Почему

 
    Рабочее утро понедельника в одном из филиалов транспортной компании «Экспресс» началось с обычной для этого времени суетливой беготни, состоящей из сортировки  и выдачи прибывшего в субботу груза  клиентам, которые выстроились в нестройную очередь перед зелёными воротами склада. Всех этих людей в очереди объединяло одно желание - как можно быстрей получить свой груз и отправиться дальше в круговорот дел трудного дня понедельника. Они мяли в руках декларации персикового цвета с указанными на них номерами, количеством, размером, весом груза, именем получателя и многим другим, что могло выделить  груз среди множества конвертов, мешков и коробок. На каждом мешке или коробке были приклеены наклейки с таким же номером, как и на декларации  клиента, а работникам компании только оставалось, как в детской игре, найти пару каждой декларации и выдать груз. Склад дышал утренней прохладой, она продержится еще несколько часов, а в полдень растает, превратившись в осязаемую кожей тёплую массу воздуха. Помещение, используемое компанией для склада, было построено в шестидесятых годах двадцатого века. Высокая деревянная двухскатная крыша задерживала летний зной, кирпичные стены, выкрашенные снаружи в розовый , а внутри в белый цвет и бетонный  пол серого цвета помогали складским работникам переносить июньскую жару. Здесь работало четверо мужчин: кладовщик и трое грузчиков. Кроме этого трое сотрудников работало в офисе, под одной  крышой со складом, но в отдельной  большой изумрудной комнате с широкими окнами, из которых хорошо были видны  приезжавшие на автомобилях или приходящие пешком, что случалось гораздо реже, клиенты. Это была не просто отдельная комната, но и свой непохожий на склад отдельный мир с множеством документов,  телефонами, факсами, компьютерами и ксероксом. В этом ином, и в какой- то мере чуждом складу мирке, должны были обитать трое сотрудников офиса: директор, менеджер и оператор. На самом же деле постоянно в офисе находились только два, если не полтора, сотрудника. Директор, как это заведено в некоторых филиалах коммерческих организаций, появлялся в офисе раза два в месяц для того чтобы выдать аванс и зарплату. У менеджера Татьяны было трое детей, нуждавшихся в матери не меньше чем компания в менеджере, и она нередко отсутствовала на рабочем месте. Поэтому львиная доля офисной работы доставалась оператору Марине. Проверки из центрального офиса в этом филиале происходили не чаще одного раза в год да и то поверхностно, поэтому работа здесь в течении последних трёх лет  распределялась именно таким немного странным  образом. Когда утренняя атака клиентов была успешно отбита, работники склада позволили себе расслабиться за чашкой крепкого чая. Трое грузчиков и кладовщик  сидели на стульях в тесной прокуренной каптёрке у дымящихся чашек. Фанерные стены  были повсюду обклеены фотографиями красавиц из мужских журналов, на столе крошки хлеба, чай и сигареты. Эти мужчины были  возрастом от восемнадцати до сорока лет, с разным прошлым, неопределённым  будущим и одинаковым настоящим – работой на «Экспрессе». Они знали кем бы они могли стать если бы, например, не трагедия в семье или если  у них было бы побольше денег или ума. Но точнее всего они знали то, кем они не могут быть сейчас.
Они точно не могли быть на месте директора и приходить сюда только за зарплатой, не могли, как их менеджер, половину  свого робочого времени тратить на решение домашних проблем, не могли валяться в шезлонге на пляже в Доминиканской республике, слушая  шум прибоя и крики чаек , как один их знакомый клиент. Их работу за них никто не сделает, поэтому они отложили все „ если бы я...” и работали, чтобы прокормить свои семьи. Часть окон склада выходила в небольшой сад  возле частного дома с черепичной крышей. Здесь всегда незримо присутствовал дух Эдемского сада, колыбели человечества, память о котором хранится в глубине каждой  души и вырывается наружу походами в лес, увлечением бонсаем, разведением цветов, приобретением загороднего дома или дачного участка. Если бы вы вдруг оказались на «Экспрессе» среди знойной суеты июньских будней и случайно заглянули в этот сад, то вами бы непременно овладело  непреодолимое желание остаться в этом месте навсегда  деревом или  певчей птицей и уже никогда не возвращаться в мир скоростных автомобильных пробок и выхлопных газов. Птичье пение, пробивавшееся сквозь запыленные оконные стёкла, заглушилось пыхтением паркующихся к рампе автомобилей. Кладовщик Алесей, грузчики Володя, Григорий и Семён, допив чай, не спеша, вышли из каптёрки на крытую рампу, чтобы принять груз у клиентов. Солнце еще не жгло, а просто согревало, тёплый ветерок гулял по рампе, подметая пыль истёртого бетона. У рампы стоял микроавтобус с открытыми боковыми дверями. Ребята не в первый раз видели здесь этот автомобиль и  знали что от них требуется. Володя и Семён почти синхронно спрыгнули с рампы вниз к машине. Семён нырнул в боковые двери микроавтобуса и стал выгружать  груз на руки  Володи. Володя передавал двадцатикилограммовые коробки  вверх на рампу Грише, который аккуратно укладывал их на поддон. После оформления груза в офиcе клиент, отправивший только что шестьсот килограммов на растояние полторы тысячи километров, сунул скучавшему на рампе Владимиру новенькую двадцатку. Володя поблагодарил клиента после чего со словами: «Пора перекурить!» отправился в каптёрку за сигаретами. Через десять секунд он вышел из неё, выдыхая никотиновые облака, и вместе с фразой: «За выгрузку» вручил Лёше помятую десятку. Лёше обычно отдавали все чаевые, а он перед закрытием склада разделял всю сумму на четыре равные части и выдавал каждому его долю. Денег из такой общей кассы хватало на обед и проезд, что было приятным дополнением к зарплате, а в свете того, что сверхурочная работа на «Экспрессе» не оплачивалась, эти деньги в сознании грузчиков казались эффективным средством  восстановления справедливости нарушенной компанией.                В полумраке склада, через пятнадцать минут после того, как Владимир отдал кладовщику деньги, между Григорием и Лешей  произошёл короткий секретный разговор. Они стояли между запыленными стеллажами на неосвещённой части склада, загромождённой пустыми картонными коробками и деревянными поддонами,  в наилучшем месте для пауков, пыли и таких  бесед. В темноте можно было различить  силуеты двух мужчин. Один из них, коротко подстриженный, с орлиным носом и выдающимся вперёд острым подбородком -  Алексей спокойно слушал, иногда кратко отвечая второму атлетически сложенному Григорию с гладко выбритой головой, аккуратным носом и чуть оттопыренными  ушами,  который что-то гарячо объяснял Алесею, помогая при этом себе жестикуляцией. Григория можно было назвать человек-коктейль: в нем удивительным образом смешивалось то, что, казалось, невозможно смешать. Он мог плакать, видя страдания сбитой машиной дворняги, и мог засыпать самыми страшными проклятиями клиента, который привёз груз на отправку  за две минуты до закрытия. Гриша в свои тридцать лет уже успел трижды отсидеть, но всё-таки смог завязать со старой жизнью тройным узлом к радости своей престарелой матери. Отплатив сполна за свои преступления, он остро реагировал на любую несправедливость, задевавшую его интересы. Они стояли вплотную  друг к другу, поглядывая из полумрака в сторону входа на склад, и говорили торопливо и шёпотом так тихо, что их могли услышать разве только пауки, раскинувшие свои сети между полками стеллажей.            - Лёша, сколько тебе дал Володя?                - Десятку.
- Вот сволочь! Я сам видел, как клиент сунул ему двадцатник за выгрузку      - Ну, значит Володька в очередной раз крысанул.               
- У нас на зоне если ловили кого-то на воровстве, то такую крысу водили по бараку от койки к койке и каждый должен был хотя бы раз хорошенько её ударить, а здесь у меня руки связаны. Если бы не висели на мне эти два года условно, я ему устроил бы!
- Гриша, давай не будем спешить. Володя нас всех конечно уже достал, но эти деньги не стоят того, чтобы из за них терять работу. Что-нибудь придумаем.               
 - Я так этого не оставлю!                - Пошли работать.
Шёпот растворился и исчез в прохладном полумраке склада, звуки шагов утихли, оставляя этот тёмный закоулок  таким. каким он был до этого разговора.
А Земля с чуть слышным скрипом  вращалась вокруг своей оси, приближая день к  концу, в то время как её  гравитация приземляла самые высокие человеческие порывы и мечты, не позволяя им умчаться и кануть навсегда в небытие бесконечного космоса. Рабочий день на «Экспрессе» подошёл к концу. Наконец-то всё было выгружено и загружено, принято и выдано, закрыто и опломбировано. Холодная, чистая вода смыла с натруженных рук грязь и пыль, сняла с лиц усталость, постепенно возвращая  людей в мир чистоты, нежности и комфорта. Кладовщик и трое грузчиков переодевались в импровизированной раздевалке, устроенной на складе из запыленных стеллажей, они снимали с себя грязные от пыли и пота одинаковые робы с надписью «Экспресс».  Лёша, Володя, Гриша  и Семён восседали на стульях, стоявших на деревянных поддонах, как короли на тронах. Сейчас их уже никто не заставит обнимать  тяжёлые и грязные коробки, из всех обязанностей у них осталась только одна – как можно быстрее убраться со склада, и одно право – задержаться на несколько минут, чтобы переодеться и получить свою часть чаевых. Алексей после того разговора с Григорием всё время размышлял о том как правильно поступить с Владимиром, с его уже доставшей всех привычкой красть. Размышлял, но до сих пор так ни к чему  и не пришёл. И вдруг он вспомнил услышанную им однажды по радио евангельскую историю про одного из учеников Иисуса -  Иуду, который носил денежный ящик и был вором. Раздавая своим коллегам положенную им часть денег, Алексей сказал громко так, чтоб слышал каждый: « У Иисуса Христа был ученик Иуда, который носил ящик с деньгами и крал оттуда у тех, с кем вместе ел хлеб. Я уверен в том, что Христос знал об этом, но почему-то молчал. Мы поступим сейчас,  как когда-то поступил Христос -  мы ничего никому не скажем. Григорий и Семён в ответ на эти слова  кивнули Лёше, а Володя как будто ничего не слышал, вдруг начал рассказывать всем о своём намерении выпить сегодня вечером пива. По дороге с работы Алексей всё ещё вспоминал Христа, опрокидывающего столы торговцев в храме и позволившего Иуде предать Себя. Почему Он не боялся конфликтовать с сильными мира сего и при этом ни одним словом не уперкнул Своего неверного ученика. Почему?