Случается и такое

                Случай № 1

     Сотовые телефоны, хоть и нужное для человечества изобретение, но для разговоров со старыми друзьями, с которыми пересекаются Судьбой намеченные пути, всего-то раз-другой за год, всё-таки не годятся. К тому же людям пожилым короткие тексты посылаемой информации – просто неприемлемы. Неспешная размеренность мысли, интонация каждого сказанного слова, неограниченность во времени – вот преимущество проволочного телефона.
     Признаться, я не большой любитель надолго «зависать» на телефоне, но случаются и исключения. С Валентиной Петровной видимся мы редко. Живём далеко, да и круг интересов у нас разный. И всё же по праздникам обмениваемся телефонными поздравлениями.  Просто так, ни с того, ни с сего, по пустякам беспокоить человека, как-то неудобно. Перед восьмым марта, понимая, что в праздничный день линия будет перегружена, я позвонила заранее. В этот раз мы о многом переговорили. Дошла очередь до домашних питомцев. Тут Валентина Петровна и рассказала о последних днях своей любимой собаки, прожившей в их доме восемнадцать лет. Вот, с её слов я, намереваюсь рассказать правдивую историю.
     Однажды, вывела хозяйка своего пса на прогулку. А он, то на один, то на другой бок завалится. Силы уже нет у старой псины. Измучилась уже с ним бедная женщина, но усыпить, принять грех на душу, совесть не позволяет. Как говорится: хоть и не кровная родня, а все же сердцем к нему прикипела.
     В тот вечер шла навстречу по её двору совсем незнакомая женщина. Печально взглянула на собаку и говорит, обращаясь к животному:
     - Две недели ещё проживёшь, а там – всё. Передавай привет Сынку моему. Как уж я его любила! И теперь часто вспоминаю… Так, не забудь же, передай.
     Сказала так, и не удостоив хозяйку даже взглядом, и дальше пошла.
     Так и случилось. Через две недели отвезли мы с сыном тело собаки далеко за город и, до весны, зарыли в снегу. До сих пор, вспоминая своего любимца, вспоминала Валентина Петровна и женщину, которая предрекла собаке день её кончины.
     В свою очередь я рассказала историю, свидетелем которой лично была тридцать лет тому назад. А дело вот как было.
     На «старом» хлебозаводе ещё хлеб пекли. Производственные печи углём топили. Вот, в одну из вечерних смен, в дверь, со стороны кочегарки, зашёл мужчина, лет так – немногим за тридцать. Видать знакомый кочегара. Меня в то время ещё «новенькой» считали. Пока обучалась пекарить, укладывала на лотки готовую продукцию. Пекаря – женщины разного возраста и национальности. Руками, в двойных рукавицах, снимали с «люлек» горячие тройные формы. Стукнув формой о железный столик так, чтоб вывалился на стол и сходящий паром хлеб, кидали на пустую «вагонку».  Делалось всё быстро и сноровисто. Но мне ещё предстояло наловчиться. По этой причине я старалась не отвлекаться.
     Зашедший мужчина чувствовал себя уверенно, живо переговаривался с женщинами, шутил, громко и заразительно хохотал. Всех развеселил, лишь одна женщина-пекарь молчала и намеренно отводила взгляд от него.
     Я не из бойких, однако, осмелилась спросить у неё:
     - Тётя Валя.  Все разговаривали, смеялись, а вы, почему отворачивались от него?
     - А что с ним говорить? Он скоро умрёт, - как о деле решённом, как-то бесцветно ответила она, ни на секунду не прервав обычный темп работы. Зато у меня, от этих слов, похолодело в груди, но расспрашивать её я побоялась. Да и, если честно, то не поверила ей. Обыденно прозвучавшие слова вскоре забылись. Попросту по молодости я отмахнулась от них. Вспомнила, когда на дверях проходной увидела некролог с его фотографией…


СЛУЧАЙ № 2

     Ещё одна история не желает быть забытой.
     Эту женщину я знала без малого сорок лет. Как и я, все свои лучшие годы посвятила она выпечке хлеба. Огромный завод знала, как свою квартиру, а каждого работника завода, неважно, мужчина это или женщина, в каком возрасте он или она, называла ласково «лялечка». Таким образом через край выплёскивались материнские чувства. Жаль, что своих детей родить ей не случилось. За многие годы я ни разу не слышала чтоб кто-то за что-то на неё обиделся. Исключительно доброжелательная женщина, с таким мягким характером, что по нынешним временам вряд ли встретишь такую.
     Почему «была»? Да потому, что по копеечке раздарила она богатство души своей, а заодно истощился запас времени подаренного Творцом ей при рождении. Печальный голос из телефонной трубки возвестил мне и дне её похорон. 
     В Ритуальном зале всё было как всегда. Сидели и стояли опечаленные родные, близкие, соседи, коллеги по работе. Сердца людей объединила, навевающая мысли о вечном, тихая музыка. Открылась боковая дверь, вышел батюшка. Произнося краткую проповедь о бренной жизни человека и переходу в Лучший мир, как полагается по ритуалу, прикреплял к домовине у изголовья покойницы три свечи. После прочтения молитвы долго не мог зажечь свечи. Наконец это ему удалось и началось отпевание. Всем стоящим в Ритуальном зале были розданы свечи. Утирая слёзы, люди слушали батюшку, но у каждого в голове роились свои мысли, уводящие в день завтрашний, к новым делам и заботам. Ровно горели лепестки огней на тоненьких свечках в руках провожающих. И только те три свечи у изголовья Лялечки, как кисейные платочки трепетали на ветру.
     Я оглянулась. Дверь плотно прикрыта. Сквозняку неоткуда взяться. Даже если б он и был, то потревожил бы огоньки других свеч. Но этого не происходило. В руке батюшки мерно покачивалось паникадило. Пахло дымком и ладаном. Оплывали, плакали горячими слезами свечи. Пламя трёх свечей то стелилось, то ярко вспыхивало, то пускало в потолок струйки дыма. Иной раз казалось, что пламя иной раз потухнет. Но оно набирало силу, чтоб продолжить борьбу. Жизнь и Смерть схлестнулись на зажженном фитиле каждой из трёх свеч.
     «Как понять такое? – ещё и ещё раз задавала я себе весьма непростой вопрос. Другие провожающие тоже молча многозначительно переглядывались и вздыхали. – Ох, не хочет Она уходить в Мир Иной. Не готова Её душенька к тому переселению. Выболело, исхудало тело, а душенька к жизни тянулась. К людям, которым щедро дарила тепло сердца своего… Не устаканилась за три дня душенька. Не приняла Великого смирения… Нет сил у неё поднять остывшее тело, лишь только мятущийся дух мечется между трёх огней…»
     Батюшка выполнил всё, что полагалось сделать. Гроб закрыли. Люди стали собирать возложенные цветы. Поспешно выносили из зала венки. Автобус с чёрными тюлевыми занавесками уже ждал у крыльца. Февральская метель припорошила цветы из чёрной материи на крышке гроба и, устыдившись, отступила. Гроб погрузили в автобус. Те, кто собрался ехать на кладбище, сели в другой автобус.
     Поехали.
     «Последний путь! Лялечка домой поехала… Повезли, согласно ритуалу… Упокой, Господи, душу рабы Твоей Тонечки, Лялечки, Антонины Николаевны… Может и были у неё грехи, наверное были, как у всякого смертного человека, но я их не замечала… Помню, в суете бесконечных хлопот, запамятовала она выполнить мою просьбу. И ведь вспомнила. Через несколько лет вспомнила и извинилась. А просьбушка-то была пустяковая…
      Прости ей, Господи, грехи: вольные и невольные… Я любила тебя, Лялечка, всеми уважаемая Антонина Николаевна и память будут хранить люди, пока хоть кто-нибудь из тут присутствующих, будет жив. 
     Летят снежинки, ветер качает озябшие ветки. Всё так же, как было вчера. А в моей душе образовалась какая-то тоскливая пустота. Невосполнимое пространство…»


                СЛУЧАЙ № 3

     Я ходила не только по промытому асфальту, но и по узким тропинкам среди росных трав. Ела хлеб не только заводской выпечки, но и бабушкой испечённые хлебцы, на поду, с крупинками угольков впившихся в нижнюю корочку. «Ничего, деревенский уголёк пользительный для организма. Я, вот, поросятам ежедень по целому совку в хлеву уголёк сыплю. Хрумкают, заместо сухариков», - поучала бабушка. А ещё говорила, что «то не позор, когда под печью сор, а тогда позор, когда в головушке сор».
     Закрываю глаза. Мысленно переношусь за село, в поле… И, вот, я уже иду босиком по прогретой июньским солнцем земле, полевой дорогой усыпанной золотистой соломой. А по обе стороны дороги, до самого горизонта, оставленные комбайном стожки. И стерня , ровная, колючая, как щетина на дедовом колючем подбородке. Шустрые ящерицы перебегают дорогу. Испуганные кузнечики прыгают чуть ли не до плеча. Пахнет жнивьём и полевым горошком. Иду домой. Солнце за гору заходит. Я когда-то ходила с мамой в то село, что за горой. Фермы, сады, огороды, плетни, крик петухов, скрип колодезного ворота, лай собак – всё так  же, как и в нашем селе. Но, стояла на пригорке, неким особняком от обычных глинобитных изб, хата. Стены штукатуренные, с лепными фруктами, виноградными гроздьями. Столбцы крылечка резные, в разные цвета выкрашенные. На крыше черепица, как рыбья чешуя. На самом коньке тонконогий олень. А у того оленя рога золотом на солнце поблескивают.
     - Там Солнце живёт? – спросила я идущую навстречу нам женщину с серпом в руке и граблями на плече.
     Женщина мельком взглянула на ту хату, вздохнула и ничего мне не ответила. Прошла мимо. Я остановилась и посмотрела ей вслед. Женщина тоже остановилась, оглянулась, улыбнулась мне такой доброй улыбкой, словно до лица дотянулся солнечный лучик, и согласно закивала головой.
     Теперь я и сама бабушка. То село так далеко, что мне иной раз кажется, что и вовсе его нет. Вроде как приснилось мне всё это. И всё же, нет-нет, да и подумаю: хорошо, что она не назвала фамилии истинного хозяина той украинской хаты. Мудрая крестьянка сердцем ощутила состояние моей души. Поняла, что детская мечта выше правды. А может статься так, что и сама станет правдой…
     Несколькими годами позже, (мне лет 11 было), когда я шла с мамой по полю в лучах заходящего солнца золотом поблескивала солома под нашими ногами, а представлялось, что иду по млечному пути. Стожки – это звёзды на широком небесном поле. Я, конечно же, знала из учебников, что собой представляют небесные светила. Но во мне жила и другая правда, тёплая, ласковая, с которой мне не хотелось спорить.
     Может быть кто-то, прочитав эти строчки, улыбнётся. Но, я-то точно знаю: Солнце моего детства ночует в соседнем селе, за горой, в доме, который сторожит олень с золотыми рогами. Это и есть самая чистая правда. Свидетели тому - в белом цвету акации, лесополосы раскидистых черешневых и абрикосовых дерев, в розоватой пене гречневое поле. А за ним, до самого края земли тянуться ровные рядки сахарной свеклы.
     Может быть изменили свой облик города, но акации так же цветут, барвинок глядит в небесную синь голубыми глазами. И петухи всё так же заливисто поют по утрам на вечной земле моих предков. А я с собой увезла в памяти только зеркальное отражение. Но, до чего же стойкое оно! Даже запах свежей соломы чудится…


СЛУЧАЙ № 4

     Во времена моего детства, на мой взгляд, люди куда скромнее были, чем теперь. Остерегались говорить матерные слова, особенно при детях. А если и вылетит словцо, то становилось ясно: без него никак не обойтись. Полуграмотным людям хватало других слов, чтоб выразить то, что на сердце легло. Не то, чтобы в нашем селе люди были особенные. Жили просто. Спокон веку, от дедов-прадедов тесной роднёй, дорожили своей фамилией, а куда больше уличным прозвищем, которое служило сельчанам лучше всякой характеристики.
     Лет десять мне в ту пору было. Идём мы с мамой, уже под вечер, со свинофермы. Видим впереди, на меже между двух огородов, люди собрались. Подходим ближе, здороваемся. Наблюдаем, как мужики граблями сдирают с деревьев длинные плети хмеля.
     - Вот, зараза! – в один голос жалуются моей маме обе хозяйки. – Откуда он только взялся? Укоренился так, что никак не можем выкорчевать…
     - Этот хмель чисто на Павла «Кобеляка» похож. За жену держится, а сам за каждой юбкой волочится.
     - Ага! Как же! Люся его клялась и божилась перед всем нашим звеном, что муженька своего к себе и близко не подпустит, а третьего дня, присмотрелась к ней – опять брюхатая ходит! Всем говорит, будто бы он дома ни одной ночи не ночует. У других баб подушки протирает, да ещё в других деревнях прихватывает. Вот ненасытный…
     - У него «конец» мёдом намазан! – хохотнул дядька Николай.
     - О-о, вам бы только поржать. Все вы мужики такие… Всё стараетесь сметанку слизать и дёру дать. А мы с Люсей когда-то подружками были. Ага. Встретила её как-то, стала расспрашивать: что да как?
     - Ну, и что говорит?
     - Да что говорит. Плачет. Переживает. Трое деток растут, четвёртого под фартуком носит. От него же, кота драного. Разве ж убережёшься? Совсем испаскудился. В дом не идёт. Где-нибудь в хлеву её подкараулит или в стожок утянет. Здоров, как бык. Где же ей отбиться. А там, кому пожалуешься? Он, как-никак муж, законный. Кто станет в это вмешиваться?.. А впрочем, кто их знает? Баба ведь тоже человек. Ей тоже ласки хочется…
     - Ой, не говори! Сам бегает, а прошлым летом, вы наверно слыхали, кто-то ему в уши вложил, будто бы Ванька, Тимофеев старший сын, с шуточками всякими к Люсе приставал. Так, что вы думаете, он так рассвирепел, что чуть Ваньку вилами к земле не пригвоздил. Во, как! Учитель наш, Николай Зиняк, вовремя подоспел. Вилы из рук вывернул. Тоже здоровяк. А может просто не посмел против него ерепенится…
     - Я сам слыхал, мужики у Павла допытывались. Дескать, с женой не живёшь, а от кого ж она рожать собралась?
     - Живу, али нет, это только нас с нею касается. Люся моя жена и дети, стало быть – мои. И забота об них тоже моя, - так прямо и сказал.
     И тут я вспомнила то, что многие говорили в пол голоса. С колхозных полей в нашем селе воровали почти что все. Главное, не попасться. Павел «Кобеляк» , по части воровства был «мастером первой руки». О нём по всей округе ходили легенды. Так дурачить сторожей мог только он. Быть в двух местах одновремённо он тоже ухитрялся. Яблоки из колхозного сада, лук, морковь – он мешками воровал. Принесёт, спрячет в тыквенных лопухах на своём огороде. Жене постучит в окно, шепнёт: что и где, и нет его. В семье сынки его тоже были с хитринкой. За кажущейся простотой, ничего у них не выспросишь.
     Как-то шла домой по той улице, где дом Павла, смотрю, а он с тестем своим крышу на хлеву черепицей перекрывает. Силёнок у него, дай Бог каждому. Любой работы не чурается. А так, не куда-нибудь, а в свой хлев кабанчика двухмесячного в счёт трудодней выписал. Огород Люсе вспахал…
     Несколько странный в нашем понимании он был человек. «Был», потому, что с тех пор прошло около пятидесяти лет. А правда в том, что ворованная «ягодка» ему слаще казалась. Даже любовь жены своей он тоже норовил украсть. Этакий воровской бесёнок в нём сидел. Не раз за это мужики грозились его поколотить. Однако, на моей памяти, ему всё сходило с рук. Вот только уличная кличка «Кобеляк» к нему намертво приклеилась. Зачастую кличка переходит от отца к сыну. В этом случае всё было иначе. Сыны свои клички носили.
     Собаку «кобелём», в нашем украинском селе не называли. Это русское слово было занесено каким-то пришлым человеком. Оно и стало Павлу второй фамилией.  А настоящая фамилия ему была Вередин. Он нам даже приходился дальним родственником. В то время докапываться до значения слова мне и в голову не приходило. Только теперь, незначительный случай, когда речь зашла о неистребимости хмеля, память вернула мне забытую историю о «Кобыляке». Всё же, как верно было подмечено моими односельчанами. Хмель корнями с одним деревом переплетётся, а наземная его часть каждое лето по-разному растёт.
     Сыны же Павла – хваткие ребята. В школе хорошо учились. Мама моя писала, будто бы один из них офицером стал. Ну, а что касается любви, так любовь-то тоже разная бывает. И то, что Павел любил свою Люсю, я в этом нисколько не сомневаюсь. Только любовь такого мужа горьковата на вкус, на слезах замешана…


                СЛУЧАЙ № 5

     Конечно же, сам про себя решает: что ему любить, а что ненавидеть. Многому способствует воспитание, место и время в котором родился человек. А, вот, что ему кажется приятным, а какой запах заставит поморщится, по моему мнению это решено за человека ещё до его рождения. Цветы, духи, каждая женщина выбирает по своему вкусу. И сколько не убеждай её, что чайные розы пахнут приятнее чем чабрец, а белая акация хуже фиалок, она выберет то, что сердцу мило.
     Возьмём хотя бы то обстоятельство, что в каждом доме свой букет запахов. Само собой разумеется, что его не создают специально. Само тело у разных людей пахнет по-разному. «Бабёнка на грош, а дух от неё хорош», - смеясь, объяснил причину своего выбора, только к сорока годам женившийся гуляка. А выбор его по мнению его знакомых, действительно странный. Явно не красавица: маленькая, конопатенькая. На лбу чёлочка прикрывающая высокое чело. Этакая тридцатилетняя девчушка.
     Однажды его престарелая мама пожаловалась мне:
     - Вся домашняя работа на мне.
     - А как же невестка?
     - Он ей ничего делать не даёт. Усадит себе на колени. Лапищами своими сгребёт эту худышку, голову свою ей на плечо положит и дремлет. Чисто медведь в берлоге. Даже всхрапнёт иной раз. Она, как мышка, пикнуть боится. Ждёт, когда он сам соизволит отпустить. Сколь раз ругала его за это. А он мне так прямо и говорит: «Я надышаться ею не могу». Я, грешная, думала, как есть – приворожила она его. Оказалось иное. Чудной он у меня. Любит жену свою не глазами, а носом. Просто дуреет от запаха её тела… И в кого он такой уродился?..

     Разные случаи происходят в мире людей. Знакомая моя, Нина Б. , сына в армию проводила. Потом ещё неделю, а может и больше,  в его футболке ходила. Только всего и обмолвилась: «Сыном пахнет». У меня самой два сына в армии служили. Мне ли её не понять…

     А у другой знакомой муж кадровый военный. Лет семнадцать прожили они вместе, как бы не больше. Всё под ручку ходят. Что дома, что на людях – всё в обнимочку с ним. Дети уже большие. А они всё не наглядятся, не наговорятся друг с дружкой. А пошлют его куда, служба ведь, тут беда.
     «Ему прикажут и пошёл выполнять… А мне без него пусто на постели… Игорёшка мой мякенький, тёпленький, ласковый. Прижмусь к нему, как к печке, и спокойненько так себе посапываю.
     Однажды он уехал, а я вот что придумала. Майку его достала из бельевой корзины, натянула на подушку, на которой он спал, обняла её. Мужем пахнет, я и уснула себе. А Игорёня мой что-то раньше срока приехал. Прямо с вокзала, в три часа ночи. Ключ у него свой. Я и не слышала, как он дверь открывал. Так, вот, заходит мой муженёк в спальню. Глядь, а жёнушка его во сне кого-то обнимает. Он с горяча, выхватил свою «пукалку» и чуть было меня сонную не пристрелил. До сих пор Бога благодарю за то, что надоумил его с меня одеяло сдёрнуть.
     Проснулась я, смотрю, а мой Игорёк, обхватил свою голову руками и так плачет, что аж колотит его. Испугалась я. Спрашиваю: что случилось? «Я тебя, только что, чуть не убил…» - отвечает. До самого утра, вдвоём, то плакали, то смеялись. Годы его не берут. Пятьдесят скоро. Обедать домой бежит. Не сколько ему поесть надо, сколько потискаться…»
     Я слушаю и по-своему, по-бабьи, завидую: не жизнь, а сказка…

     Ещё одна Валентина, призналась мне.
     - Люблю, - говорит, его, паразита такого. Лодырь неподъёмный. Зря не скажу: не пьёт, не ругается, не изменяет. У него одна забота: с работы придёт и на родной диван. Прибрано, не прибрано в доме, сварено что или нет, он и словом не обмолвится. Лишь бы с ним в постели была. Другие на двух работах работают. Копейку в дом несут. А этому – ничего не надо. Он любовью сыт. Рассержусь иной раз, всё ему выскажу, взашей выгоню. К маме своей уйдёт жить. А в доме пусто без мужика, хоть волком вой. Думала: найду себе другого, работящего. И, ведь, находились. А что толку? Всё не то. Не могу себя перебороть. От моего увальня родным духом пахнет. Мне он судьбой предназначен, мне. И хоть ты тут тресни… Закрою глаза, уткнусь ему под мышку. Вот и всё моё счастье.


СЛУЧАЙ № 6

     Случилось мне… Хотя, почему «случилось»? В уютной квартире, известной и всеми любимой поэтессы, крестной матери моего внука, Александра, Нины Герасимовны Гурьевой, я далеко не редкий гость. Мне поговорить с нею, душеньку успокоить, что в жаркий день воды напиться. Бывало, сидим вдвоём за кружкой чая, о многом переговорим. Нина свои новые стихи почитает. А сомнения какие когтистой лапой чуткой души коснутся, тут и начнётся самое интересное. Позовём на помощь весь свой жизненный опыт. В словари заглянем. Не жалея времени и силы, будем «копать», пока не поставим окончательную точку. И довольные проделанной работой, выйдем на балкон, воздухом подышать, развеяться, переключиться на другую волну.
     Воскресным днём, в последних числах мая, стояли мы так-то на её балконе, большого девятиэтажного дома, на седьмом этаже. Я живу в посёлке городского типа, в пятиэтажном доме, на третьем этаже. Там мне привычно, обыденно. А тут высоко. Да и место другое. Ощущение такое, словно в иной мир попала. Стыдно было сознаться в том, что высота так волнительна для меня. Про себя подумала: постою пару минут, привыкну.
     Перед домом, до самой дороги пустынно. На фоне приятно зеленеющей молодой травы, под ветром качает тоненькими ветками, с недавно распустившейся листвой, берёзка. С высоты балкона, до чего ж красавицей она мне показалась! Стою, любуюсь. Глаз отвести не могу.
     - Это, как только мы поселились в этом доме, соседи, отец с маленьким сыном посадили деревце. Тогда берёзка совсем маленькой была. Теперь во-он уже какая! – рассказывала Нина Герасимовна.
     Я слушала, кивала головой и пыталась представить: как именно всё это происходило. А больше того хотелось проникнуться мыслью и чаянием молодых железногорцев, пожелавших «оставить свой след на Земле».
     Ветер усиливался. Берёзка всё сильнее раскачивала ветками. В какой-то миг мне показалось, что ей хочется взлететь, присоединиться к нам, стоящим на балконе. Жестикулируя руками-ветками пыталась нам что-то рассказать… Как жаль, что я не обучена языку жестов… Но, радость жизни, живительный восторг струящегося от корней берёзового сока, вера в грядущее счастливое будущее, всё же передалась мне.
     Подумав об одном и том же, мы с Ниной Герасимовной переглянулись. Посмотрели на золотом сияющие церковные купола, а за ними виднеется тонкая полоска горизонта, где в наш благодатный вплывают вечные странники, такие разные, как и люди, облака.


                СЛУЧАЙ № 7

     Многие уверенны, что нет такой супружеской пары, муж с женой которой со дня свадьбы и до глубокой старости ни разу серьёзно не поссорились. И всё же поддакивать за всеми я бы не стала. Раз на раз не приходится. На свете много чудес. Если и есть такая пара, то её точно нужно занести в Красную Книгу и оберегать, как редкостный цветок. Хоть и не совсем безоблачные семейные отношения, но похожие случаи всё-таки есть. Но, важно другое: как пронести любовь сквозь колючий терновник житейских перипетий. Вот, об одном таком случае я бы хотела рассказать. Точнее пересказать рассказ одной, уже немолодой женщины. А дело вот как было.
     Шла я в свой сад-огород, пешком, узкою тропинкою напрямик. Возле сада моей знакомой, остановилась. Реденький штакетник не мог скрыть от любопытных глаз прохожих заросший лебедою огород. Но сад не был «позабыт-позаброшен». Слышно было, что где-то в глубине двора повизгивала пила. На всякий случай окликнула хозяина. Он не заставил себя ждать. Поздоровавшись, спросила:
     - Признавайся, тебя, что жена бросила? Огород давно тяпки просит. Никогда у вас такого сраму не было. С какого перепугу такой раздрай?.. Сорняки совсем страх потеряли, - пересыпая шутками, допытывалась я.
     - Валентина моя в больнице. Обещали скоро выписать. Тогда, под чутким её руководством, срублю им головы.
     - Вот оно что! А, что с Валюшкой случилось?
     Муж замялся, стал покашливать, оглядываться. Стало понятно: найти слова для ответа ему трудновато.
     - Я, сегодня же вечером, схожу проведаю Валентину. Скажи: где её найти можно?
     - Там, где лечат женские болезни, - только и всего выдавил из себя, вспотевший от напряжения Алексей.
     Не стала я его больше терзать вопросами. Простилась и дальше пошла. Вечером мы уже сидели рядышком с моей доброй знакомой. Делились новостями, время от времени провожая взглядом гуляющих больных. Но, одна пара особенно притягивала к себе внимание. Встречаются ещё такие люди, которые, хоть и ведут себя скромно, всё же чувствуется: они на ступеньку выше всякого прочего люда. Муж и жена. По возрасту обоим около пятидесяти. Он – человек военный. Она – по всему видать учительница. Шли под руку, тихо переговаривались. Такое впечатление, что в этот момент видят только друг друга. Остальной мир для них просто перестал существовать. Глядя на эту супружескую пару, я прониклась к ним уважением и на некоторое время забыла: где я и зачем сюда пришло. Очнувшись, сказала в задумчивости:
     - Бывает же такое…
     Валентина согласно кивнула головой, помолчала. Потом, как-то прерывисто вздохнула. Понизив голос, стала рассказывать.
     - Эту женщину – Светлана Сергеевна зовут. Его – Максимом. По отчеству она его никогда не называла. И муж, и не муж он ей. Это уже с какой стороны на это посмотреть.
     Я склонила голову в сторону Валентины и внимательно слушала.
     - Мы с нею в одной палате лежим. Обе резанные. Только у каждой своя причина. У неё – внематочная беременность.
     - Вот те раз!
     - Ага, и я так же подумала! Всякое у людей случается. Что интересно: по документам она – вдова. Жена, разумеется «бывшая», одного большого начальника. Пенсию за своего кормильца получает. А тут вот какая оказия получилась!.. А этот красавец, бывший её муж. С «покойным Игорьком», как она его называет, всего-то два с половиной годочка прожила. Хорошо жили. Уж он её люби-ил… Давно на неё глаз положил. Но-о, терпел. Человек он был старой закваски. Считал для себя неприличным: отнимать жену у своего подчинённого. А этот «подчинённый», от своей жены-красавицы бегал на-лево и на-право. Дай на меня, я б ему всю рожу расквасила! А у этих интеллигентов всё не по-людски. Верите, нет, она ему ещё и презервативы покупала и в карманы подкладывала. Чтоб, значит, муженёк никакую заразу не подцепил. Ну, что тут говорить, плакала потихоньку, а виду не подавала. Не-ет. Любила этого «петуха»… Сама двое детей ему родила. Да ещё трое сирот в свою семью приняла. Он же и привёл. Так, в общим-то, люди они хорошие. Это ж не просто так: взбрело в голову и привели детишек. Это дети их безвременно ушедших друзей.
     Старшие – взрослые уже. Своих детей нарожали.  Светлана их внуками называет. А все дети их обоих за родителей почитают. Сама видела, приходили, проведывали мамочку. Три сына, крепенькие такие, тоже военные. Самый младшенький – нынче в школу пойдёт. Это его, Максима, родной сыночек. Поздний, самый любимый ребёнок. Она ж ни одной ночи без мужа не спала и ни одного аборта не сделала! Не беременела от него. А тут – бац! Двадцать два года разница между сыновьями!
     Последний приёмный ребёнок – девочка. Вот, хоть убей, не помню, как зовут ту девчонку. О-о-о! Единственная девочка в семье! Мамочка готова над нею небо наклонить…
     - Подожди-подожди! Что-то я запуталась. Кто и когда с нею жил?
     - Да ты внимательно слушай. Светлана Сергеевна с мужем жила. Ну, с этим, которого ты только что видела. А он от неё на сторону бегал. До того обнаглел, что домой деваху привёл. Жену домработницей представил. Мало того, велел сменить постельное бельё и идти им на стол готовить. Сам с любовницей в спальне заперся.
     - Вот они какие эти интеллигенты!.. Ну-ну, дальше что было.
     - А, что было? Жена губу прикусила, выполнила, что муж велел, Только ж и она не деревянная. Пошла в прихожую, открыла кобуру, вытащила пистолет. Хотела застрелиться. Говорит, что умеет стрелять. Только на тот момент пистолет был не заряжен. А тут пацанёнок проснулся. Слез с кроватки и к маме подбежал. Годика два ребёночку было. На ребёнка внимание переключила, вроде как отлегло от сердца… Ты только подумай, детьми её обложил, а сам творил, что хотел. А кобели эти, чем больше терпишь, тем больше они наглеют. По себе знаю. Мой тоже, как закеросинит, то хоть волком вой…
     Ну, значит, терпела она, терпела. Да, видать, край пришёл. Так сказать – последняя капля. Схватила ребёнка на руки и, в домашнем халатике, в шлёпанцах, бросилась бежать, куда глаза глядят. Бежала, бежала, до моста добежала, а там её совсем заклинило. Решила вместе с ребёнком с моста спрыгнуть. Да, вот, не время ей ещё помирать. Боженька по-иному рассудил.
     Игорь, её второй покойный муж, на ту минуту по дороге проезжал. Шофёр, солдатик, машину резко остановил. Выскочил и отвёл беду. Ещё б секундочку и всё. Смерть неминучая. Тут уже Игорь вмешался. Не стал церемониться. Силком посадили её в машину, и он к себе домой велел солдатику везти. Там, у него она и осталась жить.
     - Стоп-стоп! А Игорь, что один жил?..
     - Ой, я забыла тебе сказать. У Игоря была жена. Фифа, ещё та. Детей у неё с Игорем не было. Денег – куры не клюют. Не работала. Целыми днями перед зеркалом сидела, рожу в кремах квасила, и с другими мужиками хвостом вертела, пока муженёк по командировкам разъезжал. Потом и вовсе со своим хахалем сбежала. Через год вернулась. Только Игорь её назад уже не принял. Один жил. Вот и дождался. Удача ему Светлану Сергеевну прямо в руки вложила.
     Я уже говорила, что старшие трое детей уже на своих хлебах. А девчонку и маленького пацанёнка Светлана с собой взяла.
     Детей Игорь люби-ил! Ой, как любил. Родной отец столько внимания им не уделял, как отчим. Бог дал ему то, чего у него не было. Вот он и радовался.
     - А Светлана как?
     - Что я тебе скажу: не приведи Бог в её шкуре оказаться. Была бы одна, другое дело. А с детьми куда денешься? Пришлось привыкать жить в новой обстановке. После такого нервного потрясения, долго болела. Игорь всю медицину на ноги поставил, денег не жалел, вылечил. Потом настоял, чтоб с работы уволилась. Да-а! У этого Игоря домина – мама дорогая. И огородик при нём, то ли двенадцать, то ли пятнадцать соток. Это если путём обрабатывать, то и без всякой работы упаришься. Но, дело не в этом.
     - А в чём?
     - А в том, что Игорь её женой в дом привёл. С ним спать нужно было ложиться. А в её жизни, кроме Максима, больше никого и не было. Правда, по её рассказам, Игорь тоже был видный мужчина. Но он на семнадцать лет её старше был. Это что-то да значит. Да и любила она своего подлеца, Максима. Вот ещё характер! А оно, как говорят: легче всё потерять, чем характер свой ломать.
     - Ты прямо так рассказываешь, будто бы с ними на одной кровати лежала и всё видела.
     - Мы с нею уже две недели вдвоём в одной палате лежим. Обо всём переговорили. Прямо, как на исповеди. Знаешь, с незнакомым человеком легче разговаривать, чем даже с родной мамой. Чужому человеку что, не упрекнёт и не осудит…
     - Да, уж. Что верно, то верно.
     - Так, вот, слушай дальше. Я уже тебе говорила, Что Игорь так привязался к детям, словно их из пелёнок растил. Надумал он документы выправить, так сказать – детей на себя переписать. Вызывает он к себе в кабинет Максима. Так и так, говорит. Хочу, дескать, дочку и сына на свою фамилию переписать. Максим вскочил, как ужаленный. Одно дело приёмную дочку отдать, а другое – родного, кровного сына. Этот мальчонка с Максимом на одно лицо. Светлана мне фотографию показывала, где они втроём: она, Максим и их младшенький сынишка. Короче говоря: дочку Игорь  на себя переписал. Таким образом у него полная семья образовалась, теперь уже законная.
     - А Максим, что на той барышне, которую приводил, женился?
     - Что ты? Никаких барышень! Бывшего муженька будто подменили. Сперва, как узнал, что его жена стала женою его непосредственного начальника, чуть, было, не застрелился. Там такая катавасия была. Игорь его же и спасал. Не уговорами, а работы ему столько загрузил, что ему о себе думать было некогда. Не то что похудел, почернел весь. Прозрел стервец, что натворил. Оказалось, что лучшей женщины во всём мире нет. Да, что теперь? Близок локоть, а не укусишь. Бегал, встречи с нею искал.  К себе переманивал. А она: «Нет!» И всё. Дескать, попробуй, каково мне было…
     Чтоб обрубить все концы, сама уговорила Игоря в церкви обвенчаться. Он же в свою очередь, завещание на жену и дочку написал. Она ещё и отговаривала. «Только жить начинаем. Куда спешить?..» А, вот, поди ж ты. Чуяло сердце беду.
     - Какую беду?
     - Точно сказать не могу. То ли на учениях что-то произошло, то ли сам по себе заболел. А как смертушку почуял, сам Максиму позвонил, в свой дом пригласил.
     Пришёл Максим. А там уже высокое начальство дожидается. Максим тоже не пустой котелок на плечах носит. Умный, грамотный. За эти два года времени даром не терял. Ну, начальство оценило. Переговорили накоротке и Максима на Игорево место и назначили. Выпили по рюмочке и разъехались. А Максим с того дня и зачастил в их дом. Документы документами, а то, что на словах нужно передать, это особый вопрос.
     Дальше, хуже. Светлана до последней минуты сидела у постели мужа. По её словам, за день до смерти, сам Игорь вложил её руку в руку Максима. Наказал заботиться о ней и о детях. Ага, так прямо и сказал: «Если обидишь её, с Того Света приду и удавлю…» Максим побелел весь, как услышал такое.
     Ну, значит, похоронили Игоря. Максим стал «подкатывать» к бывшей своей жене. А она ему: «Я вдова. У меня до года траур…» Ей то что? Всё богатство Игоря ей досталось. Пенсия за мужа и за отца.  Обеспеченная женщина. Куда ей торопиться? А Максимушка год кругами проходил.
     - Молодец, Светлана. Мужика, пока не проучишь, не оценит.
     - Вот и я ей так же сказала.  Слушай, что дальше было. Траур кончился, Максим к ней переехал. Живут гражданским браком. Он ей много раз расписаться предлагал, а Светлана Сергеевна так рассудила. Мы уже этот урок проходили. Обжигаться второй раз ей неохота. Окрутит, опять за старое возьмётся. А так: дети общие, а прописка разная. Случись, какая размолвка: бац-бац, разбежались и никаких последствий.
     - Погоди. Я, вот, одного не пойму: это ж на какой мост она топиться бегала?
     - А я откуда знаю? Они ж не здешние. Это он по служебным делам к нам в город приехал. А её с собой, вроде секретарши с собой возит, чтоб не ревновала. А её возьми да прихвати: внематочная беременность. Вот и выходит: по документам – она вдова, а тут такая оказия… Ну, да они люди не бедные. Выложат кругленькую сумму за операцию и «ту-ту», домой.
     - Нет, что ни говори, а красивая пара. Видишь, назад возвращаются. Идут, никого и ничего вокруг не замечают. Только друг для друга живут. Ну, теперь-то у них всё будет хорошо.
     - Дай Бог, дай Бог, чтоб у них всё ладно сложилось. Намаялись, что он, что она… А ты, что ж о себе ничего не говоришь?
     - В другой раз Валюша. В другой раз. Мы с тобой, дорогуша, заболтались. Бежать мне надо. Ну, ты, давай, выздоравливай. В саду встретимся. Договорим, чего не сказали. Нам-то что! Какие наши годы… Ну, не скучай…
     Я шла домой и мысленно ещё и ещё раз задавала себе единственный вопрос:
Что такое любовь? Ответы были разными. Каждый человек по-своему любит и, видимо, имеет право любить по-своему. Вся беда в том, что каждый из нас так уверен в своей правоте, что не желает, не то чтобы понять, просто выслушать другого человека. Отсюда вопрос: изменял ли Максим жене, когда ложился в постель с другими женщинами?.. И кто для него были эти женщины, большинство из которых сами липли к нему? После долгих раздумий, отвечала: гарниром. Каждый раз он убеждался, что жена – лучшая женщина из всех им встреченных. После измены он любил её с возрастающей силой. И нужно было много времени, выстраданного, омытого слезой, чтоб ей понять такую непростую душу Максима. Только прозрев, они обретут одно счастье на двоих.


                СЛУЧАЙ  № 8

     Бывает, встретишь знакомого человека, с которым какой-то период из жизни шагали вместе, интересы были общими, всем своим существом потянешься к нему наивно, добродушно, как тянутся повзрослевшие дети к дому, в котором выросли.  Вспомнишь, как объединяли стены, те же пороги, может быть даже похожие мысли, перешедшие в воспоминания. В какой-то миг покажется, что мы, если не кровная родня, то, по меньшей мере – единомышленники. Но…
     Встреча с Тамарой К. , с которой проработали рука об руку на одном предприятии полтора десятка лет, сроднились настолько, что уже и секретов никаких не осталось. Неожиданно для многих работающих, предприятие закрыли. Здание продали. Люди разбрелись в поисках другого заработка. Теперь, через три года произошла наша бурная встреча. Вопросы, ответы и опять вопросы о семье, о саде. И, вдруг, пустяк, словно подножка.
     Разговор сам собой перешёл на цветы.
     - А-а, растут там какие-то. Место только занимают.
     И заметив в моих руках букет, добавила:
     - Мусор домой тащишь…
     После этих слов для меня словно на солнце туча набежала. Стало холодно и неуютно. Говорить стало не о чем.
     «Цветы, радость бытия, мусором называть? Как смогла? Как посмела?.. Если цветы тебя не радуют, то к чему же тянется душа твоя?..»  – теснились в голове угловатые мысли.
     Я молчала. Переубеждать женщину, которой уже за сорок, пустая трата времени и силы. Стена отчуждения с каждой минутой становилась толще. Мы явно почувствовали ненужность друг другу. Просто случайные люди встретившиеся на перекрёстке жизни.
     Так и расстались, слегка на прощанье, кивнув головой.


                Случай  № 9

     После «больничного», первый день выхожу на роботу. Встретившаяся в коридоре коллега, разочаровано посмотрела на меня и говорит:
     - У тебя, что, другого лица нет?


Случай № 10

     Когда дома ломается «умная» техника, кому как, а для меня трагедия. Невольно мысленно возвращаешься на некоторое время назад. В большинстве случаев обнаруживается некая предыстория. Что-то сказала или подумала обидное по отношению этой вещи и тут же мысленно отмахнулась. Дескать, это не человек, а вещь, которая просто обязана мне служить. А не тут-то было. Выходит, что «обиделась»…
     Вот, свежий случай. Стали мы готовиться к ремонту. Собирать в коробки и мешки домашние вещи. Дело хлопотное. Как известно, обнаруживаются вещи, о которых давно не вспоминала. Просто такого случая не было. Про запас лежали. В этот раз такой вещью оказался старый телефон.
     - Сколько ж у тебя ненужного хламу в доме, с досадой проворчал старший сын.
     - Как и у всех стариков, - с горькой улыбкой пошутила я.
     - Вот, не пожалею времени, проведу генеральную чистку в твоей квартире.
     - Вывезешь меня на «пригорок», тогда хоть всё выбрасывай…
     Эти слова сын предпочёл пропустить мимо ушей и… выбросил таки старый телефон в мусоропровод.
     Недели не прошло, как работающий телефон сломался…
     А ещё я заметила, что стоит случайному гостю подержать какую-то вещь в своих руках, как очень скоро с нею что-то случается. Объяснение этому феномену, на мой взгляд, очень простое.
     Если принять на веру, что у каждой вещи есть душа, а все домашние вещи – вроде наших детей, которые уже пропитаны нашим духом, то и ведут они себя точно так же, как пугливые дети, когда без их на то согласия, берут на руки чужие дяди и тёти. Дети начинают капризничать и плакать. Вещи – просто ломаются…


Случай № 11

     Однажды, к женщине средних лет, зашла соседка. Как это часто бывало стала уговаривать её: подстричь и подкрасить седые волосы.
     - Морщин на лице не видать, а покрасишь волосы, лет на двадцать станешь моложе…
     Женщина только грустно улыбнулась и покачала головой.
     - Пустое говоришь. Можно подстричь волосы, но от этого ни одна умная мысль не посетит голову. Можно закрасить седину и кудри завить, только лет от этого не станет меньше и здоровья не прибавится. Не о том хлопочешь соседушка. Вот, послушай притчу одну.
      Однажды Георгина глянула свысока на Картошку и, кичась своей красотой, стала её поучать:
     - Мы с тобой родня, хоть и дальняя. Наши клубни люди в подвале хранят. Весной проращивают, в землю сажают. Только меня, что ни вечер, поливают. Цветов моих поджидают. А расцвету – то-то радости у них. А к себе сестрёнка всего-то за всё лето два раза только и подойдут: протяпают да окучат. На цветы твои никому и в голову не придёт полюбоваться. Что люди, на них даже пчёлки не садятся. Ты б поднапряглась, что ли… Ни красоты, ни стати в тебе. Так и завянешь никем незамеченная.
     - Только тогда люди идут любоваться на твой наряд, когда моих клубней досыта поедят, - сказала на это Картошка.


                Случай № 12

     - У тебя же есть компьютер. Почему же ты не пишешь на нём?..
     - Не могу. Я даже за столом не могу писать.
     - Как это? Все люди за столом пишут… Как же ещё?
     - А я не могу. Я тебе вот что скажу: пишущих людей сколько не ставь в один ряд со всеми людьми, их как будто изнутри что-то выпирает. Ну, не укладываются они в общие рамки.
     - Тогда я по-другому задам вопрос: как и где тебе пишется?
     - Дома. Сидя в моём стареньком кресле, вместо стола с разделочной доской на коленях. Эта доска мне заменяет люлечку.
     - Какую ещё люлечку?
     - Ты видела, как женщина кормит грудью своё дитя?
     - Конечно, видела. Сама двоих детей выкормила.
     - Женщина не только родила на свет Божий маленького человека, но и после рождения её тело продолжает работать на него. То есть кормить его. Положив ребёнка на колени, (материнское лоно), это и есть природой созданное гнёздышко, мягкая люлечка. Где ребёнку тепло и уютно.
     - Всё это понятно. Но, какую связь имеет материнство женщины и творчество писателя?
     - Самую прямую. Моя тетрадь и есть выношенное мною дитя. Склоняясь над ней, я питаю её своими мыслями, чувствами. Кстати сказать, я и к компьютеру отношусь, как к живому существу. Но тетрадь всё же роднее и, я бы даже сказала – надёжнее…


                Случай № 13

     Минувшая зима непривычно суровой была. Не то, что в город, в магазин, за хлебом и то я редко ходила. С горем пополам весны дождалась. Март ручьями пробежал, а апрель дороги подсушил. Наконец и я в город за покупками выбралась. По городским улицам походила, на базар зашла. Уставшая, домой, в свой посёлок Первомайский приехала. Ничего из того, что задумала купить, не нашла. Что и говорить: в магазинах всего много, да дурного.
     - Не уж-то себе ничего подобрать не смогла? – с удивлением спросил сын.
     - Понимаешь, я как в другом мире побывала. Суетно в городе. Люди, как в муравейнике, снуют, торопятся. И всё говорят-говорят. Отвыкла я уже от городской жизни. Покою хочется. А там машины, автобусы, рычат, чадят. У нас в посёлке слышно, как птицы поют.
     - Ага, у вас тут коровы по улицам бродят, вороны каркают, гнёзда на соснах возле самых балконов вьют.
     - Разве вороны не птицы?
     - То, что вороны птицы, с этим я согласен, а то, что они ещё и поют, с этим согласиться не могу…


Случай № 14

     Эту историю рассказал мне маляр, производивший ремонт в моей квартире.
     «Вчера, иду я, значит, из магазина домой. Смотрю, Алёшка мой, (сын 10 лет) по двору носится. Окликнул его, позвал домой, и в подъезд зашёл. Ну, так минут через пятнадцать, прибегает мой сынок домой. Руки помыл, поел, за уроки сел. Всё нормально. Вдруг, звонок. Жена трубку подняла, слушает. А сама губы кусает. Это, чтоб не расхохотаться. Ну, значит, трубку положила и спрашивает сына:
     - Вы зачем с Пашкой двор замусорили?
     - Ничего страшного. Мы капитошки кидали…
     - Ничего себе «ничего страшного»! Мама Пашку послала во двор, собирать то, что вы там разбросали… Надо же, додумались. Умники. А если б кому-то на голову сбросили?... Где вы деньги взяли на эти резинки? А, главное, в какой аптеке вам их продали?..
     - Нигде мы их не покупали. Это Пашка в маминой спальне в тумбочке нашёл.
     - Выходит, Пашкина мама ещё не знает, что сынок в её аптечку лазил?
     - А мы не знали, что эти резинки нужны ей для лечения, - виновато оправдываясь, лепетал Алёша.
     Ну, значит, жена отругала сына, велела ему за сестрёнкой присматривать, вернулась на кухню. Шёпотом рассказывает мне:
     - Деятели! Представляешь, додумались. В презервативы наливали воду и кидали на асфальт с Пашкиного балкона. С пятого этажа. Эти водяные бомбочки они «капитошками» называют.
     - Я уже догадался, какими «капитошками» они «бомбили» прохожих. Мне было бы очень интересно услышать, как бы ты  объяснила нашему оболтусу, каким образом Пашкина мама лечилась этими резинками?..
     - Он так растерялся, что не догадался спросить меня об истинном их предназначении…


               Случай № 15

     После захода солнца я ещё некоторое время сижу на застеклённом балконе, надёжно спасающем от комаров. Живу на третьем этаже и разговоры детей, играющих в мяч на детской площадке, прекрасно слышу. Хоть и стараюсь не вникать в суть сказанного. Тем более сегодня, ведь я захватила с собой сборник стихов Риммы Казаковой. Признаюсь, так увлеклась чтением, что не заметила, как стемнело. Закрыв книгу, просто смотрела на редкие облака. В памяти всплывали прочитанные строчки. В их ровный строй из вне ворвался голос девочки: «У меня случилось растяжение головы…»
     Я нахмурила брови, мотнула головой, стряхивая грёзы поэзии, быстро встала и посмотрела вниз. Две девочки, жалея пострадавшую третью, осторожно поглаживали её по спине. То, что случилось до этой минуты, не трудно было представить. Ситуация проста. Три девочки стали в круг и играли синеньким резиновым мячиком. Одна из них на секундочку отвлеклась. За эту оплошность и поплатилась. Мяч стукнул ей прямо в лоб. Ощущение приятным не назовёшь. Однако, те слова, которыми девочка охарактеризовала травму, мне показались оригинальными.


Случай № 16

     Дача Василия Степановича, на улице Лесной, стояла крайней. Если смотреть со стороны крыльца, то по ту сторону высокого забора непреступной стеной росли старые угрюмые ели. Гулять в таком лесу ни хозяевам дачи, ни другим дачникам и в голову бы не пришло. Даже мальчишки, катаясь на велосипедах, редко доезжали до их ворот. Хотя была в этом вопросе и другая причина. Каждый раз, когда на улице слышался шум, к воротам подбегала собака и хриплым, неприятным голосом лаяла на нарушителя тишины. О размерах этой собаки можно было только догадываться. Иногда лай переходил в злобное рычание и нетерпеливое царапание когтей о каменные плиты. В эту минуту даже вид самораздвигающихся железных ворот казался ненадёжной преградой для серьёзного намерения собаки. Незваный гость, опасливо оглядываясь, на цыпочках, некоторое расстояние пятился назад, а потом быстрым шагом уходил в глубь дачного посёлка. Пёс тоже покидал свой пост у ворот. Ложился у порога своей добротно сколоченной будки и, высунув язык, дремотно, с полным равнодушием поглядывал на красивого петуха и двух куриц. Петух же, на правах хозяина, похаживал по дорожкам между грядок, своим видом подтверждая значимость своего положения. Курочки покорно следовали за ним, хоть и держались на некотором расстоянии.
     Василий Степанович копаться на грядках не любил. Мало того, считал это занятие некой причудой жены, раз и навсегда размежевав предназначение самой дачи. Для себя он оборудовал маленький кабинетик на третьем этаже дома, немного смахивающий на старинный терем. В своё время, экономя землю под постройку, замахнулся на два этажа. Жена тут же заявила, дескать, второй этаж следует отвести под спальню. Такой поворот его несколько разочаровал. Теперь для своего уединения пришлось подняться ещё выше. Стройка подвигалась ни шатко, ни валко. За это время успели не только родиться внуки, но и подрасти. А мечта о спокойном летнем отдыхе на даче всё ещё брезжила впереди. Как только возвели крышу, понемногу бумаги в картонных ящиках перекочевали на дачу. Жена недобро косилась на них, всё больше раздражаясь. При очередной перепалке, супруга обещала кинуть «весь этот хлам» в костёр. Чтобы этого не случилось, хозяину срочно пришлось перетащить ящики в свою чердачную комнатёнку, именуемую женою «голубятня». В неё она даже не заглядывала, считая, что и без того у неё полно забот. Зато хозяин в своём «кабинете», чувствовал себя, как на защищённой территории. Тут было светло, как ни в одной из комнат нижних этажей. Солнце всходило и стены словно раздвигались. Лёжа на своём стареньком диване, поднявшись на локоток, свободно можно было обозревать весь дачный посёлок. Правда, немного портил настроение скрип дивана. Василий Степанович морщился, как от зубной боли и, опустив голову на подушку, поворачивался на другой бок. Теперь перед глазами стоял массивный письменный стол.
     «Сколько же ему лет?.. – неожиданно возник в голове вопрос. – Это ж его подарил переезжавший на новую квартиру сосед по коммунальной квартире. Ага, в этот год Зина Кольку вынашивала. Ещё ворчала на меня, что из-за этой «громадины» детскую кроватку негде будет поставить. Зря расстраивалась. Пока она в родильном доме лежала, нам квартиру дали. Сына уже в двухкомнатную, в новом доме, в микрорайон привезли… Да-а, годы быстро летят. За этим столом потом Коля уроки делал. Зина ему под попу подушку подкладывала…»
     Взгляд переместился на неровно сложенные разные по величине картонные ящики с «хламом».
     «Вот ещё головная боль! Надо бы разобрать эту баррикаду. Перебрать все эти бумаги. По крайней мере станет ясно: что нужное, а что пойдёт Зинке на растопку печки. А что, прямо сейчас и возьмусь…»
     Диван взвизгнув, застонал и, слегка погрузневшее тело Василия Степановича переместилось на стул с высокой старинной спинкой. Он слегка поёрзал на жёстком стуле, пробуя его на прочность, улыбнулся вспоминая, как каждый раз вставал на защиту стула, когда жена намеревалась его выбросить.
     «Это наш фамильный трон!» - подняв вверх указательный палец, с какой-то торжественной непререкаемой важностью говорил муж. Когда звучали именно такие нотки в его голосе, Зина понимала: переубедить этого упрямца в этот раз не удастся, но может быть потом… С тем и уходила на кухню. Трёхлетний сын в споре держал сторону отца. В чине «законного наследника», водружал на плоское сидение старенького стула свой детский стульчик и, рискуя упасть, взбирался на вершину пирамиды. Отец торжествовал. Сияющие глаза сына были для него лучшей наградой.
     Теперь этот «трон» здесь.
     «Где же ему ещё быть, как не тут?.. – Немного горькая улыбка тронула губы, - Ну, с какого ящика начнём ревизию? А в общим-то , какая разница с чего начать? Вот, с верхнего и начну…»
     Василий Степанович ножичком вспорол желтоватую полоску клеящей бумаги. Отвернул картонные крылышки и начал вынимать потёртые папки с выцветшими надписями на обложках. Опустевший ящик переставил на пол, тем самым превратив его в ящик для мусора. Покосившись на него, хозяин криво улыбнулся.
     «Разжаловали тебя, друг. Понизили в должности. Бывает. Ты, брат, не грусти. Жизнь – штука переменчивая…»
     Папки аккуратно выстроились на полках самодельного шкафа, приятно пахнущие сосной. На столе осталась только раздёрганная стопка разных по величине и цвету бумаг. Вот, в них-то и предстояло разобраться напоследок.
     - Ага, понятно, - вслух произнёс Василий Степанович.
     Привычку разговаривать с самим собой он скрывал даже от своих домашних, считая своё поведение неприличным. Но совсем отказаться от неё тоже не мог, понимая, что одиночество тогда станет совсем невыносимым.
     - Интересно-интересно. Колькины детские рисунки. Надо отдать их Светланке с Ванюшкой. Пусть полюбуются на папины художества… А это как сюда попало?
     Среди рисунков, нарисованных детской рукой, выделялся один. Шариковой ручкой, чёрными чернилами, уверенной рукой взрослого человека, на четверти листа плотной бумаги, была нарисована пирамида строгим треугольником. Подножьем пирамиды служила кисть крупной мужской руки. Пальцы сложены фигой, направленной вверх. Подушечка, сильно выдвинутого большого пальца, раздваивалась и напоминала пухленькую детскую попку. Из канавки тянулась вверх ромашка. В центре раскрывшегося цветка, на самом «солнышке», стоит оловянный солдатик. Как и полагается стоять военному человеку, выправка и мундир у него в полном порядке: мундир без единой складочки, старинное ружьё со штыком. В одном только подвох: вместо головы – породистый половой член. Вокруг «макушки» сияние в виде расходящихся лучей.
     Удивление как-то быстро растаяло, уступив место неудержимому хохоту. Утирая выступившие слёзы, Василий Степанович с интересом рассматривал каждую деталь пирамиды, сотрясаясь всем телом от очередного приступа смеха. Краем сознания отмечая тот факт, что давно уже так откровенно, что называется «от души», не хохотал. Всегда чьё-то присутствие сдерживало его. А теперь, в своей «голубятне», он мог расслабиться и даже дать волю чувствам. Перевернув рисунок, как переворачивают фотографию, намереваясь прочитать надпись на обратной стороне. И в самом деле, там были написаны слова знакомым почерком жены. «Истинный портрет В.».
     Прочитав надпись, Василий Степанович обижено поджал губы.
     «Нарисовать такое у неё хватило времени, а имя моё только одной буквой обозначила…»
     Жалобно скрипнул диван, приняв на себя тело грузнеющего мужчины. Взбитая подушка ласково приняла на пухлую грудь седеющий затылок. Обида постепенно улеглась. На её место накатили раздумья.
     «Говоришь: это мой истинный портрет? Посмотрим…»
     Василий употреблял слово «посмотрим» в том случае, когда было над чем поразмыслить.
     «Ну и что же ты хотела этим сказать? Понимаю, что это было не сегодня и даже не вчера. Но всё же?.. Фига! Скорее всего - упрёк…»
     Где-то в глубине его самого закипало раздражение. Медленно так, всего лишь редкие пузыри взлетали вверх. Но, он знал себя, и старался не допустить сильного бурления. С некоторой долей примирения, произнёс вслух:
     - Да не скупой я, не скупой, а бережливый. Ты, моя разлюбезная, давно бы всё добро по ветру развеяла… А так, всё у нас, как у людей. Правда, уже и лет за плечами немало, но хоть внукам останется…
     Сообразив, что его слова могут быть услышаны домочадцами, прикусил губу, взглянул на дверь и прислушался. В доме было тихо. Во дворе кокотали куры и суетливо стрекотала сорока, высказывая своё недовольство петуху, сторожившего корм для своих подружек.
     Раздумье плавно перешло в видение. Перед его мысленным взором предстала жена в стареньком, выцветшем халатике. С неизменным передником и полотенцем на левом плече. Даже теперь он не мог её представить сидящей, а тем более лежащей в холодке. Весь день в работе. Даже поздно вечером, уже в ночной рубахе, вспомнив о чём-то, спешила доделать.
     «Эх, зря мы так, зря. Все радости жизни оставляли «на потом». А когда это «потом»? Живём, ведь, теперь. Не заметили, как и состарились. Кто виноват? Сам же и виноват. Сам, как тот маятник, мотался без передыху, и ей крылышки подрезал…»
     Василий Степанович закурил. Курил он редко. Только в те минуты, когда невесёлые мысли подступали со всех сторон. Сделав несколько затяжек, решительно потушил сигарету. Пятернёй взъерошил чуб, как это он делал в годы своей молодости, и глянул на своё отражение в помутневшем от времени зеркале.
     «Вот он, весь ты! В старом зеркале – старая рожа! Ну, и что теперь будешь делать? Никаким богатством уже не откупиться от старости… Ду-урак! Как есть – дурак! Ну, что уж теперь… Ладно. Пойдём дальше.
     Что тут ещё нарисовано? Ромашка. Это понятно, судьба. А, ведь, умница она у меня… Конечно умная. С какой стати я бы стал жить с глупой бабой?.. Не такая, как другие. Не пилила, не зудила. Потихоньку, как брыкливого телка, к стойлу приучала. Будто не у неё, а у меня умная мысль в голове зародилась. А я, ослеплённый радостью, не замечал этой её маленькой хитрости. Да-да, не криви душой, признай грешок. Радовался. А она, знай, нахваливала: вот, мол, какой у меня Вася хозяйственный! Всё в дом…»
     Неожиданно стало жарко. Это растревоженная совесть краской ударила в лицо.
     «Ну, что, получил? Стыдно стало? То-то же! Ладно. Пойдём дальше.
     Солдат. Это понятно. Вот, только голова у него, того… И это сияние… Неужели она догадывалась о моих шалостях на стороне? Если да, то почему молчала? Почему не закатывала истерики, как её сестра Николаю? Не-ет, моя умная. Гордая! Опуститься до упрёков ревнивой жены – это не про неё. А то, что в её душе кипело, знала только она одна… Бедная ты моя… Как я виноват перед тобой… Даже этот рисунок спрятала, с глаз подальше. Интересно, помнит ли она о нём? А впрочем, какая теперь разница… Сколько нам ещё жить осталось? Десять? Двадцать лет? Да что там ещё считать? Всё едино: лучшие годы уже позади… Ну, не-ет! Теперь всё пойдёт по-другому. Сколько там у меня на сберкнижке? Всё! Едем в город. Пусть покупает всё, что её душа пожелает…»

     Рисунок жены Василий Степанович вставил в рамочку, поставил на рабочем столе в своём кабинете. Только самые близкие по духу сослуживцы удостаивались чести увидеть лицевую сторону картины. Смеялись. Иные просили подарить. Василий Степанович криво улыбался и отрицательно мотал головой, приглаживая редеющий чуб.
     «Раньше бы мне было найти это художество. Глядишь, по-другому сложились бы некоторые моменты в моей биографии… Теперь, пока ещё стойко стоит мой «оловянный солдатик», всё для неё. Только для неё. Что и говорить: дурак я, дурак. Но, надо признать: счастливый дурак!..»
     Василий Степанович посмотрел в зеркало, погрозил своему отражению. Присчурясь, улыбнулся.
     «Ничего, прорвёмся! Какие наши годы…»


                Случай № 17

     Остервенело-зловеще визжат пилы на пустыре за моим окном. Хотя само слово «пустырь» тут неуместно. На землю ложатся многометровые деревья. Больно было смотреть, как падают берёзы, клёны, но когда падали вековые сосны и лиственницы, было такое чувство, словно рушится мир, и ты стоишь у могилы своих лучших друзей. Вон они, лежат, как сражённые наповал солдаты на поле брани. Одна, вторая сосна, пятая, восьмая, одиннадцатая. На каждой из них вороньи гнёзда. На крайней, что у самой тропинки, четыре гнезда. Это же за многие годы, сколько птиц вывелось в этих гнёздах?..
     А что же птицы? Не видать птиц. Даже воробьи куда-то исчезли. Испугались пернатые. Мне, повидавшей многое на своём веку, и то как-то неуютно на душе. Два, загорелых до черноты, мужика, деловито пилят деревья. Понятное дело, что не по своей охоте взялись они за эту работу. Приказано: расчистить место под строительство двух пятиэтажек. Что ж, когда строят – это хорошо. В новых домах будут люди жить, детей растить… Но, до чего же безжалостно визжат пилы! Прямо душу выворачивает…
     Вечером, перед заходом солнца, мужики пошабашили. Сели в свои легковушки, что притулились на обочине дороги и укатили в город. А тут, на окраине посёлка Первомайский, своя жизнь. Провожать уходящее солнце стало, у жильцов нашего многоквартирного дома, доброй традицией. Кто с коляской, кто за ручку ведёт гулять малыша, а я люблю на балконе посидеть, почитать.
     Вот и солнце спряталось за горизонт. Постепенно темнеют облака. Гуляющих тоже заметно поубавилось. В такое время обычно стаи птиц слетались на ночёвку на наш пустырь. Шумно ссорились, выбирая себе место получше.
     А, вот и они летят. Боже, как же их много! Когда стояли деревья, присутствие птиц было менее заметно. Теперь же, словно солдаты на плацу. Кружит вороньё, каркает. Неприятные, режущее слух голоса неугомонных ворон. Но, вместе с тем, в них слышен надрывный плач. «Надо же, гнёзда свои оплакивают!..» - подумала я.
     Кружит вороньё. То низко, над самой землёй пролетят, то взметнутся ввысь. Долго, минут двадцать длилась эта печальная карусель. Жильцы дома высыпали на балконы. Смотрят, переговариваются. Сочувствуют.
     Что ж тут поделаешь: чтобы родиться новому, уходит старое.
     «Потерпите, ребята. Люди построят дома, новые деревья высадят…»


                Случай № 18

     То, что случилось вчера, для других людей может показаться чем-то из области непознанного, необъяснимого. Я же, нисколько не испугалась. Разве что немного удивилась. А дело вот как было.
     Вчерашний день был посвящён сбору урожая на моём садовом участке. В эту пору – работы невпроворот. Подбадривая себя, я вполголоса напевала весёлую песенку: «Ты - морячка, я – моряк…» Ни о чём особо не задумываясь, привычно собирала сочные ягоды малины и клала в маленькое детское ведёрко, висевшее на верёвочке у меня на шее. Время полуденное. Солнце палило нещадно, но в малиннике всё же не так жарко, как на открытом месте.
     «Синоптики обещали к вечеру грозу. Похоже и впрямь натянет дождя…» - подумала я, вытирая пот со лба. Пальцы слипались от ягодного сока, но идти к бочке, вымыть руки, было некогда. Торопилась переделать намеченную мною ещё с утра работу. Вдруг, слышу:
     - Баба Аня!
     От неожиданности рука дрогнула. Ягоды из горсти просыпались на землю.
     Этот голос я бы могла узнать из тысячи других голосов. Самой его обладательницы никогда не видела. Даже имени её не помню. Знаю только то, что она мать Виктора, соседа по лестничной клетке, в доме, где мне посчастливилось жить. Заодно – она была свекровь Лены и бабушка Ксюши. За последние пару лет, хотя бы раз в неделю, на моём письменном столе звонил телефон и в трубке хрипловато звучали слова: «Баба Аня. Позовите Лену». Конечно же, я спешила выполнить просьбу больного человека. На звонок в соседскую дверь, выходила Лена, со своим неизменным вопросом: «Чо?» Узнав причину моего визита, злобно передёргивала плечами и, даже не прикрыв свою дверь, буквально влетала в мою квартиру. Свекровь свою она ненавидела. Может и были на то свои причины, выспрашивать о них мне не хотелось. Про себя думала: «Они свои люди, сами разберутся». Но, волей-неволей обрывки разговоров приходилось слышать.
     Обычно Лена нервно хватала трубку и, узнав причину из-за чего её побеспокоили, начинала кричать, употребляя при этом такие колкие слова, что даже мне, стоявшей на кухне, неловко было слушать такое.
     Предпоследний разговор меня особенно поразил. А ссора между ними произошла из-за того, что мать, лежащая без движения старуха, в душе всё ещё чувствовала себя старым садоводом. Позволила себе осведомиться, как продвигаются работы в её же саду.
     - …Зачем тебе это?! Ты уже одной ногой в могиле стоишь…
     Окончательно рассвирепев, Лена с силой швырнула телефонную трубку и, даже не взглянув на меня, покинула мою квартиру. Моя входная дверь осталась открытой настежь. Зато свою дверь соседка с такой силой захлопнула, что застонала внизу подъездная дверь. Даже стена, разделяющая наши квартиры, не спасала мои уши от высказываемых вслух возмущений.
     Журчала вода. Я мыла посуду. От волнения руки дрожали.
    «Что в том плохого, что старушка спросила?.. – думалось мне. – Понятное дело:  пока жива старушка, её интересуют дела земные. Зачем же хоронить её заживо?.. Эх, соседка-соседка! Вот, доживёшь до этого возраста, сама будешь бояться рот открыть…»
     Через пару дней, когда опять позвонила старушка, я поговорила с нею. Осторожно намекнула, дескать, разговор с невесткой не принесёт ей радости. Умная старушка конечно же всё поняла. С того дня, когда ей становилось особенно тоскливо, звонила мне. Отложив свои домашние дела, терпеливо поддерживала с нею беседу.
     Наверное, больная женщина почувствовала свой конец. Попросила пригласить к телефону внучку, Ксюшу. Её намерение удивило даже меня. Ксюша из тех девиц, от которой тёплого слова вряд ли дождёшься. Она и со мной здоровается только потому, что их семья постоянно у меня что-нибудь занимает.
     В тот раз, постучав в дверь к соседям и не дождавшись ответа, я даже обрадовалась этому. Ещё подумала: «Хоть сегодня миром обойдётся. Но, нет. Девушка была просто не одета.
     Ксюша вошла ко мне в комнату, подняла трубку. Отвечала односложно. Больше слушала, чем говорила. Промычала что-то на прощенье и положила трубку. Медленно отошла к порогу, ещё раз оглянулась на телефонный аппарат, передёрнула плечами и ушла. Уже на следующий день старушка умерла.
     То, как покойница доживала последние дни, с какой силой разгорались перебранки между невестками, решая вопрос: кто и когда будет свекровь кормить, перестилать ей постель, ходить за лекарством – я знала со слов Лены. Нет, я не расспрашивала её, просто невольно слышала, о чём соседка болтала по телефону. Кто был на другом конце провода, и с кем она советовалась, меня мало интересовало. Разговоры о похоронных приготовлениях, тоже вытерпели мои уши. Об одном я только её спросила: «Когда похороны?»
     Узнав, что я собираюсь провожать свекровь «в последний путь», Лена округлила глаза, но оспаривать моё решение не осмелилась.
     Хоронили старушку без особой помпезности. Скороговоркой читал молитву молодой, атлетического сложения, священник. Никто из собравшихся в Ритуальном зале не плакал. Родственники молча смотрели на горящие у изголовья усопшей свечи.
     На кладбище, ещё все провожающие не успели и из автобуса выйти, а гроб уже опустили в яму. Тут же заработали лопатами кладбищенские работники.
     - Люди! Что же вы делаете? Так же нельзя! – сами-собой выплеснулись слова возмущения у меня, абсолютно незнакомой для родственников женщины.
     - А как надо? – спросили сразу несколько голосов.
     Проглотить ком, подкативший к горлу, было не просто. Знала одно: хоронить человека, не сказав о нём ни единого доброго слова… Но, в то же время, я с ужасом подумала, что и у меня не найдётся и десятка слов, по той простой причине, что я её не знала. С трудом пересилив волнение, подошла к яме, попросила присутствующих простить покойнице все нанесённые ею вольные и невольные обиды. Первой бросила в яму горсть земли. Поспешно отошла в сторону.
     Люди, как будто очнулись. Вспомнили для чего сюда пришли. По очереди подходили к яме, бросали землю и, чего я не видела раньше, просили усопшую простить за какой-то проступок, о котором знали только они двое. Теперь я удивилась уже во второй раз. Оказалось, нужен совсем небольшой толчок, чтоб распахнулись души людские. Из них буквально выплёскивались глубоко запрятанные чувства.
     Потом возвращались в том же автобусе в город, сидели за поминальным столом и всё говорили, говорили. Оказалось, что и мать покойница была хорошая, и хозяйка какую ещё поискать. Взрослые уже внуки о ней хорошо отзывались. Ксюша молчала, сосредоточенно тыча крашенным ноготком в телефонные кнопочки.
     Все эти события происходили три недели назад. Теперь же, в моём саду, средь бела дня, совсем неожиданно для себя, услышала голос умершей старушки. Чужой голос принять за её я не могла. В это время редко кого можно было застать на огороде. Те, кто приезжает рано утром, уже уехали на двенадцатичасовом автобусе. Только под вечер уже на легковушках подкатят садоводы. Одна я, за баней, прячась в тени, собираю ягоды малины.
     Постояв немного в раздумье, опять принялась за работу. Было уже не до песен. И так, и этак поворачивался калейдоскоп мыслей, но, сколько не думай, а вперёд нам не дано заглянуть. Страху не было. Мне уже не раз доводилось слышать голоса людей, ушедших в «мир иной». Не единожды слышала голос своего дедушки, видела лицо своей матери. Всего несколько секунд длилось видение, но такое не забывается. Родные мне люди пытались предупредить о грозящей мне опасности. Но, какую беду пытается отвести покойная старушка?.. То, что случится что-то неладное, я уже не сомневалась. Вопрос: с кем? Со мной или с семьёй Игуменовых?
     Домой я уехала раньше обычного. Всю дорогу раздумывала: рассказать соседке о случившемся или промолчать? Напоминать ей о свекрови – это всё равно, что наступить сварливой бабе «на любимый мозоль».
     Всё решилось само собой.  По обыкновению Лена зашла, не столько ко мне, как поболтать с подругами по телефону. Я, чтоб не мешать, ушла на кухню и занялась своими делами. Но радостная новость, повторяемая соседкой каждой из подруг, объяснила причину того необычного случая, который со мной сегодня произошёл. Лена сообщала о том, что нашла покупателя и наконец избавится от надоевшего сада.
     «Бедная женщина от такой новости в гробу перевернулась, - думала я. – А окликнула меня в надежде, что я сумею отговорить её невестку от поспешного шага… Ничего не поделаешь, видимо это и есть последняя просьба покойницы. Как тут откажешь?..»
     Вошла в комнату и осторожно завела разговор с соседкой о саде. И тут оказалось, что трава в огороде Лены выше роста человеческого. Молодая хозяйка ходила туда, чтоб взобравшись на крышу домика, полежать, позагорать.
     - …Я не собираюсь в саду горбатиться. Здоровье своё гробить. Если мне что понадобится – в магазине куплю…
     «Вот оно что! Муж и дочь видимо думают так же. Ну и зачем землю мучить? Может новый хозяин окажется хозяевитее…Нет смысла отговаривать её от продажи сада».
     Тут же услышала подтверждение своей мысли:
     - Покупатель уже ездил туда. Место выбрал под строительство бани. Даже переоформление документов взял на себя…
     «Ох, дети-дети! В магазин с деньгами надо идти. А земля-кормилица всего-навсего ласки и заботы просит. Накормит, обогреет, плодами и цветами душу порадует… Что ж тут поделаешь, видать у моей соседки радости совсем иные. Э-эх, о чём тут толковать? Сами разберутся… Господи! Упокой душу рабы твоей…»
     Уже, когда стелила постель перед сном, всё корила себя. «Продают сад, ну и пусть себе продают. Не лежит у них душа к земле…» И, как эхо из глубины памяти долетели слова моей бабушки: «Не спеши отречься от земли. Бойся, что земля тебя отринет!»


                Случай № 19

     Так же, как родственники, бывают близкие и дальние, так и знакомые бывают близкие, те, которые приходят на день рождения и другие семейные торжества. Второй ряд знакомых – это те, с которыми, хоть и редко, по телефону, но всё же поддерживаем отношения. Наконец те,  которые мы считаем, что у нас всего лишь  «шапочное знакомство». Позвонившая вчера женщина как раз из этого числа. Мало сказать, что звонок меня удивил, насторожил. Я даже не могла предположить, что эта женщина вообще помнит меня. Хоть мы и живём в одном городе, не виделись с нею лет двадцать не меньше. Сразу в голове стали тесниться вопросы, главным из которых: какое дело могло заставить человека разыскать мой телефон?
     - Я случайно узнала, что ты у себя дома держишь улиток.
     - Да. Уже два года они у меня живут.
     - А где они у тебя живут?
     - В террариуме. Это сухой аквариум.
     - И что ты с ними делаешь?
     - Как, что? Мою их, кормлю. Просто сижу, смотрю на них. Люди смотрят на аквариумных рыбок, а я на улиток смотрю.
     - Ты в специальных рукавицах их моешь?
     - Я не брезгливая.  Они у меня большие. Просто, беру рукой за раковину и тряпочкой мою под тоненькой струйкой воды.
     - Так они ж ядовитые!
     - Что ты! Бог с тобою! Их специально для элитных ресторанов выращивают. Понимаешь? Их едят. Я не знаю, там жарят, парят или как их там готовят…
     В трубке воцарилось молчание.
     - Ало-о!
     - Да я слышу, слышу тебя.
     - Ты, что, тоже хочешь развести у себя улиток?
     - Нет-нет! Боже сохрани! Будь они неладны…
     - За что же ты их так вдоль и поперёк?.. Они такая же Божья тварь, как хомячки и прочие зверюшки. Очень даже безобидные…
     Опять в телефонной трубке молчание.
     - Вот, что. Расскажи мне всё по порядку.
     - Беда у нас случилась. Племянник мой от них пострадал.
     - Комар и то опаснее улитки. Как он мог от них пострадать?
     - Потому, что дурак! Говорили ему: не связывайся с этой компанией. А его, как магнитом туда тянет. Короче, вот как дело было. Он не маленький, в шестом классе уже учится. Зрение у него плоховатое, а очки стесняется носить. Вот, от этого всё и получилось. Понимаешь, пошёл он к своему однокласснику. Там, кроме него, ещё четверо или пятеро  ребятишек было. А у того мальчика, к которому он пошёл, есть брат-инвалид. У него что-то с ногами, я особо не расспрашивала. Вот, чтоб ему не скучно было дома одному сидеть, родители аквариум с рыбками купили и, этих, самых – улиток. Он их на полу, на большой поднос выкладывает и сидит, любуется ими. Но, что-то он отвлёкся, одна из улиток переползла через бортик и отползла в сторону. Довольно далеко. Ну, может на метр. А наш, зачем-то в его комнату пошёл, то ли послали его. Я ж говорю: он плохо видит. Сослепу и наступил на ту улитку.  Раздавил её. Этот инвалид, заверещал, как резанный. Мальчишки прибежали. Сперва избили нашего, а потом ещё и казнь ему устроили.
     - Что за «казнь»?
     - Сорвали с него рубаху, растянули на полу и на живот этих улиток сложили. Дескать, ты растоптал улитку, так пускай улитки по тебе потопчутся. Ну, поржали и отпустили. А теперь, на том месте, где улитки ползали, красные пятна. Вроде ожога. Чем только не мазали – не проходит. Вот, я и хотела спросить: они не ядовитые?
     - Нет. Не ядовитые. Скорее всего это у него от испуга. Тут совсем другой врач нужен. Да-а, бедный мальчик…
     Мы распрощались.  Я положила трубку. Только успокоиться не получается.


Случай № 21

     Эта пустяшная история случилась много лет тому назад. Но, странное дело, никак не желает забываться. Такое со мною случается. Будто нарочно Судьба приводит меня в этот день и час в нужное место, чтобы я стала свидетелем. И будет помнится, постоянно всплывая из глубины памяти до тех пор, пока я не выберу время, чтоб записать её.
     Эта история до обыденности проста. Вот как дело было.
      Жаркий летний день. Горожане семьями идут гулять в парк, на берег озера. Действие происходило на первой остановке улицы Советской. Я, на ряду со всеми, поджидала автобус. Некая молодая пара с двоими детьми, возвращалась с прогулки по парку, и тоже поджидали автобус. Мамочка держала на руках спящего годовалого ребёнка. Мальчик, лет четырёх, стоял рядом с папой, держа его за руку. Дети и взрослые устали. Палящее солнце отнимало последние силы. Долгое ожидание накапливало раздражение.
     На рукав папочки сел комар. Его заметил сынишка и, пытаясь предотвратить укус кровопийцы, замахнулся, чтобы прихлопнуть его. В тот же момент папаша грубо оттолкнул пацанёнка и тут же стал осматривать свою новую белоснежную рубаху.  Попутно сердито выговаривая сыну, обвиняя его в глупости, которую он собирался совершить. Ведь, пришлёпнув комара, на рубахе осталось бы кровавое пятно. К счастью этого не случилось. Комар просто улетел. Но, как же больно было смотреть на мальчика, у которого от обиды выступили слёзы. Не зря в народе говорят: дети не плачут от боли, а только от обиды. Этот маленький человечек хотел совершить благородный поступок – спасти своего папу от укуса комара. Где ему, малому, было знать, что практичный интерес взрослых ценится выше благородства…
     Подъехал автобус. Отец бесцеремонно схватил за руку мальчонку и потащил к двери.
     С тех пор у меня остался неприятный осадок на душе и вопрос без ответа: какой урок из происшедшего события извлёк мальчик? А впрочем, истина проста: не делай добра – не получишь зла. Но, на добре мир стоит, как же без него…


Случай № 22

     Быть непримиримым максималистом куда проще, чем воспитать в себе сострадание.
     Я пытаюсь понять: что чувствовал царь, самодержец всея Руси и прочая, прочая, прочая… когда в Светлое Христово Воскресенье шёл по коридору тюрьмы с подарками для государственных преступников. Можно так и этак истолковывать  Его поступок, но это было… Так, случись мне оказаться в такой же ситуации, что бы чувствовала я?..
     Так или примерно так думала я, стоя на своём балконе-лоджии и шинковала раннюю капусту. За окнами стоял первый день сентября. Солнце по-летнему пригревало и не хотелось думать о том, что это последние тёплые деньки в этом году.
     Вдруг, в открытое окно влетела белая бабочка-капустница. Было странным видеть её тут, на третьем этаже, в посёлке городского типа. Я только и смогла сказать:
     - Гостья прилетела. Привет от тёплого лета на своих крылышках принесла.
     Конечно же, будучи на своём огороде, на капустных грядках, я бы не очень обрадовалась этой «гостье», но у себя в доме… Я всего на минуточку отвлеклась от работы, проследила взглядом за её полётом и опять принялась за свою работу.
     «Такая кроха, а почуяла капустный запах и  прилетела. И нет ей дела, что капуста срезана и дожидается своего часа. Ну, и что же ты дальше будешь делать?»
     А бабочка полетала по балкону, освоилась и присела отдохнуть на очищенный вилок капусты.
     «Подруга, ну, как тебе объяснить, что на балконе капуста не растёт. Ты ошиблась адресом…»
     Пока я так-то размышляла, бабочка отложила яички, немножко отдохнула и улетела. Наверное, с чувством выполненного долга.
     «А что же мне делать с твоими наследниками?»
     В саду я с ними не церемонилась. Там они для меня просто вредители. А на своём балконе мне их почему-то стало жалко. Я оторвала лоскуток капустного листа и, высунувшись из балконного окна, пустила его по ветру. Листик спланировал, плавно приземлился и затерялся в некошеной траве под балконом.
     «Вот-вот, примерно то же самое чувствовал царь, посещая темницы государственных преступников. Смутное, смешанное чувство человеколюбия к тем, кто по природе своей не несёт в себе добра. А как назвать моё чувство?..»


                Случай 23

     Не секрет, что в каждой компании молодых людей, найдётся один или несколько человек, которые безнаказанно издеваются над остальными. Спорить с ними, что называется – себе дороже. А они наглеют с каждым днём. Надеяться на то, что у них когда-нибудь проснётся совесть – безнадёжная трата времени.
     Эта история произошла у всех на виду, только не каждый человек до конца понял глубину случившегося.
     На автобусную остановку, за городом, подходили садоводы, поглядывали на часы в ожидании садового автобуса. Чуть в сторонке стояла группа молодых людей. Со стороны казалось, что именно они считают себя хозяевами всего и вся. Разговаривали и хохотали они в полный голос, ничуть не стесняясь в выражениях и тех словечек, которые даже мысленно произнести иные люди, не решаются. Хохот их больше походил на лошадиное ржание. Мимика и телодвижения исходили от естественных потребностей живого существа, не отягощённого знанием законов приличия. Старики переглядывались, вздыхали. Во что превратится мир, когда эти нахалы станут у руля, страшно было представить…
     А тем временем, в компании молодых людей, на полном серьёзе решалась судьба одной девушки, которую явно заманили в этот загородный поход. То, что эти молодые люди едут к кому-то из них в сад, не грядки полоть, это и так можно было догадаться. Но то, что услышали старушки, повергло их в шок.
     - Муха сегодня моя!..
     - Она ж ещё не пробовала… Кровищей испачкает…
     - Испачкает, заставлю вылизать…
     Девушка, услышав такой беззастенчивый прогноз её будущего, побледнела и ринулась бежать. Подружки повисли у неё на плечах, наперебой уговаривая и объясняя, что это должно случится с каждой из девушек… Совсем не больно, а даже наоборот…А то, что это будет  Валерка, а не Серёга, в этом тоже никакой трагедии нет. Дескать, натрахаешься ещё и с Серёгой…
     Старушки перешёптывались между собой, но как помочь этой «Мухе», не знали. Да и связываться с нагловатыми молодыми людьми, явно никто не желал. А меж тем время шло и, скоро должен был подкатить автобус.
     Тот, кого звали Валеркой, чувствовал себя именинником. Мало того, Он откровенно обсуждал поочерёдно всех девчонок, раскрывая интимные особенности каждой из них.
     Вдруг, он дёрнулся, словно его укололи в ягодицу. Парень оглянулся, сзади никого не обнаружил. Почесал место укола и, громче обычного выдал, видимо самую тяжеловесную матерщину. В тот же миг дёрнулся уже всем телом. Окружавшие его молодые люди уставились на него в недоумении.
     - Я кому-то сейчас начищу пятак…
     Все запереглядывались, даже не догадываясь, какая блажь нашла на их лидера. 
     - Марго, ты за Муху головой отвечаешь! Ой!..
     Резкая боль в нижней части живота заставила его согнуться пополам. Даже со стороны было видно, что уколы по силе своей нарастали. Но парень всё ещё хорохорился. Молодые люди смотрели на него с явным любопытством, ожидая дальнейшего развития события. В их глазах не было даже намёка на сочувствие к своему товарищу. В его сторону смотрели и старушки. Но, если б кто повнимательнее присмотрелся, то заметил бы, что одна из старушек, сидящая на перевёрнутом ведре, нахмурив брови, смотрела в упор. Когда её и Валеркин взгляды пересеклись, в его голове прозвучали слова: «Так будет каждый раз, когда задумаешь сделать что-то плохое. По-жиз-ненно!»
     - Да я тебя, чмо…
     Укол пришёлся в область сердца. Он покачнулся. Парни подхватили его под руки и не дали упасть.
     - Я до тебя…  сука…
     Бормотание было бессвязным. Ноги не держали тело. Его тут же положили на траву. Компания бурно обсуждала, что делать дальше.
     - Олеся! Олеся Мухина! Иди сюда! Помахала рукой подходившая женщина.
     Муха оттолкнула Марго и побежала к знакомой женщине.
     - Тётя Оля, можно я к вам в сад поеду? – И покосившись на группу молодых людей, добавила: - Пожа-луйста.
     - А мы сейчас маме твоей позвоним, а то она ищет тебя. Пусть и она к нам подъезжает…
     - Вот, так-то лучше, - поднимаясь с ведра, шепотом, ни к кому не обращаясь, сказала старушка.
     Лет ей было около семидесяти, но она довольно бодро подхватила сумку и пустое ведро, поспешила к подъехавшему автобусу. У самых дверей, пристальным взглядом окинула группку молодых людей. «Шли бы вы домой, от греха подальше…» Её мысль тут же передалась и прозвучала в голове каждого из них. Глаза их округлились, тела напряжённо вытянулись, словно прозвучала команда: Смирно!
     Автобус проехал мимо молодых людей и, прибавил скорость. Следом за ним потянулась вереница легковушек. Всё, как обычно в выходной день.


                Случай 24

     Мир переменчив. За повседневными делами, мы этого почти не замечаем. Но, когда соберутся люди, скажем так «пенсионного возраста», начнут вспоминать и сравнивать, то окажется, что и значение слов теперь иное. «Хорошо» и «плохо» поменялись местами. Мы и не заметили,  когда это случилось. Одно радует – память, хоть на короткое время, может окунуть нас в события давно минувших лет. Случается, воспоминания нахлынут в весьма неподходящую минуту.
     Лет 15-20 назад воспоминания приходили реже. Может быть потому, что я работала и голова была занята совсем другим. Теперь у меня, у пенсионерки, времени больше, да и спокойная, размеренная жизнь способствует к размышлениям.
     В этот раз память сделала мне подарок.
     Росла я в селе, но не в центральной её части, а, как бы теперь сказали – на окраине. Мимо наших ворот ходили люди к колодцу или шли дальше к своему дому или, наоборот: из дому к центру села, в магазин, на почту или в школу. Незнакомый человек проходил по улице крайне редко. А если это случалось, то все его встретившие, провожали взглядом.
     Мой дед любил посидеть на пригорке, метрах в ста от ворот. Оттуда видны были огороды, лес, речка, поле по ту сторону речки. Люди, шедшие по дороге, садились рядом с ним, отдыхали. Не редко случалось, что незнакомый человек, особенно под вечер, посидит, поговорит, а потом попросится переночевать. Дед предупредит о том, что хором и перин не обещает, но место в доме найдётся. Вот, тогда и начинается самое интересное. Незнакомец может рассказать такое, о чём, хоть сто лет проживи в этом селе, никогда не услышишь.
     В этот вечер в наш двор, следом за дедом вошёл человек, судя по внешнему виду, старше деда моего. Дед потом объяснил: мы родственники, какая-то дальняя родня. Только дед называл его имя «Владимир», а бабушка – «Ладимир», бывало «Ладько». Что до меня, то это дело десятое. Меня интересовал сам человек.
     Темнело. Бабушка, погрозив мне крючковатым пальцем, напомнила, что ещё рано мне слушать то, о чём говорят взрослые. И вообще, пора ложиться спать. Спорить с бабушкой бесполезно. «Я ещё твоей маме мама…», - повысив голос, парировала старушка. В эту минуту даже дедушка с нею не спорил. Я и не спорила. Тем более, дед и незнакомый мне старик, сидели на завалинке в аккурат за окном, к которому была приставлена моя кровать. Я только подушку положила в ту сторону, где обычно были ноги. Легла и прислушалась.
     Разговор шёл о лагерях, в которых содержали заключённых. (Потом, много лет спустя, мне родные рассказывали о том, что этот Владимир, отработал на лесоповале четырнадцать лет. Попал под амнистию. Отсидел ни за что, ни про что, по навету. Только здоровье потерял. Вернулся в село: родные и близкие ему люди давно умерли, а дальним он не нужен. Вот и бродит по свету. Время от времени наведывается в родное село. Очень благодарен деду моему за то, что он узнал его, в дом пригласил. Бабушка накормила…)
     Меня же, в столь юном возрасте, биография его мало интересовала. Куда интереснее было слушать истории, которые случались с этим мужиком в лесу. Дословно его рассказ воспроизвести я, конечно, не сумею. А, вот, своими словами это -  пожалуйста.
     Всякого лесу мужик повидал. Порой их бригаду, под конвоем, конечно, гнали в такую глухомань, что доброму человеку и в голову не придёт, по доброй воле туда идти.
     «Идёшь, идёшь. У кого топор, у кого пила на плече. Всё едино, куда тебя поведут. Не на гулянку же ведут, на рабский труд. Впереди человек – проводник. Человек знающий. Но и с ним бывали случаи, Леший морочил. Ходим по кругу, а вперёд не пускает лес. Нежелательные мы гости для него. Только мы это можем понять, а как начальству объяснишь? Они ж ни в Бога, ни в Чёрта не верят. А Лешего грозились с автомата изрешетить. Ага, так-то он им и дался…
     Помню, забрели мы в Ведьмин лес. Жуткое место. Вспомню – мороз по коже. Деревья кривые. Словно их ещё молоденькими в косы сплели, да так и оставили. Да ладно бы «нестроевой лес». Для рубки он не пригоден. Так там нас такой страх объял, что мы, что конвоиры, бежали, что было духу. Второй раз, не то чтобы туда идти не хотели, а никто не запомнил туда дороги. Хотя, какие там дороги? Там и тропинки никакой нет… Глухомань! Гиблое место!
     Потом, ещё был случай. Это уже рассказали мне мужики. А дело вот как было. Рубили они лес на дальних делянках. Вот, двое сговорились и шасть в лес. За нами особо не смотрели. Слишком далеко в лесу. Место готовили, потом уже остальных привели. Ну, так вот, сбежали двое. Кто видел – молчит. Только вечером побег обнаружился. Доложили, куда надо о побеге, по рации. А те уже организовали погоню. Собаки на след вышли. А те мужики, дай Боже, сколько вёрст отмахали. Голодные, без отдыха. Ослабели. Лежат в лесу и радуются, что хоть  умрут на воле. Но, видать, ещё не судьба умереть. Нашли их староверы. Где-то там хуторок их был. Вымыли их, накормили, обогрели. Мужики молодые. Жить-то охота. Согласились у староверов остаться.
     А эти, с собаками, к деревне подошли. Решили взять «на испуг». Как же, при оружии ведь! Сила! Что для них жизнь человеческая… Только ничего не вышло. Староверы – люди особенные. Всяческие заговоры знают. Обереги носят. Да-а! Пуля их не берёт! Вот, истинно говорю. Сколько не стреляли, ни одного человека не задели. А там, ведь, и бабы, и ребятишки были. Из всей деревни один девяностолетний старик остался. И то, как потом оказалось, сам из каторжан, беглый. Ещё из тех, царских. Беглый. Пол жизни с ними прожил, а на свои моления его не допускали. И схроны у них заговоренные. Одним словом: походили-походили они и так ни с чем и вернулись. Начальство молнии мечет. Второй раз посылают идти. А вести-то некому. Все, до единого, даже собаки, в страшных корчах умерли.
     Тогда только до нас и стало доходить, что проклятье, заговоры, всякие там обереги, это не басни одичавших в лесу людей. Это сурьёзно…»
     До конца разговора я не дождалась. Уснула. Мала ещё была, глупенькая. Но, то, что успела услышать, детская память сохранила.


                Случай  25

     Об ином человеке люди так скажут:  непригляден на вид, да душой хорош. О другом – красив, как Бог, а глумлив, как чёрт. А об этом человеке, о котором пойдёт речь, люди его именем и рот марать не захотят. Разве что второпях обронят: для такого характера и сатана не пугало. Такого человека лучше стороной обойти. И обходили.
     Случалось и мне встречать таких людей. Сведёт судьба по какому-то случаю, а потом неделю целую в себя прийти не могу. «Это ж сколько злости в человеке? Ты к нему с добром, а он, как ёж щетинится…» Уляжется обида и пожалею его. А как тут не пожалеть, коли он такой уродился. У него ж злость, как у змеи яд. Что ни слово, то граблями по спине. Это ж у кого терпения хватит дружить с таким поперечным человеком? А одному жить, как дереву среди чистого поля. Откуда ветер не дунет, всё ветки теребит. Даже крепкому дубу и то не сладко одному.
     Мало того, что слова колючие, так ещё каков характер, таковы и поступки. И никак иному человеку не совладать с собой. «Понесёт», что и остановиться не может. Себе жизнь сломает и всех близких в могилу раньше срока положит. И, опять же, сам от этого страдает, ибо не вечен человек. Железные набойки на сапогах и те стираются.
     Ну, так вот, жил человек далеко не бедный. Деньжата у него водились и не маленькие. Работал не покладая рук. Сам ни сна ни отдыха не знал, жена никогда ласкового слова не слыхала. Даже лёжа в гробу, при прощании муженёк обвинил её, что не вовремя умерла. Дети, не дождавшись должного ухода, умирали в младенчестве. Пока были живы отец с матушкой, мало-мальски сдерживали его неуживчивый норов. Только, какому ж родителю будет приятно, если ни один человек о нём ни единым добрым словом не обмолвится. Одни жалобы, упрёки, а то и проклятья слышали. Умом понимали, что виноват, а сердце о сыне всё равно болит.
     А оно, хорошо ли, плохо ли, а годы идут, торопятся. Дом большой, добра всякого в нём, жить бы да радоваться. Только одинокому человеку всякое добро не в радость. Мыши по столу бегают, а кошки в доме не ведутся. Кто-кто, а кошка не войдёт в дом к злобному человеку. А тут ещё беда приключилась. Незаметно болезнь подкралась и свалила мужика. Лежит бедолага, никто в дом не войдёт, стакан воды не подаст.
     Однажды, снится ему сон. Покойный отец советует ему написать завещание. Своему душеприказчику велел составить завещание. И передал всё, как отец ему велел.
     Ладно. Вскорости умер тот мужик. Никто не обрадовался и не заплакал. Жил человек и нет его – всё едино. Как полагается, положили его в самый дорогой гроб и отвезли в церковь.
     Тихо, безлюдно в церкви. В приделе гроб с телом стоит. Вдруг заходит человек, родом не из этих мест. Шёл мимо церкви, решил зайти, помолиться. Увидел гроб и жалость объяла его добрую душу. Горько ему стало, что никто не пришёл проститься с покойником. Каких бы ошибок в жизни не натворил человек, а не лишён права молить Бога о прощении. Но, некому помолиться за его душу грешную. Тот мужик и стал усердно молиться. А помолившись, поднял глаза и увидел книгу, куда обычно записывают соболезнования по усопшему. Написал слова, которые ему сердце подсказало, расписался и ушёл своей дорогой.
     Вот эту запись и прочитал душеприказчик. Разыскал того мужика и объявил волю усопшего. А завещание таково. Такой-то человек завещает всё своё состояние любому человеку, кто придёт в церковь и помолится искренне за грешную душу усопшего. Если никто не придёт, то пусть всё отойдёт на благотворительные цели.
     Удивился мужик. Не стал перечить воле усопшего. Взял деньги. Себе немного оставил, а остальное отдал в детский приют. И с того дня, каждый год приходил в церковь и ставил свечку на помин души усопшего.


Случай 26

     Валерий Иосифович на дачу приехал уже после обеда.
     - Ну и видок у тебя… - вздохнула жена и отвернулась.
     - Дедушка, а у нас под крышей сарая птенчики растут. Мама-трясогузка им кушать приносит. Я сам видел.
     Валерка-маленький тараторил без умолку, рассказывая дедушке свои ребячьи новости. И было странным, что дедушка только кивает головой, с трудом превозмогая своё внутреннее состояние.
     - Отстань ты от него! Видишь, дедушка болеет. Иди, проспись. Говорила же тебе, не связывайся ты с этими алкашами… Нет, ему в баню захотелось. Всё прошлое лето свою баню строил, весь цветник мне вытоптал. Какие пионы были!.. А сейчас, что от них осталось… О-ой, уйди с глаз моих, зла на тебя не хватает. До седых волос дожил, а своё мнение так и научился отстаивать. Захарка крутит тобой, как собака хвостом. А ты, как тот глупый телок, куда ведут, туда идёшь. А-а, что с тобой говорить! Уже тысячу раз всё переговорено. Горбатого могила исправит.
     Жена махнула на него рукой, горько вздохнула и ушла на огород.
     - Деда, бабушка опять тебя обижает? А ты её не слушай. Мы же с тобой мужики?
     - Мужики, - как-то грустно и неохотно ответил дедушка. – Ты иди, иди поиграй. Я немного полежу…
     - Деда, тебя голова болит?
     - О-ой, мне жить не хочется! Да, вот, куда теперь деться? Сам от себя не убежишь… Ну, ты, иди, иди маленький…
     - Я уже большой! Я сейчас самый большой огурец съем…
     Дед только кивнул головой и отвернулся.
     Валерка выбежал на крыльцо. В калитку входила бабушка Валя, сестра деда Валеры.
     - Иди-ка сюда пострелёнок! Посмотри, что я тебе принесла.
     - Пистолет! Водой стреляется». Здо-орово! Я сейчас деду покажу…
     - Стой! Не ходи к деду. Пусть поспит.
     - А, что он у тебя больной?
     - На голову. Вчера в баню с мужиками ходил. Страдает теперь. Не пьёт - не пьёт и, вот, зрасте вам! Страдалец…
     Женщины заговорили о чём-то своём и на время упустили Валерку-младшего из виду. Но он сам о себе напомнил. Выбежал на крыльцо с диким рёвом.
     - Что случилось, маленький мой? – на бегу спрашивала бабушка.
     - А он дерётся…
     - Кто, дед? Да ты что? Сроду никого не бил… Ну-ка, покажи, где он тебя ударил?
     - Он не меня, он себя рем-нё-ом. Сильно-сильно…
     - Ничего не поняла. Он сам себя ремнём стегает?..
     - Угу! По спине, по попе, по норам…
     - Он, что совсем сбрендил? Уведи ребёнка. Я сама к нему пойду.
     Бабушка Валя решительно поднялась на крыльцо. Вошла в дом и стала у порога. Её единственный брат, который моложе её на девять лет, вынянчила его и относилась к нему, как к своему сыну, теперь сидел на полу и горько плакал. Сестра осторожно подошла к нему, стала перед ним на колени и прижала его голову к своей груди.
     - Тихо-тихо, ч-ш-ш-ш… У нас ещё такого горя не было. Теперь и такого хрена с редькой попробовали. Всё надо попробовать и пережить. Ну-ну-ну, успокойся. Расскажи мне всё по порядку. Ну?
     - Что рассказать? Я теперь сам себя перестал уважать.
     - Здрасте вам! Приехали! А поподробнее.
     - Я этой ночью с другой бабой спал. И не поперхнулся…
     - Подожди-подожди! Так ты что?.. Да ты что ополоумел? Сколько лет прожили… Мы же в прошлом году вашу «серебряную свадьбу справляли и ты клялся, что не знал другой женщины. Так что теперь: седина в бороду, а бес в ребро?..Твоя знает?
     - Да, откуда?
     - Ясно. Большая любовь, а всё остальное побоку…
     - Да, ничего тебе не ясно! Пьяный я был. Просыпаюсь утром, а она лежит рядом. Было что у нас или нет, не помню, хоть убей… Я спохватился и домой. Потом вспомнил, что сюда надо ехать. Вот, приехал…
     - Понятно. А ремнём, зачем себя стегал?
     - Было бы, чем застрелиться, так бы и жахнул…
     - Ясно. Ку-ку заклинило, - покрутила у виска сестра. – А опохмелиться у тебя есть чем? Да, откуда? В вашем доме, кроме валерьянки, ничего не найдёшь. Ты, Галке – ни слова. Сердце у неё прихватит, что потом будешь делать? А было или не было – это дело десятое. Вычеркни всё из своей памяти! Всё! Крест большой! Да-а! Дитё и есть дитё. Может и не было ничего, а он изводит себя… Другие ни одну юбку не упустят и хоть бы у одного совесть зашевелилась… Вот, беда с тобой. Ты, это, ложись. Я сейчас чайку тебе, крепенького… Давай, вставай, я тебе помогу. О! Вот, дурак! Какие полосы на спине! Ужас! Вот, беда. Другому человеку до совести не достучишься, а тут сам себя так исполосовал. На-ка футболку, а то внука напугаешь своим видом. Он и так плакал…
     Валентина вышла на крыльцо и направилась к летней кухне, чайник ставить.
     - Что там случилось?
     - Ничего особенного. Твой благоверный казнил себя за вчерашнюю пьянку. Будь покойна. Теперь его в эту баню калачом не заманишь. Э-эх! Бывают же такие мужики… Это мой, подлюка, не просыхает…


Случай 27

     После зимних каникул, пригласили меня в детскую библиотеку на встречу с четвероклассниками. В назначенное время читальный зал наполнился детским гомоном. Стулья поставили плотнее, расселись, притихли. Меня представили, а дальше уже моя задача: свои стихи читать и на детские вопросы отвечать. Дело для меня не новое. Читаю. За одно и детишек рассматриваю.
     На переднем ряду, по ту сторону стола, за которым я сижу, сидят ребятишки. Все разные. У каждого своя особенность. И всё же из двух классов, как-то само собой так получилось, выделились мальчик с девочкой. И даже не потому, что они рядышком сидят, и при желании до них можно рукой достать, а само поведение их обращало на себя внимание.  Между ними поминутно возникали конфликты. Иногда споры перерастали в потасовки. И, что интересно, девочка поколачивала мальчика. Присмотревшись к этой шумной парочке, я заметила: он намеренно её дразнит. Она же нешуточно его дубасит. Понизив голос, спрашиваю их:
     - Ну и зачем ты так?.. Ему же больно.
     - А, пускай. Мне нравится, - неожиданно за неё ответил мальчик.
     Дети ставили спектакль по моей сказке. Как-то так получилось, что дети из переднего ряда, после того, как выступили, пересели на четвёртый ряд. И опять эта парочка сидела рядом. Потасовки продолжались и там. Но, что интересно, многоопытная учительница, у которой класс отличался воспитанностью и трудолюбием, будто бы не замечала нарушителей тишины. Хотя другим детям, даже за меньшие шалости, она делала замечания. Тогда я подумала: «Наверное, в этом случае верна народная мудрость: бьёт – значит любит. А раз так, то выходит, что у любви не всегда красивое лицо».
     Когда уже шла домой, мне припомнился один давнишний разговор между двумя братьями. Оба были женаты. У одного жена полненькая, спокойная, домовитая, а у другого – худющая и сварливая.
     - Как ты живёшь с нею? Она ж постоянно тебя пилит, зудит, как комар над ухом…
     - Если б комар, давно бы прихлопнул, а моя Зойка – муха осенняя. Вредная, кусачая, такая не даст закиснуть. На пол часа из дому уйдёт – я зевать начинаю. Она через порог, всё, жизнь бьёт ключом. Не баба, а вечный двигатель.
     - Я б от твоего «вечного двигателя» на Северный полюс сбежал…
     Вот и разбери-пойми этих мужиков, да и женщин тоже.