Майское колдовство

Альтернативный перевод известного рассказа Р.Бредбери "Апрельское колдовство" с переносом на современную русскую почву.



Высоко-высоко, между темной землей и светлыми звездами, между сырыми низинными туманами и юной луной, над рощами, над оврагами, над домами летела Лия. Неощутимая, неуловимая, как тень от легкого облачка, стремительная, как утренний сон, восторженная, счастливая... Она скользила на широких крыльях, слившись воедино с большеглазой совой, в ночной бабочке кружилась над цветком, отдыхала от стремительного полета, а потом, набравшись сил, плыла по небу вместе с журавлем, купалась в теплом воздухе наполненным запахом преющей пашни. В теле  лягушки вливала свой голос в оглушительный хор на зеленеющем пруду, кружила майским жуком над веткой березы, стрекотала ночным кузнечиком. Наконец-то свобода после такого долгого-долгого ожидания!
Весна! В эту майскую ночь я побуду всем, думала Лия. Всем, что только есть на свете.

Она вселялась в насекомых и птиц, становилась то деревом, то былинкой, то белкой, то окунем, а потом вновь летела вперед – легкая, прозрачная, нетерпеливая. Сегодня ей исполнилось ровно семнадцать лет, и это был ее первый полет. Столько всего хочется познать, ощутить, испытать на себе! Быстрее, еще быстрее!
– Я люблю всех! Я люблю все! – неслышимо кричала Лия, и молодые листья без ветра трепетали, шепотом повторяя ее слова.
Лишь длинноухий заяц уже одетый в серую шкурку, казалось, услыхал что-то, навострил уши, приподнялся на задние лапы.
– А еще я хочу влюбиться, – тихо сообщила ему Лия, замедлив полет. – По настоящему, всем сердцем. Чтобы голова кружилась,  а сердце трепетало. Чтобы ...как безумие! Как в сказках!

Она ничуть не стыдилась своего заветного желания, и когда за ужином поведала о нем родителям, ожидала если не восторга, то хотя бы одобрения. Но те настороженно переглянулись и с беспокойством посмотрели на дочь.
– А вот это зря, – сказал отец. – Любовь принесет тебе одно горе. Ты не такая как все, и знаешь об этом. Мы особенные. Нам нельзя связывать судьбу с обычными людьми, иначе мы лишимся своего волшебного дара. А это так здорово – летать где угодно, по всему миру! Ведь правда? Я думаю, ты сама понимаешь, что никакая любовь с этим не сравнится. Так что, будь осторожна, девочка.
– Слушай отца, он многое повидал на своем веку. И ...наверное он прав, – добавила мать.

В маленькой спальне наверху Лия улеглась на свою кровать с пологом и стала глядеть в окно. На небо выплывал месяц, такой молочно-белый, таинственный. Девушка вся дрожала, сердце прыгало в груди, как резиновый мяч. Волнение становилось невыносимым. Скоро, уже скоро! Лишь пробьют часы... Я полечу, полечу! Первый раз! Моя душа оторвется от тела, она будет путешествовать. Я смогу жить в чем угодно: в кроте, в одуванчике, в рыбе. Ах, лишь бы не умереть от волнения еще до полета!
Часы пробили. Вперед! И она полетела легкая, как пушинка, и ветер понес ее нежно, бережно меж темной землей и светлыми звездами.

Если я такое странное, необычное создание, что не имею права влюбиться сама, то что мне мешает влюбиться через кого-то другого? – подумала Лия.

Вот деревенская улица. Девушка лет девятнадцати достает воду из колодца. Лия хорошо разглядела ее в свете уличного фонаря: красивая, темноволосая, немного грустная. Но, ведь, весна! Весна же!
Как удачно! – подумала Лия. – Как раз этой девушке и необходимо влюбиться, чтобы развеять грусть. Ну, что ж, я иду.
Она подлетела вплотную, заглянула девушке в глаза. На миг увидела в них свое отражение и промелькнувший испуг. И вот уже Лия внутри, смотрит, слушает, внимает. Чужое сердце ритмично бьется, грудь мерно вздымается, ноздри втягивают прохладный воздух напоенный запахом сирени, зацветающей у колодца.
Чувствует ли она меня? – подумала Лия.
Девушка ахнула и замерла.
– Кто здесь?
– Только ветер, – прошептала Лия.
– Ветер... – растерянно повторила девушка, и  ей стало не по себе.

Новое тело привело Лию в восторг. Оно дышало молодостью, юной силой и здоровьем. Послушные мускулы пружинисто напрягались, чистый, незамутненный рассудок был готов к новым впечатлениям. Казалось, тело поет и танцует одновременно, и волшебный танец этот разучен до мелочей.
Нет, действительно, это очень удачный выбор, – подумала Лия.
– Что? Кто это? – девушка вздрогнула, словно услышала голос. Но голос звучал в ее голове.
– Как тебя зовут? – осторожно спросила Лия.
– Марина. Марина Иванова. О, господи, с кем это я говорю?
– Марина... – прошептала Лия. – Марина, сегодня ты влюбишься.

Только успела она произнести эти слова, как вдалеке раздался рев мотоцикла. Заметалось по дороге световое пятно, и вскоре из-за поворота выскочил сам видавший виды железный конь, которым управлял рослый, мускулистый парень. Заметив девушку у колодца, мотоциклист остановился. Его широкая белозубая улыбка сияла, словно вторая луна.
– Марина!
Та молча поднимала наполненное ведро.
– Что ты молчишь? – он слез с мотоцикла, приблизился.
– Нам не о чем говорить, Иван. Езжай себе, – Марина поставила ведро на бревенчатый сруб, плеснула вода через край.
– Прекрати! – воскликнула Лия.
От неожиданности Марина наклонила ведро, залила  себе босоножки.
– Вот! Из-за тебя все! – сердито закричала она на Ивана.
Тот присел, достал носовой платок, смеясь, вытер мокрую обувь.
– Извини.
– Не трогай! – Марина отшатнулась.
Из своего потаенного уголка Лия наблюдала за парнем. Она видела его крупную голову с широким лбом, крепкие, налитые силой плечи, грубые мужские руки, привыкшее к деревенскому труду. В узловатых пальцах носовой платок смотрелся нелепо. И тогда она взяла под контроль голосовые связки Марины.
– Спасибо!
– О, это уже другой разговор. Ты оказывается можешь быть вежливой, когда захочешь.
Запахи мужского пота, бензина и весны одновременно коснулись чутких ноздрей и неожиданно составили такой неповторимый аромат, что телесная оболочка Лии, спящая далеко-далеко отсюда в своей постели, беспокойно заметалась, рассыпая по подушке волосы, томно застонала.
– Не с тобой, – отрезала Марина.
– Т-с-с, ласковее, нежнее, – пропела Лия. Рука Марины сама собой потянулась к голове Ивана, намереваясь погладить.
Но девушка тут же испуганно отдернула руку:
– Ой, нет! Что это я?
– Ты хотела до меня дотронуться, – не переставая улыбаться, Иван глядел на нее снизу вверх.
– Ну, вот еще! С какой это стати? – ее щеки пылали.
– Но ты стоишь, не уходишь. Слушай... Может сходим сегодня на танцы? Это очень важно. Для меня важно. Мне нужно кое-что тебе сказать.
– Нет, – ответила Марина.
– Да! – воскликнула Лия. – Я еще никогда не танцевала. Хочу танцевать, кружиться под музыку! Здорово! Я буду в красивом белом платье, буду кружиться, а оно будет летать. Всю ночь, до утра! О, прошу тебя, пойдем скорее на танцы!
Мысль ее напряглась, зазвенела гитарной струной.
– Хорошо, Иван, – вздохнула Марина, – я пойду с тобой.
– Ура! – закричала Лия. – А теперь быстро домой, времени мало. Надо еще помыться, выгладить платье, причесаться. Дел по горло.

Редко надеваемое праздничное платье было извлечено из гардероба. Утюг шуршал по ткани, фыркал паром. Марина не понимала, что происходит. Она механически водила утюгом, взгляд ее был неподвижен. Зачем я это делаю, почему? Что за наваждение?
– Маринка, что на тебя вдруг нашло? Тебе же не нравится Иван? – мать была обеспокоена. Сердце подсказывало  – с дочерью не все в порядке.
– Не нравится. Мне вообще никто не нравится.
– Весна, – подсказала Лия.
– Просто весна, – тихо произнесла Марина.
– Хорошее время для танцев, – добавила Лия.
– ...для танцев, – пробормотала Марина.
Мать молча вышла из комнаты.

И вот Марина в еще не остывшей бане вся в мыльной пене задумчиво трет мочалкой белые плечи. Упругая грудь скользит в девичьих ладонях, пальцы задевают набухшие соски, и по телу пробегает сладкая дрожь. Она уже взрослая, зрелая женщина. И весна... Но не так все должно быть. Совсем не так. Она замирает, вслушивается в себя. Кто я?
– Сегодня ты семнадцатилетняя девушка, которая впервые идет на танцы с красивым парнем, – пояснила Лия из своих глубин. – И шевелись, шевелись. Он уже скоро приедет за тобой.
– Кажется в меня вселилась майская ведьма.
– Ты почти угадала, – засмеялась Лия. – Быстро заканчивай мытье, наряжайся, причесывайся. Я сгораю от нетерпения.

Иван приехал раньше назначенного. Марина смотрелась в зеркало, пытаясь разглядеть там признаки собственного помешательства, но ничего не видела, кроме василькового цвета глаз, печально глядящих из-под туши ресниц, кроме аккуратного носика, да сочных напомаженных губ. Всего, что составляло облик Марины Ивановой, девушки девятнадцати лет. Ничего необычного. К чему все это?
– Я не пойду, – решительно заявила она.
– Марина! – Лия напряглась.
– Нет, я не хочу! Не могу!
Лия настойчиво усиливала давление. Никуда не денешься!
– Вставай!
Марина встала.
– Иди!
Марина пошла.
– Дочка, что с тобой? Ты такая бледная.
– Ничего, мама. Все в порядке. Не жди меня. Я вернусь поздно.

В сгущающихся сумерках, в грохоте и дыму мчится по деревенской улице черный мотоцикл. Мчится по направлению к клубу. Впереди счастливый Иван. Позади него растерянная, оглушенная Марина. Она высоко подобрала подол нарядного платья. Чистота мотоцикла, хоть и тщательно отмытого, доверия не вызывает.

Мир цветных огней. Они плывут по стенам, полу, потолку в такт медленной прекрасной мелодии. Запахи сирени, ландышей и жасмина, словно волны мягкого прохладного прибоя накатываются, отступают, снова накатываются и пьянят, пьянят...  В центре мироздания кружится, кружится, кружится Лия. Ее белое платье летит, мелькают туфельки на высоких каблуках, музыка несет, не отпускает. Стройные ноги не чувствуют усталости, тело поет. Кажется, что так было всегда и так будет всегда. Ради этого стоит жить. Жить и умереть.
– Как хорошо! – вырвалось у Лии.
– Ты какая-то странная сегодня, – сказал Иван.
Они порхали, будто мотыльки-однодневки, парили, стремительно неслись, улетали и возвращались, тонули и всплывали, а весенняя ночь, проникая сквозь распахнутые окна, накрывала их с головой майским колдовством.
Лия напевала. Марина вынуждена была следовать ее примеру.
– Да, я странная. Я особенная, – сказала Лия.
– Я тебя прямо не узнаю.
– Сегодня я такая.
– На себя не похожа.
– Да.
– Марина, у меня странное ощущение. Будто...
– Что?
– Будто это не совсем ты, – Иван чуть отодвинулся и всмотрелся в ее лицо. – Что-то в твоих глазах. Не пойму...
– Ты меня видишь? – удивилась Лия.
– Как бы это сказать... Вроде бы это ты, но и кто-то другой тоже, – он продолжал ее кружить, но уже на расстоянии, настороженно.
– Это плохо?
– Не знаю. Почему ты согласилась пойти со мной на танцы?
– Я не хотела идти с тобой, – сказала Марина.
– А почему же пошла?
– Меня что-то заставило.
– Заставило? Что?
– Я не знаю, – Марина готова была расплакаться.
– Спокойно, спокойно. Все хорошо, – Лия утонула в музыке, но тотчас же всплыла и взяла контроль в свои руки. – Все отлично. Прижмись к нему. Кружись, кружись.
И снова они качались на теплых волнах, снова ночь обволакивала их, пестовала, ласкала.
– Но, все же, ты пошла со мной, – сказал Иван.
– Конечно, – кивнула Лия.
– Все, хватит. Идем отсюда. – Иван взял ее за руку и повел прочь от музыки, от света, от людей в темную бархатистую полночь, где звезды усыпали небосвод, а месяц укрылся за тополями.
Они отыскали скамейку, едва различимую во тьме, и уселись рядом. Приглушенная музыка доносилась из клуба, в кустах у речки щелкал соловей. Становилось прохладно. Марина обхватила плечи руками, зябко поежилась. Иван набросил на нее пиджак, дрожащими руками взял ее ладони.
– Марина... Марина... – он произносил ее имя будто впервые.
Она чувствовала волнение, досаду и стыд. Смесь этих ощущений читалась на ее порозовевшем лице.  Иван сидел, не поднимая глаз.
– Марина, а ведь я любил тебя.
– Знаю.
– Но ты была равнодушна. Я страдал, мучился, потом сумел пересилить себя.
– Ничего, ты еще молодой. Еще встретишь...
– Нет, нет. Я не то хотела сказать. Прости меня, – встрепенулась Лия.
– Простить? Мне не за что тебя прощать. Мне казалось, что все уже позади, но сегодня... Я уже не знаю. Сегодня ты ласкова со мной, но ты не такая. Может быть я привыкну?
Музыка умолкла. Сквозь ветви на них глядели равнодушные звезды.
– Не знаю, – пожала плечами Марина.
– Я знаю только, что ты самый красивый парень на свете, – сказала Лия, – самый лучший. Я никогда не забуду этот вечер.
Усилием воли она протянула Маринину руку к его дрожащей руке, взяла, стиснула, согрела.
– Да, что с тобой такое? – Иван не отдернул руку, но она была вялой, безжизненной. – То одно говоришь, то другое. Я позвал тебя на танцы скорее по привычке, не надеялся, что ты согласишься. Я думал, все кончилось, все в прошлом, а тут снова. Мне кажется, я опять в тебя влюбился.
Не в нее, в меня! – возмутилась Лия.
– Ты снова будешь меня мучить?
– Возможно, – ответила Марина еле слышно.
Нет, нет, я больше не буду мучить тебя, – подумала Лия. – Я буду любить тебя всем сердцем, всей душой! Как в сказках! Марина, скажи ему это! Скажи сама!
Марина молчала.
Иван обнял ее за плечи, осторожно прижал.
– Утром я уезжаю в город. Буду там жить, работать. Ты будешь скучать?
– Да, – сказала Лия.
– Ты достоин счастья, – добавила Марина.
– Можно поцеловать тебя на прощание?
– Да! – воскликнула Лия, заглушая Маринино «не надо».
Иван притянул девушку к себе. Лия почувствовала его дрожащие губы губами той другой. Та другая была неподвижной куклой.
– Ну, что же ты! Обними его, ответь на поцелуй! – кричал голос внутри.
Но Марина продолжала сидеть неподвижно, боясь пошевелиться. Неужели это может кому-то нравится? – удивлялась она. Иван снова поцеловал ее.
– Я люблю тебя, – шептала Лия. – Ты целуешь меня, не ее. Это меня ты полюбил, хоть и не догадываешься. Она тебе никогда не ответит,  я же буду любить тебя вечно.
Он понурился и убрал руку с ее плеч, измученный, задыхающийся.
– Не понимаю, что со мной, только мне сейчас показалось...
– Что? – душа Лии трепетала.
– Мне показалось... – он прикрыл ладонью глаза. – Ладно, неважно. Пойдем, я отвезу тебя домой.
– Хорошо, – сказала Марина.

Обратно ехали медленно-медленно. Девичьи руки обхватили Ивана за поясницу, ее лоб то и дело соприкасался с мускулистой шеей. Голыми коленями она ощущала его крепкие бедра, а грудью широкую напряженную спину. Ровно и грустно тарахтел мотор, лениво лаяли собаки, все так же щелкал, заливался соловей. Струи воздуха напоенные запахом цветущего клевера обтекали их, смыкались за спиной. Двурогий месяц плыл вслед, мелькал среди деревьев, и был он молочно-белый, таинственный. Точно такой же, как там, в дальней дали, где телесная оболочка Лии  наконец-то успокоилась и забылась глубоким крепким сном.
А душа ее глядела на Ивана глазами Марины, глядела и тихо мечтала:
«Да, за такую ночь можно все отдать. Я бы и отдала, ничего не пожалела, лишь бы он был рядом, лишь бы быть с ним вместе отныне и навсегда. Зачем мне мой волшебный дар, если рядом нет его? Зачем? Что мне с ним делать? Никакая любовь не может сравниться с нашим даром, сказал отец. Может быть он никогда не любил по настоящему? Не испытал того чувства, когда в разумной голове рождаются безумные мысли, а тело само по себе совершает безумные поступки? Когда с ним все, а без него ничего. Когда весь мир – это он один. Когда цель всей твоей жизни принадлежать этому миру, а величайший страх – быть им отвергнутой. Ах, ели б только я была ему нужна!»

Вот и дом. Иван заглушил мотор. В окнах темно, все уже спят. Иван молчал. Марина не спешила слезать с мотоцикла. Наконец она заговорила неуверенно, словно вслушиваясь во что-то.
– Там в городе, куда ты едешь, есть один дом.
– И что?
– В нем живет моя хорошая подруга. Я рассказывала ей о тебе. Она очень хочет с тобой познакомиться.
– Причем здесь твоя подруга? – рассердился Иван. – Какое это имеет отношение к тебе, ко мне, к нам?
– Если ты любишь меня, обещай мне одну вещь.
– Какую?
– Обещай, что зайдешь к ней как-нибудь.
– Нет! Зачем мне она?
– Прошу тебя, обещай! – взмолилась Лия.
– Прошу, обещай! – повторила Марина.
– Ладно, ладно, обещаю, – Иван с досадой ударил себя кулаком по колену.
– Ее зовут Лия. Я напишу адрес.
Марина достала из сумочки блокнот, ручку и написала адрес при свете луны.
–  Вот держи.
Он взял листок бумаги, сунул его в карман.
– И это все?
– Нет. Вот, на прощание, – она поцеловала Ивана в губы.
Тот отстранился, изумленно вгляделся в глаза Марины, и впервые за долгое время улыбка озарила его лицо.
– Ты...
Лия почувствовала, что сила покидает ее. Вытекает пока еще тонкой струйкой, но с каждой минутой все быстрее. Хватка ослабла, и Марина вновь была свободна. Не сказав ни слова, она бросилась к крыльцу. Иван видел ее понурые плечи и опущенную голову освещенные молочной луной. Негромко хлопнула дверь, наступила тишина.
Он долго смотрел на опустевшее крыльцо, где была и исчезла его любовь, белым облачком растворилась во мраке, сгинула без следа. Потом завел мотоцикл и умчался, словно убегая от того, от чего убежать невозможно, или наоборот, догоняя то, что уже не догнать никогда.

Теряя силы, Лия летела над спящей землей. Скорей, скорей! Лишь бы добраться до дома и уж больше никогда не покидать его. Надеяться и ждать. Он обязательно придет, не может не прийти. Когда-нибудь... Главное – научиться ждать и терпеть.
Вдруг она поняла, что не может так просто улететь, не повидав его еще раз. Круто развернулась, кометой помчалась назад.
Иван уже спал. Возле его головы на подушке примостился листок бумаги. Рука Ивана медленно протянулась к листку, пальцы сжались. Он вздохнул во сне, губы его растянулись в улыбке. А Лия вздохнула за оконным стеклом, поднялась ввысь и, улыбаясь сквозь слезы, продолжила свой путь между темной землей и светлыми звездами. Может быть в последний раз.