Как Илья Муромец Русь от кризиса спасал - глава 4

Глава четвертая,
в которой Никифор становится предметом обожания и вместе с Ильей обретает нестандартное средство передвижения.

- Блин, далеко, однако, топать-то до Кощея, у меня уже ноги болят… - разнылся Никифор на очередном привале.
Попрощавшись с Ягой, компаньоны вышли из лесу обратно на тракт и пошли в сторону Черногорода. Им предстояло отмахать до него около пятидесяти верст, а там свернуть на западную дорогу в сторону Ливонского княжества. Конечно, можно было бы и срезать, но как именно они не знали, поскольку Илья поленился все тропинки перерисовать, снял только основные дороги. И Никифор поминал ему за это постоянно.
- Я, столько ходючи, похудею – мамка не узнает, домой не пустит. Что мне тогда делать? К ратному делу не приспособлен, грамоте не обучен…
- Похудеет он, как же! Еще день не прошел, а ты уже все бабкины пироги схомячил. Нам так еды не то что то Ливонии – до Черногорода не хватит. А денег, чтобы что-то купить тоже нет, поскольку кое-кто кабак разгромил, и за погром платить пришлось…
- Да ладно, ну чего там… - стушевался Никифор. Историю с кабаком он сам себе простить не мог, поскольку понимал, что деньги вещь нужная и просто так ее отдавать не след. Он собрал посуду и, понуря плечи, пошел ополаскивать ее на родник.
Времени было в обрез, Илья торопился, потому принял решение, что будут идти до полуночи, спать четыре часа и с птицами идти дальше. Таким темпом на третий день, глядишь, войдут в Черногород. Никифор нехотя согласился.
Однако, к полудню следующего дня путники поняли, что допустили ошибку. Усталость, накопленная за все предыдущее время их путешествия – чай, не богатыри, не приучены к долгим маршам, борьбе, да приключениям – накинулась внезапно. Только что бодро топали по пустынной дороге – осень близко, да кризис, вот и не ездит никто – а через минуту зазевали оба, ноги заплетаются, лямки мешков с плеч сползают.
- Эт, Илья, мо-о-ожет соснем ча-а-а-сок?
- Угу, оберёзимся… Иди, давай, в гробу проспимся, недолго до него оста-а-а-а-лось… В ка-а-ком ухе звенит, а?
- У тебя не знаю, у меня в а-а-а-а-боих…
Илья огляделся вокруг. Тракт вышел из леса на небольшое скошенное поле. Сено было аккуратно собрано в скирды вдоль дороги, видимо, деревня далеко, стога здесь не оставляют – забирают с собой.
А свист все нарастал, постепенно становясь каким-то даже ощутимым. Вот уже ветерок поднялся, зашумел лес, что за спиной остался. Но путники не замечали перемен, продолжали медленно, позевывая, идти вперед.
Свист стал уже совсем сильным. На поле взметнулось несобранное сено, с дальних деревьев сорвалась стая ворон и с громким криком унеслась за горизонт. А Илья с Никифором идут себе, зевают…
- Нет, Илюша, прости… не могу больше… - охранник сломался первым, как шел, рухнул на дорогу и тотчас захрапел.
- Ники… - пробормотал Муромец, но тоже не устоял и свалился рядом.
Мощный богатырский храп сотряс округу. Если бы Никифор у своей мамки обучался потолковее, он бы знал смысл тех непонятных фраз, что выкрикивал в боевом трансе, а также знал о явлении резонанса и о том, что от него случается.
Храп путников вошел в резонанс со странным свистом и ударил мощной волной по округе, разметывая сено и тех, кто в нем прятался…
Проснулись компаньоны уже под вечер.
Илья заворочался, приподнялся и обнаружил, что лежат они в огромной воронке, все поле лысое, скирд как не бывало, на горизонте деревья без листвы, некоторые покорежены и с корнем вырваны. А непосредственно вокруг них с Никифором сидит с десяток мужичков в разорванной в хлам одежде. У каждого на шее на веревочке сломанный свисточек висит. Все держат в руках сабельки и щиты помятые.
- Ё-моё, соловьевские!
Муромца прошиб холодный пот: все, пропали точно, от этих не отобьются. Никифор может и разозлится, но их десять, и не было еще такого богатыря, что от соловьевской группировки ушел, в народе – Соловья Разбойника. А вот и он сам… маленький, чернявый, зубы наружу, глаза злые, глубоко сидят, мышцами на обнаженном торсе поигрывает, саблей помахивает.
Правда, соловьевцы как-то с явной опаской посматривали на путников, руки не крутили, да и вообще подходить побаивались.
- Привет, мужики! – улыбнулся своей фирменной улыбкой тоже проснувшийся Никифор. – Мир, дружба, жевачка?
- Какая, на хрен, жевачка! – взорвался главарь, - Вы что, сволочи сделали, а? Вы же нас просто опустили! Мы же кто? Соловьевцы! Мы же свистом своим богатырей с коней валим! А теперь… а?... чем валить будем?
Он в ярости сорвал с шеи поломанный свисток и принялся втаптывать его в и без того достаточно утрамбованный дорожный грунт.
- Кризис в стране! Одежды нормальной, да оружия чтоб награбить – месяц в засаде торчать надо. Только-только купеческий обоз взяли, думали – поживем нормально, вот еще двух хлюпиков щипанем… Щипанули! У вас бабло-то есть? – обратился он к путникам.
- Нет… - абсолютно честно ответил Илья.
- Я так и знал! – воскликнул вожак и отвесил сочного тумака стоящему справа от него разбойнику.
- Я тебе что говорил? Не надо их трогать. А ты? Давай, атаман, давай… Просто потренируемся. Вон какие хилые – идут, заплетаются. Потренировались: осень на носу, а мы – голь перекатная, да нас теперь все на свете засмеют, а без свистков еще и наваляют.
- А давай этим двум наваляем, да чучелами на тракте выставим, чтобы остальным не повадно было…
- А вдруг они опять захрапят?
- Да вроде проснулись уже…
- Проснулись, говоришь…
Вожак повел плечами и прямо с места прыгнул, оказался вдруг перед Ильей и отправил его в нокдаун коротким тычком правой в ухо. Затем врезал левым коленом Никифору поддых и сразил его на землю ударом локтя по затылку.
- Действительно, хлюпики! А этот, толстый, громче всех храпел… - и главарь с размаху всадил остатки сапога в живот лежащему на земле Никифору.
И тут – уж, откуда взялся? кругом поле ровное, ни травинки – в ряды разбойников влетел огромный серой с голубым отливом шерсти волк. Он сшиб атамана, перекувырнулся через поверженных компаньонов и оборотился высоким голубоглазым блондином. Мощные мускулы поигрывали в вечернем свете, холодная улыбка наводила трепет, короткие кожаные обтягивающие портки притягивали взоры. Он движением головы отбросил назад длинные волосы, послюнявил указательный палец правой руки, провел им по бровям, улыбнулся…
- Поиграем?
Что тут началось! Блондин по рукопашной части мог поспорить с самим Никифором в состоянии транса. Только он не дрался – он танцевал сольную партию на сцене княжеского театра. Щиты и сабли соловьевцев полетели в разные стороны. На каждом в доли секунды появилось по фингалу и несколько синяков. Один за другим разбойники начали оседать на дорогу. Дольше всех держался атаман. Когда же и он отравился в канаву от мощного и невероятного артистичного удара ногой в прыжке с разворота, блондин остановился, сделал реверанс невидимому зрителю, потом повернулся и присел рядом с Никифором.
- Ты не ушибся, милый? – проворковал он, глядя влюбленным взором в распахнутые от изумления глаза муромцева охранника.
- Ты оставил послание на камне, я прочитал его и понял, что мы созданы друг для друга. Ты и я – две половинки одного целого… И вот, наконец, мы соединились. Злая судьбина препятствовала этому. Я шел за тобой по болотам, потом мчался за этим поганым домом на куриных ногах и теперь благодарен судьбе, которая послала этих бандитов, чтобы я смог оказаться полезным тебе… Милый…
- Так я… это… не… - промямлил Никифор, пытаясь отодвинуться от настойчивого блондина. Тот уже не просто толкал непонятные речи и признания, а перешел к действию: накрыл одной своей рукою ладонь парня, а другой рукой поглаживал его по бедру.
Илья тоже недоуменно смотрел на эту сцену, напоминающую ему сюжет одного из самых приличных гобеленов в княжеской зале номер тринадцать, только в исполнении.
- Погоди, так ты волк-оборотень?
- Да. – ответил блондин, не отрывая глаз от Никифора и продолжая обихаживать его.
- И ты шел за нами?
- Да.
- А откуда?
- От указательного камня на тракте, где мой милый оставил послание для меня…
- Да никакого послания я не оставлял! – вскричал Никифор, отодвигая от себя настойчивые руки оборотня.
И тут до Ильи дошло. Он дико захохотал и повалился на землю, держась за живот.
- У-ху-ху-ху-ху! Говорил же я тебе – в кусты ходить надо, а не… ха-ха-ха… послания… хо-хо-хо… на камнях… хи-хи… оставлять!
- Да как же это… - Никифор весь залился краской, стряхнул с себя руки блондина и вскочил.
- Ты же волк?
-Да, милый.
- Мужчина?
- Да, пупсик.
- Так и я ведь тоже… Ты что, голубой?!
- Да!
Оборотень подпрыгнул, сделал сальто и встал на землю уже на четыре лапы огромным волком. В вечернем свете его шерсть очень явственно отливала голубизной. Он коротко взвыл, подбежал к Никифору и принялся тереться о его ноги, преданно заглядывая в лицо.
- Вот попал так попал. Что мамка скажет, если я домой такую… невесту приведу. Что делать-то? – обратился он к отсмеявшемуся Илье.
- Не знаю! Твой волк, ты и думай. И вообще нам идти надо. До Черногорода, а тем более до границы ливонской еще о-го-го как далеко!
- Я вас довезу. – сказал вновь переметнувшийся в блондина волк. Процесс оборачивания у него происходил моментально и безо всяких там ужасающих атрибутов – яростных рыков, лопающейся кожи, выпадающей шерсти, хрустящих и ломающихся костей – он просто подпрыгивал, делал сальто, в воздухе вокруг него в этот момент возникала туманная рябь, и на земле уже оказывалось другое существо.
- Я подслушал ваш разговор с бабой Ягой и в курсе, какая ответственная миссия лежит на моем любимом. Я знаю короткую дорогу отсюда до ливонской границы и готов вам помочь. Надевайте вещмешки, а когда обернусь волком, садитесь на меня верхом, да держитесь крепче. Передний – за мою холку, задний – за переднего.
Он немного потупил взор.
- Милый, сядь, пожалуйста, впереди. Мне приятно будет ощущать твои сильные руки на своем теле.
- Л-ладно… ч-чего там… мне не сложно…
- Спасибо! – оборотень чмокнул Никифора в щечку и тут же переметнулся обратно в волка.
- Эт, Илюша… - Никифор с опаской посмотрел на огромное животное. – Я боюсь… Я ж никогда на волках-то не ездил, тем более верхом, да еще и спереди.
- Молчи, долдон… - Муромец отряхнул от пыли свой мешок и закинул его за спину. – Я сам боюсь до колик, однако ехать надо и чем быстрее, тем лучше. Понял?
- А может, я все-таки вторым сяду, а?
- Ну уж нет! Сумел приручить зверюгу – будь ответственен перед ним! Садись давай!
Никифор подошел к волку, который не преминул тут же горячо лизнуть его в ладонь, зажмурил глаза и, судорожно вцепившись зверю в загривок, полез на него. Илья осторожно сел сзади, крепко обнял дрожащего охранника за талию. И оборотень побежал…
Из всех испытанных ими до этого средств передвижения избушка на куриных ножках была наиболее комфортным и надежным. У него был только один существенный минус – большие габариты, и маленький недочет – слабая аэродинамика и вследствие этого достаточно низкая скорость. Емелина печь превосходила избу в скорости и маневренности, но уступала по комфорту. У оборотня же комфорт отсутствовал напрочь! По крайней мере для Ильи – точно. Его трясло из стороны в сторону, постоянно подбрасывало и било о широкую спину Никифора. Пару раз он чуть не улетел в кусты, но удержался, впившись зубами в вещмешок своего охранника. Зато по части скорости и всепроходимости волк занимал абсолютное первое место, даже неся на себе двух человек. Он мчался стрелой, продираясь через любые дебри, перелетая канавы и буераки, однажды даже пересек вплавь небольшую речку, да так ловко, что путники намочили только низ портков.
Ближе к утру оборотень вынес их на небольшую полянку, чуть прикрытую легким туманом, с которой в разные стороны шуганулись откормленные зайцы. Он остановился, ссадил измученных путников и грянулся оземь.
- Милый, к сожалению, я не могу вечно нести тебя на себе – мой организм требует небольшой подпитки в виде свежего мяса и чистой воды. Да и тебе со спутником наверное хочется перекусить. Я оставлю вас на этой уютной поляне. А сам вернусь через час. Располагайтесь.
По его внешнему виду абсолютно не было заметно, что организм что-либо требует – дышал он легко и ровно, как будто и не отмахал с тяжким грузом на спине два десятка верст по пересеченной местности, тело все также крепко, а взор все также ясен и влюблен.
Оборотень переметнулся в волка и скрылся в лесу, а путники без сил повалились на траву.
- Ай-я-я-я-яй! – застонал Никифор – Бес меня дернул помочиться на этот камень – задница болит, будто по ней железным прутом хлестали!
- Хорош стонать, пошли за хворостом. Задница задницей, а перекусить действительно не мешает.
Через час кряхтений и проклятий на поляне весело потрескивал костерок, путники сидели на сложенных для мягкости одеялах, ели кашу и запивали богатырским настоем.
- Где наш волчара-то пропадает, час уже прошел?
- Да ладно, пусть зверь порезвится. Он, конечно, здоровый, однако, устал, наверное, нас по лесам носить. Поесть, поспать тоже требуется.
Тут из лесу выметнулся оборотень, блеснул голубой шкурой и окровавленными клыками, грянул оземь…
- Дорогой, прости мне мою нетерпеливость… - блондин присел на корточки и обнял Никифора за плечи, - не могли бы мы с тобой возлечь во-он в той шелковистой траве. Я так хочу нежно тебя…
Но закончить он не успел. Мощный апперкот Никифора прервал его излияния и отбросил на пять саженей в сторону.
- Т-ты это мне предлагаешь…
- Дорогой?! – оборотень поднялся и потряс ушибленную челюсть, - Никогда и никто не наносил мне столь сильного удара. Я рад, что ты, моя любовь, равен, а быть может, и превосходишь меня по силам.
- Я тебе не любовь! – взревел Никифор и боевым тараном бросился на блондина. – Мне девушки нравятся, ты понял?
И началась битва титанов. На поляне сошлись достойные друг друга противники. Никифор и оборотень наносили друг другу фантастические по силе и скорости удары из самых немыслимых позиций. Иногда они просто выпадали из поля зрения Ильи, наблюдавшего за схваткой, превращаясь в неясные тени. Никифор дрался озлобленно, оборотень – вдохновенно и чуть отрешенно. Перед предметом своего обожания у него было сильное преимущество в практике, однако любовь, как известно, затуманивает взор. Восхитившись очередным вывертом своего дорогого и ненаглядного, волк остановился на долю секунды и пропустил целую серию сокрушительных ударов, бросок и болевой залом.
- Ты, волчара позорный, - зарычал Никифор на ухо оборотню, сжимая его шею так, что хрустели позвонки, - запомни раз и навсегда: я-не-го-лу-бой! Ты мне не нравишься! И любиться с тобой я никогда не буду! Пошел вон!
Он разжал стальные объятья, и волк без сил сполз на землю. Через несколько мгновений до слуха Ильи донеслись рыдания.
- Ты что сделал, качок безмозглый? – зашипел он на Никифора, вернувшегося к костру.
- А что? Я ему показал, что не хрен со своими мерзостями к нормальным людям приставать.
- Балбес! А не мог это подипломатичнее сделать. Сказать, что у тебя сейчас пост и воздержание, вот пройдет неделька-другая – тогда пожалуйста.
- Так я бы его обманул тогда.
- А сейчас ты сам себя обманул! Как мы теперь отсюда выбираться будем? Я даже примерно не знаю, где мы находимся. В общем так, я попытаюсь это замять, а ты попросишь прощения, понял?
- Понял… - понурился Никифор.
Илья подошел к оборотню и присел рядом. Тот утер слезы, хлюпнул пару раз носом и постарался принять гордый и независимый вид, но у него ничего не получились. Глаза вновь увлажнились, волк вздохнул и понурился.
- Ты как? Не сильно тебя…
- Да нет, бывало и похуже.
- Ты прости Никифора, он не хотел тебя обидеть. Просто он и правда не такой, как ты. Я не знаю как у оборотней, а у людей… ну… подобные отношения не сильно распространены.
- Да и у нас тоже… Я ведь не просто оборотень, а заколдованный. И расколдоваться могу лишь от поцелуя того, кого полюблю, да и то в безоблачную звездную ночь, следующую за полнолунием. С девушками-то это было бы просто – в человечьем облике я, насколько понимаю, далеко не урод. Да женский пол мне совсем не по сердцу. Тошнит да и только, а о любви и речи быть не может. Вот и бегаю по лесам отщепенцем. А как учуял твоего друга – так просто голову потерял. Внутри меня все перевернулось, ни есть, ни спать спокойно не могу – постоянно о нем думаю…
- М-да, любовь… - озадаченно вздохнул Илья.
- Скажи, а Никифор – он совсем-совсем нормальный? Может, у меня есть капелька надежды?
- Ну, он, конечно, не совсем нормальный – какой же нормальный человек без принуждения попрется страну из кризиса выручать. Но в том плане, в котором ты интересуешься, он абсолютно нормальный, нормальнее не придумаешь. Тут тебе вряд ли что-то светит.
- Понятно… - оборотень в очередной раз утер слезы, - придется любить на расстоянии…
- Эта… а…
- Не волнуйся, - улыбнулся блондин Илье – довезу вас, раз уж обещал. Да и даже без взаимности я его не оставлю.
Он встал, встряхнулся всем телом и приблизился к костру, у которого сидел Никифор, ковыряя веточкой в золе.
- Я, типа… ну… прощения… - промямлил он, заметив подошедшего оборотня.
- Не надо извинений, Никифор, свет очей моих! Ты ни в чем не виноват. Это я не удосужился сначала разобраться в твоих чувствах и принялся навязывать свои. Долгое одиночество затуманило мой разум и заставило практически в каждом искать родственную душу. Но я понял, что мы разные и более не буду приставать со своей любовью… - волк всхлипнул, выдержка дала сбой, но через мгновение он вновь взял себя в руки.
- Позволь лишь быть рядом, служить тебе и впредь средством передвижения и иметь возможность оказаться полезным, как во вчерашнем случае с разбойниками.
- И никаких претензий и уговоров?
- Никаких. – подтвердил оборотень.
- Ладно… ты только… когда оборачиваешься, можешь себе одёжу поприличнее сделать? А то эти кожаные портки – срамота одна. Вдруг люди приличные встретятся?
- Для тебя – все, что угодно! – просиял блондин.
Он грянул оземь, оборотился волком, вновь перекувырнулся и предстал перед Никифором и подошедшим к костру Ильей в светлых льняных портках и косоворотке с оторочкой голубой тесьмою по вороту, рукавам и штанинам.
- Так сойдет?
- Совсем другое дело! – подтвердили приятели.
- Как тебя величать-то, заколдованный? – спросил Муромец, - неприлично как-то тыкать постоянно…
- Зовите меня Вульфом. – задумавшись на мгновение, отозвался оборотень
И вновь бешеная скачка на огромном звере. На сей раз удовольствие сидеть сзади досталось Никифору и он дико пыхтел, мертвой хваткой вцепившись в Илью. Для удобства Муромец повязал волку веревочный ошейник и держался за него. Проблема вылета с оборотня была решена, оставалось лишь уворачиваться от хлещущих спереди веток. Они проскакали весь день и вечер, только к ночи Вульф сжалился над путниками и остановился. Сам тут же скрылся в лесу искать пропитание, а Илья с Никифором без сил повалились на одеяла.
По утру волк вновь покинул путников, сказав, что они приближаются к ливонской границе и ему надо провести набольшую рекогносцировку. Вернулся он довольно скоро с очень удивленным, почти оторопелым, выражением на морде.
- Что случилось? – спросил Илья, когда Вульф переметнулся в человека.
- Пойдемте, все сами увидите… Там люди… Вы им, главное не говорите, что в ливонское княжество идете – боюсь, не поймут…
Путники собрали мешки и вслед за оборотнем углубились в лес. Через некоторое время, перебивая ароматы трав, деревьев, земли и ягод, пахнуло известковой побелкой, а еще через пару минут они вышли на берег Большого Чудогонского озера, на той стороне которого как раз и было само ливонское княжество, и остолбенели.
Озеро было покрыто льдом и снегом – это летом-то! Все деревья на берегу стояли без листвы и в морозном инее, хотя никакого мороза не ощущалось. А вот запах побелки стал совсем нестерпимо сильным.
Путники удивленно переглянулись – что за напасть такая? Никифор подошел к озеру, присел, зачерпнул горсть снега. Попытался сделать снежок – не получилось, белые горошинки никак не слипались. Попробовал на язык – выплюнул.
- Тьфу, гадость-то какая! Снег не настоящий!
- Как, не настоящий?
- Да так, сам посмотри…
- А иней на деревьях? – Илья протянул руку к ближайшему стволу, провел пальцами по коре.
- Ё-мое, это же побелка… и на траве тоже… что тут происходит?
- Тише, - отозвался Вульф, - там кто-то есть.
Справа от них мелькнула пара теней, донеслись голоса.
- Тебе долго еще красить? Гляди, ужо с минуты на минуту ливонское войско выйдет, надо чтоб все готово было.
- Да сейчас, сейчас – вон на верхушке пара веточек осталась…
Путники осторожно приблизились и увидели невысоко мужичка, белого с головы до ног, с бидоном и огромной кистью в руках. На березе неподалеку сидел его приятель, такой же белый, и докрашивал ветви. Заметив вышедших из лесу, первый мужичок поставил бидон на траву и перехватил кисть обеими руками наподобие дубинки.
- Стой! Вы кто такие?
- Так мы с Больших Комаров – деревня неподалеку здесь… По грибы-ягоды пошли, да плутанули немного… - отозвался оборотень, - Меня Валькой кличут, а это Илюшка с Никишкой. А что тут, дяденьки, происходит?
Мужик принял важную позу, оглядел презрительно явившуюся ему троицу.
- Странные вы какие-то – с мешками по грибы ходить. Ну да это ваше дело… А что здесь происходит, вам знать не положено!
- Да ладно тебе, Агафон, - отозвался второй мужичок, спрыгивая с березы, - расскажи пацанам. Все одно – скоро битва начнется.
- Хорошо. – Агафон опустил кисть. – Подьте сюды, слухайте… Энто княжий воевода, Сандро Невский, хитрую замануху для ливонского войска придумал. Мы тут все деревья от листьев пообщипали, берег побелкой вымазали, а на воде лед со снегом из пенопласты сорганизовали. Как ливонское войско выйдет с той стороны, увидит сие чудо зимнее, а на другом берегу наши полки малозначительные – вон они, кстати чернеются – так и ломанутся они прямо через озеро. Лед-то под ними разойдется, есть у нас на то механизма чудодейственная, и все на дно пойдуть. Вот так!
- А с какого перепугу ливонское войско вообще сюда выйти должно? – вопросил Илья.
Агафон почесал белой пятерней белый же затылок.
- Я точно не ведаю, но поговаривают, будто ливонцы идут Орду бить. Так татары повелели нашему князю их остановить, а зато они дань брать не будут полгода. Нам-то и хорошо – ливонцев мы и так не любим, а тут еще от дани на полгода освободимся, для кризисной економики очень пользительно… Князь же…
Он собирался еще что-то добавить, вероятно не очень лестное, про князя, но тут где-то в глубине леса раздался свист и в глазах мигнуло красным.
- О, одиночный красный свисток! – встрепенулся второй мужичок, - Агафон, хорош лясы точить – приготовься.
Они бросились к березе, которую докрашивали, и разгребли под ней огромную кучу листвы. Под листвой оказался небольшой деревянный помостик, тоже для маскировки крашеный белым, с толстым рычагом, торчащим в центре, и двумя выпуклыми кнопками по бокам от него.
Агафон надавил до щелчка левую кнопку. Из-под земли донесся короткий гул, искусственный лед чуть всколыхнулся, и по озеру пронесся небольшой ветерок. А буквально через мгновение на другой берег вывалило ливонское войско.
Закованные в тяжелую броню рыцари поигрывали длинными копьями, высокие плюмажи, знамена и штандарты чуть трепетали на несильном ветру, обнаженные мечи панцирной пехоты блестели на солнце, барабанщики задавали ритм, горнисты трубили команды. И эта волна смерти вдруг застыла, увидев перед собой замерзшее озеро. Из рядов ливонцев на берег выбежал невысокий солдатик в легком доспехе, пощупал снег, попрыгал на льду. Удостоверившись в реальности и прочности сего чуда, он подал знак, вновь ударили барабаны, и запели горны… И войско двинулось вперед, на противоположный берег.
Они высыпали на лед абсолютно все, не оставив даже небольшого арьергарда. Даже продовольственный обоз двинулся вслед за рыцарями и пехотой, настолько ливонцы не верили, что какой-то там небольшой отряд русского войска сможет причинить вред их армаде. Отмахнемся как от комара и пойдем дальше. Зачем при этом еще испытывать неудобства, обходить по берегу, когда Господь явил чудо и дал им прямой путь? Ох, и поплатились они за свою спесь и высокомерие!
Когда ливонские полки дошагали до середины озера, в глубине леса вновь раздался свист, и в глазах трижды мигнуло зеленым.
- О, три зеленых свистка! Агафон давай! – вскричал второй мужичок.
Агафон вдавил до щелчка другую кнопку на помосте, под землей раздался гул. На сей раз он никуда не исчез, и когда Агафон с натугой опустил рычаг, лед под ногами ливонцев разошелся, превратившись в квадраты пенопласта шириной в полсажени.
- Ё-мое! – выдохнули одновременно Вульф, Илья и Никифор. В мгновение ока огромное войско вместе с барабанщиками, горнистами и обозом ушло под воду. Кое-кто попытался ухватиться и остаться на искусственных льдинах, но тяжелые доспехи тянули на дно, а пенопласт крошился под пальцами. Буквально за несколько минут все было кончено. От ливонцев остались лишь штандарты на деревянных древках, да обрывки плюмажей.
- Йо-хо-хо! – заголосили Агафон с товарищем и принялись выплясывать джигу вокруг березы.
- Сдается мне, что нам лучше покинуть этих достойных мужей, - прошептал Вульф на ухо Илье, - и отправиться дальше.
- Пожалуй, ты прав. – согласился Муромец и попятился в кусты, потянув за собой обалдевшего Никифора.
Они осторожно обогнули озеро, выйдя за пределы побеленной полосы, а утром следующего дня оборотень вынес их к заставе Нарвенбурга.