Беседы о православии - 8

— Вчера вот, в полусне, набежала мне в голову сказочка. Про то, как человек построил лодку. Потом натянул канат от одного берега реки к другому, и позвал друзей. — Смотрите — сказал — как легко теперь переправиться на другой берег! Раз-раз, и там. Пользуйтесь! Ну, тут шум, конечно, поднялся, поздравления: спасибо, родной, век тебя не забудем! Десяток мужиков прыгнули в посудину, и кто-то обрезал канат.
«Что вы делаете! — закричал Творец — теперь ведь лодка может уплыть куда-нибудь в сторону!» — «Не сердись, дорогой — сказали ему. — Ты ведь нам ее отдал? Ну, уж мы теперь решим, что с ней делать, ладно? А плавать будем теперь по морю!» — «Но она же маленькая!» — «Мы ее увеличим э... раз в 100. И будем брать пассажиров. Сделаем три палубы! Пассажиры нам — вино и елей, мы их — куда скажут, с комфортом». — «Но как же двигать такую большую лодку?» — «В трюм посадим рабов, пусть гребут..» — «Их нужно кормить?!» — «Ну, это будут... особые рабы! Кормить их не надо, наоборот, они же еще сами будут нас подкармливать. Да! А если что, там подплывем к Другим Берегам, и приманим дикарей. Покажем им каюты первого класса (золотые), они будут глазеть и давать нам орехи и бананы. Можно даже катать их недолго — за отдельную мзду». — «Но плавание в море может быть опасно...» — «Ерунда. Навесим броню, поставим пушки. По Волшебной Книге будем узнавать, не приближается ли враг. Если что — ракетой его! И язык свой, особый изобретем, чтобы никто ничего не понял, если подслушает... Вот как хорошо твоя лодка будет служить!»
И стала с тех пор лодка большим кораблем. Из тех, что, бывает, тонут, горят, из тех, которые грабят пираты и захватывают враги...
К чему это я? К тому, что Церковь едва ли не с самого начала существует в экстремальном режиме. В режиме, на которые она не рассчитана в принципе! Конечно, к ее ужасной современной иконе можно разглядеть первообраз, но это мало утешает, ведь неизвестно, терпит ли еще Кормчий. Помню, о. N писал стишки про то, что «Мы поплывем в Ладье победы. В любые волны — со Христом». Волны-то любые, да, потому что эта ладья похожа на ледокол. Только вот с Ним ли, вот вопрос?

— Эээ. В каком режиме апостолы существовали? А «Церковь — воюющий стан», о котором некоторые всё любят проповедовать?
Я бы сказала, что она была создана для элиты, которая поражает дикарей говорением на языках и воскрешением мертвых. Дикари восхищаются, у них драйв, и они становятся мучениками и маршируют в царство небесное. Остальные налево. Потом гонения кончились, и сразу началась каша. И Церковь постепенно превратилась в учреждение для интеллектуальной элиты, а дикари спасаются постольку, поскольку поверили или не поверили правильным людям. Условно говоря, поверил ты Григорию Богослову — добро пожаловать в царствие небесное, поверил ты Севиру — анафема проклят.
Это глядя совне. А что там на самом деле, хрен знает.
Сказочка твоя слишком длинная. Все это можно сказать короче, как сказал поэт — эксперимент вышел из-под контроля.

— Кстати, контроль эксперимента не утрачивается даже в моей сказочке. Ведь пока в броненосце существует эйдос лодочки — плавучесть — он плывет. А если рвется связь, то он тонет нафиг, и все. Что, похоже, и случилось уже...

— Ты к чему все это вообще? Тонет, плывет... Какая разница? Разница была бы, если б это ощущалось эмпирическим путем. А если умрем-узнаем, так это один хрен.

— Эмпирическим путем ощущается, что все мы давно бежим под водами, как войско фараоново. «По тому узнают все, что вы — Мои ученики...» — ах, как банально! И в то же время я даже то, что есть, оставлять не хочу. Вот это нелогично! Но иначе будет совсем невыносимо.

— Не поняла, что ты не хочешь оставлять?

— Ну, церковь эту замечательную. Посты, типа. NN вот бросила и, говорит, — с облегчением. А я не хочу.

— Не хочешь — не бросай. Тебя заставляет кто-то?

— Я хочу понять, что же держит. А то нелогично получается.

— Слушай, что ты ноешь? Ну расцерковись тогда, какая проблема.

— Ну, вот еще. Это не решение проблемы. :)

— Почему это? вполне себе решение. Если ты не веришь в эффективность этой церковности, зачем ею заниматься? для психологического комфорта что ли?

— А ты?
Я верю что есть что-то незамечаемое мною пока. Неучтенная переменная, которая меняет все уравнение. К тому же, моя церковность сугубо индивидуальная сейчас.

— Что я? У меня теперь неэффективность церковности особо не вызывает психологического дискомфорта.
А, т.е. ты думаешь, что на самом деле ты обоживаешься, только не замечаешь этого?

— Я не знаю. Я думаю: вдруг меня Господь как-нибудь спасет? Глупо, да.

— Вообще-то я что-то твоей логики не пойму. Если ты не веришь в современную церковность, то это одно. При чем тут посты? они не вчера установлены. Если же ты вообще перестал верить в Церковь, то тогда вообще надо решить, что христианство — религия для лохов и рабов, что «прошли те времена», а то и даже — что вообще нефига верить во Христа. Тогда да, логично всё перестать и зажить нормальной жизнью. Тогда и молиться не надо, и ничего другого.
Но ты вроде как хочешь встретиться на том свете со святыми. Так значит, ты в христианство веришь все-таки? Тогда логично рассудить, что пост бросать нелогично. Святые, которых мы любим, жили конечно по-всякому — кто ходил в храм, а кто и нет; но уж молились и постились они все без исключения. Ты считаешь, они делали что-то совсем не нужное?

— Да, я именно в современную церковность не верю. Но, глядя на свой «пост», понимаю, что его таковым назвать нельзя — так, отказ от неких видов пиши. А молиться вот как-то не получается, хотя тоже не бросаю. Получается, нас с Ними связывают только какие-то крайне зыбкие формы? Кроме молитвы, впрочем. И таинств... Только совершаются ли еще где-нибудь эти последние — вот интересно!

— Пост это и есть «отказ от неких видов пищи». Большинство людей во все времена именно так и постились. Конечно, если подходить по правде, то пост состоит в воздержании от всяких грехов итп, но такой пост вообще-то надо держать всегда, а пост физический и тогда тоже будет сводиться к воздержанию от пищи и (временами) к поклонам и длинным богослужениям. Что тебе не нравится, я не пойму? Ты что, хочешь поститься так, чтоб ничего не есть по сутки через двое? Или что?
Молитва это, знаешь ли, дело произволения. Хочешь — молись, не хочешь — не молись, что значит «не получается»? Высоких степеней молитвы даже не все святые достигали, если ты об этом. Или о чем ты, я опять же не пойму?
Ни к посту, ни к молитве, современная церковность не имеет касательства — в том смысле, что они от нее не зависят. К чему она имеет касательства, так это к таинствам. Но тут как раз лично я не верю, что подключение к данной «розетке» автоматом гарантирует приток благодати, а неподключение — автоматом анафему-проклят. Поэтому меня в настоящее время не очень парит вопрос, насколько истинны данные таинства. Я могу что-то ощущать или не ощущать. Но я и в РПЦ МП что-то ощущала или не ощущала. Можно вдаваться в тонкости разницы, но это не даст окончательного ответа на вопрос, «есть или нет». Теоретически лучше причащаться, чем не причащаться. Если там есть причастие, хорошо, если нет, мы в любом случае ничего не теряем. Бегать искать, где оно истиннее, лично мне больше не хочется, потому что я не верю, что Бог — слуга «розетки». В конце концов у каждого с Ним личные отношения — или отсутствие таковых. В последнем случае «розетка» не поможет все равно.

— Большинству людей во все времена наши рационы и не снились. Сидели всю жизнь на лепешках да на сыре, в лучшем случае. Но если поститься ближе, скажем так, к уставу, то пост, наверное, должен как-то влиять на душу? Если тело чувствует хоть некое стеснение, то оно и должно реагировать соответствующим образом? А до бесчувствия обожраться и хлебом можно, к чему я и стремлюсь, собственно, ибо малейшего стеснения мои кости не терпят.
А молитва... Раньше хоть на 5 минут мог сосредотачиваться, теперь и этого нет. Словоблудие одно. Длинных богослужений такожде не совершаю... Вроде, все со мной ясно. Я же говорю — одна надежда на Бога, что Он внесет какие-то Свои коррективы, ибо мои мысли направлены не к Нему непосредственно — увы — а к крестоносцам, Платону и т. д.
А насчет таинств я с тобой абсолютно согласен.

— Ну уж конечно. Мне папа рассказывал, как старообрядцы постились, что Мельников-Печерский описывал. Да и византийцы тоже поесть были не прочь, не надо. Конечно, бедняки, может, и не ели разносолов, но они и привычны были к такой жизни. А потом, там климат другой был.
Ничего Он не внесет, не думай. Он тебе давал возможности молиться? Ты молился? Молился, когда-то и богослужения длинные совершал и все такое. А потом перестал. Почему? Потому что условия жизни изменились? Нет. Просто ты не хочешь. Тебе Платон интереснее и крестоносцы. Это твой выбор. Почему Бог должен вносить в него коррективы? «Вольному воля, а спасенным рай». Люблю, кстати, эту песню.

— Я не говорю что мне Платон интереснее сам по себе. Я и в Платоне Бога надеюсь найти. Но, в общем, я пока сам многого не понимаю. Но стремлюсь разобраться. Впрочем, мы же с тобой в похожем отчасти положении? Ты ведь тоже многое делаешь по инерции? Или нет?
Кстати: не то чтобы я «не хотел». Просто перестал думать что мое спасение зависит от того, сколько канонов я прочитаю и всенощных отслужу.

— Спасение, разумеется, зависит не от количества канонов, а от качества памяти Божией. Кому каноны, кому всенощные, кому псалтирь помогает сосредоточиться, а кто-то занимается одной Иисусовой молитвой. Это дело личное. Но если совсем никак не заниматься молитвой (говоря вообще), то как ты думаешь спасения достигнуть? Платон хорош, но, как говорится, если «Платона читал и Богу вопиял: аллилуйя!» — а не просто как материал для забивания мозгов.
Я делаю не по инерции (хотя иногда со злости мне это может казаться, но по серьезном размышлении я точно понимаю, что это не так), а по тем соображениям, что, во-первых, раз я христианка и монахиня, то значит, я должна эта делать, как делали все христиане и монахини — действительно все, независимо от того, в какие времена и где они жили, и даже независимо от их православности; во-вторых, потому, что каких-то других путей богообщения, кроме молитвы, никто из святых до сих пор не открыл и все они именно таким путем шли, и не святые тоже, и если я хочу встретиться когда-нибудь с моими любимыми героями, то логично поступать в меру моих сил так, как они; а в-третьих (хотя это на самом деле во-первых), я верю во Христа и в христианство как жизнь во Христе.
Если же перестать все это делать, то тогда надо действовать последовательно, т.е. послать христианство нафиг и перейти в атеизм. Я этого сделать не могу, потому что это противоречит моему внутреннему знанию, если угодно.

— Ха. Так я очень даже согласен! Только как быть с вопиющим несоответствием того, что мы делаем, тому, как мы должны это делать?

— «Очень просто: НИКАК!»
Или ты раньше думал, что у тебя больше было соответствия? У тебя просто были вокруг стеночки поставлены. Знаешь, как лошадкам загораживают глаза, чтоб по сторонам не глядели. Так то скоты, а мы типа люди разумные. Вот стеночки-то и рухнули — и оказалось, что мы без них нихрена не умеем. Хороший урок, не правда ли?

— Прекрасный! Научиться бы теперь жить по другому — вокруг этого у меня все мысли и ходят... Как ее, эту Память Божию, удержать? Это не вопрос, впрочем. Это восклицание.

— Это дело времени и вектора движения.

— Мне эта теория нравится, да. Я ее только сегодня назвал «неучтенной переменной» :)



Декабрь 2008 г.