Один день из жизни...

               
Поле. Стоишь на одном краю и другого не видно. Заросло травой сорной. Лежит мертвое. А когда-то, помню, хлеб родило. Горький был тот хлеб. На костях выросший. На смерти настоенный. Среди местных пацанов это место уже тогда называлось «мертвым полем». Врезалась в память мою детскую картина – не отпускает до сих пор. И по прошествии тридцати лет - помню. Подъехал трактор к краю поля, вылез из кабины тракторист, постоял с папироской, перекрестился и … Плуг взрывал землю, переворачивал верхний пласт и выносил на поверхность то, что оставила после себя война. Заржавленные патроны и гранаты, помятые каски и пулеметные короба. Но отчетливей всего, на фоне темной парящей земли, выделялись кости.
Черный день Сталинградской битвы. Двадцать третье августа 1942 года. Мощным ударом, на небольшом участке фронта, подразделения Вермахта прорвали оборону Красной Армии на реке Дон и, форсировав реку, почти не встречая на своем пути сопротивления, устремились в направлении Сталинграда. А в открытую брешь вливались все новые и новые подразделения вражеской армии. Советское командование бросило тогда на заслон все подразделения, которые успевали встать на пути этого тарана. Некоторые обескровленные, некоторые свежесформированные из призывников, не нюхавших пороха. Не смогли. Не остановили. Почти восемьдесят километров за один день… Черный день Сталинградской битвы…
На поле этом побывало уже множество поисковых отрядов. Пять лет подряд работали поисковики в рамках Всероссийской вахты памяти…. Но, сегодня двадцать третье августа 2009 года. Годовщина. Думаю, сегодня повезет. Мне повезет их найти, а им повезет быть найденными. Оставив машину на окраине поля, делаю первый, пробный, проход. Прямо по переднему краю обороны. Здесь полегли бойцы одного из подразделений, закрывавшего прорыв. Вот выкопанная года три-четыре назад пулеметная ячейка. Я точно знаю, что в этой ячейке нашли погибшего солдата. Валяются рядом подошвы от ботинок, остатки противогаза, насквозь проржавевшая, когда-то грозная сила – противотанковая граната. Нет, это не черные копатели. Это наши – поисковый отряд. «Черные», ямы за собой не закапывают, время берегут. Вот еще одна ячейка. И еще одна.
И, вдруг, прибор ожил. Он уверенно сигнализировал, что под землей скрыт металл. Самое время переквалифицироваться из оператора в землекопы. На глубине около 50 сантиметров, лопата глухо ткнулась в препятствие. Я знал, я предчувствовал, что так и будет. Три часа работы… Он и выстрелить то успел один раз всего. Четыре патрона в магазине его винтовки. Остальные в обоймы снаряжены и кучкой сложены в нише. Да две гранаты рядом. Молодой парень, свернувшись на дне своего одиночного окопа, пытался унять боль, распространившуюся по всему телу. Среди останков – целая пригоршня осколков. И черный эбонитовый футлярчик. Пустой. Что-же ты, парень…? Хотел смерть от себя отвести, поэтому и не вложил в медальон записку? Жаль…   А ноги уже идут дальше по передней линии, рука уже сжимает рукоять прибора, уши уже ловят изменение тональности зуммера. И, снова, прибор оживает. И опять копаю… Здесь человек постарше. И возрастом и званием. Сержант. Командир отделения, наверное. А может и взвода – обычное дело. Этот пострелять успел – целая россыпь гильз от ППШ. Гранат нет. Разорванная оболочка от перевязочного пакета. Значит, ранен был. Автомат в самом низу – под останками. Значит, бой свой последний вел до самого конца. А медальона нет. Вдруг, гильза винтовочная, пулей заткнутая. Вот он – медальон сержанта. Не поленился, написал записочку. Ну почему же у тебя не оказалось эбонитовой капсулы? Проржавела гильза, попортилась бумага. ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ … ЛЕНИНГРАДСКАЯ ОБЛ…
Я знал, что сегодня повезет. Мне повезет их найти, а им повезет быть найденными. Сегодня годовщина со дня их смерти. Их героической гибели во имя жизни грядущих поколений. Сегодня они обрели покой на солдатском мемориальном кладбище.