Книжник

               
               

     Издревле повёлся на Руси обычай находить святых людей, а у святых людей обычай прятаться от простого народа. Коль жить среди простого народа, так и не выжить, разве что повезёт получить от царя батюшки статус юродивого с пенсией из казны в придачу. Течёт река народная к удалившемуся от суеты святому человеку, да не с пустыми руками. С умилением, до выступления слёз, слушает народ непонятные слова про нынешнею тьму и будущий свет. Если бросил все дела, потратился на дорогу и сам пришёл – так стой и слушай, что тебе скажут. Ведь если б тот же святой человек пришёл к тебе и сказал правду, так давно прибил бы. Оттого на Руси и прячутся святые люди от народа, а народ всё равно находит и слушает их.
    Вот и я, утомившись от всего одинакового и естественного, услышал однажды о очень интересной личности. Человек этот, как мне рассказали, тщательно изучает Писание и даже пророчествует о будущей судьбе человечества, вызывая волнения в тихих водах религиозной жизни нашего города. Целый месяц через своих знакомых я добивался аудиенции у этого необычного человека. Девятый этаж высотки в центре города, обычная дверь, в левом верхнем углу висит шнурок. Нажимаю на кнопку звонка – тишина, тяну осторожно за шнурок – за дверью слышится звонок колокольчика, а через несколько секунд приглушённое покашливание и дверь открывается. В коридоре  мужчина лет сорока пяти.
     - Добрый день! Я от …
     - Добрый день. Проходите.
Проходим  в просторную светлых пастельных тонов комнату, стены чуть шероховатые, по-видимому,  выкрашенные самим хозяином. Из широкого на всю стену окна виден изумительный, ничем не закрытый городской пейзаж с ультра современным отелем из чёрного стекла, с набережной, засаженной деревьями-великанами у нависшего над водой моста. Из мебели в комнате три стола, соединённые вместе буквой «П», два стула, деревянные полки на них множество толстых и тонких книг, тетрадей и папок. Повсюду на стенах белые листы бумаги с отрывками Священного Писания, какие-то графики, диаграммы, календари – все аккуратно расчерченные и подписанные разными цветами. Ни цветов, ни домашних животных в комнате нет – только мужчина сорока пяти лет и книги. Садимся за один из столов: хозяин квартиры с внутренней стороны правой ноги буквы «П», я сажусь на нижнем её конце. На нём синяя спортивная куртка на молнии, голубые штаны, на ногах лёгкие белые кроссовки. На голове короткие торчащие иголками волосы: от лба до макушки - редкие рыжие, на затылке и висках - ещё густые чёрные с проседью. Небольшие светло карие глаза, аккуратный нос, широкие, слегка выпяченные губы, рыжие усики, полные щёки, круглый подбородок без складок. Руки, покрытые веснушками и золотистым волосом, перестают дрожать, только когда держат раскрытую книгу. Знакомимся: представляется Фёдором, хотя по паспорту он - Павел, объясняет, что взял новое имя из-за его значения: Теодор – Божий дар. Я представляюсь: Дмитрий. Фёдор тут же предлагает назвать меня новым именем Димас то есть Популярный, но прочитав что-то на моём лице обещает найти другие варианты имён. Узнав, что я восемь лет назад закончил духовную семинарию, читает отрывок из Писания, и спрашивает про значение одного из слов. Знания, приобретённые мною в семинарии, уже покрылись изрядным слоем пыли, и я ошибаюсь в ответе. Вот он момент торжества истины над невежеством, сверхестественного таланта над образованной бездарностью. Фёдор даёт правильный ответ на свой вопрос и справедливо замечает, что невозможно судить о сложном, ошибаясь в простом. А я и не сужу, я просто слушаю четыре часа подряд, иногда делаю разведку боем в тыл врага – спрашиваю  какую-то подробность из его личной жизни. Тогда он хмурит чёрные брови и сурово выговаривает мне, что, мол, не тем интересуешься, не там копаешь – нужно искать ответ в вечном, а не в тленном. Не дождавшись вразумительного ответа, моя память начала перелистывать всё, что мне удалось узнать о Фёдоре.
       Инженер-строитель по образованию, он работал прорабом на крупных государственных стройках в советское время, а потом стал подрабатывать на коммерческих проектах.  Во время перестроечного кризиса начал читать Библию, после кризиса политического наступил кризис экономический и духовный. Супруга  ушла от него к третьему мужу  с  сыном от первого брака и дочерью Светой. Оставшийся без семьи мужчина в рассвете своих сил начинает видеть видения, которые до сих пор так никому и не смог рассказать. Видения приводят его в реанимацию, врачи вытаскивают его из комы, выпадают почти все зубы, в руках появилась едва заметная дрожь. Так умирает Павел и рождается Фёдор. Как будто подключённый к источнику неизвестной энергии, аналитический ум инженера, склонный к точным наукам начинает круглосуточное изучение текстов Священного Писания. Сначала он самостоятельно осваивает греческий, потом древнееврейский, штудирует историю, изучает труды ранних христианских авторов. Спросите его, какой сегодня день по иудейскому или григорианскому календарю и он, ответит вам, не долго думая. Перечитав Святое Писание и апокрифы, отвергнутые Церковью, он изучает Коран, Веды, Бхагавад-Гиту, книги по йоге и ещё кучу всего когда-либо написанного. Как-то Фёдор встретил правоверного мусульманина и не отпустил того пока не наставил на путь истинный  выученной наизусть сурой из Корана. Прихожанам церковных общин крупных конфессий и ещё не признанных общественностью сект, было запрещено общаться с Фёдором, как с опасным еретиком разносящим духовную заразу. Священники, пастыря и раввины завидев издали Фёдора  спешили перейти на противоположную сторону улицы. Но не всегда его избегали, однажды и  ему самому пришлось спасать свою жизнь бегством после иконоборческой проповеди православному народу. За что же так не любили его и гнали  призванные любить верующие? Да он просто разрушал их  веру, сея в душах сомнения относительно давно признанных в религиозных конфессиях догматов. Фёдор Ильич подошёл к изучению богословия так же основательно, как подходят к изучению математики, химии, или физики, проверяя правильность каждой  формулы и теоремы,  решая конкретные примеры и задачи. Многие религиозные аксиомы при тщательном рассмотрении оказались плохо доказанными теоремами. Священнослужители принявшие от своих предшественников постулаты  веры, очевидно, никогда не утруждали себя их проверкой и даже считали это  занятие опасным. Поэтому, вступая в спор с человеком не имеющем, по их мнению, духовного образования и звания они быстро оказывались на лопатках уловленные своей самоуверенностью. Если же в своих богословских исследованиях Фёдор держался научных, почти лабораторных методов, то в практической жизни зачастую руководствовался  вдохновением. Так, бывало, ранним утром он ощущал непреодолимое желание отправиться на поезде в другой город. И только утром следующего дня, подъезжая к цели своего путешествия, водя пальцем по карте города, находил адрес библиотеки, где хранились древние рукописи. Оказавшись на столичном книжном базаре,  тратил все деньги  на толстые фолианты, а потом сидел на одном хлебе и воде. Такой вынужденный аскетизм позволял ему сэкономить средства на  приобретение дорогих книг, а одиночество сохраняло время для общения с живущими на их страницах учителями. Четыре часа без перерыва я слушал книжного человека. Иногда он замолкал, чтоб собраться с мыслями и восхищённо говорил: «Это так удивительно, что вы со мной не спорите».
      Попрощавшись с Фёдором, я вышел из подъезда во двор, на секунду ослеплённый несмелым мартовским солнцем. С крыш весело капала талая вода, где-то звонко запела, радуясь весне певчая птица. Веселились и шумели по дороге домой, недавно смиренно слушавшие своих  учителей,
 дети. Мне вдруг тоже захотелось выплеснуть наружу  накопленные за последних четыре часа эмоции, но как это сделать среди белого дня и  не выглядеть глупо - я не знал.
      По-прежнему много людей  приходит к Фёдору: образованные – спорят, другие, ничего не понимая, со слезливым умилением слушают. Я же с тех пор у него так  ни разу и не был. Вера в сомнения стала сегодня очень модной, а мне хочется верить не сомневаясь.