Почти финал...

                -7-

  Сидели на опушке соснового бора. Отблески огня рождали в сплетениях стволов причудливые образы несуществующих существ. Лес даже в отблесках костра незваных гостей жил своей тайной жизнью. Чуть дальше, за проселочной дорогой, лишь по очертаниям камыша и застывшей пелене синеватого тумана угадывалось озеро, где  расставили снасти на ночь. Давно уже не бегали «мурашки» по спине от крика ночной птицы, равно, как и шорохи в траве вызывали лишь любопытство.
   Маркос плеснул из жестянки на руки и взялся разминать глину – предстояло поправить обмазку на тушках уток. Два стакана красного вина так и стояли нетронутыми, а сигарет уже выкурено немало. В воздухе, переполненном влажностью, слова висли, обрывая окончания. Говорить вовсе не хотелось. Где-то вдали, у стены камыша дребезжал мокрый от росы колокольчик, но вываживать попавшуюся рыбу мы не спешили – ловили на «тупые крючки», когда жало загнутой проволоки специально откусывается кусачкми. При таком способе ловли нужно дать карпу свободно выбросить поводки через жабры. А когда сильная рыба устанет, ее без труда можно вытащить на берег. Даже не применяя подсака.
  - Что теперь? Твои ведь еще не знают за художку?
  - Нет, не знают, - я достаю очередную сигарету, - Не знают, но «втык» обеспечен.
Маркос ничего  не ответил и принялся за приготовление ужина.

  Костер догорал. Дождя не предвиделось. Что бы уберечься от ночной росы, мы просто расстелили палатку и забрались под два слоя брезента. Лежа на спальных мешках, трамбовали локтями настил из срезанного камыша и сухого тростника. Спать совсем не хотелось. Мы слушали тишину и смотрели на звезды. Россыпь блестящих небесных светил ближе к горизонту становилась расплывчатой. Опускавшийся туман уже окутал верхушки деревьев в лесу по ту сторону водоема.
  Шорохом упаковки Маркос нарушил вакуум тишины и дотянулся до тлеющей головешки. Огонек сигареты тускло осветил его лицо.
  - Какое же это болото – жить по расписанному сценарию, - вопреки устоявшейся привычке, приятель подкурил и жадно, раз за разом затягивался, - Жизненная перспектива напоминает изношенный шаблон. Большую часть времени придется тратить на вещи далекие от творчества. Работа, ковыряние жилища в попытках улучшения комфорта. Обрывками семья и бешеные усилия уйти от всего этого, что бы выкроить время на любимое дело.
  Я не знал, что ответить. Ближайшее будущее мне рисовалось в мрачных тонах.
 - Я бы согласился в тюрьму, - продолжал Маркос, - Лишь бы жрать давали и работать не мешали.
  - Так тебе в тюрьме все и дадут – все, что пожелаешь. Держи карман шире.
  - А что? Закрыли бы в камере и только бы материалы и инструменты. Такого бы наворотил. Сколько планов, задумок, идей. Мне даже пофигу – пусть девают потом куда захотят. Лишь бы работать не мешали.
  - А выдержишь?
  - Не знаю …
Не помню когда заснул. Проснулся от холода. Маркоса рядом не было. Быстро собрал обгорелые головешки. Наломал сухого тростника и веток. Поджег пропитанную парафином ткань. Но отсыревшие дрова разгорались медленно. Что бы согреться стал отжиматься от земли. Когда в висках уже стучало, выпрямился, перевел дыхание, подкинул дрова в костер и пошел искать Маркоса.
  Он сидел в метрах трех от воды. Таким я его еще не видел. Его трясло. Дрожали плечи и руки. По лицу катились крупные слезы. Следы по замызганным щекам говорили о том, что в таком состоянии приятель уже давно.
  - Марк, ты чего?
  После этих слов у Маркоса случилась истерика. Только так можно было назвать это состояние. Его прорвало. Он попросту рыдал, даже не пытаясь вытереть слезы. Мне стало неприятно. Я подумал было дотронуться до его плеча, но … Я отошел. Идя к костру, собирал щепки с чужого костра и обгорелые головешки. К горлу подкатил устойчивый и твердый ком. Я знал, что жалеть парня в такой ситуации – безнадежное дело. Будет еще хуже.
  До конца рыбалки он и трех слов не произнес. Расстались, так же молча, на автовокзале. А после потеряли друг друга. Надолго. Почти на пять лет.

  Я долго думал над теми словами, которые услышал от него на той, последней рыбалке. Возможно, я примерял их  к себе. Мне временами так же хочется, что бы меня никто ничем не обременял. Что бы попросту было время для осуществления своих идей. Что бы - не мешали. Но стремление творить – подобно любви. Я это давно понял. Это стремление, так же, как и любовь, убивает обычная «бытовуха». Съедает, сжирает, оставляя лишь призрачную надежду …

  Не знал тогда, что увижу приятеля еще раз…