Главное - доказать!

Он хмыкнул, дерзко улыбнулся, горделиво расправил плечи и звонко щелкнул пальцами.

Ничего не произошло. Ну, почти ничего. Может, мне показалось, но как будто бы вокруг стало тише.

- Ничего не получилось? – Спросил я ровно, не позволяя какой-либо эмоции окрасить мой голос.

Накладно, знаете ли. Верес - человек ранимый, нежный, легко способен пошатнуться и свалиться с тонкого творческого мостика.

- Ну… - И ведь прямо как мальчишка: в глазах задорный блеск, улыбка от уха до уха. – Мы еще пока не знаем. Слишком мало времени прошло.

Я, не соглашаясь, дернул плечами и покосился на дьявольскую установку: эдакий металлизированный монстр, ощерившийся осколками пластика.

- А зря, - надулся Верес, - можешь хоть сто раз не верить, но я все равно скажу: время – штука придуманная, существующее лишь здесь, - и он выразительно постучал по своей голове, - в мозгу. А раз так…

- А я что, спорю разве? – Поспешно перебил я приятеля, дабы не оказаться повергнутым в пучину его измышлений по поводу пространственно-временного континуума и роли человеческой в нем, хотя меня так и подмывало напомнить о естественных процессах, на которые никакое в мире воображение не способно повлиять.

Мы с полминуты напряженно смотрели друг другу в глаза. Вернее, Верес взглядом пронизывал меня насквозь, ища в моей душе то, что его не могло устроить никоим образом, а я же рьяно защищался. Или оправдывался. Тоже взглядом.

Но поединок закончился и, похоже, весьма мирно. По крайне мере, мой приятель отвернулся, с любовью провел ладонью по щербатому боку Машины и протянул, оставляя последнее слово за собой:

- А все-таки, Дин, хочешь ты того или нет, но время – придумано. А раз так, раз кто-то когда-то его создал, то, значит, найдется и тот, кто научится его менять.

Я лишь глубоко вдохнул, но выдохнул очень тихо и осторожно.


Ничего не изменилось. Часы исправно отсчитывали время, люди привычно торопились, голуби, дополняя знакомую до мелочей городскую картину, с упорством, достойным уважения, гадили на памятники. В общем, все было как всегда: и девочки с бантиками на голове, и мальчишки с рваными штанами и рогатками, и старички на лавочках, и черные кошки, молнией сигающие под ноги. День сменял ночь, после ночи начинался новый день.
Трое суток, и ничего особенного, совершенно ничего после запуска Машины, собранной и отлаженной романтичным до безумия Вересом.

Впрочем, все-таки порой меня грыз червячок сомнения, и последние три дня течению времени я уделял особо пристальное внимание, из-за чего сделался весьма рассеянным и даже едва не угодил под машину, но все ж вовремя увернулся. Я, разумеется, не переменил своего мнения, и чудные мысли приятеля мне не стали ближе, но все ж я не мог не признать: каким бы странным ни казался Верес многим людям, в том числе и мне, он невероятным образом умудрялся если не заражать своими идеями, то, по крайне мере, заставлял о них вспоминать.

Но, кстати, о Вересе…

Я прищурился, потом ускорил шаг, на ходу придумывая достойные слова, которые не задели бы нежную поэтическую душу. Это я, например, легко провал могу пережить, но не Верес.

- Привет, - протянул я руку, - как…

Я оборвался на полуслове, поймав себя на мысли, что мой приятель немного иной.

- Простите, обознался, - отступил я на шаг.

- Нет, - весело хохотнул незнакомец, - нет, Дин, это я!

Он стал старше. Юношеское, совершенно не мужественное лицо сделалось грубее, оно украсилось редкими, но отчетливыми морщинами, в темных взлохмаченных волосах проблеснула безжалостная седина.

Вот так, с размаху – лет пятнадцать, двадцать поверх.

- Получилось! Дин, получилось! – А глаза продолжали гореть как у мальчишки, и искренняя улыбка слепила по-прежнему. – Она работает!

Я оказался совершенно сбитым с толку.

- Но как? – Чувствуя себя глупо, я все ж не сдержался и развел руки в театральном жесте.

- Я его остановил, - не сдержал торжества Верес, - мне удалось, понимаешь, Дин? Я все-таки остановил время, и, как оказалось, во всем мире. Потом занялся проверкой и отладкой, провел ряд опытов…

Верес говорил быстро и сбивчиво, размахивая руками, вздрагивая всем телом и разве что не подпрыгивая на месте.

- Представляешь? Сначала только раз или два получалось из тридцати, потом удалось достичь результата в пятьдесят процентов. А под конец осечка возникла только один раз в череде восьмидесяти трех тестов! Как тебе, дружище?

А я лишь удивленно хлопал глазами, переживая войну мыслей в собственной голове: один клан придерживался позиции «Верес сошел с ума», а другой находился в полном смятении оттого, что, похоже, чудо произошло.

- Здо… здорово, - выдавил я из себя. – И сколько… сколько раз ты останавливал время?

Верес глубоко задумался, но практически сразу же дернулся и зашарил руками по многочисленным карманам старого нелепого плаща.

Наконец, он извлек потрепанный пожелтевший блокнот, стал перелистывать страницы.

- Так… вот… нет, дальше… Ага! Оно? – Двигались его губы, бормотание не прекращалось, пока не обнаружилась нужная заметка. – Вот! Тысяча двести сорок семь раз? Ну как?

- И… и что дальше? – Задал я первый пришедший на ум вопрос – настолько сильно я неожиданно для самого себя оказался потрясен.

- А ничего! – Весело отмахнулся Верес. – Машина-то – тю-тю!

- Машина – что? – Не понял я.

- Сломалась, - объяснил приятель, - совсем. Износилась. Но главное – я доказал: время – придумано человеком!

И на этот раз я все-таки шумно, едва ли не на весь парк выдохнул.

Вы понимаете гениев?

Я – нет.