапку загораживаешь. - Он ещё, что - то буркнул и отвернулся.
 - Приятного аппетита. - Дар речи вернулся ни с разу. Я развернулась и побрела домой. Оставив возле невежды: пакет, сострадания и наивность.
Горько было осознать, что мама была права. Она и так, всегда, права, но в этом, мне, ещё с утра, её хотелось переубедить. А сейчас, не было сил. Действительно, лопух. Думала, что все жертвы по не воле, а оказывается всё зря. И мысли зря и совесть зря. Ну, что ему стоило сказать, просто, человеческое спасибо. Может его испортили сальные и мятые бумажки? А может, он,никогда, и не стремился быть хорошим, вежливым, сердечным. Другим...