Глова 3

Глова 3.

На стол опустился, пробившись через окно веранды, яркий солнечный луч, отображая на столе  переплеты оконной рамы, слепил глаза, так, что мы с трудом различали друг друга. Из приоткрытой двери кухни тянуло тонкий аромат, свежа  сваренных щей.

Сидящие за столом шевелили губами и проглатывали выделявшиеся слюну. Смотрели на стаявшие перед каждым  чистые тарелки. Даже самые разговорчивые дедушка Трафим и я, сидели некоторое время молча. Затаив дыхание, прислушивались к бабушкиным шагам на кухне. А бабушкины шаги все время не приближались, доносились до нас с одним и тем же звуком.
Я первая нарушила тишину и спросила напротив сидящего дедушку.
- Дедушка, а что  такое молитва?
- Это моя дорогая внученька в двух словах не объяснить, но я попытаюсь, чтобы ты поняла. Ты ведь знаешь, что такое стихотворение? 
Недавно ты мне читала, помнишь. Буря   мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То как зверь она завоет, то заплачет как дитя.

А песню слышала, как папа поет?   Шумела буря, гром гремел, во мраке молния блистала.
 И без прерывно  гром гремел, и ветры буйно бушевали.
Ты сама ему подпевала, я слышал. А молитва это вроде, стихотворения, или песни. Только стихи и песни бывают разными, грустные  и веселые. А молитвы складываются  на один мотив, а слова, бога - хвалимые и обязательно просящие, «подай господи», или «дай господи».

Кто произносит эти молитвы, обязательно должен быть голодным или нездоровым. Этот человек неспособен, трудиться, что бы обеспечить себя всем необходимым, для жизни, он и вынужден молиться, просить.
 Если похвалишь господи, то он, возможно, даст, чего просишь.
- А если не похвалишь, то, что не даст, чего просишь? А деда.
- На это я пока не могу ответить. Знаю, что церковь учит тому, что прежде чем у кого-то, что-то спросить. Не только у господа бога, а у кого угодно. К примеру, у папы, или у мамы и не только у людей, у животных, у растений, у птиц. То надо сначала похвалить того, у кого просишь или берешь. Стать маленьким подхалимом.

 Подойти, к примеру, к яблоне поклонница ей и сказать, здравствуй красавица, дай мне, пожалуйста, яблочек?
 И яблоня не откажет, если есть у нее в наличии, она обязательно даст яблок.
- Дедушка, если есть на яблони яблоки и так можно сорвать, не спрашивая и не кланяясь.

- Конечно, можно взять яблоки, не спрашивая яблоню, но тогда яблоки будут не такие вкусные и не такие полезные.

- Вот придумали еще яблоням кланяться спину гнуть. По-вашему, что служители бога нашему Иисусу Христу молятся для того, что бы показать пример как надо обращаться с яблоней, что бы она дала яблок, или с курицей, что бы снесла яйцо, - раздался голос мамы с кухни.

- А для чего же тогда, по-вашему, Дарья Юрьевна.

 - Они молятся для того, что бы спаситель наш даровал нам жизнь, для успокоения души человеческой.

- Тогда создается  впечатление,  кто произносит эти молитвы, обязательно должен быть голодным или нездоровым. Выходит, такой человек неспособен, трудиться, что бы обеспечить себя всем необходимым, для жизни. Он и вынужден молиться, просить у бога помощи.
- Вы неверно говорите. Служители богу нашему и все верующие молятся для того, что бы господь нам даровал хлеб насущный, одежду, кров.

- Возможно, вы по-своему правы. Но как вы с моей Наденькой встанете
 перед иконой, начнете молиться, ток жди беды. Или пристав, зачем ни будь явиться, или священнослужитель, одежонку, забесплатно поправить. И оба они, при государственных делах и власти.

- А как же вы хотели папенька, ведь в церкви нет своей пошивочной. Хотя вы не уверявший, в нашу религию, в нашего спасителя, но вы же человек, должны помочь из сострадания к ближнему.

- Так я и помогаю, на бедность из состраданья, чиню одежонку. Не разу еще не отказывал, куда же от них денешься.
Я объясняю внучке, что яблоня тоже живая и любит ласку, как и все люди, вся природа  нас окружающая.
А поклоны делаются ведь не ради выгоды, а ради уважения к ближнему, ко всему живому.

- Поклоны та бьют себе подобному, человек человеку, а не стенке, не дереву и не собаке, - говорит мама.

- Тогда, я что-то не понимаю в вашей религии. Икона тогда что, она ведь тоже не живая? А вы ей поклоняетесь, да еще как.

 - Так там же спаситель изображен.

- Так он же неживой - это всего на всего картина. Изображение мысли художника.

- Так картину-то после писания, освещают. Проводят специальное богослужение, читают молитвы, крестят. Это же непросто так картина. Над этой картиной проводится большая работа служителей церкви, прежде чем она станет иконой, - говорит мама.

- Вон оно как! Извините, Дарья Юрьевна, я не знал, что к картине привязывают молитвами, заклинаниями разными, душу Иисуса Христа.

- Не заклинаниями  Трафим Терентьевич, а молебной, это специальный церковный  ритуал.

Дедушка подумал и сказал, - а что вполне может быть. Вот только сомнение у меня. Неужели у спасителя такая большая душа, что она может охватить, уберечь все иконы на земле.
Насколько я слышал, освещают и крестики, дома и многое другое, не только иконы.

 - Один-то спаситель, конечно, все и не охватит, но на то существуют церкви, церковнослужители, верующие, что бы помочь ему в этом.

 - Выходит Дарья Юрьевна, души ушедших в мир иной верующих людей примыкают к церкви? 

- Да, а как вы думали, чем больше верующих, тем сильнее наша вера.

- Я то думал что освещение это просто так, махание кадилом, а оказывается это серьезная вещь. Выходит, после смерти душа верующего человека отходит от семьи и выполняет указания религии?
А я считал, и считаю, что душа ушедших в мир иной людей, прежде всего, являются ангелом хранителем своей семьи, бедующего поколения, продолжения рода. Эта ее непосредственная обязанность.
- Может, вы и правы папенька, только кто же тогда стал бы выполнять обязанности верующих здесь на земле в нашем мире.

 - Тогда выходит, что души верующих людей отклоняются от своих непосредственных обязанностей, ими распоряжается церковь, а не их семьи, не они сами. Это же ошибка. Скорее несчастье.
- Отчего же, вы прекрасно знаете поговорку, - что один в поле не воин. А сообща можно повернуть и гору. А если все будут выполнять заповеди, то все будет хорошо, и ни какого несчастья. 

- У вас какой-то коммунизм получается, лозунг пролетариев,  «объединица в одну невидимую силу». Только с кем вы воевать собираетесь? Я один во всей округе язычник, меня можно и шалбаном прибить. Необязательно собирать против меня большущую организацию. А больше в округе ни кого и нет, кроме пролетариев конечно.  Так у них своя вера, партия социалистов, партия коммунистов, партия анархистов.  Да каких вер сейчас только нет. Пусть себе верят, нельзя же из-за взглядов воевать друг с другом.


- Так мы и не собираемся не с кем воевать. Просто хотим встать сильными. А сила вы сами знаете большое дело.

 - В этом вы правы, воюют в основном слабые, они  агрессивней. От зависти у них, что ли это, или от недостатка ума.


- А может быть и оттого и от другого. Поэтому, наша вера и хочет встать могущественней, сильней всех других вер и партий.

- А если у вас душ не хватит, Дарья Юрьевна, для освещения разного рода предметов, где будите брать? Людей умертвлять?

- Это не ваша дело папенька.

- Не наше, так не наше.  Сильными, стать это хорошо, это приветствуется, только не переборщите. Мирового господства никто не достигнет, не одна партия, не одна религия, ни одно государство. Природа вам не даст этого сделать, она хозяйка и спаситель наш.
Пака она смотрит на нас как на глупеньких ребятишек, играющих в куклы, а иногда грозит пальцем, что бы мы ее слушали. А будем сильно шалить, накрутит нам уши и поставит в угол. Только и всего. 

*
- Дедушка и мама, извините, я вас перебью, а мужчина к нам недавно приходил, помните? В женском, черном платье, с большим крестом на груди, он молился. Он показывал нам, как надо обращаться к яблоне? Ведь по нему не скажешь, что он нездоров и не может прокормить себя. Он такой большущий, прямо огромный.
- Когда человек накладывают на себя крест, то он старается крестом отгородить себя, от кого-то. Побыть наедине с собой, в одиночестве, полечить свою заболевшую голову.
А если крестит кого-то - отделяет того от себя. Крестом уважение ближнему не делают.
Уважение делается поклоном. И чем не ниже поклон, тем больше уважения.
А это мужчина в черном платье с крестом, отрок внученька, его человеком назвать нельзя. Он только с виду такой большущий, здоровенный, а загляни ему внутрь, в душу, там, он весь больной, весь гнилой. И питается он тем, что дадут бабушки да больные люди.

- Так в церковь-то сейчас некому больше посещать, одни вольнодумцы, партийные, революционеры с голыми задами, - послышался из кухни голос мамы,
 - и цель у них такая, в церковь не ходить, церкви закрыть. Откуда же взять прибыли. А церковнослужители, они ведь служат богу, а не себе. И тоже люди, тоже есть хотят и питаются они тем, что дадут прихожане.

- А откуда вольнодумцы берутся?
От безделья. Работы нет. Заниматься чем-то надо. Землицу – то, да деньжонки народные, наш царь батюшка к рукам прибирает. Не хочет занимать людей, строить им заводы, фабрики.
По заграницам разъезжают. Туда и денежки возят. А свой народ им не нужен. Русские люди у них, вроде гнилого полена. Пинают его, то правой ногой то левой. Да при этом покрикивают: «Работать надо»!
А где работать?
Даже детские игрушки из-за границы возят. Ничего сами сделать не могут. Кресты на себя нацепили, православная срамота, - Тьфу-ты, - Дедушка отвернулся и плюнул на пол.
- Хочешь, не хочешь, а думать будешь, как дальше жить.

- Надо в церкви посадить оркестр и играть джазовую музыку, или хотя бы на худой конец, поставить фортепьяно и играть Баха, Бетховена.
У людей появился бы интерес, - сказал папа.

- А вы что  действительно хотите, что бы в церкви играли джаз, хотите опозорить приход?
- А, что тут такого захватывающая музыка, - вновь сказал папа.
- Одному музыку в церкви давай, другому надо, что бы поклоны  яблоне отбивали, а не иконам, - говорила бабушка с кухни. - Многого вы хотите господа от православного прихода. А традиции куда денете, кабелю под хвост.

 - Может вам еще в приходе дом терпимости открыть? - добавила мама. - Богохульники.
- Так мы про бога ничего плохого не сказали и про вашу религию тоже. Наоборот хотим дать хорошие советы как пополнить приход и развить церковную культуру. А то ведь ничего в ваших молитвах нет хорошего. Одно попрошайничество: «Дай, подай, помоги».

- Вы лучше внучке  объяснить, что такое молитва. Чем нести всякий бред, - сказала бабушка, - да так, что бы она поняла.

- А молитва, что такое внученька я не знаю. Скорее это  есть определенное  заклинание. Знаю только, что это нехорошее занятие.

Многие служители церкви сами этого не знают. А когда  осознают,  раскаявшись, прячутся от стыда, уходят  от людей. В знак собственного наказания, ведут дикий образ жизни – голодуют.  Некоторые возвращаются, а  которые не находят оправдания своим  деяниям и не возвращаются никогда. 

Таких служителей культа церковь зачисляют в святые. 
Им молятся и посвящают праздники. Иногда называют их именами строения, церкви.
Иногда в святые зачисляют не только служителей культа. Но и замученных этим же культом людей, а иногда вообще убийц и насильников.

Если и должна быть религия, коли, многие без нее не могут. То должна быть чиста, что бы уверовав человек, не мог об нее испачкаться.
И у каждого народа свая, приспособленная к той местности, к той Земле, на которой человек живет. У Русских -  Российская. У Американцев -  Американская. У Иудеев -  Иудейская.
В каждой нации есть сваи знаменитости, на которых можно опереться и дорожить их памятью.

А на Российской земле личностей, очень много. Стоит только определиться.
 И славь своего Бога.
А для нас придумывают различные веры, кресты.
Спорят, меж собой, кто и как должен молится. Двумя пальцами или тремя, а некоторые молятся ладошами, палкой, кулаком.  Вообще кто как придумает, лишь бы дурачить нас, высасывать здоровье, и жизнь все до копейки.

Если есть у человека Вера, пусть верит.  Только Вера должна быть чиста как небо в солнечный день. И свежа, как воздух.
А жить надо настоящем, а верить в будущее.
       
  Мы как поедем на усадьбу к Леонидовичу, вот и зададим ему вопрос, о церкви, о молитве, о вере. Он должен знать, он князь и церковь у него есть. А наша с тобой  вера простая, вышел на улицу посмотрел. Над тобой небо, на небе солнце, вокруг тебя горизонт, разделяющий небо от земли. Посмотришь на Север  речка, вода как зеркало, блестит. Посмотришь на Восток, а там за пригорком лес – зеленеется. Посмотришь  на Юг, там поле колоситься. Посмотришь на Запад, там дом наш стоит, в доме любимая жена, любимые дети, любимые внучата, позади дома сад.
Вдохнешь, полную грудь, свежего, чистого, знакомого до глубины души воздуха. Поднимешь  руки к небу и скажешь, – Отец  мой и матушка, неужели все  это вы  дали мне, этот замечательный дом, этот неописуемой красоты храм. И поклонишься свету до самой земли.
Дедушка замолчал.

За окном чирикали воробьи, перелетая с ветку на ветку. Солнечный луч, по- прежнему светил в окно, ложился на стол, наполняя веранду ярким светом.
Мы сидели за столом, прищуривая глаза, и радовались, улыбавшемуся  нам солнышку.

*
С  кухни, доносились до нас приближавшиеся шаги бабушки.
– Эй, мужчины!
Папа встал. Встал и дедушка и пошли на кухню. Через некоторое время они появились в открытой настежь двери. Папа нес перед собой чугун, обвернутый снизу полотенцем.
 Он всегда так делал, что бы ни обжечься. 

Дедушка нес поднос с большим  караваем хлеба.
Он посторонился, дав дорогу папе подойти к столу. Вошла бабушка. Следом за бабушкой в дверях столовой появилась и мама, неся в руках столовые приборы.
Папа поставил чугун и снова направился на кухню. Вскоре он стоял возле стола с большим самоваром.

Я тоже пошла на кухню, взяла поднос с нарезанным кусочками пирогом, принесла, но поставить на стол не смогла, поднос оказался тяжелым, а стол высоким и тогда папа  вызвался мне помочь.
Все, что-то носили и ставили на стол. Столовая наполнялась обеденным запахом.
Наконец стол был накрыт.
 Папа резал хлеб, а дедушка ухаживал за нами, наливал каждому большим половником щи. Наступила тишина, слышалось только шуршание ложек да чуть слышанное чавканье.

Продолжение следует.