Венец - делу конец

                Венец – делу конец
                «В глубине каждой груди есть своя змея».               
                Козьма Прутков
         .
   Припадая на правую ногу, в адвокатскую контору зашёл, заметно взволнованный и сильно сдавший здоровьем,  Виктор Фёдорович  Шляпников.
   Прежде мы жили по соседству. Взрослые называли его Шаляпиным. Не по созвучию фамилий – за густой басок. А мы дразнили – шляпой.
  Однажды я был на концерте  в заводском Дворце культуры. Заслушался, как он громоподобно и с вдохновением исполнял известную тогда песню:
   
    - Мы кузнецы, и дух наш молод,
    Куём мы счастия ключи!
    Вздымайся выше, тяжкий молот,
    В стальную грудь сильней стучи, стучи!

   Его жена  предпочитала  лирические мотивы и очаровывала  не внешностью, а голоском хрустальной чистоты.
   Оба трудились на одном предприятии,  являясь  непременными участниками художественной самодеятельности.
   Он  ещё увлекался  конферансом. Остряк и весельчак  –  иначе  не аттестуешь.
А сегодня предстал передо мной  мрачнее осенней питерской тучи дряхлый дед.
   Старость – не радость. Опять, думаю,  за ветеранов прибыл  хлопотать.
Официально  поздоровался. Будто забыл, как я к нему лазал в огород за подсолнухами.
   
   Извлёк мой клиент из кармана   свидетельство о браке и сразу  сбил мои размышления с панталыку:
   - Составьте заявление о… разводе с женой.
   -  С Людмилой Геннадьевной поссорились?
Перебивая его попытки что-либо объяснить, принимаю на себя роль камертона, стараясь настроить беседу на мажорный лад.
     - Помню, ваш успех   с ней на  областном смотре. Аплодисменты, море цветов!
     - Будь он проклят!
Пропустив его непонятно сердитую реплику мимо ушей,  гну свою линию:
    - С какими пассажами трепетал тогда между небом и землёй в её исполнении  «Жаворонок» Н.Кукольника!
     - Николай, - не запамятовал моё имя «Шаляпин», и сокращает дистанцию общения:
     - Повторяю. Будь он трижды проклят!
Потому что в тот день   присосался змеёй к моей Люсьене со своими «пассажами»  подлец Молочанский.
    - Кто такой?
    - Назывался режиссёром Свердловского театра музыкальной комедии.
 Пробрался за кулисы  и засыпал Люду конфетти из комплиментов. Не конфетти – фальшивыми бриллиантами для наивной девочки!
   И Шляпников с присущим ему талантом спародировал льстеца:
    - У вас изумительное колоратурное сопрано с развитым головным регистром!
       Вам светит большое будущее! Бросайте провинцию. Поступайте в консерваторию.
Раздувая  тщеславие, пискнул из её исполнения:
         
         «Лейся песенка моя,
          Песнь надежды сладкой.
          Кто-то вспомнит про меня
          И вздохнёт украдкой».               
 
    Сразу   резанула меня ревностью его мечта о  «сладенькой надежде».
    К сожалению, особого значения тому не придал.
 Однако  нежданный поклонник зачастил в наш город. Договор заключил с профкомом.
    Стал у нас водевильчики ставить. «Комедии положений» с песнями-куплетами, танцами, романсами.
   
   И я в некоторых участвовал. Только  во всех моя жёнушка – прима!
Лекции нам начитывал об этих французских vaudeville, vau de Vire из долины реки Вир в Нормандии.
  Проводил с ней индивидуально дополнительные занятия. Уговаривал съездить  на прослушивание в консерваторию.
   
    Я противился. Закапризничала.  Уговорила. Мне было недосуг, и одна отправилась с ним в Свердловск.
   Через день возвратилась, выпав из поезда  в мои объятия смертельно простуженной.
     С корабля на бал – в реанимацию. Двусторонняя пневмония с осложнениями.
В стационаре на капельницах провела несколько недель. Потом выявили очаговый туберкулёз лёгких.  Вылечили в больницах да санаториях.
   
   Дорого обошлась поездка, о подробностях которой и не расспрашивал.
Не до того было в хлопотах о её здоровье. А после исцеления и вовсе. Захлестнуло парное молочко семейных радостей.
   
   Двойняшки  у нас народились  –  вылитые с меня ксерокопии.
Вырастили их, дали образование. Сын женился, дочь замуж вышла. Внучата забегали.      Все последующие годы жизни прошли тихо, и невозможно представить хотя бы одно туманное облачко, ни одну серую паутинку  в любом уголочке прошлого.
 
   Любящая и любимая жена, прекрасная мать и домохозяйка, а ныне – четырежды героиня внучат   – прелесть!
   Пели с ней в юности дуэтом. Дети подросли – квартетом. В последние годы с прибавлением   внучат образовался  – октет!
   Никакой сцены – всё в домашнем кругу.
 Время взяло своё.
   
   Как говорил Маяковский – у меня растут года.  50, 60, 70 и  … вдруг порвалась идиллия прожитых лет.
   Оба крещёные. Стали отмечать все православные праздники. И она, надев платочек, со старушками-подружками  в церковь зачастила.
   Однажды подтрунил над ней:
   -  Какие грехи замаливаешь?
Странно  глянула мимо меня, прослезилась, единым словечком  не обмолвилась.
  Даже  в душе заскребло, мысленно выругал себя: ни к чему на склоне лет обидел.
Скоро уж золотую свадьбу отмечать. Без малого –  полвека рядышком!
   
   Нынче  масленицу славно проводили. Конец седьмицы – прощёное воскресенье.
 Вечером на колени передо мной бухнулась:
   - Прости меня, подлую!
Отшутился, по традиции поцеловать хотел.
  Увёртывается от моих губ и с плачем стонет:
   - Предала я тебя, Иисусик!
Не удивился: меня так мама  звала, так как родился в Рождество Христово.
   - Что на тебя нашло? Не выдумывай! - грубовато одёрнул жену.
А она своё:
   - Как  Иуда-Искариот Иисуса Христа, сдала тебя, мой Иисусик,   Понтию Пилату –  тому Молочанскому. Сдала на распятие нашей с тобой жизни.
    Истерия с ней началась. Распласталась на полу. Судорожными рыданиями грудь и плечи содрогаются. Настоящий припадок!
   
   Еле-еле  каплями корвалола  отпоил,  успокоил.
Пришла в себя  и оглушила признанием, которого лучше бы не произносила:
  - В Свердловске заманил меня  Ирод  на  квартиру. Предложил освежиться шампанским. Подлил, видно, в него какое-то зелье. Из ума вышиб! Сонно запечатлелось: растерзал, будто волк овечку, либо маркиз де Сад блудницу в  будуаре разврата.
   На вокзале  только очувствовалась. Хотела под поезд броситься.
Страшно! Не получилось из меня Анны Карениной.
  В вагон вошла и задумалась: как после такого греха в твои  глазоньки смотреть?
    Решила по-другому с жизнью распрощаться, чтобы без сплетен обойтись.
Выбралась на переходную площадку  между вагонами. Сняла шубу и в одном платье пять часов на морозе простояла. Потому, приехав, упала в твои руки, без памяти.
   
   - Словесно я ей, конечно, сразу всё простил. Однако обиду пробкой не заткнёшь.
   Ну, как  могла так оскверниться?
 Ведь у нас  на виду у всех из юной дружбы любовь ярче маковых лепесточков расцвела.
   
   От запоздалого известия обрушились на меня, не знавшего болезней, со всех сторон всевозможные недомогания.
 Перепляс кровяного давления, бессонница, потеря аппетита и – всего духа к жизни!
   
   Инсульт ударил! Легко отделался: видишь, ногу подтаскиваю.
Всё, покрытое до того пылью неизвестности, разразилось нервным землетрясением.
  В полусне-бодрствовании  мерещится, как волосатые «грабли» того  Молочанского зверской похотью  до сих пор терзают лоно моей любимой.
  И у  неё давление изо дня в день за 200, предынфарктное состояние. Обострился комплекс вины передо мной.
   
   «Скорая помощь» наша частая гостья. Никому о причинах невдомёк!
Диагноз психиатров: депрессия позднего возраста! Инволюционная меланхолия!
  Страдали-страдали, не вынося сор из избы, и она предложила этот выход из положения:   
  - По церковным правилам: брак, не освящённый венчанием, – сожительство. Оттого и беда случилась. Надо расторгнуть его.
   И уговорила меня обратиться к вам.
У вашей мамы в школе училась. Знает  семью. Уверена, что вы, как бывший следователь, умеете хранить чужие тайны. Что посоветуете?
   
   Растерялся я. Поразмыслив, не сразу  ответил:
 - Уважаемый, Виктор Фёдорович!
Беру на себя смелость оценить случившееся и заявить с чистой совестью:
   - Не предавала ваша жена ни Иисуса и не «Иисусика», то есть вас.
   Предал обоих вас тот шарлатан. Согласно Уголовному кодексу половая связь с использованием беспомощного состояния женщины – изнасилование.
   В происшедшем с Людмилой Геннадьевной нет её вины!
Сверхвысокой моральной самооценкой несчастья,  бедняжка ввергла себя в многолетнюю психотравмирующую ситуацию. А преступник за давностью времени  избежал возмездия.
   
   Я не богослов. В институте изучал  историю человеческих  мировоззрений, основанных на вере в существование Бога, то есть мировые религии: христианство, ислам и буддизм.
  Советую: как это делает супруга ваша, читайте  вместе с ней книгу книг – Библию.
По православным канонам  союз мужчины и женщины – является  священным и нерасторжимым через Таинство Брака.
   
   Таинство Брака  в его венчании.
 Лицам, давно состоящим в светском браке, имеющим детей, Церковью разрешено  венчаться. Наличие свидетельства о браке тому не помеха. Избавляться от него нет необходимости.
   
   Тем более, что при обоюдном желании супругов и отсутствии каких-либо споров, расторжение брака производится обращением в ЗАГС, а не в суд.
    Поскольку Вы с женой оба православные христиане, ступайте в Церковь и обвенчайтесь. Для всех ваших невзгод венец – делу конец! 
  …Виктор Фёдорович ушёл от меня с просветлённым ликом.