Графоман

  Оксана Аболина (см. мой список избранных авторов на Прозе.Ру) резвится, аки дитя малое. Изобрела  «Колесо судьбы» (http://proza.ru/2009/09/17/144). Колесо крутится. Автор под каждый оборот этого жернова подкидывает человечишку, беззастенчиво жертвует Молоху всё новых героев. Мочит и мочит.
  Когда она в своём блоге выкладывала главу за главой, я не стал дожидаться, когда она на своём истребительном колесе докатится до меня. Я написал главу «Графоман». Пародия? Стилизация? Не думаю. Так что же это? Гуманитарная помощь кровожадному автору.


               ГРАФОМАН

  Сергей Алексеевич работал сисадмином. Работал безнадёжно давно и бесперспективно. Работа была вредной, безмозглые юсера доставали его на работе и даже дома. Жизнь проходила, уж прошла, а пенсия всё казалась недостижимым идеалом. Поддерживать веру в светлое будущее было решительно нечем.
  Алексеич пытался найти себе занятие по душе, но как ни старался, не мог обнаружить дело, которое захватило бы его целиком.
  Ещё в студенческие времена Алексеич пописывал в разные стенгазеты и многотиражки. Потом стало не до писания глупостей, и Сергей забросил свои литературные упражнения. Жил и не подозревал, что в глубине сердца, спрятавшись не только от внешнего, прагматичного мира, но от самого него, теплятся огоньки страсти. Страсти, называемой в широких околописательских кругах графоманией.
 
  Конечно, Графомания – муза бескрылая, приземлённая, как моль. Обманчивая, как опьянение: думаешь, что полон сил и энергии, поражаешь окружающих глубиной ума и удалью молодецкой. Радуешься одобрительным улыбкам. Радуешься и не подозреваешь, что улыбаются тебе, как безобидному деревенскому дурачку, как записной блондинке. Что взять с убогих умом? Не задевают окружающих, ну и ладно.
  Именно такая не летающая моль завелась на пыльном чердачке мозга Алексеича. Огляделась, обжилась, отложила кладку. Вывелись из той кладки зубастые червячки и начали грызть Сергея сомнениями: а не писатель ли я?
  Грызли, грызли, и стал бывший нормальный сисадмин писать всякие опусы: рассказы и романы, эссе и новеллы, сказки и притчи. Много написал.
 
  На работе Сергея ценили, буднично уважали, а изредка даже поощряли: то премией, то материальной помощью. Когда в своё время его низкобюджетная фирма раскошелилась на подключение к Интернету, то он первым залез в Сеть. Залез и пропал: вот же она, вот же целина недопаханная!
  С тех пор так и существовал в двух ипостасях одновременно: сисадмина и сетевого постояльца. Ставил «винду» и «дрова», «тянул сетку», «лечил мозги» компьютерам и «юсерам», одновременно любовно лелея и взращивая в себе семена графоманства. Семена те унаваживались самомнением и давали многочисленные всходы: и на ПрозеРу, и на Либрусеке, и в прочих самиздатах. Да и в бложьих литературных сообществах он не брезговал заси… засевать гектары и акры виртуального пространства плодами своего гениального творчества.
 
  В понедельник Сергей Алексеевич пришёл на работу с утра пораньше. Голова трещала то ли от напора окололитературных замыслов, рвущихся на свободу, в Сеть, то ли от вчерашнего, выпит… пережитого за выходные.
  Включив экран монитора, он открыл для вычитки текст финального куска новой повести, но решил всё же наскоро просмотреть пришедшие по электронной почте отзывы на его бессмертные творения. Почта была обильная: комментарии с разных сайтов и от разных корреспондентов. За два выходных многие сумели прочитать его произведения и отозваться рецками.
  Не успел он открыть двадцать третье письмо от одной из своих самых восторженных поклонниц (поклонницы и почитательницы – о, это греет душу!), как вбежала бухгалтерша:
- Сергей Алексеич, у меня компьютер матерится по-ненашему и не работает!
  Графоман хотел было привычно буркнуть своё обычное «А не должен работать, понедельник сегодня…», как тут же раздался звонок по внутреннему телефону. Звонила большая начальница:
- Сергей Алексеевич, вы помните о списании техники? Сегодня срок предоставления данных.
  Подумаешь, срок. У него, может быть, сегодня срок написания повести истекает, обещал своим читательницам любовную вещичку закончить. Вот только пятая глава как-то не так… выпирает. Зато… Ах, как изящно повестушка заканчивается! Какой финал, какой накал страс…
- Алексеич, сейчас свет по всему району вырубят. Надолго. Ты предупреди своих…
  Надо было бежать, спасть сервера. Как раз финал можно обдумать. Не успел подняться с места, как раздалось:
- Сергей Алексеевич, у нас тонер в принтере закончился…
  Вслед эхом прилетело:
- Сергей Алексеевич, надо картридж чернилами заправить…
  «Да пошли вы все! Пятую главу надо переписывать… или выкинуть её напрочь? Тогда трещит по швам вся композиция повести»
  По пути в серверную на него налетела радостная профоргиня, то есть женщина-профорг, своеобразный гибрид или киборг времён угасшего социализма:
- Ага, вот вы где! Вы мне нужны, как мужчина. Надо принести…
  И в унисон:
- Да, Алексеич, и мне пару паков бумаги из кладовой захватите. Сделаете, да? Спасибо. Занесёте мне в кабинет.
  «Угу… сейчас… разбежался! Что же мне с пятой главой делать?»
  Когда он под назойливый писк бесперебойников лихорадочно сворачивал работу серверов, в серверную заглянула начальница его отдела:
- Сергей Алексеевич, вы помните, что сегодня учёба? Надо обеспечить ноутбук и настроить проектор. Вообще: актовый зал проветрить, стулья для президиума принести. Да, там ещё мне девочки жаловались на вирусы в компьютерах…
- Сами же и занесли, - неласково буркнул в ответ сисадмин-графоман, напряжённо пытаясь в уме перелицевать пятую… неудаучницу.
  В это время в дверь просунулась симпатичная блондинистая головка:
- Сергей Алексеевич, а я вас ищу-ищу… у меня дискета не читается… ну-у, Сергей Алексеевич, ну-у, ми-иленький, вы же всё можете…
  Начальница гнула своё:
- Не забудьте о вирусах! И посмотрите мне, пожалуйста, в Интернете код для вот этой игры… как её… ах, боже ж мой… Сейчас найду, мне внук где-то тут на мобилку название кинул…
- Сергей Алексеевич, срочно! Там вам пользователь звонит. Она спрашивает, как удалить из базы то, что она сформировала и нам ошибочно загрузила…
- Так там же есть руководство… всё описано.
- А она не понимает этих слов…
  Вот! Вот ключ ко всему – другие слова. Сказать в пятой всё то же самое, но по-другому. Одна загвоздка - где же их взять, другие слова? Где…

  Когда он, запыхавшийся, злой и растерявший всякое желание ваять нетленку, наконец-то к вечеру рухнул в своё кресло перед старым, пыльным компьютером и открыл так и непрочитанную с утра почту, то следующим письмом был большой пространный комментарий некоей Бродяги О.А.
  Писательница, широко известная в сетевых кругах, исходя из самых лучших побуждений и непреходящего зуда сеять разумное и светлое, написала ему большую рецензию на его свежую повесть. Она одобрительно отозвалась о языке автора, слегка покритиковала за использование разъезженной до глубокой колеи темы и настоятельно рекомендовала обратить максимум внимания на композицию вещи, ибо композиция – это…
  Он знал, что такое композиция. Композицию именно этой повести он обдумывал, как никогда ранее. Обида захлестнула творца критикуемого шедевра, затягивая на шее тугую удавку, неудавшаяся жизнь добавила от себя, стукнув молоточком в висок. Сергей Алексеевич всхлипнул, задохнулся, попытался поймать воздух перекошенным ртом, не смог и обмяк тут же, на рабочем месте. Его розовый затылок с реденькими седыми волосиками нелепо прижался к допотопному семнадцатидюймовому ЭЛТ-экрану и пополз вниз, скользя по стеклу, стирая пыль, до которой никогда не доходили руки.
  Всевышний не стал долго мучить его. Длинный нос инсультника по немыслимой случайности треморно потыкался в несколько клавиш клавиатуры так, что на экране под незаконченным текстом финальной главы повести высветилась его последняя в жизни подпись: «Ер сер ал»…

  Ерёмин Сергей Алексеевич, Борода по-севастопольски