Записки риэлтора. Необычные клиенты

До конца рабочего дня оставалось часа два. В офисе был праздник.
Сотрудники отмечали то ли чей-то день рождения, то ли чью-то сделку.
Произносились поздравления, звенел смех, играла музыка, и кто-то пытался перекричать ее, рассказывая бородатый анекдот. Референт и дежурный сидели за столом со всеми вместе.
Всем было хорошо и никому не было дела до раскалившегося телефона.

Я не дежурила в тот день. Но, случайно оказавшись рядом, подняла трубку.
Шикарный баритон спросил, занимаемся ли мы срочным выкупом квартир. Поговорили.
Выкупом мы занимались. Но надо было посмотреть, интересна ли квартира для такой операции. Что я и предложила собеседнику.

- Нет, - сказал он, - Сначала Я на ВАС посмотрю. И решу, интересно ли МНЕ с ВАМИ работать. Рассказывайте, когда и куда можно подъехать.

Неожиданное начало... Мы договорились о встрече на следующий день.

- Мне нужна Наталья Михайловна, - в дверях офиса стоял высокий импозантный старик.

Белый парусиновый костюм, бежевые мокасины и такого же цвета футболка из тонкого трикотажа. Седые волосы с желтоватым оттенком нисколько не портили роскошную шевелюру, а просто делали ее обладателя блондином и оттеняли голубые, на удивление молодые глаза. Красивые черты лица, гордая посадка головы, сохраненная стать - все в нем было, что называется, породистым.

- Здравствуйте! Вы Андрей Романович? - я встала из-за стола, - пройдемте в переговорную.
- Вы похожи на француженку, - удовлетворенно сказал старик, окинув меня пристальным, изучающим взглядом.

Что можно было найти французского в моей сугубо славянской внешности (широкая кость, курносый нос на круглом лице, русые волосы и зеленые глаза), для всех осталось загадкой.
Но коллеги это запомнили и когда эмоции зашкаливают, неважно со знаком плюс или минус, я иногда слышу "француженка ты наша!".

В переговорной к нам присоединился менеджер Владимир.
В тот день стояла несусветная жара. И наплевав на дресскод, мой начальник был в шелковой рубашке с коротким рукавом и расстегнутым воротом.
Андрей Романович посмотрел на него одобрительно. Сразу почувствовалось его расположение. В этот момент он решил, что работать с нами будет комфортно.

Как всегда, прежде чем начать переговоры, обменялись визитками.
Визитка Андрея Романовича была почти произведением искусства. На серебряном фоне он стоял в распахнутом черном плаще и маске. Над головой надпись замысловатыми буквами: " артист оригинального жанра Андре ****- ий ".
Андрей Романович выступал на сцене и в цирке, снимался в кино. Но артистом он был не только по профессии.
Вся его жизнь была игрой. Каждую минуту он играл какую-то роль - друга, покупателя, пешехода, пассажира, пациента или клиента - и играл талантливо, нервно и эффектно.
Переговоры затянулись часа на два. Рассказав о сути дела, будто продекламировав, далее Андрей Романович устроил нам маленькое представление. Поглядывая на Володю, он показывал фокусы, рассказывал байки и случаи из жизни актеров. Ему явно не хотелось уходить. Наконец не выдержал:
- У Вас такое красивое тело! Можно я к Вам прикоснусь? - и, не дожидаясь разрешения ошарашенного менеджера, двумя пальцами потрогал его бицепсы. Володя поспешил свернуть разговор.

Уже в коридоре, придержав протянутую для рукопожатия руку, Андрей Романович потянулся и нежно чмокнул моего начальника в щеку: " До свидания!"
В этот момент из двери кабинета вышел директор отделения. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, да так и забыл его закрыть, округлив от удивления глаза.
Андрей Романович мило ему улыбнулся и удалился царской походкой.

Квартира на Таганке, о которой шла речь, принадлежала его другу, в прошлом довольно известному шахматисту, Юлию Борисовичу. Обыкновенная двушка в хрущевке, где он жил вдвоем с мамой до ее смерти.
Жизнь так сложилась, или скорее, они ни с кем из родственников не общались, но
как бы там ни было, на восьмом десятке лет Юлий Борисович только и имел, что двухкомнатную квартиру в ЦО Москвы, статус одинокого пенсионера и друга Андрея Романовича.
Первые два обстоятельства интересовали очень многих.
Последнее - никем не принималось во внимание. А зря!

Андрей Романович и Юлий Борисович дружили с ранней юности.Они нежно называли друг друга Юшик и Юлик. У них никогда не было даже фиктивных жен.

В молодости Юлий Борисович был тем красавцем, какие обычно сводят с ума женщин. Фамилия его была чисто русской, но кровь - явно с примесью.
Невысокого роста, коренастый, с сильными руками (на балконе еще лежали гантели и штанга) и широкими плечами. Большие черные глаза с пронзительным взглядом, густые "брежневские" брови, смуглая кожа и некогда смоляные, а теперь с серебром, вьющиеся волосы. Остатки красоты просматривались даже в больном старике.

В 75 лет Юлий Борисович перенес инсульт. Благодаря заботливому уходу друга, он почти оправился от болезни. Но двигался и говорил с большим трудом.
Очень этого стеснялся. Когда надо было что-то сказать, смотрел виновато на собеседника, словно прощения просил за неудобство - потерпите, мол, сейчас договорю.
Больше чем он сам, переживал в этот момент Андрей Романович. Брал друга за руку, нежно гладил по плечу, молчал, ободряюще глядя в глаза. Юлий Борисович отвечал ему благодарным пожатием руки и таким же взглядом.

Их отношения вызывали у меня чувство глубокого уважения. Не каждая традиционная пара умеет сохранить свою любовь до глубокой старости. И даже представить трудно, сколько каждому их них надо было мужества, чтобы всегда оставаться самим собою. Это сейчас геи никого особо не удивляют. А во времена их молодости можно было на нары загреметь за свою любовь.

К нам Андрей Романович пришел с генеральной доверенностью и завещанием на свое имя. Друзьям срочно нужны были деньги. И немаленькие.

Юлию Борисовичу требовалась операция. Инсульт дал осложнение на глаза, и он начал слепнуть. Делать операцию в таком возрасте рискованно. Андрей Романович хотел положить друга в лучшую клинику Москвы.
Деньги могла дать только квартира. Посовещавшись, решили ее продать, купить такую же двухкомнатную в области и на доплату сделать операцию.

Обратились в одно из московских агентств. За два месяца квартира не продалась.
К тому же у них не сложились отношения с агентом. Дама страдала гомофобией и не считала нужным этого скрывать. Договор расторгли.

Состояние Юлия Борисовича ухудшалось. Вокруг квартиры, как акулы почуявшие добычу, " нарезали круги" ее желающие. Друзья боялись и милиции, и работников собеса и неизвестно откуда взявшейся "племянницы". Они были беззащитны и беспомощны перед назойливо предлагаемой помощью. Приоритетным становились сроки, а не деньги.

Наша фирма согласилась выкупить квартиру.
Начали поиск альтернативы. Требования были простыми: удобное сообщение с Москвой, жилое состояние, изолированные комнаты, недалеко магазин и аптека, если без лифта, то первый этаж. Главное, взять доплату побольше.

Ездил со мной на просмотры Андрей Романович. По дороге рассказывал о своих нехитрых радостях:
- Вчера котлет Юлику нажарил. Он очень нервничает. Вот и решил порадовать - Юлик мои котлеты всегда любил, хоть и нельзя ему теперь жаренного.
- Возвращался домой, зашел в магазин, - звонил он мне вечером после просмотра, - Такие хорошенькие трусики Юлику купил! В больницу оденет.

Наконец, мы нашли замечательную квартиру.
Малогабаритка в лесном поселке. Полчаса до Москвы. Воздух - хоть на хлеб мажь! Приличное состояние. Изолированные комнаты. Просторная кухня. Балкон ветвями деревьев как беседка прикрыт. Магазин с аптекой через дорогу. И цена просто смешная.
В маршрутке Андрей Романович, то и дело взволнованно повторяя "Боже Святый, помоги эту квартиру купить!", размашисто крестился. Пассажиры косились на странного старика. Я улыбалась. Этот момент - конец поисков - всегда приятен.

Закон позволяет покупать и продавать недвижимость по генеральной доверенности. Но, как правило, участники сделки хотят видеть хозяина, а не его представителя. Пришлось везти Юлия Борисовича на сделку.

Выходя из машины, он покачнулся, и я кинулась его поддержать. Старика передернуло от отвращения - к нему прикоснулась женщина!
Юлий Борисович посмотрел на меня виновато: "Извините!"
Андрей Романович мягко отстранил: " Не надо, Наташа, я сам".
Сам, так сам. "Господи, - подумала я, - как же тяжело ему будет в больнице зависеть от медсестер!"

Счастливые друзья переехали в подмосковную квартиру.
В квартире на Таганке мы решили сделать косметический ремонт. В первую очередь необходимо было убрать характерный запах больной старости. Покупателей он пугает.
Я пришла с рабочими и увидела опечатанную милицией дверь.
Азербайджанец участковый не стал со мной долго разговаривать. Сказал только, что возбудил уголовное дело о пропаже человека.
Пропала у него из-под носа квартира, а не человек. Но это еще надо было доказать.

Поехали в Подмосковье. Пригласили в квартиру местную милицию. Убедиться, что со стариками все в порядке. Пришел молоденький лейтенант.
Юлий Борисович подтвердил, что все произошло по его воле, попросил бумагу и долго писал корявым, еле читаемым почерком заявление с просьбой оставить его и нас в покое. В нем были отступления о жизни и о том, как он нам благодарен за помощь.

Тем временем Андрей Романович произносил дрожащим от возмущения голосом тираду о страшной московской милиции и добрых риэлторах.
Милиционер смотрел на него во все глаза, как загипнотизированный.
Почувствовав благодарного зрителя, наш артист еще больше вошел в роль! Он бросился на шею лейтенанту и зарыдал горючими слезами:
- Спаси нас, сынок! На тебя вся надежда! Мы еле успели ноги из Москвы унести - нас убить хотели. У нас квартиру отобрать хотели! Нас чуть не разлучили! Помоги, милый!
Андрей Романович все сильнее прижимался к пареньку, тяжелые мужские слезы капали на звездочки погон.
Почувствовав что-то неладное, парень постарался высвободиться:
- Я постараюсь помочь, успокойтесь.

Из квартиры сразу поехали в отделение милиции, и в нашем присутствии в Москву по электронной почте ушел доклад о проверке - факты не подтвердились, человек жив и доволен жизнью. Взяли копии. Один экземпляр на всякий случай завезли старикам.
- Ну, как я играл?! - спросил нас Андрей Романович.
- Великолепно, - честно ответили мы. - Никто и не сомневался в Вашем таланте.

Уголовное дело закрыли за отсутствием преступления.
Квартиру мы привели в порядок и продали.
Со стариками больше не виделись. Им всегда хватало друг друга, и никогда никто больше не был нужен.