Играй балалайка

Василий ШУКШИН


"Играй балалайка"


Сказка для взрослых в двух действиях
Инсценировка Владимира Пальтиса





2006
Все права защищены.
Полное или частичное копирование запрещено.
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения автора.


Действующие лица:

АНТИП КАЛАЧИКОВ
МАРФА
ВЕРОЧКА
ОТЕЦ
СОФЬЯ ИВАНОВНА
НИКОЛАЙ УГОДНИК
ПОП
СОСЕД
ЧЕРТ



























ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Тихо звучит балалайка. Открывается занавес.
В глубине сцены высвечивается русская деревенька под звездным небом. Смолкает музыка, и исчезает изображение.
Темнота.

Светлая деревенская изба. В центре - русская печь. В углу, за перегородкой, сидит за работой Антип. Рядом с ним, на стене, висит балалайка. У печи возится Марфа.

АНТИП. Ты, Марфа, хоть и крупная баба, а бестолковенькая.
МАРФА. Эт почему же?
АНТИП. А потому... Тебе что требуется? Чтобы я день и ночь только шил и шил? А у меня тоже душа есть. Ей тоже попрыгать, побаловаться охота, душе-то. Болит она у меня.
МАРФА. Плевать мне на твою душу!
АНТИП. Эх-х...
МАРФА. Чего "эх"? Чего "эх"?
АНТИП. Так... Вспомнил твоего папашу-кулака, царство ему небесное.
МАРФА (берет ухват). Ты папашу моего не трожь!.. Понял?
АНТИП. Ага, понял.
МАРФА. То-то.
АНТИП. Шибко уж ты строгая, Марфынька. Нельзя так, милая: надсадишь сердечушко свое и помрешь.
МАРФА (внимательно смотрит). Вопчем, шей.
АНТИП. Шью, матушка, шью.

Тихо, задушевно звучит балалайка.

АНТИП. Чего пригорюнилась, Марфынька? Все думаешь, как деньжат побольше скопить? (Шьет.)
Помирать скоро будем, так что думай не думай. Думай не думай - сто рублей не деньги. Я вот всю жизнь думал и выдумал себе геморрой. Работал! А спроси: чего хорошего видел? Да ничего. Люди хоть сражались, восстания разные поднимали, в гражданской участвовали, в Отечественной... Хоть уж погибали, так героически. А тут - как сел с тринадцати годков, так и сижу - скоро семисят будет. Вот какой терпеливый! Теперь: за что я, спрашивается, работал? Насчет денег никогда не жадничал, мне плевать на них. В большие люди тоже не вышел. И специальность моя скоро отойдет даже: не нужны будут шорники. Для чего же, спрашивается, мне жизнь была дадена?
МАРФА. Для детей.
АНТИП. Для детей? С одной стороны, правильно, конечно, а с другой - нет, неправильно.
МАРФА. С какой стороны неправильно?
АНТИП. С той, что не только для детей надо жить. Надо и самим для себя немножко.
МАРФА. А чего бы ты для себя-то делал?
АНТИП. Как это "чего"? Нашел бы чего... Я, может, в музыканты бы двинул. Приезжал ведь тогда человек из города, говорил, что я самородок. А самородок - это кусок золота, это редкость, я так понимаю. Сейчас я кто? Обыкновенный шорник, а был бы, может...
МАРФА. Перестань уж!.. Завел - противно слушать.
АНТИП. Значит, не понимаешь.

(Молоточком гвоздики заколачивает.)

МАРФА. Разлетелись наши детушки по всему белу свету.
АНТИП. Что же им, около тебя сидеть всю жизнь?
МАРФА. Хватит стучать-то! Давай посидим, поговорим про детей.
АНТИП. Сдаешь, Марфа. А хочешь, я тебе сыграю, развею тоску твою?
МАРФА. Сыграй.
АНТИП. Дай новую рубашенцию.

(Умывается, надевает новую рубаху, снимает со стены балалайку.)

АНТИП. Начинаем наш концерт!
МАРФА. Ты не дурачься только.
АНТИП. Сейчас вспомним всю нашу молодость. Помнишь, как тогда на лужках хороводы водили?
МАРФА. Помню, чего же мне не помнить? Я как-нибудь помоложе тебя.
АНТИП. На сколько? На три недели с гаком?
МАРФА. Не на три недели, а на два года. Я тогда еще совсем молоденькая была, а ты уж выкобенивался.
АНТИП. Я мировой все-таки парень был! Помнишь, как ты за мной приударяла?
МАРФА. Кто? Я, что ли? Господи!.. А на кого это тятя-покойничек кобелей спускал? Штанину-то кто у нас в ограде оставил?
АНТИП. Штанина, допустим, была моя... (Поет.)

Не шей ты мне,
Ма-амынька,
Красный сарафа-ан, --


Не входи, родимая,
Попусту
В изъян...

Марфа всхлипывает. Антип, заметив, играет веселую, пускается в пляс.

Ох, там, ри-та-там,
Ритатушеньки мои!
Походите, погуляйте,
Па-ба-луй-тися!

МАРФА. Хоть бы уж не выдрючивался, господи!.. Ведь смотреть не на что, а туда же.

АНТИП. Ох, Марфа моя,
Ох, Марфынька,
Укоряешь ты меня
За напраслинку!

МАРФА. А помнишь, Антип, как ты меня в город на ярманку возил?

Ох, помню, моя,
Помню, Марфынька!
Ох, хаханечки, ха-ха,
Чечевика с викою!

МАРФА. Дурак же ты, Антип! Плетешь черт те чего.

АНТИП. Ох, Марфушечка моя,
Радость всенародная...

МАРФА. Ну, не дурак ли ты, Антип! Черт те чего плетешь.

Ох, там, ри-та-там,
Ритатушеньки мои!

МАРФА. Ведь черт знает, чего плетешь!

Появляется Черт. Марфа не замечает его.

ЧЕРТ. Черт все знает. Здравствуй, Антипушка, вот и я! Явился – не запылился.
Антип обрывает струну.

МАРФА. Ты чего, Антип?

АНТИП. Мерещится черт те чего. (Замахивается балалайкой.)
ЧЕРТ. Балалайку-то опусти, поломаешь инструмент – Марфа на новый денег не даст.
МАРФА. Чего мерещится-то?
ЧЕРТ. Сами звали, а теперь – «мерещится».
МАРФА. Играй чего-нибудь, Антип. А кончил играть – так шей!
ЧЕРТ. Ты шей, Антипушка, шей. Слышал, что Марфушка говорит?
АНТИП (шьет). Она тебя не слышит, что ль?
ЧЕРТ. И не видит.
АНТИП. Что так?
ЧЕРТ. Этого еще не хватало! Сразу в крик кинется, шум поднимет, за ухват возьмется, а я этого всего страсть как не терплю.
МАРФА. Ты с кем это разговариваешь?
АНТИП. Это я сам с собой, Марфынька.
ЧЕРТ. Выиграл ты в лотерею, Антип. Считай – вторую жизнь выиграл. И лет тебе пятьдесят всего. В Москву полетим. Бери свою балалайку, Антип, тебя Верочка ждет.

(Смотрит на часы.)

На самолет бы не опоздать.

Черт хлопает в ладоши и все погружается в темноту.
В глубине сцены высвечивается экран. На экране возникает изображение городской квартиры. В комнату входит Отец, присаживается у кроватки маленькой девочки. Это Верочка, она болеет.

ОТЕЦ. Доченька, чего бы ты вот так хотела бы?.. Ну-ка, подумай. Я все-все сделаю. Сам не смогу, попрошу волшебника, у меня есть знакомый волшебник, он все может. Хочешь, я наряжу тебе елочку? Помнишь, какая у нас была славная елочка? С огоньками!..
ВЕРОЧКА. Еечка зе зимой бывает-то.
ОТЕЦ. Да, да. – Я забыл. А хошь, сходим с тобой, когда ты поправишься, мульти-пульти посмотрим?
Много-много!..
ВЕРОЧКА. Мне незя много. Папа, а дядя Атип казочку ясказывай – п''о
зайку… Ох, хоёсенькая!..
ОТЕЦ. Так, так. Дядя Атип тебе сказочку рассказывал? Про зайку?
ВЕРОЧКА. П''о зайку.
ОТЕЦ. Тебе охота бы послушать?
ВЕРОЧКА. Как он етай на сайках…
ОТЕЦ. Как он летал на шариках? На каких шариках?
ВЕРОЧКА. Ну, на сайках!.. Дядя Атип пиедет?
ОТЕЦ. Дядя Антип? Да нет, дядя Антип далеко живет, в деревне… Ну-ка, давай, может, мы сами вспомним: на каких шариках зайка летал? На воздушных? Катался?
ВЕРОЧКА. Да, не-ет! Вот какой-то… Ветей подуй, он высоко-высоко поетей! Пусть дядя Антип пиедет.
ОТЕЦ. Дядя Антип-то? Он далеко живет, доченька. Ему надо на поезде ехать… На поезде: ту-ту-у! Или на самолете лететь…
ВЕРОЧКА. А ты яскажи?
ОТЕЦ. Про зайку-то? А ты мне маленько подскажи, я, может, вспомню, как он летал на шариках. Он что, надул их и полетел?..
Доча, я счас узнаю, не плачь. Счас…
ВЕРОЧКА. А давай сами к дяде Антипу пиедем.
ОТЕЦ. Счас…

(Перекладывает Верочку из кроватки в коляску.)

Мы с тобой на коляске, а дядя Антип к нам навстречу на самолетике. Счас… Ты только не плачь. (Катает коляску по комнате.)


Гаснет экран, и исчезает изображение.
Темнота.

Салон самолета. Антип с балалайкой в руках сидит у иллюминатора. Рядом – лысый сосед в очках, читает газету.

АНТИП (соседу). Неужели в этом самолете за полтора часа ни один винтик не испортится!
Сосед молчит.

Я слышал, что в самолетах дают поесть. А что-то не несут.

Сосед молчит.

Чего не несут-то?

Сосед утыкается в газету.

Очень хочется поесть в самолете. Ради любопытства.

Сосед смотрит на Антипа.

Я говорю, поесть-то зажилили.

Входит стюардесса.

СТЮАРДЕССА. Уважаемые пассажиры, пожалуйста, пристегнитесь ремнями! Самолет идет на посадку.

Антип застегивает ремень, смотрит в иллюминатор.

АНТИП (соседу). Вот человек! Придумал же: летим и не падаем.

Сосед молчит. Антип касается его плеча.

Велят ремень застегнуть.
СОСЕД. Ничего. (После паузы.) Дети – цветы жизни, их надо сажать головками вниз.
АНТИП. Как это?
Сосед громко смеется.
Появляется Черт.

ЧЕРТ. На посадку идем. Держись за свою балалайку, Антип!

Самолет начинает бросать из стороны в сторону.
Сосед вылетает из кресла, мячиком прыгает по салону и оказывается на полу.
Тряска прекращается. Сосед шарит руками по полу.
Антип отстегивает ремень. Поднимает с пола вставную челюсть.

АНТИП. Ваша?
СОСЕД (шепеляво). Почему обязательно надо руками трогать?
АНТИП. А чем же?..
СОСЕД. Где я ее кипятить буду?! Где?!
АНТИП. Поедемте со мной? У меня тут брат живет. Вы опасаетесь, что я туда микробов занес? У меня их нету…

Городская квартира. В комнату входит Антип,
присаживается у коляски Верочки.
В руках у него балалайка.

ВЕРОЧКА. Дядя Атип! Яскажи п''о зайку, как он етай на сайках…
АНТИП. А ты мне помогать будешь?
ВЕРОЧКА. Да, а как?
АНТИП. Я стану сказку сказывать, да на балалайке играть. А ты мне на ложках – подыгрывать.

(Достает деревянные ложки, поет.)

На базар с отцом,
Как-то раз,
Ходил зайка. Помню я,
Как сейчас!
И увидел
На базаре том,
Много шариков воздушных –
С дом!

И давай
Он упрашивать отца,
Чтоб купил
Для него, молодца
Этих шариков воздушных
Сто!
Ну, купи-купи,
Пожалуйста!

Припев:
Красные, зеленые,
Синие, бардовые,
Желтые, пурпурные…
Были они чуд-ны-е!

И как только
Зайка шарики собрал,
Ветер зайку
В небо синие поднял
И на шариках
Летал он высоко,
И по облочку
Вышагивал легко!

(Пускается в пляс.)

Входит Софья Ивановна.

СОФЬЯ ИВАНОВНА. А можно не орать? Ребенок болеет, а он разорался тут! Вы же не из деревни, верно?
АНТИП. Из деревни.

Софья Ивановна уходит.

АНТИП. Ну чего вот невзлюбила?!! За што?

(Вслед С.И.)

Да если хотите знать, почти все знаменитые люди вышли из деревни. Надо газеты читать!
(В зал.)

Как в черной рамке, так смотришь – выходец из деревни. Што ни фигура, понимаешь, так – выходец, рано пошел работать.

(Вслед С.И.)

Деревня, видите ли!..

(В зал.)

Да там один воздух чего стоит! Утром окно откроешь – как, скажи, обмоет тебя всего. Хоть пей его – до того свежий да запашистый, травами разными пахнет, цветами разными. Верочка!

(Заглядывает в коляску.)
Заснула.
(Качает коляску.)

Поспи, поспи.

(После паузы.)

А я как-нибудь поласковей буду, сноха, глядишь, отойдет. Чтобы такое приятное ей сделать?
(Смотрит на коляску.)

Эге! Разрисую-ка я ее. Колясочку не узнать будет! По верху журавликов пущу – стайку уголком, по низу – цветочки разные, травку-муравку, пару петушков, цыпляток. Не колясочка будет, а игрушка.

(Находит детские краски и кисточку.)

А ты говоришь – деревня. Чудачка. Ребенок-то как в корзиночке будет.

(Разрисовывает коляску.)

Представляю, как будет приятно изумлена сноха!

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Тихо звучит балалайка. Открывается занавес.
В глубине сцены высвечивается русская деревенька под звездным небом. Смолкает музыка, и исчезает изображение.
Темнота.

Светлая деревенская изба. В центре – стол. За столом сидят Черт и Поп.
На столе – огромная бутыль со спиртом.

ЧЕРТ (говорит заплетающимся языком). В то воскресенье… Не в это, а в то воскресенье… Я принесу… Двенадцать барсуков.
ПОП. Мне столько не надо. Мне надо три хороших – жирных.
Входит Антип.
ЧЕРТ. Я принесу двенадцать барсуков, а ты уж выбирай сам, каких. Мое дело принести. А ты уж выбирай сам, каких получше. Главное, чтоб ты оздоровел... А я их тебе приволоку двенадцать штук...
(Засыпает за столом.)
ПОП (Антипу). Что?
АНТИП. Душа болит. Я пришел узнать: у верующих душа болит или нет?
ПОП. Спирту хочешь?
АНТИП (присаживаясь). Ты только не подумай, что я пришел специально выпить. Я могу, конечно, выпить, но я не для того пришел. Мне интересно знать: болит у тебя когда-нибудь душа или нет?
Поп наливает в стаканы спирт, придвигает Антипу графин с водой.
ПОП. Разбавляй по вкусу. Душа болит?
АНТИП. Болит.
ПОП. Так.
(Выпивает, промачивает губы уголочком крахмальной скатерти)
Начнем подъезжать издалека. Слушай внимательно, не перебивай. Как только появился род человеческий, так появилось зло. Как появилось зло, так появилось желание бороться с ним, со злом то есть. Появилось добро. Значит, добро появилось только тогда, когда появилось зло. Другими словами, есть зло - есть добро, нет зла - нет добра. Понимаешь меня?
АНТИП. Ну, ну.
ПОП. Не понужай, ибо не запрег еще. Что такое Христос? Это воплощенное добро, призванное уничтожить зло на земле. Две тыщи лет он присутствует среди людей как идея – борется со злом.
Черт поднимает голову, мычит что-то нечленораздельное, и снова падает.
Две тыщи лет именем Христа уничтожается на земле зло, но конца этой войне не предвидится.
Антип закуривает.
Не кури, пожалуйста. Или отойди к отдушине и смоли.
Антип гасит цигарку о подошву.
АНТИП. Чего с легкими-то?
ПОП. Болят.
АНТИП. Барсучатина-то помогает?
ПОП. Помогает. Идем дальше, сын мой занюханный...
АНТИП. Ты что?
ПОП. Я просил не перебивать меня.
АНТИП. Я насчет легких спросил...
ПОП. Ты спросил: отчего болит душа? Я доходчиво рисую тебе картину мироздания, чтобы душа твоя обрела покой. Внимательно слушай и постигай. Итак, идея Христа возникла из желания победить зло. Иначе - зачем? Представь себе: победило добро. Победил Христос... Но тогда - зачем он нужен? Надобность в нем отпадает. Значит, это не есть нечто вечное, непреходящее, а есть временное средство, как диктатура пролетариата. Я же хочу верить в вечность, в вечную огромную силу и в вечный порядок, который будет.
АНТИП. В коммунизм, что ли?
ПОП. Что коммунизм?
АНТИП. В коммунизм веришь?
ПОП. Мне не положено. Опять перебиваешь?
АНТИП. Все. Больше не буду. Только ты это... понятней маленько говори. Не торопись.
ПОП. Я говорю ясно: хочу верить в вечное добро, в вечную справедливость, в вечную Выс-шую силу, которая все это затеяла на земле. Я хочу познать эту силу и хочу надеяться, что сила эта - победит. Иначе - для чего все? А? Где такая сила? Есть она?
АНТИП. Не знаю.
ПОП. Я тоже не знаю.
АНТИП. Вот те раз!..
ПОП. Вот те два. Я такой силы не знаю. Возможно, что мне, человеку, не дано и знать ее, и познать, и до конца осмыслить. В таком случае я отказываюсь понимать свое пребывание здесь, на земле. Вот это как раз я и чувствую, и ты со своей больной душой пришел точно по адресу: у меня тоже болит душа. Только ты пришел за готовеньким ответом, а я сам пытаюсь дочерпаться до дна, но это – океан. И стаканами нам его не вычерпать. И когда мы глотаем вот эту гадость...
(Выпивает спирт, промакивает губы скатертью.)
Когда мы пьем это, мы черпаем из океана в надежде достичь дна. Но – стаканами, стаканами, сын мой! Круг замкнулся – мы обречены.
АНТИП. Ты прости меня... Можно я одно замечание сделаю?
ПОП. Валяй.
АНТИП. Ты какой-то... интересный поп. Разве такие попы бывают?
ПОП. Я – человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Так сказал один знаменитый безбожник, сказал очень верно. Несколько самонадеянно, правда, ибо при жизни никто его за бога и не почитал.
АНТИП. Значит, если я тебя правильно понял, бога нет?
ПОП. Я сказал – нет. Теперь я скажу – да, есть. Налей-ка мне, сын мой, спирту, разбавь стакан на двадцать пять процентов водой и дай мне. И себе тоже налей. Налей, сын мой простодушный, и да увидим дно!
(Выпивает, промачивает губы уголочком крахмальной скатерти)
Теперь я скажу, что бог есть. Имя ему – Жизнь. В этого бога я верую. Это - суровый, могучий Бог. Он предлагает добро и зло вместе – это, собственно, и есть рай. Чего мы решили, что добро должно победить зло? Зачем? Мне же интересно, например, понять, что ты пришел ко мне не истину выяснять, а спирт пить. И сидишь тут, напрягаешь глаза – делаешь вид, что тебе интересно слушать.
(Наливает в стаканы спирт, придвигает Антипу графин с водой.)
Не менее интересно понять мне, что все-таки не спирт тебе нужен, а истина. И уж совсем интересно, наконец, установить: что же верно? Душа тебя привела сюда или спирт? Видишь, я работаю башкой, вместо того чтобы просто жалеть тебя, сиротиночку мелкую. Поэтому, в соответствии с этим моим богом, я говорю: душа болит? Хорошо. Хорошо! Ты хоть зашевелился, ядрена мать! А то бы тебя с печки не стащить с равновесием-то душевным. Живи, сын мой, плачь и приплясывай. Не бойся, что будешь языком сковородки лизать на том свете, потому что ты уже здесь, на этом свете, получишь сполна и рай, и ад. Ты пришел узнать: во что верить? Ты правильно догадался: у верующих душа не болит. Но во что верить? Верь в Жизнь. Чем все это кончится, не знаю. Куда все устремилось, тоже не знаю. Но мне крайне интересно бежать со всеми вместе, а если удастся, то и обогнать других... Зло? Ну – зло. Если мне кто-нибудь в этом великолепном соревновании сделает бяку в виде подножки, я поднимусь и дам в рыло. Никаких – "подставь правую". Дам в рыло, и баста.
АНТИП. А если у него кулак здоровей?
ПОП. Значит, такая моя доля – за ним бежать.
АНТИП. А куда бежим-то?
ПОП. На Кудыкину гору. Какая тебе разница – куда? Все в одну сторону – добрые и злые.
АНТИП. Что-то я не чувствую, чтобы я устремлялся куда-нибудь.
ПОП. Значит, слаб в коленках. Паралитик. Значит, доля такая — скулить на месте.
АНТИП. За что же мне доля такая несчастная?
ПОП. Слаб. Слаб, как... вареный петух. Не вращай глазами.
АНТИП. Попяра!.. А если я счас, например, тебе дам разок по лбу, то как?
Поп хохочет. Показывает кулак.
ПОП. Видишь! Надежная: произойдет естественный отбор.
АНТИП. А я ружье принесу.
ПОП. А тебя расстреляют. Ты это знаешь, поэтому ружье не принесешь, ибо ты слаб.
АНТИП. Ну – ножом пырну. Я могу.
ПОП. Получишь пять лет. У меня поболит с месяц и заживет. Ты будешь пять лет тянуть.
АНТИП. Хорошо, тогда почему же у тебя у самого душа болит?
ПОП. Я болен, друг мой. Я пробежал только половину дистанции и захромал. Налей.
(Выпивает, промачивает губы уголочком крахмальной скатерти)
Ты самолетом летал?
АНТИП. Летал. (С вызовом.) Много раз.
ПОП. А я летел вот сюда первый раз. Грандиозно! Когда я садился в него, я думал: если этот летающий барак навернется, значит, так надо. Жалеть и трусить не буду. Прекрасно чувствовал себя всю дорогу! А когда он меня оторвал от земли и понес, я даже погладил по боку – молодец. В самолет верую. Вообще в жизни много справедливого. Вот жалеют: Есенин мало прожил. Ровно – с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой щемящей. Длинных песен не бывает.
АНТИП. А у вас в церкви... как заведут...
ПОП. У нас не песня, у нас – стон. Нет, Есенин... Здесь прожито как раз с песню. Любишь Есенина?
АНТИП. Люблю.
ПОП. Споем?
(Поют.)
Клен ты мой опавший,
Клен заледенелый,
Что стоишь нагнувшись
Под метелью белой?

Или что увидел?
Или что услышал?
Словно за деревню
Погулять ты вышел.

И, как пьяный сторож,
Выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе,
Приморозил ногу.

Ах, и сам я нынче
Чтой-то стал нестойкий…

(Обрывает песню, бьет кулаком в столешницу, плачет.)
Милый, милый!.. Любил крестьянина!.. Жалел! Милый!.. А я тебя люблю. Справедливо? Справедливо. Поздно? Поздно...
АНТИП. Отец! Отец... Слушай сюда!
ПОП (плача). Не хочу!
АНТИП. Слушай сюда, колода!
ПОП (плача). Не хочу! Ты слаб в коленках...
АНТИП. Я таких, как ты, обставлю на первом же километре! Слаб в коленках... Тубик.
ПОП. Молись!
(Встает.)
Повторяй за мной...
АНТИП. Пошел ты!..
Поп одной рукой поднимает Антипа за шкирку.
ПОП. Повторяй за мной: верую!
АНТИП. Верую!
ПОП. Громче! Торжественно: ве-рую! Вместе: ве-ру-ю-у!
АНТИП. Ве-ру-ю-у!
ПОП. В авиацию, в механизацию сельского хозяйства, в научную революцию-у! В космос и невесомость! Ибо это объективно-о! Вместе! За мной!..
АНТИП. Ве-ру-ю-у!
ПОП. Верую, что скоро все соберутся в большие вонючие города! Верую, что задохнутся там и побегут опять в чисто поле!.. Верую!
АНТИП. Верую-у!
ПОП. В барсучье сало, в бычачий рог, в стоячую оглоблю-у! В плоть и мякость телесную-у!..
Задорно звучит балалайка. Поп, а за ним и Антип, пускаются в пляс.
Эх, верую, верую!
АНТИП (бабьим голосом). Ту-ды, ту-ды, ту-ды-раз!
ПОП. Верую, верую!
АНТИП. М-па, м-па, м-па-два!
ПОП. Верую, верую!..
АНТИП. У-тя, у-тя, у-тя-три!
ПОП. Верую, верую!
АНТИП. Е-тя, етя - все четыре!
ПОП. За мной! Верую! Верую! Эх, верую, верую!
(Бросается в присядку.)
АНТИП. Ты-на, ты-на, ты-на - пять!
Все оглобельки - на ять!
ПОП. Верую! Верую!
АНТИП. А где шесть, там и шерсть!
ПОП. Верую! Верую!
Черт просыпается и прячется под столом.
За мной! Эх, верую! Верую!.. Опять!.. Навались!!!
Поп запрыгивает на стол. Ножки стола подламываются, и столешница накрывает Черта с головой. Поп, не замечая этого, яростно пляшет.
Эх, верую! Верую!..
Сыгран последний аккорд, и смолкает музыка.
Темнота.

Тихо звучит балалайка.
В глубине сцены высвечивается русская деревенька под звездным небом.
Раннее утро. Все подернуто легкой дымкой.
Появляется Николай Угодник.
Входит Антип.


НИКОЛАЙ УГОДНИК. Ну, здравствуй, Антип.
АНТИП. Здорово, Николай Угодничек. Я сразу тебя узнал, батюшка.
НИКОЛАЙ УГОДНИК (грозит пальцем). Пьяненький?
АНТИП. А – есть маленько! С тоски больше... не обессудь, батюшка. С тоски. Шибко-то не загуливаюсь.
НИКОЛАЙ УГОДНИК. С чего тоска-то?
АНТИП. Тоска-то? А бог ее знает! Не верим больше – вот и тоска. Перестали верить, вот она и навалилась. Церквы позакрывали, матерщинничаем, блудим... Вот она и тоска.
НИКОЛАЙ УГОДНИК. А ты веровал ли когда?
АНТИП. Маленький был, веровал. В рождество Христа славить ходил.
НИКОЛАЙ УГОДНИК. Душа болит?
АНТИП. Болит. Места себе не находит!
НИКОЛАЙ УГОДНИК. Мечется... Чем же ей угодить, душе твоей?
АНТИП. В любви ей охота жить да в согласии, душе-то! Глядишь, тогда бы и успокоилась.
НИКОЛАЙ УГОДНИК. Ну, будь по-твоему, Антип.

Смолкает музыка.
Темнота.

Светлая деревенская изба. В центре – русская печь.
В углу, за перегородкой, тихо играет на балалайке Антип.
Марфа слушает.

МАРФА. Антип, а Антип!.. Прости ты меня, если я чем-нибудь тебя обижаю.
АНТИП. Ерунда. Мне дай волю – я день и ночь согласен играть. Так тоже нельзя. Я понимаю.
МАРФА. Хочешь, читушечку тебе возьмем?
АНТИП. Можно.

(Прекращает играть.)

МАРФА. Иди пока в магазин, а я ужин соберу.

(Достает деньги.)

АНТИП. Вот еще какое дело, она уж старенькая стала... надо бы новую. А в магазин вчера только привезли. Хорошие! Давай – заодно куплю.
МАРФА. Кого?
АНТИП. Балалайку-то.

Марфа считает деньги.

МАРФА. Она же у тебя играет еще.
АНТИП. Там треснула досочка одна... дребезжит.
МАРФА. А ты заклей. Возьми да варом аккуратненько...
АНТИП. Разве можно инструмент варом? Ты что, бог с тобой!

Марфа отсчитывает деньги.

МАРФА. На.
АНТИП. На четвертинку только? Да-а.
МАРФА. Ничего, она еще у тебя поиграет. Вон как хорошо сегодня играла!
АНТИП. Эх, Марфа!..
МАРФА. Что "эх"? Что "эх"?
АНТИП. Мы могли бы с тобой знаешь как прожить! Душа в душу. Но тебя замучили окаянные деньги. Не сердись, конечно.
МАРФА. Не деньги меня замучили, а нету их – вот что мучает-то.
АНТИП. Хватило бы... брось, пожалуйста. Но не будем. Проехало.
МАРФА. А сколько она стоит-то?
АНТИП. Да она стоит-то копейки! Рублей шесть по новым ценам.
МАРФА (отсчитав). На.
АНТИП. Я счас! Не успеешь оглянуться, а я уже тут как тут. С новой балалайкой!

(Поет.)

Ох, Марфушечка моя, –
Радость всенародная.
Ох, хаханечки-ха-ха,
Чечевика с викою!

(Уходит.)

Марфа бережно вешает на место балалайку.

МАРФА. Много ли человеку для счастья надо?

Тихо звучит балалайка. Темнота.
В глубине сцены высвечивается русская деревенька под звездным небом.

Занавес.