Три судьбы

Был в Уфе в 20-е годы небольшой деревянный дом, и жили в нем две девочки - Римма и Ира, родные сестры. Играли, мечтали, ходили в школу... И забегала к ним во двор Надя, третья сестра, двоюродная. Рядом на возвышении стояла церковь, Александровский собор. Высокая, белокаменная, окруженная красивыми пышными березами, она притягивала к себе восхищенные детские взоры и своим видом, и сочным благодушным звоном малиновых колоколов. И до того нравилось им играть на пригорке возле церкви, собирать ромашки и одуванчики, что в один из тихих августовских дней 1930-го года заснял их вместе Антонин Щербаков, их дворовый приятель. И получилась фотография, один из последних снимков Александровской церкви и, как оказалось, единственная запечатленная память о далеких ранних годах. Снимок вышел трогательным, чистым, все в нем так и дышит историей и невозвратным прошлым — теплым, манящим, что мне захотелось написать об этих людях и об их судьбах.
И вот я в квартире Миши Мульменко на Александровской (простите, Маркса) и он представляет мне героинь, милых и очень симпатичных пожилых женщин (не поворачивается язык назвать их старушками) — родных сестер Ирину Петровну Басеник и Римму Петровну Харитонову (в девичестве Светлищевы), и двоюродную им сестру Надежду Ивановну Гусеву (до замужества Корчагина). За щедрым гостеприимным столом все разговорились, и вот что поведала каждая из них.

Рассказ первый, слово — Римме Петровне как самой старшей.
- Закончила школу перед самой войной, в 1941 году, на одни пятерки, и вручили мне золотой аттестат (был такой раньше, давал возможность поступать без экзаменов по всей стране в любое высшее заведение, хоть в Москву, хоть в Ленинград). Прощались со школой 18 июня, помню лестницу, уставленную ведрами с сиренью, танцы, было очень весело. Потом пошли на улицу — прекрасный теплый вечер, гуляли по Случевскому парку, спускались к Белой, смотрели на лодки и катера. А через три дня началась война. Ребята, конечно, на фронт, а мы с подружками на физмат, в БГУ. Через год в Уфу эвакуировали авиационный институт, и все мы ринулись туда. В 1947 году защищала дипломный проект: не хвалюсь, но проект был особенный — чертежи на 27 листах, пояснительная записка на 200 страницах, а рецензентом был сам Ферин с моторостроительного. Защитилась, а в августе, 31 числа, свадьба. Наутро с мужем — по назначению в Омск, в опытно-конструкторский отдел им. Баранова. Город, конечно, хороший, но я по Уфе сильно скучала и хотела домой. И моя мечта сбылась - в 1951 году отдел расформировали и передали в Пермь, Швецову, генеральному конструктору. Мужа переводят в Уфу, на агрегатный завод, и я попросилась вслед за ним. Очень хотела тоже на агрегатный (меня всегда тянуло к технике), но тогда строго следили, чтобы не было семейственности, и меня не взяли. Вот и пошла я к Емелину Ивану Павловичу в УДИ, в лабораторию авиационных двигателей. Доработалась до начальника лаборатории, а в 1958 году перешла на кафедру начертательной геометрии, где и работала до пенсии 18 лет. Вот, собственно, и все.
А церковь помню хорошо - красивая была, иконостас высокий, золоченый. Как жалко, что ее снесли! Тогда все побежали смотреть, народу собралось — не протолкнуться! — и все плакали. Только и слышала, как колокола вниз летели, летели и разбивались. До сих пор звон в ушах стоит, никак не могу забыть.

(Историческая справка
Александровская церковь была заложена 18 сентября 1824 года в честь св. Александра Невского и освящена 26 сентября 1836 года епископом Ионникием. Первый камень при ее возведении был положен императором Александром I, который во время своего путешествия в 1824 году посетил Уфу. Церковь строилась на средства дворян и имела три придела: главный — во имя Александра Невского, правый — во имя Святого Великомученика Пантелеймона (освящен 26 августа 1897 года) и левый — во имя Святой Великомученицы Екатерины (освящен 3 октября 1899 года). Два последних придела были построены на средства церкви и прихожан. В левом приделе стояла небольшая копия явленной иконы Казанской Божией Матери, с которой ежегодно 8 июля в село Богородское проходил крестный ход. Спустя 12 лет церковь была обнесена чугунной оградой с каменными столбами и фундаментом. На колокольне находилось 8 колоколов: один большой, два средних и пять малых).

Рассказ второй, вспоминает Надежда Ивановна.
 — Родилась я в Иглино, а в шесть месяцев меня привезли в Уфу, к родным. Только закончила 7 классов, как началась война. Школу закрыли, а голодно было, на иждивенца давали 300 грамм хлеба в сутки, и я поступила в геологоразведочный  техникум.
Там по рабочей карточке полагалось 600 грамм. И еще УДП, усиленное дополнительное питание. Мы звали его «умрешь днем позже», — вмешивается в разговор Ирина Петровна. — Мы вместе учились, помнишь? Это же ты сманила меня туда.
 - Как же, помню, — улыбается Надежда Ивановна. — Суп, второе.
Мы с удовольствием ходили в столовую. Потом устроилась на работу в лабораторию мясокомбината, и дни побежали быстрее. Посылают снять пробу о колбасный цех, а
я маленькая была, худая, и мне вместо 100 грамм нарезают 200 и несколько сортов. Прихожу в лабораторию, готовим кипяток с сахарином и все это заедаем колбасой. Вот так и жили. Вечерами училась в заочной школе, сдала предметы за 8-9 класс, а с сентября 44-го пошла в 10 класс, в школу на Черноморской.
 - А рубильник, рубильник помнишь? — опять не утерпевает Ирина Петровна и поясняет. —
Знаете, у нас с Надей детство общее было и учились, работали всюду вместе. Поэтому воспоминания тоже общие. Мы же молодые были и когда в драмтеатре танцы, нам не усидеть. Мы рубильник выключим, дескать, на подстанции что-то случилось, и на танцы. Все с рук сходило, никто так и не догадался. Какое время было!
 - А Петр Петрович Кастров,химик? Какой человек был, замечательной души, интеллигент. В
городе его знали и уважали, — продолжает Надежда Ивановна. — К доске всегда вызывал по
желанию — ну-с, кто сегодня пойдет? Ну, мы, конечно, пользовались этим, чего скрывать. Готовились по очереди, одна зубрит, остальные кто что — кто вяжет, кто беседует, кто читает. Так и выучили из всей химии по 2-3 темы. А с 45-го аттестат зрелости ввели и
экзамены надо было сдавать за все три года. Что делать? - мы к Петру Петровичу. Он нам здорово помог своими консультациями. Так вот и закончила школу. Потом мединститут, в 1950 году получила диплом и назначение - в 1 -ю городскую больницу эпидемиологом. Чем только не занималась и что только не делала! Встречает меня как-то Байбурин Талгат Галеевич и говорит: хватит тебе по помойкам шляться, идем ко мне травматологом, а я ему -крови боюсь, Талгат Гклеевич. Зачем тогда училась на врача, раз крови боишься? Ну, в общем, с 1955 года стала работать я невропатологом в поликлинике на Тукаева. Каждые полгода проходила практику в госпитале, он рядом был - через дорогу. А там главврачом Николай Ильич Татаринов, умнейший человек, да и врачебный персонал состоял весь из военных. Замечательный народ, веселый, озорной. Так вот там я и проработала всю свою жизнь.

Рассказ третий, рассказывает Ирина Петровна.
— Я о церкви буду говорить. Все называли ее не иначе как Александровским собором. Каждой весной зацветал луг вокруг нее - одуванчики, ромашки, первоцвет! Мы так любили его, лежали на травке, играли в лапту, чехарду и в мячик. В аккурат по диагонали по лугу проходила травяная проселочная дорожка, по которой поднимались вверх лошадки, везли поклажу на базар. Собор был обсажен со всех сторон молодыми красивыми березками. Рядом стоял громадный сарай и все звали его каретником, в нем хранили зерно и сено. Когда церковь разрушили, на ее месте стали строить новое, пролетарское здание. Каретник и березки сломали, и вместо них на скорую руку сколотили барак для рабочих. Потом все это прикрыли высоченным неказистым забором, и красота умерла...

(Историческая справка
Постановлением Президиума горсовета от 15 мая 1931 года Александровская церковь была разобрана. Начато строительство Дворца труда, а в 1941 году в недостроенные стены въехал эвакуированный из Рыбинска завод низковольтной электроаппаратуры (НВЭА). В 90-е годы завод перестроили, и в настоящее время на этом месте находится Дом профсоюзов, (здесь и выше сведения почерпнуты из книги «Дорога к храму», О.В.Васильева, В.В.Латыпова).

- Помню наш дом, - продолжает Ирина Петровна. - Он имел адрес площадь Маркса, 3. Возле дома росли тополя, высокие, лет по триста им, не меньше. И каждую осень листва, желтая, ароматная, устилавшая толстым слоем крыльцо. Мы собирали ее и охапками втаскивали в прихожую, где устраивали себе гнезда. Так мы игpaли в детстве. Когда же собор снесли и стали строить барак, луг превратился в одну большую непролазную лужу и играть стало негде. Но мы выросли и нам было не так обидно. Но знаете, что я хочу вам сказать — в Уфе сейчас живет шестое наше поколение! Мой дед Ксенофонт Харитонович Светлищев приехал в Уфу в 1892 году и через два года у него появляется сын, мой отец, Петр Ксенофонтович. Затем появились мы с сестрой, наши дети, дети наших детей и теперь живет в Уфе мой правнук, Альбертик восьми лет. Вот так. И еще два слова о прежней жизни — сколько соборов было в Уфе, сколько церквей! Вот, к примеру, выйдешь на перекрестье улиц Приютской и Бекетовской (нынешние Кирова и Социалистическая) и куда ни кинешь взгляд - всюду красота и колокольный звон! Прямо перед тобой благолепный Александровский собор, позади церковь Рождества Богородицы, справа церковь Иоанна Предтечи, слева Александровская часовня. Так и стояли и крестились православные на все четыре стороны. А теперь...что и говорить, - Ирина Петровна умолкла и глубоко задумалась.

Подруги пили чай, вспоминали свою жизнь, а я слушал их и думал — какие удивительные женщины и какие у них яркие судьбы! Вокруг бушевала война, голод, но все они получили высшее образование, стали крепкими специалистами, вырастили детей, внуков и все-то у них было, и было замечательно! И жили дружно - вместе росли, учились, вместе преодолевали тяготы и трудности войны и военного времени. Даже венчались все в одной церкви — Сергиевском соборе, кто годом раньше, кто позже. И все талантливы и одарены — Надежда Ивановна поет, Римма Петровна сочиняет стихи, а Ирина Петровна совершенно поразительный рассказчик (я, как мог, попытался сохранить обаяние ее живой речи).
Чтобы как-то запомнить, сохранить неповторимость встречи давних подруг, Михаил Мульменко (кстати, это зять Ирины Петровны и дед Альбертика) пригласил женщин засняться с того же места, что и на снимке 1930 года. Так родилась вторая фотография.

Два снимка, а между ними 73 года, три поколения и целая пропасть жизни! Не каждому дано перешагнуть ее, сохранив достоинство и душевное спокойствие. Им, этим женщинам, это удалось, и дай Бог вам, Римма и Ирина Петровны и Надежда Ивановна, счастья, радости и на долгие годы здоровья!
А теперь стихи Риммы Петровны, которые она любезно прочитала на встрече и которыми я завершаю наше повествование:

Желаю вам и счастья, и удачи! Пусть не коснется Вас житейский ураган.
И всякий раз после тревожной ночи ласкает взор небесный океан.
Пусть в небе розовеют облака И солнца лучики играют.
Не разгадать нам тайны бытия, и вряд ли кто их разгадает.

(очерк написан весной 2004 года и тогда же был опубликован в уфимской газете "Истоки")