Старухи

Проснулась Маргоша с мыслью, что сегодня должно что-то произойти. Маргоше было чуть за семьдесят, она страдала от внезапно выскочивших на лице и по всему телу наростов. Когда это произошло – лет десять назад, - Маргоша, с юности сохранявшая белоснежный, чуть анемичный цвет лица, ни разу не испорченый прикосновеннием румян, очень расстроилась и пошла к врачу- венерологу с жалобой на болезнь, но тот, даже толком не взглянув на Маргошино тело, вынес вердикт – «полипы». Нехотя предложил свести, но Маргоша  отказалась. Как ветхий, осклизлый от времени камень, она все больше и больше покрывалась загадочными существами и обезобразела вконец. Маргоша ходила по дому, то и дело некстати натыкаясь на большое трехстворчатое зеркало, которое купила много лет назад, чтобы в полный рост любоваться на безупречную фигуру и мраморную кожу. Сейчас там жила худая старуха, крючковатая и страшная. В конце концов Маргоша отдала зеркало соседке, а та, кажется, его пропила -  по крайней мере Маргоша, выглянув как-то в глазок на особенно сильный шум извне, видела, как пластикового монстра тащат куда-то два забулдыжных мужичка.

Из развлечений у Маргоши осталось только пара ночных общений в чатах. Одному собеседнику она представлялась  Дикой Киской, развратной и непорочной одновременно, что было, в общем-то, правдой, и описывала свои девичьи, невообразимые сексуальные желания – от орального секса с четырьмя мужчинами до.… Его ник был – Бычара. Хотя, как знать, может быть, за его безудерностью скрывался  ровестник Маргоши, больной простатитом, эякулирующий теплой струйкой мочи прямо на модную в свое время водонепроницаемую гелевую клавиатуру.

Другой ее собеседницей оказалась молодая лесбиянка. Девица страдала редким в наше время психологическим отклонением – любовью к пожилым людям – у Маргоши в глубинах памяти вертелось обозначение этого порока, но, всегда отличающаяся туповатостью и нежеланием узнавать новое, от слова  в голове остались только тусклые следы, как герпес на лице, гербарий с лилией…Но и ей Маргоша не призналась, каково ее истинное лицо, и лесбиянка вынуждена была мило общаться с кругленькой старушкой, опрятной и чистой, обладательницей двух очаровательных внуков, проводящей основную часть времени в вязаниях толстых свитеров. А какая Маргоша была на самом деле после того, как унесли зеркало, перестала помнить даже она сама…

В сон Маргоши, бессвязный и путаный, как все ее старческие сны, ворвался мелодичный звон мобильника – очень древней, но нежно любимой «Моторолы». Мобильник не звонил у Маргоши уже года два. Последний раз незнакомый мужской голос сообщил ей о смерти давно забытого одноклассника, без энтузиазма пригласил на похороны и, не дождавшись ответа, с облегчением отсоединился. Теперь мобильник ожил вновь. Сначала Маргоша подумала, что это ошибка. Но телефон, мягко и настойчиво, зацикленной музыкальной фразой из «Him», возвещал о серьезных намерениях звонившего.

- Хай, - наконец чопорно откликнулась Маргоша. На всякий случай она решила быть корректна и холодна с абонентом.
- Хай, Маргоша, - вдруг отозвалась трубка знакомым некогда голосом.-  Узнаешь, старая карга?
- Ну…
- Слышь, подруга, давай встертимся,  базар есть децл.
- А в чем трабла?
- Да не по телефону. Примешь?
- Письмо напиши.
- Не, не катит. Лично надо.
- Ну приезжай…

Марго с тяжелым сердцем отключилась. Это была Катька, когда-то лучшая кислотная подруга. Катька учила ее жрать экстази и надевать ртом презерватив. С Катькой она даже пару раз трахалась, но Маргоше не понравилась Катькина прыщавая задница. Потом  Катьку папаша-банкир запихнул в вуз и запретил общаться со «швалью». С тех пор прошло пятьдесят с лишним лет, но где-то в глубине Маргоши, чуть ниже пупка, еще жило воспоминание о том, как Катькин папаша орал на Маргошу, а она даже не успела в отместку до того, как человек с бычьей шеей захлопнет железную дверь, выставить заусенчатый средний палец. Потом были еще пара встреч на каких-то клубных вечеринках, но Маргоша предпочла не подходить к Катьке, издалека наблюдая, как та развратно смеется в компаниях хорошо одетых парней. Ее подмывало подойти и спросить, свела ли Катька на заднице прыщи «Клерасилом», но она побаивалась, вспоминая папашу-банкира. Так и расстались. Маргоша слышала краем уха, что Катька залетела от какогото молодого коммерсанта, благополучно женила его на себе, родила дочку, потом еще мальчика, потом дочка родила дочку, потом сын – мальчика – и закрутилось колесо продолжения Катькиного гнусного рода… Маргоша замуж не вышла, в тридцать пять в клинике восстановления внутренних органов вырасила себе новую плеву и теперь доживала дни в статусе синего чулка. Что мешало ей выйти замуж? Сначала Маргоша кобенилась, выбирала, потом кобенится перестала, но было уже тридцать и женихи попадались все сплошь непролеченные наркоманы и носители ВИЧ-инфекции. Ну и вышло, что вышло.…К сорока она замкнулась в гордом одиночестве и всем предлагавшим ей выпить мужчинам вяло отвечала: «Пошел ты…».

К середине тусклого дня Маргошу стала одолевать неприятная плохо объяснимая злоба. Она стала вспоминать Катьку и не могла в точности освежить в памяти черты ее лица. Кажется, она была грузной, но достаточно проворной девицей, некрасивой, но обаятельной, лицо одутловатое от излишеств, но глаза приятные живые, ноги толстые, но жопа маленькая, компактная. И еще эти прыщи… Они больше всего запомнились Маргоше, и она маялась, стараясь думать о чем-то хорошем. К вечеру Маргошу стошнило остатками дневного йогурта, а имплантант сообщил ей о всплеске давления. Маргоша привычно  впрыснула лекарство и села за компьютер. В чате она сразу натолкнулась на Бычару, который как будто бы поджидал свою Дикую Киску. Как обычно завязался оживленный диалог, который вскоре надоел обоим – в пятисотый раз Маргоша описывала, как она снимает тонкий кружевной лифчик и обнажает четвертого размера грудь, а Бычара уже вытаскивал свой необъятный член, и вот уже диалог превращался в вакханалию горячей спермы и разбухшей от желаний вагины. При этом ничто не шевельнулось внутри Маргоши, только опять нехорошо затошнило, и отвратительно запищал имплантант. Маргоша вышла из сети и приняла лекарство. Потом решила немного полежать отдохнуть, да так и уснула, в халате и тапках на босу ногу…

В три часа должна была прийти Катька. Маргоша нехотя заказала в е-бай  двести граммов сливочного печенья, хороший чай, бутылку сладкого вина и двадцать граммов марихуаны. Она сидела, оглядывая, как будто со стороны свою квартиру и думала о том, что Катька  должна порадоваться, что ее бывшая подруга живет так убого – вещи все сплошь старые и немодные, комп и домашний кинотеатр не выдерживают никакой критики. Потом она стала думать про свои полипы, что это даже не прыщи на заднице, а гораздо хуже, потому что все их видят и говорят: «вот идет безобразная старуха». Потом она стала представлять, какая сейчас Катька. Наверное, у нее есть средства, чтобы обновить кожу, в сиськи -  силикон, нарастить каштановые кудри и вставить фарфоровые зубы, а еще убрать прыщи…. Дались ей эти прыщи.… Стрелка часов медленно приближалась к трем, и Маргоша постаралась забыть о том, что через несколько минут грядет неприятная для нее встреча, убеждала себя, что Катька явится ненадолго, и она, Маргоша, никогда не узнает, как злорадствует Катька, думая о ее отвратительной внешности и убогой квартире.

На пороге стояло маленькое невзрачное существо в джинсах и старом доисторическом  джемпере. Существо так не походило на Катьку, что Маргоша чуть было не спросила: «вам кого», но вовремя взглянула в живые черные глаза и отступила вглубь комнаты, пропуская гостью. Вид старой подруги до того ошеломил ее, что несколько минут она ошарашенно приходила в себя, глядя, как незнакомая худенькая страушка с глазами Катьки снимает в прихожей «Гриндерсы».

- Ну че встала, - сказала Катька и натянуто улыбнулась. – Веди в апартаменты.
Маргоша спохватилась, жестом пригласила Катьку в комнату, хотя до сих пор еще находилась в каком-то ступоре, не понимая, что происходит. Да и Катька ли это?
- Не узнала? – откликнулась Катька на ее мысли. – Да я это, я. Сесть можно?
- Да, конечно, вот. Я тут вина купила, или, может, косячок?
- Не, я не пью. И не курю уже давно. – Катька рассматривала квартиру Маргоши. Под ее внимательным взглядом обнажались закопченые от времени углы, пыль на плинтусах и высохший от невнимания кактус у монитора.
- М-да, - протянула Катька. – А что у тебя с лицом?
- Полипы, – от неожиданности вопроса Маргоша затормозила. – От старости, - зачем-то добавила она.
- Старость, - откликнулась Катька. – Ты думала ли, что так будет?
- Чайку? – немедленно предложила Маргоша, которую тяготили философские потуги.
- Ну *** с тобой, давай,- равнодушно сказала Катька… Отхлебнула, съела печенье, замолчала.

Маргоша тоже молчала. Она чувствовала, что имплантант под кожей, у которого она отключила сигнал предупреждения об опасности, накалился. Кажется, у нее опять поднималось давление. Она больше не могла выносить присутствие молчащей Катьки, которая с безучастным видом уставилась на треснувший угол кинотеатра.

- Я ведь просто так пришла, - вдруг сказала Катька. Посмотреть, как ты живешь. Ну, вспомнить хотелось. Помнишь, того парня?, - вдруг оживилась она, - на танцполе его сняли, а потом я с ним трахалась, а ты под наркотой была и все время смеялась. Тебе еще вместо нас крокодилы мерещились, а потом  как мы с тобой в баре напились а потом танцевали голые на столе, а потом…

Из Катьки все лилось и лилось какое-то отвратительно пахнущее воспоминание, а Маргошу мучал один вопрос, один вопрос…И чем больше Катька говорила, тем сильнее Маргоша хотела его задать…Когда Катька, видимо что-то перепутав вследствии старческого слабоумия, пронеслась в своих воспоминаниях дальше, в то время, когда Маргоша постигала азы легкой промышленности, а папаша-банкир видел  дочь в бриллиантах  на Канарах, и стала описывать несуществующие совместные похождения, Маргоша, наконец, решилась и спросила: «А у тебя до сих пор на жопе прыщи?».

Катька застыла с открытым ртом, секунду выныривая из  распутной молодости, потом ухмыльнулась беззубым ртом, встала и подошла вплотную к ее стулу. Маргоше показалось, что сейчас Катька врежет ей по морде и приготовилась дать сдачи. Но старуха неожиданно резко расстегнула молнию на джинсах и повернулась к Маргоше спиной.
- А ты посмотри…
Ничего, кроме старческих складок с увядшей татуированной розочкой и бесстыдно выглядывающей безволосой щели Маргоша не увидела и беспомощно взирала на отвратительное зрелище.

- Ну что, видала, - ощерилась Катька. – Лучше на свою рожу глянь. Ну ладно, я пошла, приятно было пообщаться, старая карга.

Пока Катька зашнуровывала «Гриндерсы», Маргоша стояла, прислонившись к притолоке. В ее голове что-то тоненько звенело, и она не чувствовала ничего кроме огромного облегчения, что вот сейчас Катька уйдет и с ней останется такое милое и уютное ее одиночество, где нет этого поганого мира и поганых воспоминаний, есть только безобидный виртуальный Бычара и молодая лесбиянка с хорошим слогом и нежностью к старушкам.

- Все, пока, - констатировала Катька, взявшись за дверную ручку. – Когда-нибудь встретимся еще.
«Только на кладбище», - захотелось сказать Маргоше, но она промолчала.

- У меня вчера врачи нашли рак в последней стадии… - вдруг сказала Катька. Он не лечится в нашем возрасте… Велели  забить место в крематори… А прыщи я свела перед свадьбой…

Катька закрыла дверь, а Маргоша стояла в темноте прихожей, ловя ртом воздух. Она с трудом подняла руку и нажала кнопку имплантанта. Тот немедленно громко и тоскливо завыл, как старая собака на могиле хозяина… «Где мое лекарство?», - подумала Маргоша, теряя сознание.

Она пролежала на пороге собственной квартиры три дня, не в силах шевельнуться и даже позвать на помощь. Очнулась в собственных испражнениях, попыталась встать. У нее получилось, и чистоплотная Маргоша первым делом побрела смывать дерьмо, передоделась в чистое и легла в кровать. Через несколько дней болезнь пошла на убыль, и Маргоша могла уже самостоятельно передвигаться по квартире. Визит Катьки как будто бы стерся из ее памяти, осталось только какое-то брезгливое тошнотворное чувство, как будто Маргоша раздавила толстую зеленую муху, под ногой хрустнуло, а на полу осталось пятно.

Она попила чаю и включила компьютер. Позвала всегда виртуально наблюдающего за чатниками Бычару, тот тут же откликнулся.
Бычара: Чем займемся, детка? Я тебя три дня уже жду. Где пропадала;
Дикая Киска: Отъезжала…
Бычара: Трахнемся; :
Дикая Киска: А то;
Бычара: Раздевайся…
Дикая Киска: Я сегодня в маленьком кружевном топике на тоненьких бретельках. Его очень легко снять, только потянуть за шнурок. Грудь прямо вываливается оттуда. Соски уже напряжены. Я чувствую, как твой огромный член желает меня…
Бычара: Он просто рвется наружу…
Дикая Киска: Ты касаешься им моих сисек, потом скользишь по ним своими грубыми пальцами, лижешь соски. Опускаешься все ниже и ниже, прямо к кружевным трусикам, запускаешь пальцы туда. Одним движением срываешь трусики, продолжаешь целовать все ниже и ниже.
Бычара: Ты ложишься, я наваливаюсь на тебя, продолжаю ласкать.  Дохожу до клитора, касаюсь его языком
Дикая Киска: М-м-м
Бычара: Я переворачиваю тебя на спину, глажу по густым каштановым волосам, спускаюсь ниже, по спине, прямо к небольшим бедрам и упругим ягодицам. Прежде, чем трахнуть тебя, я впиваюсь губами в любимое место на твоем теле  - татуировку-розочку на правой ягодице…