К сожаленью день рожденья

Только раз в году..

И слава тебе, Господи, что только раз!
Итого – двадцать пять!
Четверть века бесконечного апокалипсиса и никакого просветления не предвидится, по крайней мере, извне.

Никто не является нас спасать, папоротник, зараза, даже на Ивана Купала не цветет, ангелы вообще непонятно чем заняты, а в стране то перестройка, то дефолт, то война, а за всем этим тотальное погружение в пошлость, которая страшнее, чем все вместе взятые казни египетские.

Будто всё заливает огромное нефтяное пятно, черная пошлая грязь льется изо всех информационных точек, сочится из глаз людей на улицах, густо покрывает мозги, и никто уже не помнит, как выглядит солнечный свет и красота в глазах смотрящего.
Зомби наводняют улицы и бульвары, зомби водят трамваи и поезда, зомби стреляют по зомби и рожают зомби.

Мы еще держимся, но нас мало.
Нас всех проглотила огромная акула, пропустила сквозь все ряды остро – отточенных зубов и полила всеми своими пищеварительными соками, растворяющими даже гвозди.
Но мы и там выжили и теперь выброшены в океан голыми и босыми как в день изгнания из рая – мы рождены прямо из акульей задницы в девятибалльный шторм. Наш дух закален как сталь, но мы уже не люди, мы сверхчувствительные существа инопланетного происхождения, замаскированные под узнаваемые человеческие типы.

Я – сексуальная блондинка, Олег – добрый бомжеватый интеллектуал, Буддист  - художник и прочие тоже похожи на людей, чтоб нас отличить, нужен особый нюх, но на наше счастье люди его лишены.
Мы учимся плавать паралитическими ручками и ножками, отращиваем рудиментарные плавники, они нам вновь нужны, ведь наша жизнь вернулась в океан.

Скоро у нас будет чешуя, острые когти и мощные клювы, надеюсь, что у меня лично вырастут огромные перепончатые крылья и тогда!
Тогда я стремительно взлечу и убью Баскова!

Он тоже не человек, кукла – управляемая пультом с враждебной человечеству летающей тарелки, когда он прыгает по сцене, зал наполняется нейро – паралитическим газом, изменяющим генетику и у этих людей уже не может родиться ничего, кроме убийственной пошлости.

Я спикирую как ястреб, ударю по крашеной башке острым клювом, схвачу когтистыми морщинистыми лапами и сброшу его с высоты птичьего полета на Красную Площадь во время парада, прямо под гусеницы танков.
Я само совершенство! – это точно Басков, ты будешь самой совершенной лепешкой дерьма, которую я счастлива буду увидеть.
А потом я убью всех остальных апостолов.

Вы будете прятаться в катакомбах как первые христиане, но я вас везде достану, крылья поднимут меня высоко, и я не спущусь со своих небес, пока не выклюю вас всех до одного из шкуры земли как паршивых блох! Отныне, Земля – мой щенок, а я ее сучка – мама.
Все, кто не уважает человека и преклоняется перед тупой силой денег – мои будущие жертвы, но начну я с апостолов этой грязи, у остальных еще есть время подумать.

Земля вздохнет и очистится, но я откажусь от места в кремлевской стене, я не тщеславна, пусть мой прах валяется где угодно, душа воспряла и принесла кровавые жертвы, напиталась их воплями и теперь ей хватит на три эона блаженства.
Я новое кровожадное божество!

Складывайте их трупы к моим ногам, и будет вам счастье уже от одного их отсутствия на планете.
Одна тишина без этого визга дорогого стоит!
Уже два года как Олег сошел с ума, но строит из себя гения по старой привычке.
Все остальные тоже, хотя от них осталась одна одежда, по которой их еще можно опознать.
От былого великолепия - небольшая комнатушка, и мы все делаем вид, что все замечательно, пусть та акула подавится, ее нет, мы ее придумали, она ничто, иллюзия, майа, это наш собственный выбор, истинное желание наших душ, благородная нищета с чистыми руками и полной утробой блаженства.

Мы очистились от привязанностей к материальному миру и следуем в духовный по самой опасной красной дорожке, где нельзя ошибаться, нас тащат как щенков на суровом ошейнике, мы избранные, ибо Бог испытывает тех, кого любит. Тому, кто претендует на наши рубашки, мы отдаем всё, вплоть до шнурков.

Нас всех он возлюбил особо и прямо – таки страстно, он платит нам за труды на его пашне любовью, а она - это единственные деньги бога, имеющие хождение как на этом, так и на том свете, мы неуклонно богатеем в этом направлении.

Особенно я, на любовном рынке я – Дональд Трамп, только какой – то больной странный Дональд, я ничем не могу воспользоваться, моя любовь на деньги не меняется, она меняется на проблемы. Я беру ее у бога, дарю, кому не попадя и огребаю полную чашу проблем на свою тощую фанни, громоздя гипотезу на гипотезу о врожденном мазохизме, карме и изначальном противостоянии пуруши и пракрити. Впрочем, все искатели априори мазохисты, садисты их поджидают впереди на их тернистом пути.

Так что в природе и в таких крайних случаях всё гармонически утрясается.
Гедонизм нам надоел, мы стоики, мудрецы, могучие аскеты и атланты, на чьих плечах тяжкая ноша спасения человечества от пошлости.
Вчера мы весь вечер сидели у банкирши Ю, в ее роскошном салоне и дегустировали, как всегда, бесконечные коктейли.

В доме Ю. я чувствую себя как чумная крыса, духовность там девальвируется и выглядит болезнью, однако она уже туда проникла под личиной ее любовника художника В, это не к добру, это засланный казачек.
Ю. –  брызги шампанского и пахнущие морем и солнцем коленки Лолиты, художник В. – редкий и хитрый сукин сын без души и сердца.

Ю. слепа, как все влюбленные дуры, у того же глаз – алмаз.
Мы с Ю.любим друг друга, и я люблю ее с этим мерзавцем В, она с ним как веселый упитанный сорокалетний пупс, женщина – огонь, с мужем тот огонь даже не тлеет.
Муж меня не любит, думает, что это я познакомила Ю с В., но он ошибается.

Я бы и самому дьяволу не посоветовала знакомиться с чертовым буддистом, хотя, судя по всему, познакомиться им все же придется, и в этом прискорбном случае пострадавшей стороной будет, догадайтесь сами кто.
Подсказка – это не буддист.

Через месяц у Ю. начнутся проблемы, но пока Титаник плывет ровно и его даже не качает.
Ю. только что отныряла где-то в южных морях, загорелая, крепкая, показывает сувениры, сверкает плотными накачанными икрами, носится из кухни в комнату, рассыпая смех жемчужными горстями, с кухни пахнет супом из шампиньонов по « особому рецепту», запах плывет по волнам счастья и смешивается с приглушенной музыкой.

Всем хочется тишины и темноты, но шумная Ю. любит наблюдать блеск своего салона при свете и грохоте литавр, даже одежду она выбирает с тем расчетом, чтоб шуршала при ходьбе, всё у нее хрустящее и вкусное, как шоколадная фольга.

Спасибо, сегодня мы обошлись без оперы, которую Ю, между нами девочками совершенно не знает и не понимает, но кто-то внушил ей, что это очень круто и хороший тон. Период хождения в оперный театр у нее с пол – года как  закончился, зато дисков прибавилось, и она терроризирует ими гостей и сына Антошу, сбежавшего с боевого небесного поста херувима в блондинистых кудряшках.

Я люблю  издеваться над Антошей: « Музыкантом будешь?»
- Танк хочу!
- С музыкой?!
 - Со снарядами! И автомат, настоящий, с патронами.
- Кого стрелять- то будешь, ангел?

- Вовку!- это он про буддиста так ласково, никаких сантиментов, вроде «папочка, дядя Вова», настоящий просветленный и голову ему не забьешь, хоть брейся налысо, хоть бороду как у БГ заводи, херувим зрит в нутро, Вовка, он Вовка и есть.

Муж из обоймы выпал, но в его положении есть преимущество, хотя бы какое- то время не слышать Вагнера, даже на что терпеливому буддисту Вагнер уже смертный враг, он незаметно от Ю.  в уши наушники втыкает и сидит, улыбается, кивает понимающе всем.

Коктейли хороши, по после очередной наливки с красной смородиной Олега повело, и он развалился на весь белый кожаный диван как нелепая собака и захрапел, выводя почти соловьиные трели.
- А как же суп? – спрашивает заботливая, добрая баба Ю, приобняв меня за талию - я ж для него варила!- стоит в  ситцевом халате как простая смертная и руки об бока вытирает.
- Ю., не получится,- с некоторых пор у меня роль жандарма, - это насовсем, его надо срочно грузить в машину и сгружать на собственный диван, а  то он завтра, если проснется не дома, испортит мне весь день рождения.

- Чтоооо?!- кричит Ю, - почему мы не знаем?! Что за свинство, решили зажать?
Я взмолилась.
- Ю., дорогая, ты что к нам придешь в ту казарму?! В клуб я вас не зову, сама ж понимаешь.

Ю. бодро смеется, она еще вся в южных эманациях, ни разу не сходила в свой банк, оттого вся на позитиве и ей море по колено.
А в это время вокруг нее уже собиралась огромная туча, в этом плане мы почти счастливцы, потому, что наша туча успела, разрядив заряд огненных стрел, истощиться и растаять.
Олега грузить не сложно, обычно он всех грузит, только в другом смысле,
мозгодробильном,  -  росточком невысок и комплекцией субтилен, центр тяжести у него в голове, поэтому с этим предметом надо быть поосторожней, там будто написано
 « не кантовать!! хрупкий груз, достояние человечества!»

Запихиваем в такси.
- Справишься?! - Ю. аж запыхалась, потому, что грузим мы его вдвоем, остальные тоже уже дрыхнут кто где.
 - Нормально.
 - Так завтра к шести?!
 - Ну, как хочешь, сама напросилась!
 - И когда я тебя уже откормлю, - это она про мои впалые щеки, они, конечно, не такие уж и впалые, просто не торчат.

 Лицо Ю. как луна в окне автомобиля, аж тошно, какое свежее и румяное.
- Ю, -  говорю, - твои щеки надо страховать как задницу Дженнифер Лопес, вдруг спадут, что делать – то будем, тебя ж никто не узнает.
Ю. тоже в долгу не остается.

- Таких как ты нельзя пускать в банк, под твоим взглядом хочется плакать и каяться, раздать имущество и следовать за Христом, ты нам всю работу парализуешь, когда ты уже повеселеешь, Призрак Оперы?
 - С моим – то счастьем, Ю., зачем бога гневить?
 - Все в твоих руках, никакой кармы нет!
 - Ага!!! Наивная!
 - Ну, все, поехали!

Теперь втащить на второй этаж, открыть дверь, уложить, искупаться, а там как Бог даст.
Бог дал сто долларов по сусекам, и из этого надо слепить Колобка, дернул же меня черт проговориться Ю., без нее все прошло бы гладко, духовные искатели непривередливы, а вегетарианцы придут в основном болтать со своими собственными орешками и минералкой.
С Ю. задача усложняется, просто, блин, нерешаема.

Она захочет кофе, а его нет.
Я вообще не знаю, чего она, в принципе, может захотеть и с кем заявится.
Если к тому моменту выпьет, то за руль не сядет.
Значит, притащит кого – то с машиной.
Кого?
А фиг его знает - ребус!

А тому товарищу надо хоть кусок мяса на бифштекс – вегетарианцы взбунтуются, и будут косо смотреть потом год.
Они и котов моих готовы лишить рыбы ради их идей, им пофиг, что котам самим богом завещано рыбу есть.
А у меня кошка, семь котят и бультерьер, тоже, к слову, не вегетарианка.
Ну, Ю. спасибо тебе за доброту!

Деловой звонок Ю. будит меня около двух.
-А?! Ты! Ну?
- Дрыхнешь?
 - Ну!
- Олег живой?
 - Пока не знаю, не ори так в трубку.
 - Я чё звоню, что тебе подарить, мы тут думаем?
 - Профинансируй клонирование Кальвина!
 - Кого??????
 - Кальвина, это такой церковный реформатор из Женевы.
- Ты болеешь, зачем тебе Кальвин?

 - И потом профинансируй его предвыборную кампанию в Президенты России!
- С тобой всё в порядке, чё ты несешь?! Ты вообще вчера домой поехала или еще куда?
 - Это крик души Ю., тогда мы уже точно не увидим ни в одном киоске, ни одной голой жопы, а когда он сделает свое дело и выведет всю эту нечисть, ты наймешь киллера и все будет путем. Крутой мужик, верь мне, уже за одно то, что мы сейчас тут смеемся нас бы отправили на костер.

 В трубке смех: « Хамяк совсем умом двинулся!»
- Чем тебе те жопы помешали, ты же сама нам все уши прожужжала священной проституцией.
- Это разные вещи, то метафизика, а жопы нам навязаны и ничего священного в них я не вижу, как вообще не стыдно править страной, где задницы торчат из каждой витрины, за родину обидно.

- Могу  я хоть в свой день рождения побыть патриоткой?! Говорю же вам, вы недооцениваете разлагающего влияния жоп на психику, я думаю даже, что уровень самоубийств подскочил именно от этого, как жить, когда и жопы и лица слились воедино, это девальвация самого сакрального в человеке, между низом и верхом больше нет динамики.

Ведь раньше мужик жил охотой на мелкий фрагмент женского тела, а теперь что, сама дичь ему на каждом шагу всю свою обнаженную тушу под нос сует.
Да мужская сексуальность похоронена под грудой голых доступных баб и это уже не воин, это пускающая слюни по команде пивная заплесневелая лохань.

Я хочу, чтоб мужик был мужиком, диким зверем, воином, чтоб любил меня без всякой интеллектуальной бредятины, где поймает. Но для этого надо возродить Кальвина и уничтожить разврат!

С утра меня несет частенько, я с трудом возвращаюсь к земной жизни.
Сначала в трубке на весь мой душевный вопль, сочувственное: « Олег не справляется, да!? Хаааааа!»
Затем хохот гомерический: «Да ну ее на хрен, поехали, купим ей духи!»
 - Слыш, Хамяк, - это уже  буддист, - какие любишь?
- « Ангел» Мюглера
 - Мать честная!
 - Но лучше Кальвина.

 Хохот.
- Поехали! Хамяк, ты там поспи еще, может попустит!
По их веселым голосам четко просчитываются две вещи – они провели хорошую ночь в похожей на помпезный склеп спальне Ю. и с утра еще ни разу не заводили разговоров о будущем буддиста как художника и продвижении его работ на рынок.

Нет ничего более комически – контрастного в квартире Ю, чем ее любовник и ее спальня.
К мужу она подходила, но буддист и эти шкафы, похожие на палисандровые бандитские гробы с музыкой и мобильным телефоном – это тлеющий очаг конфликта.
У буддиста совести ноль, но вкуса предостаточно, что есть, то есть, эти шкафы его тихо, но упорно подрывают,

Да и на вид не такой уж урод, даже красавчик, если приглядеться, не испугавшись сразу.
Все уродство у него в душе, а там просто какие –то чудовищные искривления, душевный сколиоз, сифилис и проказа – я бы отселила его в резервацию и посещала тайком, для подзарядки злобой.

Стоит с ним пообщаться, как начинаешь ненавидеть свободу и грезить о крайне ортодоксальном обществе и чтение Корана.
Душа моя плачет: « Не трогай его Ю., он заразит тебя скорбью, его карманы набиты ядовитыми яблоками с древа познания, ты утратишь всю свою невинность, и больше не будешь так беззаботно смеяться, и смешивать коктейли. Сейчас ты дельфин, танцующий на хвосте от радости, погоди, он заставит тебя нырять за жемчугом и подрывать корабли»

Мы уже наелись этих яблок и хотим обратно в тупой Рай, но ты еще дитя и не замечаешь изнанку жизни.
 - Мне бы твое тело! – нашла, о чем мечтать, Ю., тело – это проблема, ты бы всю свою жизнь не карьеру делала, а от мужиков отбивалась.
- Мне бы, твою голову, Ю.,  - вот это более актуально, я бы нашла спокойствие в мире цифр, там точно известно, что дважды два четыре.

Математику уже за тем учить следует, что она ум в порядок приводит! –  я тупо читала эту фразу у себя перед носом все четыре года начальных классов, она впечаталась в мой мозг намертво вместе с завитым париком и беспокойным лицом Ломоносова.
Ум восемнадцатого века, безусловно, но не наш больной агонизирующий ум и ум буддиста тем более, там дыр, как в хорошем сыре, у буддиста вообще не ум, а кофемолка, жизнь, попадая туда превращается в пыль, но пахнет не так чудесно.

Кофемолка работает круглосуточно, но ты со своим Вагнером не слышишь гула, а нос влюбленной женщины наглухо забит магией Живанши.
В тебя уже летит огненное копье, я чую, как оно рассекает воздух, ищет тебя как баллистическая ракета, рыщет как голодная гиена, а ты такая сочная, такая откормленная овечка, ты так будешь вкусно страдать.

Он приведет в твой дом беду Ю., я знаю, но я молчу.
Эта сволочь выживет после ядерной зимы, потому, что давно умер, а в трупы радиация не проникает. Ты – нет, ты исчезнешь с горизонта как яркая комета,
Волки окружили нас, тучи, я вижу их за тысячу километров и готова впитать в себя всё горе и боль мира, только бы ты так же смеялась, только бы не умерли дельфины.
Но я слишком слаба и глупа, а вы слишком доверчивы и самоуверенны.
Сытые глупые дельфины, принимающие напичканную ядерным оружием подлодку за самца или самку.

Чем бы таким треснуть по голове Ю, чтоб она увидела, наконец, кто перед ней, а не твердила все одно: « Люблю, люблю, ну разве не прелесть мальчик, разве не сокровище!»
Пока это только тахикардия, но впереди тебя ждет полный паралич слабой сердечной мышцы, эту мышцу надо качать с пеленок и тогда люби, хоть крокодила и легко доведешь его до слез. Как мне вдолбить тебе это в твою математическую башку, ты овечка, ты не женщина – вамп, ты подставляешься как деревенская дура на кастинге моделей со всеми своими парижскими туалетами.

Моя любимая Ю, я могу только наблюдать за этой агонией.
Олег продрал глаза к четырем.
Его уже обступили со всех сторон восемь кошек и бультерьер – ждут как наследники у постели умирающего – он каждое утро честно ходит на рынок им за свежей рыбой, звери должны хорошо питаться.

Жара.
У Олега болит голова и вид помятый, но тут он вспоминает: « О, боже! Давай деньги, надо на рынок бежать!» и, кряхтя, ползет в ванну, будто там не прямой горизонтальный паркет, а уклон градусов в тридцать, он чуть не стирает пот со лба, пока доползает до умывальника. Это ж надо наставить себе внутри таких барьеров.
До налета остается два часа и головная боль.

Коты чем-то встревожены, вроде день как день, ну, душно, ну, парит, но в воздухе пахнет войной.
Первая искра совсем незаметна, Олег выходит из ванной уже несколько посвежевший и, с полотенцем в руках, не глядя, шарит на полке, где по идее должны лежать чистые носки.
- ????????????!!!!!!!!

 Я мигом все поняла по его растерянному лицу – НЕТУ!!!
 - Где носки?! – он все еще надеется на чудо и спрашивает пока вежливо.
- В корзине, дорогой!
Он удивлен так, будто солнце вовремя не встало и даже как будто стесняется спросить почему.
- А почему там, а не здесь.
 - Грязные потому что.
- Не понял?!

- Ой, так ты ж не в курсе, Рита нам машинку сломала, не знаю как, но, после того как она сломала все у своего мужика, она стирает у нас.
 - Ну, и что мне делать,  - он прыгает на одной ноге, не зная то ли ему надевать вторую штанину, то ли подождать.
- Иди без носок, делов-то, сделаешь презрительное лицо, ха, а еще лучше говори на английском! Тебя примут за рок звезду!
Олег мрачно повинуется и сует босые ноги в мягкие дорогие мокасины, остатки роскоши, видно, что чувствует себя полным лузером: « Давай одеколон».
 - Что купить? Решила?

 - А что бриться не надо, бороду отращиваешь? – по его взгляду ясно, что если так и дальше пойдет, он не только бриться перестанет, но и ботинки чистить и пальто в химчистку сдавать, а я согнусь от чувства вины, и мой подбородок упрется в колени.
 Первое, что мне пришло на ум – это туалетная бумага, второе – вино!
 - О, уже проще, к вину, значит, сыра, фруктов, кусок мяса, сметану, лук, картошку, зелень, кофе для Ю., только « Пеле» не покупай, минералку, ну, и на остаток, рыбу котам.
Дверь захлопнулась с треском.

Вплываю из темноты прихожей в рассеянный свет теневой стороны, а котов нет, ни одного, как корова языком слизала.
Ну, всё, сейчас начнется, если коты из дома сбежали, жди землетрясения, проверено! Восемь барометров одновременно не врут!

Если поставить в центре комнаты стол, накрыть его крахмальной белой скатертью, посередине поставить супницу и вино – уже нарядно, добавить бокалы и соусник, вазу с цветами, тарелочки расставить, ножи, ложки, вилки разложить – вообще натюрморт, можно только любоваться, а есть уже необязательно.
Из всего вышеперечисленного в наличии только чудом уцелевшая скатерть, остальное вразнобой, но самое ужасное, просто катастрофа, что я перебила весь сервиз!
На двенадцать персон!

Осталось несколько тарелочек, пока они там, в буфете стояли, и я воровато выуживала их по одной, это не бросалось в глаза, а теперь недостача выплыла со всей беспощадной очевидностью.
Мне конец, Олег любит сервиз как родного сына, сам его покупал и я, зная эту его нежность била тарелки об стенку гаража с особым садизмом, не Олега же мне было бить в момент душевных потрясений, хотя, хотелось именно его.

Как – то некстати мне вспомнился последний разговор Ю. с буддистом о смысле супружеской жизни, стоивший ей особо ценного орехового столика.
Началось, как всегда, с мусорного ведра!
В тот злополучный день буддист с утра засел рисовать дибильные мультящки и дико ржал от восторга, когда его герои по ошибке принялись ходить коленками в стороны.

Ю., еще некоторое время по доброму надеялась, что он вспомнит, насчет мусора.
Заходила, безмолвно смотрела на него, вызывая на совесть, всей позой намекала на важные домашние дела, но он не отрывал глаз от монитора и продолжал ржать.
Тогда она в сердцах убежала на кухню, некоторое время там металась, а потом влетела как фурия и по монитору топором – хрясь! Целый мир убила одним махом.

Буддист вскочил как ошпаренный, мгновенно сконцентрировался, математически точным выпадом выхватил у нее топор и с воем понесся на кухню, где и порешил столик в щепки.
Она, рыдая, стояла в дверях и названивала в милицию.
А толку, пришлось платить за ложный вызов самой.
Мусор тоже сама выбросила.

И еще извинялась, говорю же, крепкий орешек и сукин сын этот В.
А вот что мне одеть?! – Проблема размером с небоскреб
Когда я ушла от первого мужа ко второму, то решила начать новую чистую жизнь без страсти и подарила весь гардероб знакомой сироте, тощей такой малокровной девушке – бурятке.
Она потом стала военным врачом, представляю, как она выгуливала все те пеньюары и вечерние платья по дальним гарнизонам.

Сама же месяца два ходила в Олеговских старых джинсах и майках, удивляя подруг и их мужей, узнать меня можно было только по голосу, однако страсть от этого никак не пострадала, я осталась той же озабоченной личностью, только очень плохо одетой.
И сейчас дело обстояло не лучшим образом, обозрев весь развешанный на вешалках гардероб, душа моя исполнилась скорби – одно дорогое итальянское пальто, как пирамида посреди пустыни, остальное – хлам! Просто слёзы какие – то, а сирота тем временем в диких степях Забайкалья в Армани доблестных вояк из запоя выводит.

Квартира в целом напоминает музей мебели, вся та мебель раньше стояла в других квартирах, а теперь ее предстояло разобрать родственникам на благотворительной основе, они никогда не уходили с пустыми руками, забирая хоть швабру или ведро.
Я обычно смотрю на их азарт философически: « Смотри, Олег, так варвары грабили
Рим, а массовка Эйзенштейна Зимний дворец!»

Последний раз мачеха тащила огромное зеркало, аж сгибалась, такой смешной муравей. Мужу она жалуется, что килограмм картошки не донесет, за ней машину присылать надо. А тут подишь ты, наверное, и муравей такой сильный, потому, что его соломинка – бревно, в принципе, халявное, а заставь того муравья за бревно платить, куда вся сила денется, враз зачахнет. О, это мысль, надо обмозговать на досуге, вот куда вся сила былинных богатырей улетучилась, человек только в грабеже силен, а работа его убивает.
Те, кто сейчас ресурсы качает, вон какие огромные, а посмотри на рабочий и офисный люд – пигмеи.

А грибники и рыбаки?! Колоссальной силы люди, одна моя знакомая девочка в институт еле – еле ползет, сумка ей плечо оттягивает, из лесу же пять мешков грибов притащила сама, пол ночи тащила от станции до дома и мысли не возникло оставить хоть мешок.
Мы уже не грабим, но еще и не работаем, застряли между мирами, ни туда, ни сюда.
И как следствие ничем не пользуемся, вся мебель стоит в чехлах или задней стенкой.
А на балконе горой навалены колеса, мешки, какие – то детали – не поймешь, разобранный, разрозненный пасьянс из обломков многих жизней.

Олеговская мачеха даже плитку месяц сбивала на кухне и в ванной, чтоб, не дай бог, не испортить нас комфортом и широким жестом срывала шторы, вместе с гардинами.
Когда я ее спросила, зачем она сбивала дешевую советскую плитку, ответила: « Давно хотела керамикой заняться, осколками плитки очень красиво обклеивать садовые горшки!»
Альпийскую горку решила завести и для этого месяц трудилась и нюхала едкую пыль как каторжанка – вот самая извращенная логика, она даже не думает, что я уверую в этот бред, но ей самой перед собой хочется выглядеть благородной художницей, а не крысой, готовой сглодать у ближнего со стены никому не нужную плитку, даже ценой собственного здоровья.

Однажды, разбирая хлам, я нашла там очень забавный документ, письмо мачехи к ее матери: « Если у них с Олегом будет ребенок, всё пропало! Дом отца достанется ей и ее детям. Но я этого не допущу, мне уже посоветовали куда обратиться. Я пойду до конца, будет это киллер или авария, я должна думать о будущем своих детей! Даже если потом мне придется уйти в монастырь и отмаливать эти грехи до конца своих дней».

И это был не пустой звук, только она пошла другим путем, а за все ее грехи пришлось расплачиваться детям.
Пока же мы чудом живы, немножко побиты, совсем раздеты, но не так уж и несчастны, всё решаемо при наличии если не любви, то хотя бы уважения и здравого смысла.
А она всё тащит, все прибирает к рукам, даже мои немногочисленные золотые украшения, фарфор, какие – то мелочи, всё находит свое место в ее шкафах.

Сама же ходит как побирушка, хочется плакать и денег ей дать на бедность и всё жалуется, жалуется, сплетни носит как сорока от дома к дому, а посмотреть так ангелица, вся кругленькая, пухленькая, ладненькая, как банка с консервированными помидорами.
Так что же все - таки одеть – то?
Ладно, чай не прием, пусть будут белые брюки с белой рубахой, наверх широкий пояс Версаче – пойдет.

Олег уже стучит в дверь, ключ, как всегда, забыл.
Когда он приходит домой с полной сумкой любовно выбранных продуктов, вид у него благостный и патриархальный как в давно забытом идиллическом прошлом.
Выгружает на стол, ну, тупица, кто клубнику на дно кладет?!  Конечно же помял, однако я дипломатично молчу, вино так себе, но, учитывая стесненные обстоятельства, и за то спасибо, о, боже, что это!!!???

Кофе « Пеле», целая стеклянная банка!!!
 - Олег, я же просила, только не « Пеле», это же помои!
 - Пеле - суперфутболист, ты что, хочешь сказать, что кофе с его именем дерьмо, да?!
 - Да при чем тут футбол?! Кто его пить будет? Это самый паршивый кофе на рынке!
Я еле успела отскочить, как мимо самого уха просвистела и разбилась об стену вдребезги злосчастная банка, будто взорвался фейерверк из миллиардов блестящих кофейных пылинок.
Буля азартно влетела на помощь, но я пинком отправила ее в угол: « Сидеть!», буле мой нрав известен, так что приклеила зад к полу и ждет, вибрирует от напряжения, зубами скрипит, уже присмотрела куда кусать, нацелилась.

Олег аж подскочил, его тоже колотит как машинку в момент отжима.
- Ты молчишь, ты всегда молчишь, но я знаю, я слышу твои мысли, ты привыкла иметь всё лучшее, а теперь делаешь вид, что стала такой смиренной?! Кофе ей не такой!!!
Ты копейки не заработала! Привыкла со своим эфиопом жить как королева, а я здесь причем, катись к нему, к своему бородатому козлу, и не смотри на меня так, я тебя сейчас убить могу!!!! Проваливай, он давно ждет не дождется, что его машина делает у нашего дома, отвечай, ты с ним встречаешься?! Что он тут вынюхивает?!
- Олег, успокойся, какая машина, что за бред?!

- Буля, сидеть!
Соусник со сметаной просвистел и пробил заднюю стенку шкафа, сметана сползала по моему любимому бежевому пальто как ледник с гор.
Наглые жирные белые языки лижут мое пальто, последнее, между прочим.

 - Буля, сидеть!
Олег метнулся к столу, схватил бутылку вина, но, подумав, поставил обратно и от души, размашисто пнул ведро с водой, я как раз собиралась мыть пол.
 - Буля! Место!

На этом его ярость враз стихла, будто растеклась по полу вместе с водой, и он застыл, глядя удивленными, только что проснувшимися глазами на мир: « Что это, Ан, что это было, неужели это я!?»
Буля миролюбиво подошла и лижет ему босую ногу, наверное, успокаивает. Она очень тонкой душевной организации человек, мне даже стыдно перед ней бывает, такая  прозорливая и нежная женщина. Буля моя единственная защитница после Бога.

Точно так смотрел и «эфиоп», после очередной дикой сцены ревности, он тоже ничего не помнил, и если б не синяки на моем теле, ни за что бы не поверил, что только что душил  и шипел чужим голосом: « Кто тебе только что звонил, признавайся, тварь?!»
Олег со слезами на глазах идет ко мне по битому стеклу босыми ногами, чуть не падая в водно – сметаной луже, поскальзывается и хватается за стол, вино падает и по скатерти расплывается зловещее  красное пятно, берег, да не сберег, вылилось, дернул же черт меня открыть ту бутылку и налить себе бокальчик.

 - Прости, я не понимаю, прости, это жара, это не я, я тебя не задел?!- он не знает, куда девать глаза и руки, весь скукожился, в глазах еще мелькают зарницы и отблески, но гроза уже ушла, оставив лишь бодрящий запах озона. У него нет сил, он сидит на диване и сам чуть не плачет.
Восемь котов выползли из укрытия и лакают на полу сметану, осторожно и брезгливо стряхивая воду с лапок. Барометры показывают «ясно».
Буля смотрит на них влюбленным материнским взглядом и на сметану не претендует.
Мир!

Но я плачу безудержно, из моих глаз низвергаются водопады слез, да что за злые духи меня преследуют, почему я их вижу, а они все нет, почему допускают этот гнев?!
Сытые сволочи духи уползли в свой ад и даже воздух вмиг стал чище, но я всё рыдаю,
Меня снова принесли в жертву злобе.

Всхлипывая, пытаюсь очищать диван от осколков и кофе, это бесполезно, мелкие частицы въелись в ворс намертво, вздохнув, вытерла слёзы и пошла на улицу трясти плед. Буля, скуля от жалости, не находит себе места.
Олег спешно побежал снова в магазин.

Через полчаса у подъезда тормозит « BMW» , а оттуда как черти из шкатулки все новые и новые лица, да сколько их туда помещается.
Я всё еще надеюсь, что это не к нам и вот появляется Ю. в белом платье от Сен – Лорана,  огромная сияющая бабочка в стразах, купила недавно в Париже и нашла куда одеть! Машет с улицы крылом, в нем торт и многообещающий пакетик из « Брокар».
Там « Ангел» и еще какая – то косметическая ерунда, эх, надо было тональный крем заказывать.

Ю. с порога въезжает в тему, да и не надо быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться -  ребята немного повздорили: шкаф с дыркой, на стене выбоины неизвестно от чего, на скатерти пятно, полное ведро осколков, Олег виноватый как висельник, я белее мела, одни коты довольны.
Ю., понимающе сияет: « Достала????!!!»

 - Ой, котятки, да сколько их, Буля, привет, а  кто кости выгружал?
Кости забыли, буля в напряжении, она уже поняла, что это ее касается особо.
Хлопнула дверь, кости в багажнике забыли, но уже несут.
Там не просто кости, там пол – свиньи, хоть сам ешь! Но мы не станем, это законный булин бонус за моральный ущерб.

Рассаживаемся, я не знаю как сказать Ю, чтоб поберегла платье, диван заминирован, намекаю, что мол ей будет удобней на стуле, там у окна воздух чище, но Ю. уже разлеглась с буддистом и листают какой – то альбом, она тычет пальцем в картину: « О, смотри, на твои работы похоже, вот этот красный здесь, как у тебя, согласись!»
Ю. смотрит на мои картины: « Фигасе, Модильяни! Да ты талант, не просто красотка!»
Я это пресекаю, пусть лучше альбомчик смотрят, пусть воспитывает своего художника!
Буддист встает говорить тост. Порывистый и прекрасный как юный Байрон.

Компания, дружно, подозревая, что это дело рук котов: « К деньгам, к деньгам!!! Ураааааа!
- Не, это кофе « Пеле»! – вынуждена вас огорчить, - только не спрашивайте, что оно там делает, ноу коммент!
Ю. мгновенно вскакивает и вертится, задирая юбку до попы, пятна ищет. Быстроте ее реагирования позавидует и опытный вратарь.

- А повыше можно, - просьба мужской аудитории, все смотрят на крепкие ляжки Ю., но ее это ничуть не смущает, она в своем банке мужиков так строит, мама не горюй.
- Рубашку снимай, надо сразу застирать!
Буддист сидит за столом с обнаженным торсом, а компания вопит от восторга: «Раздеваемся все! Ю. снимай платье, кофе так плохо отстирывается!»

Ю. некоторое время колеблется, но снимает и остается в шикарном белье.
Я подхожу и нежно поправляю сзади бретельку, попутно выворачивая этикеточку: « Ага, я угадала!»
Управляющая банком, не скажу каким! Зрелище феерическое! Еще бокал и я буду ее целовать.
 - Езжай так домой, давай тебя за руль посадим!

Веселье захлестывает всех, день рождения явно удался, народ сидит полуголый, все довольны и не замечают, что есть, собственно, нечего.
 - Странно, - говорит озадаченный Олег, - ждали одних непьющих вегетарианцев, а пришли пьющие нормальные люди, где все?!
Звонок в дверь.

- Ю., иди открой, это к тебе урод с пачкой « Тайда»! Ах, вы в белом, тогда мы вас достанем!
За дверью саи бабист А. с двумя чахлыми розочками и кефиром, он чем-то озабочен и зол, больше, чем обычно и застыл на пороге, видя такое диво – полный дом полуголых гостей и Ю. в белье от Шанталь Томас! Только красного фонаря над дверью не хватает.
Он еще не понял в чем дело, но уже успел осудить, это ясно по глазам.
 - Ты чего Хамикадзе хоронишь, почему две розы?!

 - Да, почему?! Не успел на газоне содрать, милиция вспугнула?! Ну, ты и жмот! Не мог Хамяку нормальный букет привезти.
-  О, точно, одну он постеснялся подарить, одну любимой дарят, так что тебе, Хамяк, две самый раз!!! Счастливая ты у нас! Долго жить будешь!
- Садись за стол, куда пошёл?! – но А с Олегом уже о чем-то шуршат на кухне, даже свет не включают.
 - Ан, где старые печати фирмы?

- А я почем знаю, помню, что это такой маленький кулечек, но где он?!
 - Ан, надо найти, проблемы! – по Олеговскому лицу ясно, что действительно не до шуток, надо.
Саи бабист смотрит на меня как на поискового спаниеля и не понимает, почему я до сих пор стою, а не бегаю, задрав хвост, вынюхивая печать, его бесит моя задумчивость.

Так и хочется сказать этому невежественному товарищу: « Только если исполнишь три желания! Например, взять на руки Ю. и три раза обежать с ней вокруг дома или хотя бы гимн Советского Союза исполнить!»  А то явился, ни тебе « здрасьте», ни « пожалуйста», они как свяжутся в Саи Бабой, думают, им теперь все должны. Смешной!

 - Мне кажется, я их последний раз на балконе видел,  - ничего более печального вспомнить Олег не мог, на том балконе пыли с пол – метра и где искать между колесами и мешками тот маленький кулечек?
Но все смотрят выжидательно и я, вздохнув, пошла, точнее, врылась в пыль и грязь во всем своем белом одеянии.

Когда я оттуда вылезла, грязная как черт, но с кулечком, было уже темно.
Саи бабист только и сказал: « Чего так долго ты там копалась?» и тут же, схватив их, сбежал, хлопнув дверью, надо было все - таки желания ему загадать, чтоб жизнь медом не казалась.

Он всегда так, вбегает и выбегает, будто за ним кто-то гонится, удивительный человек, дерганный как попрыгунчик. Прямо таки « тучки небесные, вечные странники».
Потом уехали веселые гости, высыпались из подъезда с грохотом, еще и на улице уговаривали Ю. не пачкать платье и у каждого встречного допытывались, не с « Тайдом» ли он.

Потом буля всю ночь глодала на кухне кость, аж стонала от наслаждения, а утром пришла подруга, белокожая мраморная рыбина – психолог и тоже осудила, ей саи бабист всё растрепал про вакханалию, мясо и вино.
- Убери собаку, - это первое, что она всегда говорит, даже не поздоровавшись.
- Буля добрая! Расслабься!

 - Такая собака должна быть в наморднике, она угроза обществу!
- Она, между прочим, у себя дома! Буля, ты только послушай о себе, ты – угроза!
Буля, нехотя: « РРРРР!» , ей влом даже морду приподнять, это она во сне, на автопилоте.
- Убери собаку!!!!!!
Скоро и самому саи бабисту от нее несладко придется, когда она решит, что он тоже в нее влюблен и тоже скромничает, досплетничаются они! У нас тут каждый неженатый мужик под прицелом, мои подруги ходят вокруг них стаями, тактику выискивают.

Белая, в белом платье и белых колготках в жару – жуть! Она всегда носит колготки, потому, что у нее на ногах видно все синие жилы, а после неудачной эпиляции посредством страшного агрегата фирмы « Венус» еще и все в язвах. Еще и с папоротником! Она с ним смотрелась как тумба с горшком.

Сообщила мне очередную порцию мелодрамы о ее любви к бандиту с внешностью Андрона Кончаловского, по ее словам, бандит ее любит, но никак не может это осознать и у него это выливается в агрессию, то есть когда он ее видит, то теряется настолько, что вместо: « Я тебя люблю, мой ангел!» дико вопит: « Если ты еще раз ко мне подойдешь, я тебе тротилом дверь взорву!»

И ведь действительно взорвал, что это, как ни доказательство пламенной страсти, желания проникнуть в нее, сублимация, всё ясно как день всем, кроме него самого, он, дурак, вместо того, чтоб слиться с ней, наконец, в экстазе, феназепам пьет пачками и уже пережил два гипертонических криза.

Такая сильная любовь, вон, сколько мощи зря пропадает!
Но это мелочи, главное – любит!
Я пошла ее провожать, а дед сосед у подъезда аж присвистнул: « УУУУ, какая мумия, иди ты! И чего только бог не создаст!
- Что вы сказали,  - она наклонила к нему беспощадные очки, - повторите!
Дед скукожился: « Ой, пронеси, боже!»
- Что вы себе позволяете, а еще ветеран, наверное!
- Он ветеран?!

У деда глаза за очками и так огромные, а тут стали вообще как полные паники блюдца! Умеет она страху нагнать, не всё ему умничать, девчонок пугать, на мою белую психологичку нарвешься – костей не соберешь, сама ее боюсь.
Затем пришла соседка сверху, пятидесятилетняя убежденная девственница с Украины и прямо с порога уставившись на папоротник, заголосила: « Откуда это, такой цветок нельзя дома держать, его на могилы высаживают, а если дарят, то смерти желают! Выброси или я сама его выброшу! Немедленно!»

Идем выбрасывать папоротник! Жара, даже коты сомлели и прячутся в тени.
Мне жалко красивый горшок, но она не дает взять, читает молитву над помойкой, крестит. На нас удивленно смотрят прохожие и испуганные уличные кошки, не каждый день такое диво увидишь, чтоб одна в махровом халате, длиной с майку, а вторая тётя по всему видно, богомольная, стояли, уставившись в помойный бак, и крестились, шепча молитвы.

Заходим еще чайку попить, взгляд ее падает на две розы, которые так и стоят со вчерашнего вечера: « А это еще что????!!! Две розы на могилку кладут! Да что за напасть на дом!»
Одну надо выбросить, но я ее отстояла, так что просто переставила в другую вазу.
Просыпается Олег: « Слышишь, а почему ты вчера сервиз не выставила, наставила разных тарелок, я не успел тебе сказать, стыд какой!»
Эх, семь бед – один ответ: « Я должна тебе сознаться, я разбила весь твой сервиз!»
 - Как это, я не понимаю?!

 - Да просто, об стенку гаража, год била, когда мы ругались, выходила тихо и запускала в стену, а потом мирно возвращалась и ложилась спать.
- Ну, ты, ну, ты….ты, ты просто сволочь после этого, я же тебе доверял, а ты могла так хладнокровно разбить мой сервиз, хладнокровно, фарфор, мой любимый сервиз!!!!
Ты – чудовище!!! Я не знаю, как с тобой после этого жить, я не могу быть спокоен за свою жизнь, ты лишила меня точки опоры, ты выбила почву у меня из – под ног!
 - Олег, это просто сервиз!

 - Неееет! Не просто, ты прекрасно знаешь, это символ, ты разбила символ!!! Я покупал его специально для семьи, ты разбила нашу семью!!! Ты – чудовище!
Соседка все это время делает страшные глаза, она ведь тоже разбила там пару тарелочек, но случайно, когда мыла.
Стук  в дверь, там взбешенный сосед снизу, мы его залили!

Когда Олег узнал, что я разбила сервиз, как раз набирал ванну, а там, как назло, не работает верхний слив, так что к этому моменту уже тазы плавают как корабли и из ванны в коридор торжественно вплывают сланцы.
Они бурно ругаются на пороге, соседка их разнимает, пока я вычерпываю воду, чуть не плача, слёзы у меня уже текут и по поводу и без.

Сосед врывается в ванну, где я как раз присела отдохнуть на край в коротком пушистом белом махровом халате, руки опущены, ноги голые почти до самого нехочу и плачу вдобавок, обидно за свою такую потерянную жизнь.
 - Какая красавица, куда я раньше смотрел?! Да ты Мэрилин Монро, дай мне утереть твои слезы, - достает платок из кармана и уже не сердится.
 - Вон из моего дома! – это уже снова Олег, аж зубами скрипит от злости, ну как же, на него, аристократа, какой-то невежливый хам голос поднял.

 - Мальчики, мальчики, давайте миром все уладим! – это девственница сверху.
Тут до були доходит, что она собака и буля с ревом врывается и повисает на руке соседа, пока ее нет, коты обступают ее кость и начинают тоже глодать.
- ААААААААААА!!!! Помогите!!!!!!! На помоооощь!

 Часть котов столпились в отдалении и не без удовольствия наблюдают.
 - Забери свою собаку, я ее боюсь!!! – орет Олег, - она тут всех перекусает, а мне платить!
Я хватаю булю поперек туловища и стучу кулаком по морде: « Девочка, буля, свои, свои!!!»  Это всё равно, что стучать по носу подводной лодки, но у нас с булей хороший контакт, хотя путь моего слова от уха до мозга занимает некоторое время, она так просто не откажется от наслаждения грызть соседа.

Халат сполз с плеча и почти спадает, сосед, хоть и орет, но глазами цепко наблюдает за движением халата.
Буля нехотя разжимает крокодильи челюсти и уходит на кухню глодать кость дальше, но видно по глазам, что сказать она хотела не это, а: « Дай мне их порвать, мамочка!»
- Это дурдом какой-то! Тут все психи! – сосед ретируется, теребя порванный рукав пижамы, и еще долго ругается в подъезде, но в сердце он уносит мой трогательно – беззащитный образ, он скоро умрет с песнями на устах, до последнего молясь на дивное видение как на икону.

Девственница, склонившись над перилами, и вытянув шею, как аист высматривающий лягушку, кричит в лестничный пролет: « Сам виноват, знаешь ведь собака в доме! Чего лезешь!»
 - А ты вообще молчи, я видел, как к тебе полковник ходит ночью, ни какая ты не девственница! – сосед верещит наоборот, вытянув шею максимально вверх и, кажется, они там сейчас ударятся клювами, аж искры полетят.
 - Ты что за мной следишь, кобель старый, с тебя уже песок сыплется, а ты на девок смотришь!

- Нужна ты кому корова старая, врала бы меньше про свою девственность, никто бы за тобой и не следил! – аргумент веский, не поспоришь.
Соседка уходит, обиженная на соседа кровно, она ему покажет – факт! Слышно как она кому-то уже жалуется на третьем этаже по свежим следам: « Сам алкаш, а меня коровой назвал, за всеми там подглядывает с первого этажа и когда его уже бог приберет, нечисть такую!»

Она надо мной, он подо мной, но я чую силовые линии их ненависти, они проходят осью через нашу квартиру.
Сосед внизу запел, сверху Света – псевдодевственница кормит своего жирного кастрированного кота вермишелью, он, наевшись, прыгает со стола на пол – бумс!
На сегодня, всё!