Инициалы К. Р

               

  Это было лет тридцать назад. Я, как-то будучи в командировке и шатаясь по чужому городу, набрёл на букинистический магазин. Времени было много, и я без помех копался в книгах на антикварной полке, пока случайно не наткнулся на подшивку журнала «Нива» за 1915год. Целый номер с большим количеством фотографий был посвящён похоронам какого-то дядюшки царя Николая Второго по имени великий князь Константин Константинович. (У нас в России видно и тогда обожали хоронить знаменитостей с помпой, а потом также с помпезностью отмечать юбилеи похорон!). В тексте утверждалось, что этот царский родственник верно служил Родине и государю и что он – последний поэт-классик, ныне почивший в бозе.
  Я заинтересовался. Поэтов, тем более классиков 19-го века, я вроде бы всех знал. Среди них – Константина Романова, или К.Р., как он обычно подписывал свои стихи, не было. Хотя я допускал, что при Советах возможно были чистки «поэтических рядов» и даже классиков, и уж члены бывшей царской семьи должны были вычёркиваться из списка знаменитых поэтов наверняка. Как была вычеркнута когда-то из школьных хрестоматий Екатерина Вторая, заменённая сонмом таких, как Матусовский, Долматовский, Исаковский, Колмановский (и в придачу, как у Райкина, Савеловский вокзал!).  Но попытка что-то узнать об этом поэте не увенчалась успехом.
  Это отчасти удалось лишь в 1996г., когда стихи К.Романова впервые стали изредка появляться в сборниках поэтов второй половины 19-го века.
  Константин Романов родился в 1858 году в Стрельне под Петербургом в семье младшего сына  царя Николая Первого – великого князя Константина Николаевича. Как все «высочества» отец был на военной службе. Только служил не в сухопутной армии, а на флоте.  К этому времени он дослужился до адмирала и фактически был на правах морского министра. Знатная и богатая семья. Не чета многим русским поэтам «от сохи». В 25 лет поэт писал:
         «Я баловень судьбы… Уж с колыбели
          Богатство, почести, высокий сан
          К возвышенной меня манили цели, -
          Рождением к величию я призван…
  Действительно уже в день своего рождения (ещё до крещения!) великий князь приказом дяди-царя был назначен шефом двух гвардейских полков, и ему предписано было состоять ещё в пяти  элитных военных подразделениях.  Крестил его сам царь Александр Второй со своей супругой и матерью и ещё кучей родственников. Тут же новорожденный был награждён (за какие
заслуги?) знаком ордена Андрея Первозванного, а родитель уже предназначил его для службы во флоте.
   Но эта служба оказалась для К.Р. делом второстепенным. Вместо муштры, которой увлекались все цари в России, их отпрыски и родичи во все времена, он занялся высоким искусством – поэзией. Будучи истинными немцами, прямыми потомками герцога Голштинского, женившегося когда-то на дочери  Петра Первого, и получившего для своих детей право на российский престол, и,  как правило, сочетавшиеся браком лишь с немецкими принцессами, они на протяжении двух сотен лет любили только одно истинно мужское немецкое занятие: солдатские учения, военные парады и «красивые» войны! (Дело Фридриха Второго прусского – вечно!). А тут – белая ворона! Стихотворец! Занят совершенно чуждым делом: изучает мировую и русскую литературу, занимается музыкой и усваивает языки. Почти не думает о подшефных полках, хотя хорошо знает быт русского солдата, тяготы подневольной солдатской жизни. По началу это  вызвало даже некоторый переполох при дворе, такого прецедента  не существовало! Ладно придворные: Державин,  Жуковский, Пушкин, А.К.Толстой – поэты, они же умные люди, даже министры, учителя молодых царственных отпрысков. Но чтобы принц крови! Впрочем, решили, что это допустимо. Не будет же К.Р. подобно нынешним бумагомаракам – Огарёву, Некрасову, Добролюбову  и другим возмущать против престола простой народ! Он и не возмущал, поскольку был воспитан совсем в ином духе. И потом один прецедент всё же был: уже упомянутая прапрабабка Екатерина Великая, когда-то  печатавшая в журналах дидактические «пиески» и переписывавшаяся с Вольтером и «Дидеротом».
   Творчество К.Романова оказалось в струе «старой поэтической школы». В восьмидесятые годы девятнадцаго века  зародился символизм, появились поэты серебряного века: Ф.Сологуб, И.Анненский, В.Брюссов. и другие. А
 К.Романов писал в ключе, который затвердился лет за 30 лет до его рождения: Тючев, Майков, Фет, Полонский. Ну и, естественно, их великий предшественник Пушкин.
   Не скажу, что был он эпигоном Пушкина или Фета. Нет, творчество Романова было вполне оригинально, однако правильнее следовало бы воспринимать его как одного из последних (младших) поэтов указанной линии, который, несмотря на большие перемены в жизни России, упорно продолжал «дуть всё в ту же дуду», считая новую поэтику не приемлемой и разрушительной. Высокий «штиль» единственно верным.
За день труда, о ночь, ты мне награда.
Мой тонет взор в безбрежной вышине,
Откуда ты глядишься в душу мне
Всей красотой нетленного наряда.
   Некоторые его стихи стали текстами русских романсов. Например, широко известен романс П.И.Чайковского:

Растворил я окно, - стало грустно невмочь, -
      Опустился пред ним на колени,
И в лицо мне пахнула весенняя  ночь
       Благовонным дыханьем сирени…

    Очень часто он сбивался на самую слезливую сентиментальность совсем не в духе русской поэзии. Вероятно срабатывали немецкие корни (у этой нации сентиментальность часто выступает суррогатом настоящего чувства).
   
                Умолкли рыдания бури кипучей…
                …И так тепло и солнечно так было!
                Без слов мы наслаждались тишиной, -
                Но сердце всё ж сжималося и ныло,
                Как бы перед грозящею бедой…

   Или в другом стихотворении:

                …Не та же ль беспристрастная могила
                Поглотит весь мишурный этот блеск…

   А вот известное стихотворение: «Умер»:

                Умер бедняга! В больнице военной
                Долго родимый лежал:
                Эту солдатскую жизнь постепенно
                Тяжкий недуг доканал…
   Длинное, странное для «высочества» по содержанию, стихотворение о том, как явился на царскую службу мужик «кровь с молоком», оторвавшись от семьи, от матери, жены и детей. «С невыразимой тоской», «полную чашу горя жена испила». Но вот он в гвардейском полку. Новые товарищи по службе. Сметливый мужичёк, приноровился к «военной науке», стал «щеголеватым» измайловцем. Однако осенью после лагерей заболел, его «сдали в больницу», где он и «отдал душу Господу Богу».

                Спи же, товарищ, ты наш одинокий!
                Спи же, покойся себе!
                В этой могилке, сырой и глубокой
                Вечная память тебе…
   
    Не мудрено, что очень скоро оно становится народной солдатской песней,  и её распевает по всей России нищая братия и «инвалидная команда», как тогда называли ветеранов, конечно в сокращённом и изменённом виде. Песню эту можно было бы признать почти революционной. Но странно, при этом автор никого не винил в нелёгкой доле солдата. Ну что ж, мол, делать? Судьба такая! Ничего не поделаешь! Жалко, конечно, солдата, но как же противиться воле Господней?  А если вспомнить подобные «скорбные» стихи Некрасова, например, «Поздняя осень»?  Там же страшный мужицкий быт, нещадный помещичий гнёт, нищета, голод, смерть и вымирание мужиков. Соответственно - призыв к бунту!
    К.Романова крайне раздражал присущий его времени демократизм в искусстве. Горького, Чехова, Скитальца он возненавидел всей душой.  Ему казалось, что «бытовщина» и вся эта грязь в литературе убивает романтику, оскорбляет его эстетическое чувство! Слишком далёк он был от народа и его чаяний, от того мужика, которого пытался изобразить!
   Тем не менее писал-то он чистые и светлые стихи! Может быть ему было далеко до поэзии гигантов: Пушкина, Тютчева, Фета, но знакомиться с его творчеством – наслаждение! Словно пьёшь воду из родника.

                Уж гасли в комнатах огни…
                Благоухали розы…
                Мы сели на скамью в тени
                Развесистой берёзы.

                Мы были молоды с тобой!
                Так счастливы мы были
                Нас окружавшею весной;
                Так горячо любили!

                Двурогий месяц наводил
                На нас своё сиянье:
                Я ничего не говорил,
                Боясь прервать молчанье.

                Безмолвно синих глаз твоих
                Ты опустила взоры,
                Красноречивей слов иных
                Немые разговоры.

                Чему не смел поверить я,
                Что в сердце ты таила,
                Всё это песня соловья
                За нас договорила.
 
   В 1915г. К.Романов умер, немного не дожив до крушения его мира. Взрослые его сыновья вместе с некоторыми  другими родственниками из царствовавшего дома погибли в Алапаевской шахте на Урале в 1918году. Его творчество было под запретом в течение 70-ти лет. И только романс «Растворил я окно» пелся всё это время в бесчисленных концертах без указания автора слов.