Потерянное время

Люблю лечить людей, ставить диагнозы, вводить антибиотики и проводить тесты. И из-за этой любви постоянная ругань, скандалы, крики…но ведь больница – моя жизнь. Последнее время я не появлялся дома, а работал как заведённая лошадка, как механизм, шестеренка в больших часах.
Я доктор, я лечу людей, сплю на кушетке и принимаю витамины для того, чтобы быть в силах и в радостях.
Каких только пациентов мне не попадалось: и психически больных, ВИЧ-инфицированных, больных раком и многие, многие другие. И времени я не терял: всё лечил и лечил, чтобы сделать их жизнь лучше, спокойней, чтобы они смогли умереть довольными жизнью, прожитыми годами, я делал все…
Плевал на своё здоровье, на своё больное сердце, на семью, дом, знакомых, близких – на всё черт его подери! И однажды доплевался. Инфаркт миокарда, как приговор, скинул меня с ног, повалил на больничную койку. Теперь передо мной бегали и скакали те шестерёнки, заведённые личности своей жизни, узники этой лечебницы, и жизнь потекла совершенно другим уже руслом…

1 октября 2003 года.

Начинаю писать.
Первая запись.
Иду на выздоровление.


24 октября 2003 года.

Сегодня опять идёт дождь, как же он надоел. От него невозможно не спрятаться, он каждый день навещает меня, нас, нашу палату… Листьев уже совсем не осталось, да и как соседей тоже: все разбросаны где-то на асфальте, промокшие и умирающие, как мы все в этом госпитале.
Ничего не остаётся делать, всё надоело, ушло…осталась только та тоска, непрекращающаяся из-за дня в день тяжелая депрессия, которая наваливается на тебя неожиданно, но ты чувствуешь её приближение. Сначала аккуратно, медленно ухудшается настроение, оно просто пропадает, испаряется, а дальше следует та тяжесть, сонливость и грусть, преследующая тебя на протяжении всего вечера…
Тяжело тут, хочется просто взять и испариться, улететь отсюда…оттуда, где у меня ничего нет, где меня не навещают, где я просто один, один со своей тяжелой жизнью, со своими мыслями и мрачными чувствами. Совсем один…

А может, и нет, рядом же больные есть, точнее один. Весь тусклый, побелевший, подобно трупу в морозилке. Не могу его понять, узнать, чем он болен, возможно, даже ему помочь. Карта его отсутствует. Странность…

Как же надоела та повторяемость, словно заевшая пластинка. Все те же обеды, их вообще нельзя отличить друг от друга ни по вкусу, ни по виду. Словно парашок, разбавленный кипятком, какая-то желтая гуща с мелкими кусочками базилика. Ничего не ясно, появляются какие-то таблетки, то желтые, то розовые, но я чувствую себя хорошо, а меня тут держат. Ничего не ясно, остается только разбираться, разбирать свою жизнь и мысли…и вести этот дневник.


3 февраля 2004 года.

Новшество! Хотя бы это, хотя бы идёт снег, он разбавляет своей белой массой ту тоску и банальность, добавляет новых красок. Неожиданно появляется радость на душе, наконец-то! Я так ждал этого…
Я этого момента уже хочется чего-то нового, а может даже и любви, а бог его знает, посмотрим в будущее. Тем более уже обещали выписать, говорили, что результаты будут на лицо…не понимаю.
Но самое необычное произошло буквально на днях: больной, лежавший рядом со мной заговорил...его бред так и не хочет вылезать из моей головы.

- Ну и сколько тебе тут осталось?
- Что? Ты заговорил?! Не верю своим ушам! Сестра! Он говорит! – проорал во всё горло я, дабы сообщить эту весть всей больнице.
- Да заткнись ты! Не шуми, если сейчас узнают – заберут и конец мне будет. Слушай внимательно то, что я…,- не успел он договорить, как я его тут же прервал.
- Эй, ты о чём? Как тебе конец? Ты же говоришь, ты поправишься…
- Это ты подожди. Карты нет, я говорю, а значит скоро кирдык. Знаешь, что происходит тут с более менее поправившимися?
- Что?! Слушай, я тут давно работал, я знаю весь персонал, не говори чуши... – с непониманием смотрел я на него.
- Да это всё обман. Ты тут и не работаешь. Ты тут просто лежишь и не знаешь, как время всё меняет. Я вылечился, а значит, меня начнут испытывать, пытать, мучить.
- Да о чём ты говоришь-то?! Нет такого, мы не нацисты, мы здоровые люди, которые пытаются вас вылечить!
- Да? А почему же у меня нет карты, почему остальные палаты практически пусты? Нет, друг мой, всё тут не просто так и ты им веришь! Наши хуже фашистов, русских, американцев…они набрались всего у них и внедряют свою новую технологию. Они из нас делают роботов, тупых машин без чувств, для выполнения заданий, на которые бы простой человек не пошёл. Ты понимаешь, что мы все смертники?
- Что…о чём это ты, да как такое возможно у нас, в Ирландии? Да и для такого страна не готова! Не говори так, не может так быть, господи,…что со мной?
- Это от таблеток и от газа, который они сюда пускают. Голова болит? Всё бежит вперёд? Да, у меня такое постоянно, уже адаптировался к этому, а значит, скоро мне сделают операцию.
- Какую операцию? – с непониманием и расширенными от страха глазами пялился я на него.
- На мозге, может на органы продадут банально. Посмотрим…

Больше я ничего не помню, совсем ничего. Да и он теперь молчит, только смотрит в одну точку, только для него видимую точку в потолке, и больше ничего. Я не могу поверить его бредням, какая-то неразбериха, да и если он так психически болен, почему же он не в психиатрии? Дурь…
А я больше не хочу писать, я хочу только спать.


5 сентября 2004 года.

Я проснулся через 2 дня. Как же долго я спал, или это просто успокоительные, таблетки на меня так подействовали? Но я уже здоров, какой раз говорю уже это себе, но никто не слушает. А за окном вся та же картина. Всё тот же осыпающийся дикий виноград…





Резкий удар боли в голову, словно она стала расходиться по швам, или это просто так резко забарабанил дождь по стелу. Всё перемешалось в голове, закружилось в пьяном вальсе. Я откинул дневник с ног и схватился руками за голову. Зубы сводило, я не мог прокричать и слова, всё тело задрожало, в ушах зазвенело, словно в колокольне, и я упал во тьму.

- Эй, эй, очнитесь, как вы себя чувствуйте? – светил мне фонариков в глаза медбрат, пытаясь затащить моё тело на подушку.
- Нормально, неожиданная головная боль, не знаю почему, а где я черт подери?
- Вы в той же палате, вы не помните где вы?
- Нет, я помню, но…где мой сосед? С утра он был ведь.
- Он умер три дня назад. Лежал тут один день, просто не было места в морге, у нас эпидемия. Все мрут, не успеваем спасать…и мест уже нет.
- Чт…что? Как умер, ведь я ним разговаривал! Он говорил со мной! – кричал я на людей в белых халатах.
- Эээмм…мы сейчас придём, - улыбнулся мне фельдшер и вышел с медсестрой в коридор, хлопком закрыв за собой стеклянную дверь.

Как он умер? Я не сумасшедший, нет, не может этого быть. Я проходил тесты, они ничего не показали! Да чушь всё это собачья! Нет, это они всё скрывают, а он был жив, это точно. Я врач, кандидат наук, и они ещё меня обманывают всеми этими бреднями. Якобы он был мертв, дурь, да и только! Фу! Так, пора паковать вещи, идти к врачу и выписываться из этого дурдома, а то жизни тут с ними нет. Да! Нет тут жизни!
Я надел пальто, взял в руки сумку и отодвинул стеклянную дверцу.
Все носились по коридору словно муравьи в муравейнике. Вечная суматоха. Больничные койки даже в коридорах, тела больных, уже мертвых больных на полу. Что это? Так медбрат говорил правду…эпидемия, болезни и колоссальные смерти. Так я сумасшедший? Господи, я реально сошёл с ума…

- Эй! Уважаемый, почему вы не в постели? Доктор сейчас к вам подойдёт, - ревел мне, чуть ли не на ухо, тот же самый медбрат. А сзади его стояли два бугаря, похожих на успокоителей, тех самых, которые заворачивают тех бедняг в смирительные рубашки и одним усилием закидывают в карцеры на часы в темноте, а то и на дни.
- Я, я искал доктора, я должен выписаться, я здоров, сердце в порядке, - пытался убедить его я.
- Нет, мы на карантине, существует шанс того, что вы уже заразились, вы можете быть больны, мы не может меня так просто взять и отпустить, надо пройти курс антибиоти…
- Каких нахрен антибиотиков?! Вы, вашу мать, не понимаете, сколько я туту пролежал? Сколько я потратил моего драгоценного времени на мятые постели и таблетки, вместо того, чтобы лечить людей, а?! отпустите меня, иначе хуже вам будет, уважаемые! – проорал я на них во всё горло так, что чуть охрип. Но реакции не последовало, только на физиономиях качков появились строгие морщины и недобрые глаза. Что-то должно было сейчас произойти, что-то не очень хорошее…

- Здравствуйте, - кто-то сказал мне в спину и аккуратно взял за плечо. Это был лысый мужчина невысокого роста в очках стиля ретро. Да он весь был в ретро!
- Здравствуйте, чем могу помочь? – с недоумением пялился я на него.
- Это я вам хочу помочь, я ваш лечащий доктор, давайте пройдём в палату и обсудим все детали вашей выписки, хорошо? – он говорил как-то мягко. Мягко в том смысле, что ты расслаблялся, чувствовал себя в полёте и повиновался всем его приказам. Нервы расслаблялись, и плавной походкой шёл туда, куда тебя и направили.

Дверь тихо закрылась, те двое остались снаружи и смотрели тупо в стену, словно не обращая внимания на тот шум и гам, творящийся по коридору, на те трупы пациентов, тревогу и хаос.
- Итак, вы желаете выписаться, я так понял? – начал доктор. По-моему, он не годился в кардиологи, характер был слишком мягок и спокоен для такой сумасшедшей работы. Ему больше подходила маска психолога, здравомыслящего и чуткого мыслителя, предполагающего все повороты и лабиринты разумов больных, уникальная личность.
 Но я плюнул на все эти правильности и обличия и начал говорить:
- Так точно, с сердцем всё уже в полном порядке, готов, можно сказать, танцевать и прыгать! – попытался я поднять настроение в коллективе, но шутка вышла неудачная, она только натянули странные физиономии, похожие на радость, но они сразу же отвернулись и зашептались. – А что это там за эпидемия у вас? Мне сказали, что меня не выпишут, вот я и вас хотел найти…
- Эпии…ах да, да. Это страшно, но с этим нужно смириться, бубонная чума накинулась, неоткуда понимаете ли. Справляемся, как может, вот и вас не имеем права выпустить, - заикнулся, посмотрел на фельдшера удивленным взглядом он, и продолжил с ним свой разговор.
Что? Бубонная чума? Что за дурь, нет, он явно не доктор. Как бубонная чума сюда сможет проникнуть? Тогда где, где средства защиты, респираторы, костюмы, армия?! Тысячи вопросов в голове и ни одного ответа, я схожу тут с ума, что же делать? Господи, помоги мне здесь.

Они ещё какое-то время переговаривались, а потом оба повернулись и доктор заговорил:
- Я хотел бы вам рассказать правду.
- Что?! Какую ещё правду, по-вашему, я во лжи? Мы не в храме, мы в больнице…, - не успел я договорить свою речь, как он меня тут же прервал.
- Психиатрической больнице. Вы находитесь в психиатрической больнице имени Уильема Стетфорда, - со спокойным видом сообщил он мне. На лице его не дернулся ни один нерв, словно он привык к этой фразе, как младенец к груди матери. Доктор просто стоял передо мной и смотрел в глаза печальным взглядом, будто сожалея о том, что сообщил это мне.
- Как в психиатрической больнице? Так я всё-таки болен,…но ведь у меня был сердечный приступ, я помню, что лежал в кардиологии, помню все те таблетки, свою работу до инфаркта, - пустым голосом начал я. Мыслей в голову не приходило, они, словно выветрились из неё, оставив только высохший мозг, работающий на последних оборотах.
Как же так? Я на самом деле психически болен. Из-за чего? Почему до этого дошло, как мог бог допустить это? Я не могу поверить этому, не могу поверить этому персоналу, этой больнице…не могу.
-  Да, у вас был сердечный приступ, он вызвал осложнение на мозг, у вас развилась опухоль. В итоге она была вырезана, но стали проявляться психические расстройства, потеря рассудка, памяти, шизофрения. Мы пытались вас лечить, но вы находились в каком-то трансе, вот время и пришло вас вывести из него, вы так проторчали почти год, - ответил он на мой немой вопрос, который и не вышел из моих уст.
- Я потерял столько времени, потерял времени лечить людей, спасать жизни…
- Вы их не лечили и не теряли. Вы просто учились на кафедре медицины. Возможно, сердце не выдержало из-за таких нагрузок на уже стареющий организм.
- Значит, я потерял время…
- Нет, за это время вы вылечили себя, оправились от инфаркта, от операции. Мы вылечили ваш разум, мы, можно сказать, расчистили вам дорогу в будущее, в будущее для учёбы и постижений новых целей, - пытался переубедить меня доктор.
- Возможно, - прошептал скорее для себя, чем для них, я. Сел на кровать и закрыл лицо руками…

Я очнулся ближе к вечеру в тоже палате. По окну бил дождь с привычной силой и звучанием, ритмом, какой-то неясной водной душой. Свет был выключен, только старая керосиновая лампа горела на столе, в углу комнаты. За столом сидел тот самый медбрат и читал какой-то медицинский журнал, кажись про строение мозга.
Моё пальто покоилось у меня в ногах, туфли стояли у кровати. В этом была какая-то необъяснимая идиллия.
Уже хотелось на улицу. К той самой дождливой осени, тем мокрым листьям. Хотелось почувствовать их ногами, ощутить их запах, прохладу осеннего ветра.

- О! Вы проснулись! Вы упали в обморок, так что мы положили вас здесь, а я ждал, пока вы проснетесь. У меня для вас отличная новость: вас выписали, вы полностью здоровы, - с радостью в голосе произнёс он. Но настроения у меня не было. Было как-то хмуро, неприятно, а может просто хотелось  домой, протереть ту пыль с книжных полок…просто хотелось.
- Это радует, тогда пойдёмте…
Он подскочил, помог мне подняться, и мы вышли в коридор. Здесь также был выключен свет, никого в коридоре не было. Словно все умерло. Вдруг зазвонил телефон, от неожиданности фельдшер подпрыгнул на месте и ринулся сразу к нему, дабы услышать голос из черного аппарата. А я просто стоял на месте, упершись взглядом в пол, словно умирающий, без лучика надежды пациент, у которого рак легких или  крови. Сложно жить, страшно…всегда теряешь время.
Я ощущал себя тем диким виноградом, окинувшим собой все каменные стены больницы. И с каждым опавшим листом умирала моя душа, все прежние чувства и радости за столь долгую жизнь. Вот бы сейчас приехать домой и лечь на ту пыльную кровать и заснуть, заснуть вечным сном…
Мои мысли прервал удар грома по ушным перепонкам, взбудораживший стеклянные банки в шкафчике у выхода. Говоривший по телефону опять вздрогнул, что-то ещё тихо сказал, положил аккуратно трубку и подошел ко мне.
- Доктор вас проводит, а пока я буду с вами, не возражайте?- пытался заглянуть он в мой потухший взгляд, но нет. Это у него не вышло.
- Почему тут так тихо? Где все? Почему свет не горит?
- Электропроводку перебило, а все остальные в палатах, лечатся, так сказать, - все пытался вселись в меня радость он.
- Сердце? – кратно и твердо спросил я у него.
- Эмм... да, сердце…, - тихо промолвил он, без той самой радости и пошёл обратно к телефону.

Из-за чего он это так разочаровался? Все болеют, и вот зачем созданы богом в этом мире. Мы – врачи и мы лечим, спасаем жизни, но сами часто тоже заболеваем. По окну с такой же силой тарабанил дождь. Было как-то слишком тихо, грустно, уныло, словно всю радость выкачали из этого мира, закончив на том фельдшере, как же это мерзко, хочу просто домой, хочу уже забыть те таблетки, странные разговоры и бред.
Он набрал номер, и тихо заговорил, приложив ко рту ладонь. Я ничего так и не мог разобрать из его разговора, из-за шума дождя и взрывов грома, но услышал только одно слово «нет», я так и не понял, что оно у них могло означать.

Вскоре к нам пришёл доктор. Выглядел он, честно сказать, ужасающе: синяки под глазами, накатившие морщины и какая-то усталость, чувствующаяся на расстоянии, только в его взгляде, холодном, полумертвом взгляде. Он посмотрел на своего помощника, кивнул ему головой и обратил свой взор на меня, а медбрат улыбнулся и пошёл куда-то, куда-то по темным дождливым коридорам…
- Как вы себя…, - начал было он таким же темным голосом, но я его тут же прервал.
- Пора домой.
- Я вас отвезу… - закончил доктор, тяжело вздохнул и повернулся к выходу. Я ему так ничего и не ответил, а только пошёл за ним, стуча каблуками по полу, развевая приглушенное это по коридору.

Мы сели в уже заведенную машину. Он закурил. Дым развеялся по салону, всасываясь каждой клеткой кожаной обивки. Уже темнело и было пора ехать. Но он меня понял без слов. Переключил передачу и мягко нажал на газ. Ворота открылись, и мы выехали на туманную мокрую дорогу, освещенную молниями. Дождь бил по ветровому стелу с сумасшедшей силой, словно хотел остановить нас, оставить меня тут, тут навсегда. Но листья с дикого винограда опали, как и чувства во мне…

Автомобиль мягко остановился у калитки в дворик дома. Моего дома. Как я его люблю, а может, любил. Ничего так и не изменилось. Как все осталось в темноте, так и есть. Надежды потухли и остатки радости, как и привкус дорогого табака на языке, ушли, забыли меня совершенно.
- Приехали…так ничего и не изменилось, - подтвердил свои мысли, только теперь вслух, я.
- Вы правы, - прошептал, словно для себя, он, затянулся и выкинул окурок за окно.
- До свидания, спасибо вам…, - попрощался я с ним, вышел из машины и медленно пошёл к дому, промокая под струями холодного осеннего дождя. Он мне так ничего и не ответил, а только закурил и завёл двигатель.

Я поднялся по лесенкам, засунул рефлекторно руку в карман – ключей нет. Конечно же, откуда им там быть? Может они в больнице, может у врача, какая уже разница…я повернулся, а он уже закрывал за собой калитку и спокойным шагом, словно паря в воздухе подошел ко мне, подкуривая новую сигарету марки «Marlboro».
- Вы вот это забыли, - достал из кармана своего пальто ключи.
- Да, спасибо, зайдёте?
- Нет, давайте посмотрим на пороге, курите? – предложил он мне.
- Теперь да, -  вытащил у него из коробки я сигарету и подкурил. – Сколько я потерял времени, не могу представить, черт подери, - говорил я ему, смотря в стену воды.
- Почему же? Вы вылечились, вы на ногах, всё ещё впереди.
- Ага, может быть, может быть. Себя-то может и вылечил. А вот всех остальных? Всех тех больных у вас уже хочу вылечить. Я не знаю что думать, уже ничего не хочется…всё-таки много я потерял.
- Нет, я вам говорю. Человек даже не способный к деятельности не теряет времени. Он борется за себя, за свое будущее. Он ходит во снах и это нормально. Никто не теряет времени. Даже мертвецы просто так не лежат – они разлагаются.
- А что с другими?
- Это уже их проблемы…
- Возможно…- ответил я ему, затушил окурок и вошёл в дом, больше не сказав ни слова. А он остался там, на крыльце, курящий «Marlboro»…

В доме так ничего и изменилось. Всё осталось на своих местах, покрывшись сантиметровым слоем пыли. Такой жизни в нём уже не чувствовалось, как раньше. Он умер, просто умер, замерзнув под этими осенними дождями. Всё умерло, а жизнь осталась там, за дверью, докуривая свою сигарету.
Я поднялся наверх, открыл дверь в комнату – всё на своих прежних местах. Всё как раньше. А как не хочется возвращаться к тому, что было там, год назад. Хотелось новой жизни, хотелось действовать. Не терять зря время на пустоту и сны в одиночестве, как всё надоело…
Захотелось вдруг прохлады. Не обдумывая, открыл окно, и ветер наполнил комнату своим заунывным пением. Он ласкал уши, покалывая их холодным сырым воздухом, окутывал всё тело, словно желая сдавить его. Дождь бил по лицу, подмораживая его, пытаясь, вселись в него жизнь, но тоска уже захватила её, одев в непромокаемый костюм.
На стене висели трофеи той жизни, те шкуры кабанов, волков и самое главное – ружье. Двустволка – любимое ружье отца. Теперь и я им владел, и теперь я решал, кому жить, а кому нет. На этом я и остановился.
Сел на пол под окном,  вытер холодные капли с лица, зарядил оружие и задумался…
«А вправду, даже мертвец не теряет времени» - только пришло мне в голову, засунул ствол в рот и нажал на спусковой крючок.

Он уже подходил к машине, как прозвучал выстрел. Он был неожиданный, он оглушил всего на несколько секунд, но всё стало понятно, стало понятно, что уже мертвец понял, что к чему.  Белиберда…
Он сел в автомобиль, завел двигатель, поджег сигареты и нажал на педали газ. А дождь всё тарабанил по стеклу…

…даже мертвый не теряет времени…а что на счёт Вас?...