Владимир Павлов

СВОИ И ЧУЖИЕ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВА
С новым годом, народившимся недавно, родилась в свет дебютная книга начинающего, но уже довольно ярко заявившего о себе, тверского прозаика Александра Михайлова, рассказы которого часто появляются на страницах “Вече Твери” и других тверских газет. Она называется “Свои и чужие”. Издание вышло в свет благодаря коллективу областной типографии и содействию ее директора Альберта Константиновича Смирнова, которые решили делом поддержать творчество своего давнего работника. Это один из немногих примеров участия в творческой судьбе самобытных литераторов нашего города не только на словах, но и на деле.
Проза Александра всегда поражала меня обилием “бытовухи”, из которой в определенный момент неожиданно начинает пульсировать время, складывая все в удивительную картинку жизни городских коммуналок, солдатских казарм, производственных цехов.  Она о суконной жизни в суконное время, которое простирает свои крыла и по сию пору, в большей или меньшей степени влияя на нашу действительность. Но суконная не означает серая, что наглядно демонстрируют рассказы о незаметных судьбах разных людей, которые, порой, объединяет только время действия. Неожиданный детский взгляд на это время выявляет закономерности и факты, которые взрослые просто не смогли бы заметить, поскольку утратили свою непосредственность и чистоту взгляда.
Дети, в своей чистоте и наивности, еще не могут так резко различить чужое и свое, как не могут они понять условности, которые делят в глазах нас, взрослых, окружающих людей на своих и чужих, на родственников по крови и чужих по крови, или другим критериям. На взгляд ребенка, люди делятся на добрых и не очень, и этот взгляд не зависит от кровного родства. В самом деле, ребенку, герою рассказа о Коке, именно она подчас заменяет самого родного и близкого человека, хотя автор сам удивляется, что формально эта женщина никак не относилась к их семье, будучи недолгое время всего лишь соседкой по коммунальной квартире. Как, впрочем, и тетя Аня и другие женщины, героини рассказов автора. Эта смещенность понятий в сторону настоящего восприятия жизни и поражает своей откровенностью, которая подчас ставит в полный тупик, снимая “пыль веков”, прилипшую к нашим душам за время наших жизней, которое мы прошли.
Мы все, по большому счету, где-то далеко, в самом уголке души, остаемся Маленькими Принцами своего детства, исследуя большой, неведомый мир “на ощупь”. Хорошо, если нам иногда попадается добрый мудрый Лис, чтобы научить нас истинам, подзабытым, или неосвоенным нами, а если не попадется? Тогда нам становится так тяжко, что мы начинаем искать свою Змейку, которая помогла бы нам убежать от проблем, и не важно в кого рядится эта Змейка, она может рядиться во взрослые игрушки, во взрослые стимуляторы эмоций, во взрослые морали и нравственные принципы! Она все равно останется той самой Змейкой, которая возвращает в родную стихию, откуда мы совершили вылазку во “взрослый мир”, где роз настолько много, что люди перестают их воспринимать, а сады так обширны, что люди проходят мимо по своим суконным жизням и существуют только собственными переживаниями.
Мир, описанный автором, по большому счету, лишенный красок, таит в себе их отражения, намек на разнообразие, которое автор приберег для себя, оставив их там, в родной своей стихии, на маленькой планете своего детства. Он позволил нам, читателям, по законам детской книжки, раскрасить описанный мир в цвета нашего детства, нашей жизни, нашей маленькой планеты, где мы оставили свои одинокие розы.
Ситуации возникающие в рассказах автора — это отражения, призраки ангелов счастья и непознанных детских слез, которые полушорохами тревожат сон, взгляды, полные детского восторга перед торжественностью звездных пространств и окружающего мира, первого удивления перед непонятной глупостью взрослого мира. Именно это удивление и сохраняет память, отбирающая те или иные события жизни, необъяснимая, иррациональная память души, которая создает картинки, впускающие читателя в себя, словно в свое многомерное пространство, рождая эффект полного присутствия, содействия с героем.
Память души, способна заставлять звучать те струны, которые связаны с неведомым — это дар вызывать к жизни давно умершее: ушедших людей, разрушенные здания, давно переименованные улицы и города, позволяющий нас не отрываться от своих корней, становясь похожими на перекати-поле, на “Иванов, не помнящих родства”. Автор оживляет времена, которые мы называем застойными, предметы того времени, приметы и символы, которые стали символами его детства, восстанавливая маленькие мирки, давно выросшие порослью новых, неузнаваемо преобразившихся, судеб. Это корни, которые многих из нас питают до сих пор, в которых берут начало многие черты нынешнего, кажущиеся нам совершенно чуждыми и нелепыми, или, наоборот, родными и вечными.
Может быть, темы добра и детства, казенщины и “личной неуютности”, поднимаемые в книжке, не кажутся современными и новомодными, “навороченными”, но от этого они никуда не исчезли. Все так же растут рядом с нами маленькие свидетели времени, рассматривающие его чистым, незамутненным взглядом, деля нас, взрослых, на “своих и чужих” по своим, только им ведомым, принципам, а это и есть ниточка, протянутая из прошлого в будущее, которые совсем рядом...

Газета “Вече Твери”, 10.01.2003 г.

Другие произведения Владимира Павлова:
http://www.proza.ru/avtor/vladpavlov2010