Сказка о том как два брата счастье искали

     В одной лесной деревушке жили-были старик со старухой. Однажды
пошли они сено косить. Косили, косили с ранней зорьки до жаркого полдня.     Умаялись.  Старик лег под кустик отдохнуть, а старуха взяла кошёлку и в ближний лесок подалась, грибков-ягодок поискать. Долго она ходила по знакомым местам, но всё неудачно. То не созрели ягоды, то вытоптанная уже кем-то поляна. Только и нашла два грибка-боровичка. Положила их бережно в кошёлку и села на пенёк, чтобы отдохнуть перед обратной дорогой. Уставшие ноженьки вытянула, рученьки сложила, а головушка  сама опустилась. Задремала сердешная. А проснулась от сорочьего стрекотания. Беспокойная птица с ветки на ветку перелетает, хвостом машет и стрекочет без умолку.
     - Экая бестия! Нигде от тебя покою нет!
     Посмотрела старушка на солнышко и поднялась с пенёчка, чтоб домой
  идти. Глядь, а кошелки на месте нет. Заозиралась растерянно.
     - Да какой тебя леший унёс? - в сердцах сказала она.
     А сорока прыг на кусток и ну стрекотать во всё горло. Посмотрела туда старуха
  и диву далась.
     - Кошёлка моя! А в кошёлке-то чего?
     Заглянула в кошёлку, а в ней два мальца лежат, крепенькие да розовощёкие. Подхватила кошёлку старушка и домой заторопилась. А дед её дома дожидается. Старуха ему прямо с порога и говорит:
     - Шла я по лесу. Нашла два грибочка. Села на пенёк, задремала
  чуток. А Боженька подарил нам два сыночка...
     - Радость какая в доме! - воскликнул старик. – Сразу, да два сына! Вот подрастут чуток, вместях и на речку, и на сенокос, и в лес за дровами зимой поедем. То-то ладно будет!
     Посадили их в корыто, выкупали и на печи спать уложили. Утром
  глядит старуха, а один из сынов с печи слезает и говорит:
     - Здравствуй, матушка! К делу меня, какому приставь. Сегодня поучишь
  минутку, завтра час сбережёшь...
     Стал сынок за старухой следом ходить, и чего она делает - себе так же пробовать. Да так ловко у него получается да ладно. Начал старик
  лапти плести, и он себе лапоточки сплёл. Начал ложку строгать, он
  и тут не отстаёт. Худенький да вёрткий такой. Везде поспевает. А второй сынок на печи полёживает да на полку с хлебом поглядывает. Крепок да силён, только ленив и медлителен. Велит ему матушка в кадку воды натаскать. Он почешет в затылке и скажет:
     - А чего это я буду туда-сюда с вёдрами бегать? Вот сразу кадку и принесу.
     Схватит кадку в охапку и побежит к речке. Наберёт полную воды и
  несёт домой. С ноги на ногу переваливается, чисто медведь. Половину
  воды в пути расплещет. Домой придёт, за порог запнётся, кадку уронит -
  та и рассыплется, избу водой зальёт, огонь в печи потушит. Старуха бранит непутёвого сына, а он только руками разводит:      - Хотел, как лучше. Малость неладно получилось. Эх! Лучше я на
  печи полежу...
  И так каждый день. За что ни возьмётся, не столько сделает, сколько наломает.
     - Медведь! Как есть, медведь! - жалуется на него старику старуха.
     Так и стали его прозывать Михаилом. А второго - Ванюшей. И росли сынки, как грибочки лесные: в год за три поспевали. И умом, и
  силушкой, и красотой не обойдены были. Уйдут мать с отцом в поле на
  пашню, а сынам дома работу зададут. Да только за ворота они выйдут,
  Михаил свой пудовый кулак под нос Ивану сунет и скажет:
     - Видал кулак! Враз зашибу! То-то же... Вот иди и делай, чего
  мать велела. А я вздремну малость.
     - Полежи, полежи, Миша. А то сломаешь ещё чего-нибудь. Я и без
  тебя управлюсь.
     Целый день Иван дело рукам находит да песни поёт. Никакой работой
  не гнушается. Всё у него быстро да ладно получается. Матушка с батюшкой
  поздно вечером с поля вернутся. Глядь - ужин на столе. Работа вся,
  переделана. А сыны, знай, на печи посапывают. И невдомёк
  старикам, что всю работу один Иван переделал. Утром опять всё так
  же повторяется.

     Время шло. Незаметно годы пролетали, сыны мужали, а старики
  старели. И пришёл тот час, о котором все знают, но вспоминать о нём
  никому не хочется. Но коль солнце всходит, придет час, когда оно и зайти должно. Старики как-то вдруг занемогли, а денька через три покинули
  этот мир. Погоревали сыны, да делать нечего. Нужно жить дальше. Иван
  и в поле, и в доме работник. А Михаил полёживает да на Ивана покрикивает. Так и год прошёл, как схоронили стариков. Помянули их сыновья, а Михаил и говорит:
     - Скучно мне дома-то сидеть...
     - Так делом бы занялся. Чего сиднем сидеть?
     - Неохота! Скучно! Тоска зелёная! А давай всё распродадим, разделим
  поровну и подадимся Счастье искать?
     Подумал Иван, подумал: "Кажись, дело говорит Михаил. Может, и впрямь
  дало себе найдёт. И меня освободит. А то один всю работу управляю..."
     - Ну что ж, - согласился Иван. - На том и порешим!
     Распродали всё. Поделили деньги поровну и отправились в дорогу.
     Шли, шли через леса, через поля, пили воду из ручья, через речки
  вброд и вплавь перебирались. И зашли в края далёкие, о которых и не
  слыхивали раньше. Вышли в чистое поле не паханое, ковыль-травою поросшее. Стоит на том поле глыба каменная. А на ней надпись начертана:
  "Направо пойдёшь - праздники праздновать, а налево пойдёшь - горе мыкать".
     Михаил прочитал и говорит:
     - Это по мне! Пойду, развеюсь! На людей погляжу и себя покажу!
     Затряс могучими кулачищами над головой и пошёл дорогой "праздники
  праздновать". А Иван не стал с ним спорить.  И тем был доволен,
  что теперь сам себе голова. "А там поглядим..."- подумал он.

     Идёт Михаил по чистому полю, песни во всю силушку поёт. Без слов,
  без мелодии - просто орёт, что на ум взбредёт. Никого нигде не видать, только вороны испугано над головой кружат и никак понять не
  могут: "То ли медведя в мужицкое платье вырядили, то ли человек
  по-медвежьи рычит".
     Целый день шёл Михаил. Ни дороги, ни тропинки не встретил. Ни
  деревца, ни кустика, ни речки не увидел. Чистое поле, только кузнечики в траве стрекочут да вороны над головой каркают. Притомился
  Михаил. Есть охота и в горле пересохло. А главное - Ивана рядом нет,
  некому костёр развести и похлебку сварить. Почесал в затылке
  и думает: "Вот те на! А написано было, что "праздники праздновать".
  Какие там "праздники", коли кишка кишке стучит по башке?
     И тут вдалеке послышался колокольный звон. Услышал Михаил и думает: "Ежели звонят, значит, на праздник зовут! А коли так, то и мне туда
  нужно путь держать". И ну бежать, чтоб пораньше за стол попасть, чтоб
  случаем крайним за столом не оказаться, а то жди потом, когда тебе поднесут..."
     Долго бежать не пришлось. Видит Михаил средь поля сад. А на
  деревьях всяких плодов уродилось, да столько, что ветки гнутся. Перескочил через забор и начал рвать с веток яблоки, груши, сливы. Одной рукой в рот пихает, а другой - за пазуху кладёт. Только видит, что
  бегут к нему хозяйские слуги. Тогда-то и вспомнилось ему родительское
  наставление: "Нельзя брать чужое! Грех это. Чужое добро пользы не
  принесёт, а имя своё опозоришь..."
     Растерялся Михаил и хотел пуститься наутёк, да только
  видит, что слуги и не думают его ловить, а ещё издалека кланяются
  ему. Приободрился парень, напустил на себя важности и ждет, что дальше будет.
     - Просим тебя, гость дорогой, в дом! Хозяйка наша давно тебя дожидается! Все глазоньки проглядела тебя ожидавши.
     Видит Михаил посреди сада большой дом. А на крыльце стоит хозяйка,
  розовощекая девица в красном сарафане. Поклонился ей гость, а она
  в дом приглашает, за стол сажает. Проголодавшийся Михаил важничать
  не стал.  Даже умыться с дороги забыл, ложку схватил и ну мести всё,
  что на стол поставлено. А хозяйка, знай, подкладывает, да винца подливает. Наелся, напился гость. Дремота голову клонит. Слуги его раздели, спать уложили.
     На другой день, только глазоньки открыл, банька уже готова. Вымыли,
  выпарили парня и опять за стол усадили. Целую неделю Михаил пировал с
щедрой хозяйкой. А в воскресный день девица спрашивает его:
     - Нравится ли тебе жить в моем доме, Мишенька?
     - А чего? Жить можно!
     - А коли, нравится, то женись на мне и оставайся тут жить навсегда.
     Женился Михаил на хозяйке этой усадьбы и стал жить-поживать, спать
  да пировать.

     А тем временем Иван шёл в другую сторону. И встречались ему на
  пути то глубокие яры, то перелески, то горелые пни да топкие болота. Проголодался он. Подошел к ручью, зачерпнул воды в котелок. Насобирал сушняку, развёл костерок, подвесил над ним котелок и стал похлебку варить. А когда
  снял котелок с огня и достал ложку, откуда ни возьмись, подошла к нему
  маленькая девочка и говорит:
     - Дай мне ложку. Я тоже есть хочу.
     - И я! И я! И я есть хочу! - окружили костёр детишки. И все руки
  к нему протягивают, есть просят. А сами худые да оборванные.
     - Откуда вы, дети? Где дом ваш? Кто ваши родители?
     Мальчик, который постарше остальных был, отвечает:
     - Дом наш недалече. А родителей у нас нет. Налетели грабители,
  мамку с тятькой поубивали. Всё, что в доме было, позабирали.
     - Кто ж о вас заботится?
     - Дарьюшка! Сестрица наша старшая! Она теперь по дому хлопочет.
  А нас в лес отправила: собирать грибы, ягоды да коренья разные.
     Видит Иван, что горе постучалось в их дом. Надо бы помочь детишкам. Взял он котелок и говорит:
     - Ведите меня в дом ваш. Там и поедим.
     Пошли они к дому. Видит Иван: избенка покосилась, крыша на ней
  прохудилась, а забор и вовсе упал. Невдалеке пасется корова да
  такая худая - одни ребра да рога с копытами. А за домом кто-то постукивает. Пошёл Иван посмотреть. Глядит, а там девчонка щербатым
  топором дрова рубит. Топор давно не точен и силёнок у неё не хватает для такой работы. Но она старается, из сил выбивается да где там...
  Взял Иван топор, поплевал на ладони и начал рубить дрова. Пока рубил, детишки всё из котелка и выхлебали. Тут уже Дарьюшка захлопотала у печи. А когда ужин был готов, сели все за длинный стол,
  и оказалось, что детишек семеро да Дарьюшка восьмая. А он, стало быть,
  девятый.
     Поели детишки, и спать легли. Дарьюшка посуду моет, а Иван спрашивает её:
     - Как жить-то будете?
     - Пока лето - продержимся. А вот зимой... - не договорила она, закрыла ладонями лицо и заплакала.
     - Не плачь Дарьюшка. Свет не без добрых людей, а Бог не без милости. Ложись спать. А там поглядим.
     Лег Иван на лавку, закрыл глаза, а сон не идёт. Слышит, как дети
  посапывают во сне, и думает: "Пропадут детишки одни. Негоже их оставлять в беде. Вот немножко подмогну им и пойду себе дальше". С тем
  повернулся на правый бок и уснул. Под утро пошёл дождь. Крыша худая.
  Вскоре из потолка закапало. Проснулись детишки, сбились в один
  угол, где на голову не каплет, сидят и вздыхают. Настало утро. Иван
  и думает: "Крышу надо подчинить, а тогда уже и в путь".
     Целую неделю чинил Иван крышу. Детишки, как могли, помогали ему.
  "Ласковые детишки да умные, - думает Иван, - только силёнок маловато.
  Вот подрастут и поправят хозяйство".
     Починили крышу, поправили забор да попутно добрый десяток мелких
  дел переделали. Преобразился дом. Повеселели детишки. "Вот и ладно!
  Подмогнул, надо дальше идти", - думает Иван. А в душе
  что-то заныло. Знать привыкать уже стал к детишкам. И они к нему
  льнут, как к родному. Вечером стали ужинать, Иван и говорит:
     - Завтра чуть свет пойду я дальше своим путем-дорогою. А вы живите
  дружно. Может, даст Бог, свидимся когда-нибудь.
     Замерли ложки в детских руках. Приуныла Дарьюшка. Заплакали младшие детишки. А старшенький вздохнул и говорит:
     - Люди на покос собираются. А мы-то как? Чем корову кормить будем? - и с надеждой взглянул на Ивана. Начали тут детишки просить его:
  "Хоть на недельку останься..." Подумал, подумал Иван и согласился.
     - Никто меня нигде не ждёт. Раньше я пойду или позже, какая разница.
  Вот, поужинаем, и пойду косу отбивать. А поутру и мы на покос выйдем.
  Как все. А то, как же без сена...
     Повеселели ребятишки, улыбнулась Дарьюшка. Потянулись ложки к вареву. "Вот и славно. А там поглядим", - думает Иван.
     Всю следующую неделю провели на покосе. Старшенькие Ивану с
  Дарьюшкой помогали. А младшие играли да за коровой присматривали.
  Но, видать, заигрались, не уберегли Бурёнку. Нашли, потом от нее хвост
  да рога, да еще волчьи следы. Заплакали дети. А Дарьюшка пуще всех
  убивается.
     - Как же мы теперь без коровушки-кормилицы жить будем? Зима придёт, чем детишек кормить стану?..
     Сидит Иван, голову повесил. Не его горе, а душе больно. «Жаль
  детишек - пропадут. Есть у меня деньжат немножко, - думает Иван, -
  помогу им. А сам, потом, как жить буду? Ведь и мне когда-то надо будет своё хозяйство заводить. И детей жаль. Эх! Пока живём - наживём!
  А не помогу им - помрут голодной смертью, до весны им не дотянуть. Грех
  в беде оставлять. Да и как потом с этим грехом на душе дальше жить?"
      Думал, думал Иван и говорит:
     - Будет вам горевать! Завтра воскресенье. Пойдём поутру на ярмарку,
  может, выберем коровёнку по сходной цене. А пока давайте баньку
  топить, ужинать да спать ляжем пораньше.
     Повеселели дети. Засуетились. Кто воду носит, кто дрова. А у Ивана
будто чирей в груди. И болеть-то не болит, а уснуть не даёт. Всё дума сердце гложет. Чем дольше живёт в этом доме, тем труднее из него уйти.
     "А кто я им? - думает Иван. - Так, прохожий человек. Пристал и пристал. Подрастут, оперятся, да и выгонят взашей..." Так, с тяжёлой думой и вздремнул.

     А утром удивился Иван. В столь ранний час, даже маленькие дети уже не спали, а тоже собирались на ярмарку. Каждый рисовал в своём воображении корову, придумывал ей имя, и как будет любить, и ухаживать за нею. Столько радости было в детских глазах, что парень подумал: "Отступать нельзя. Как обмануть детские надежды? Будь, что будет, а там поглядим".
     Когда пришли на скотный рынок, дети кинулись искать такую коровку, которую каждый себе видел в своём воображении. Только самый старший из ребятишек, стал как вкопанный около не очень-то ухоженной лошади. Её продавал подвыпивший мужичок. Братья дергали его за  рукав, а он всё глядел и глядел на неё.
     - О чем задумался, сынок? - спросил Иван и сам себе удивился, что
  назвал его "сыном", хотя сам был старше его не настолько, чтобы иметь
  такого сына. Но, наверное, то чувство, с каким он относился к детям, и
  позволяло его так назвать. А тот, кого назвал Иван "сыном", нисколько этому не удивился, будто слышал это обращение каждый день. Мальчик
  доверчиво посмотрел на Ивана и тихо промолвил:
     - Есть у нас немного земли, да только вспахать её нечем. Воры угнали нашу лошадь. Теперь земля зарастает чертополохом, а мы без хлеба  в зиму идём.
     Задумался Иван. "Корова в хозяйстве - кормилица, но и без лошади
  никак не обойтись. А денег у меня не так уж и много. Да и муки надо
  бы прикупить на зиму, да валенки, да мало ли чего ещё понадобится...
  Как же быть?"
     И опять шевельнулась в голове недобрая мысль: "Вот истрачу я свои
  деньжата на чужих детей, а как потом жить самому?.."
     Тут подбежали младшие детишки и каждый начал тянуть его в свою
  сторону, чтоб показать ту корову, которая именно ему понравилась.
  Кричат, спорят между собой, какая корова лучше. Только Дарьюшка,
  одна, стоит в сторонке, взор потупивши. Посмотрел на нее Иван и догадка шевельнулась в его голове. "А ведь Дарьюшке пора о нарядах
  думать.  Вон как поднялась. А она, сердешная, стоит в поношенном коротковатом платьице... , а у неё семеро! детишек за плечами. Этакий
  груз лёг на эти худенькие плечики. Наверное, хочется ей и цветной
  сарафан, и бусы, как у той красотки, что мимо прошла. Эх, бедность,
  бедность! За что ж так казнишь человека?" Он оглядел галдящих
  детишек и сказал:
     - Тише! Тише ребятки! Будем держать совет. Коровка в хозяйстве
  нужна, но и лошадку надо купить. Так что же делать будем?
     Притихли все. Заозирались друг на друга. А Дарьюшка и говорит:
     - Выбирать нам не приходится. Дарёному коню в зубы не смотрят.
  Но, коли спросил, отвечу. И корова, и лошадь в хозяйстве нужны. Видела я, на самом краю ряда продается старая коровёнка, со сломанным рогом. Коровка
  стельная. Может быть уже в последний раз. И стоит она не дорого.
  А принесёт телушку, даст Бог, и мы с коровкой будем. А коли будет
  на то ваша воля, - обратилась она к Ивану, - то и лошадку эту тоже
  надо купить...
     Подвыпивший мужичок, который продавал лошадь, переминался с ноги
  на ногу и прислушивался к их разговору. Ему явно не терпелось заглянуть в кабак с выцветшей вывеской. Он поминутно поглядывал то на вывеску, то на Ивана.
     - Ну, чего тут рядиться? Ударим по рукам. Цену я маленько сбавлю.
  Лошадь добрая... - И он похлопал ладонью по лошадиному крупу.
     Иван обошел коня, погладил его. Лошадь, почуяв доброго хозяина,
  потянулась к нему. Иван дал ей корку хлеба. Затем ударили по рукам
  и недоуздок перешёл в руки названного сына.  Вскоре и Дарьюшка вела домой коровку со сломанным рогом.
     Детишки бежали впереди, радуясь удачной покупке. Только Иван приотстал. Он повернул к торговым рядам и домой воротился поздно, устало бросил в
  угол мешок с покупками. А когда поужинали,  раздал подарки.
  Каждому досталась обновка. Дарьюшка залилась румянцем, теребя в руках отрез на сарафан. На девичьих плечах уже красовался шёлковый платок.
  Радовался и Иван, глядя на ребятишек, думая про себя: "Вот пойдем завтра
  с сыном пахать. - Слово "сын" уже не резало болью душу, а казалось
  привычным, будто он давно его выговаривал и уже успел к нему привыкнуть. - А там поглядим".

     Утром у каждого нашлось дело. А за работой незаметно потекли дни за днями. Поле вспахали, озимь посеяли. Взялись целик распахивать. Благо, земли в тех
  местах были вольными - раскорчёвывай пни, паши да сей. До самого
  снега трудился Иван с сыном в поле. А как дорогу выбелило снегом,
  поехали в лес, чтоб выбрать лесу.  Пора бы о новой избе подумать.
  В этой уже тесновато большой семье.
     Только стал Иван примечать, что Дарьюшка, не то, чтоб избегала его,
  а как-то странно говорит с ним, а глаза долу опущены. То улыбнётся,
  то краской зальётся, то вовсе в сени выбежит, вроде бы по-делу,
  то перед зеркалом вертится, то песни поёт, то о чем-то вздыхает.
     Раздумывая над этим, он неожиданно для себя понял, что "дочкой"
  её, как остальных детишек, не называл даже в мыслях. Обращался к
  ней, как к равной и советы её ценил, как слова взрослого, опытного человека.
  И хозяйка она хорошая. Хлопотунья. И ласковая, и умница. Стал Иван
  попристальней поглядывать на неё, а приглядевшись, отметил, что
  и красотою девушку Бог не обделил. "А не взять ли Дарьюшку себе в жёны?.."-
  так подумал Иван, едучи на санях груженых дровами. - Вот ворочусь
  домой и поговорю со старшим сыном. Как он рассудит?.."
     Так и сделал. Рассказал свою задумку старшему сыну. А тот, не
  долго думая, позвал Дарьюшку и говорит:
     - Она старшая среди нас. Вот пусть и рассудит.
     Посмотрел Иван в глаза Дарьюшки и понял, что она уже давно решила
  этот вопрос. Свадебку откладывать не стали. Обвенчались и стали
  жить одной, большой семьей.

     Год за годом пролетали. Выросли названные сыны и дочери.  Внуки
подрастают. Земли распахали много. Каждое лето новый дом строят
  для кого-то из подросших детей. Женятся они или замуж выходят,
  но из своего хутора никуда не уходят. А все тут живут. Стали люди
  прозывать то место Иванов хутор, а потом и село Иваново образовалось
     Много воды утекло с тех самых пор, как Иван пришёл в эти края.
  Не стал он богачом, но хозяйство было справное, дети почитали
  его. Люди, завидят его, почтенно здороваются. Дождался и своих внуков.
       Как-то раз решил Иван с женою поехать на ярмарку. Кое-чего продать
  и купить внучатам гостинцев. Поехали. По дороге встретили старика и старушку - побирушек. Те брели по пыльной дороге тоже, видать,
  на ярмарку, в надежде, что им там чего-нибудь подадут.
     Дарья, увидела их уставший вид и сгорбленные спины, велела
  Ивану придержать коней.  Подала бедолагам краюху хлеба. Иван только мельком
  взглянул, и они покатили дальше. Только с этой минуты, с
  кем бы он ни говорил, какие бы товары ни глядел, а всё перед его взором
  стояли глаза, обросшего седой бородой старика, что встретился по дороге.
     - Тьфу ты! Что за наваждение такое?! - сплюнул в сердцах.
     Домой возвращались той же дорогой. День был жарким, и как не свернуть
  с дороги к колодцу: коней напоить и самим водицы испить. Только,
  глядь, а в сторонке, в тени дерева, сидят те же старик со старухой.
  Видать притомились от долгой ходьбы. Напоил Иван коней, а у самого
  мысли крутятся: "Старики как старики. Мало ли я видал попрошаек на
  своём веку. Может, показалось, что глаза старика мне знакомы?
  Пойду-ка я порасспрошу его, чтоб потом не думалось..." С тем и подошёл
  к ним, поклонился, стал расспрашивать:
     - Откуда и куда путь держите? Кто вы, люди добрые? Какое горе
  гонит вас на склоне лет?
     - Долго сказывать. Только горе нам не от злого ворога, а от нашей
  беспечности да от жизни разгульной, бесшабашной. Рос я в краю не здешнем, - печально стал рассказывать старик. - Двое нас было у отца и матери. А как родители наши, стало быть, померли, мы с братом всё хозяйство пораспродали и пустились в путь-дорогу, счастья искать. Шли, шли и дошли до камня, на котором было начертано: "Направо пойдешь - праздники праздновать, налево пойдешь - горе мыкать". Я и пошел направо, чтоб быстрее счастье найти. И нашёл его! Только Счастье как вода, промеж пальцев и вытекло. Набрёл на хуторок, хозяйкой коего
  была она, - старик кивнул на свою спутницу. - Чего глядеть-то теперь
  на неё? Тогда молодая была, красивая да весёлая. И я молод и силен был. Охо-хо-хо! Поженились мы. Жили, не тужили. Где пир, там и похмелье. А за похмельем, снова пир.
     - Дом был полная чаша! - вступила в разговор старуха. - Родители
  мои, царствие им небесное, - набожно перекрестилась старуха, - были
  хозяйственные. Всего было вдоволь. Я единственная дочь.
  Всё мне досталось. Думалось, что на век добра хватит... Так вот,
  жили, не тужили. Вот и прожили всё! Нам бы опомниться, за дело взяться.
  А мы в долг взяли. Раз, другой, а как пришло время отдавать... - выгнали нас из родительского дома. В чём были в том по миру пошли.
     - Поскитались мы по белу свету! - продолжил печальный рассказ старик. - И делу всякому научились. Да только старость силёнки отняла.
     - Кому теперь нужны такие работники? - старик горестно покачал головой.
     - Вот и думаю я, иной раз, а каково же Ивану, брату моему, коли он пошёл
по дороге, где "горе мыкать"?..
     Догадка мелькнула в голове у Ивана: "Вот они братовы глаза! Век
  живи - не забудутся!"  Но ничего не сказал. А только пригласил,
  пожилых путников поехать с ними в их деревню. Они и поехали. А как
  добрались домой, Иван велел натопить баньку, и большой стол посреди
  двора накрыть.  Всю родню за стол собрать. К вечеру всё было готово.
  Стол накрыли. Сидит вся родня и на Ивана поглядывает. А он стариков из баньки
  дождался, велел их нарядить в лучшее платье.  А как вышли они к столу,
  тут-то и говорит:
     - Встречайте, детушки, брата моего, Михаила, с женою! Каждый
  из нас шёл своим путем-дорогою. Каждому по-своему Счастье виделось.
  Я его нашёл в сиротском доме, в труде и согласии. Так давайте же и
  впредь жить так, чтоб довеку нам не расставаться!..

     Так и остались Михаил с женою доживать свой век у брата Ивана.
  Делали посильную работу, а всё больше за детишками приглядывали, да от беды остерегали.  Каждый вечер, молясь перед сном, благодарили Вседержителя, что послал им тихую, счастливую старость.

                Май 1999г.