Вдовье проклятье. Гл. 4. Знак второй

     Отшумели охотничьи страсти в этом сезоне, закрылась охота на копытных, чуть позже закрылась и пушнина. Как и для всякого охотника, для Антона началась томительная пора межсезонья. Он, конечно, занимал себя в выходные то калибровкой гильз, то высеканием пыжей, да еще Бим отбирал уйму жизненного времени и пространства, да все это было не то. Не было захватывающего дух волнения в канун охоты, не было манящего далями и захватывающими перспективами «поля», не гудели от усталости ноги, не ныли натертые рюкзаком плечи, остались одни воспоминания, фотоальбом да бесконечное ожидание августа.
    Задумавшись о чем-то своем, Антон гулял в парке. Вокруг носился неугомонный спаниель, радуясь прогулке и возможности что-нибудь поносить. Вот и теперь, набегавшись, он трусил рядом с хозяином, неся в зубах перчатки Антона, и поминутно заглядывая хозяину в глаза. Наконец человек обратил внимание на помощника и забрал у него его ношу.
 - Ну что, Бима, набегался? – поглаживая и потрепывая питомца, говорил Антон, - хороший пес! Умничка!
    А «умничка» просто светилась от удовольствия, и под конец, как всегда, поставила одну лапу на руку человеку. Вдруг, совершенно неожиданно, спаниеля аж подбросило в воздух, он отпрыгнул в сторону и зарычал, уставившись куда-то вбок. Никогда не проявлявший агрессивности пес, буквально взбеленился. Что бы это значило? Антон глянул в ту сторону и увидел приближающихся Руслана и Зюзю. Те издали приветствовали Антона и повернули к нему. Бим ощерился, присел и глухо, утробно зарычал.
 - Да что с тобой такое? – все еще не понимая настроений питомца, сказал Антон, и придержал на всякий случай пса.
 - Здорова, кинолог! Что это ты в парке прохлаждаешься? Ружье, небось, зачехлил уже? – обратился к собаководу Руслан.
 - Теперь уже до августа, - в тон товарищу ответил Антон, и скептически спросил, - а что, свершилось чудо, и открыли весеннюю охоту по перу?
 - Не совсем...
 - Разрешили маленько лисиц пострелять! – гордо выпятив грудь, заявил Сипан.
    Бим неожиданно рванулся прямо на Зюзю и захлебываясь от ярости, буквально повис на ошейнике.
 - Да что с тобой такое! Ей богу! – прикрикнул Антон на питомца. Тот виновато глянул на хозяина, сел снова рядом, но «для порядка» все же рыкнул на Степана.
 - Так санотстрел, говорите?
 - Именно! – перевозбуждено продолжал Руслан, - на следующих выходных! Так что на сборы и оформление всех бумажек у тебя есть неделя!
 - Справлюсь! – отмахнулся Антон, - едем тем же составом?
 - Да все свои, - Руслан мигнул в сторону Зюзи.
 - И я с вами! – продолжая приосаниваться, продолжал Сипан,- эт моими стараниями разрешение «пробилось».
    При каждом звуке Зюзиного голоса Бим порыкивал, и со стороны это напоминало странный дуэт.
 - Вот за это спасибо, Степаныч! – похвалил чиновника Антон, - с лисой давно пора бороться! А то развелось...
 - Да и волков тоже порядочно! – подхватил Руслан.
    При упоминании о волках Сипана просто перекосило, и он, сославшись на что-то там быстренько «убежал по делам». С уходом Зюзи Бим окончательно успокоился, и теперь вовсю излучал дружелюбие и оптимизм.
 - У ты, морда! – потрепал его за ушами Руслан и неожиданно добавил, - видел, как он на Зюзю кидался?
 - Думаешь на него?
 - Даже не сомневаюсь! – категорично заявил Руслан, - проклятый он, вот на него все звери и кидаются!
 - И ты туда же! – с досадой воскликнул Антон, - а по моему животные просто энергетику человека острее воспринимают. Подлец он, вот Бим это и чувствует!
 - А от чего подлец-то? Может он от того родового проклятия и подлец, и сволочь и мразь. И будет так, пока Черный на нем челюсти не сомкнет... – заключил Руслан.
 - Или Черного твоего кто-нибудь не порешит! – отвечал не суеверный Антон, - а горбатого, могила исправит... и ни какое проклятие тут не виновато. Как говорят в народе: «Уродится теленок с лысиной – с лысиной и помрет!»
 - Ну, не скажи... – и, впав в дебри психологии и эзотеризма, друзья затеяли спор, суть которого не имеет особого отношения к нашему рассказу.
    А на следующих выходных  снова была ОХОТА!