Ночь. Севастополь...

Начало восьмидесятых. Севастопольская осень. Корабль в Северном доке. Я назначен ходить старшим на рабочем катере – не самое рутинное лейтенантское занятие. На вокзал прибывает наше молодое пополнение и его надо с причальчика в Южной бухте доставить на причальную стенку дока. Задача простая, но осложняется тем, что дело под вечер.

Засветло пересекаем Севастопольскую бухту, минуем в сумерках частокол разнотипных корабликов и судов в конце Южной бухты и принимаем молодое пополнение - человек тридцать с вещмешками. К моменту, когда выходим из Южной бухты, становится совсем темно.

Идем довольно быстро по многочисленным огням главной базы и еще кое-где выступающим ориентирам. Придавленные и прихлопнутые резкой сменой обстановки матросы из учебок ежатся в бушлатах от не летней прохлады, пялясь по сторонам. «Ничего! Через пятнадцать минут будете на корабле, который станет вам домом, как и многим другим» - думаю, как молодой отец. Часть моряков в носовом трюме барказа, часть в кормовом. Кто-то из сопровождающих офицеров и мичманов нашего корабля тоже на свежем воздухе. В рубке только я и команда катера.

В Севастопольской идем поувереннее и побыстрее, взяв курс на знакомые огни на противоположном берегу бухты в районе дока. Дизель барказа привычно и ровно, можно сказать «по-такровски» надежно и убедительно стучит, заглушая плеск воды за бортом. За кормой солидный бурун. Мы – «киевляне» любим свои плавсредства: это неотъемлемая часть корабля и наша гордость.

Озираясь, испытывая дискомфорт от того, что мне - очкарику в темноте и без того ни черта не видно, одновременно со старшиной, стоящим за штурвалом, вдруг замечаю, что с левого траверза на нас что-то надвигается темное и огромное. Командовать и говорить уже просто поздно! Ничего иного не остается, как только резко добавить обороты и, в нарушение МППСС и правил рейдовой службы, проскочить под носом внезапно появившегося на нашем пути судна.

Не знаю, сжимается, резко падает или также взмывает к гландам что-либо у членов команды, но я даже испугаться не успеваю ни за себя, ни за доверившихся мне людей.

Открыв дверь рубки, убеждаюсь, что опасность осталась по корме: мы только что, как оказалось, пересекли курс боевого корабля по носу в опасной близости. Наши юные пассажиры ничего не понимают и в данной ситуации это просто замечательно. За сопровождающих  ничего не могу сказать: наверное, считают, что хулиганский маневр так и был задуман.

Корабль, "подрезанный" нами, скорее всего, пограничный, идущий с моря вглубь бухты строго рекомендованным курсом практически бесшумно в свете едва пробивающихся синих фонарей. Тогда у меня страха не было. Но через много лет, став дедом, почему-то все чаще вспоминаю ту ночь, Севастополь, Инкерманский створ.


(Фото Александра Ширшикова)