Льювин. Книга 1. Тропа Магии. Глава I

Льювин с трудом разлепил глаза. Он почти с удивлением отметил, что, оказывается, проснулся в своей собственной комнате, а не в каком-нибудь паршивом трактире. «Интересно, как я вчера очутился дома? Разрази меня Тьма, ничего не помню! – с отвращением подумал он. – Может, это даже и не вчера было? Да нет, вряд ли…»
Глядя в потолок, Льювин постепенно кое-что припомнил из вчерашнего. До прошлого вечера он ни разу не напивался – и теперь давал себе зарок, что первый раз будет и последним. Но вчера состоялся прощальный банкет выпускников Хэйуэллского колледжа чародейства, и молодой волшебник, только что получивший диплом об успешном его окончании, принял активное участие в празднестве. Правда, теперь, вспоминая сие торжественное мероприятие, Льювин пришёл к выводу, что ничего по-настоящему интересного на этом вечере не было. В небольшой полутёмный зал второсортного кабачка набилось несколько десятков новоиспечённых волшебников; в воздухе витали клубы сизого табачного дыма, и чуткий нос Льювина, который терпеть не мог запаха табака, даже и сейчас ещё улавливал нотки ненавистного дыма.
Кое-как молодой маг сполз с кровати. Посмотрев в окно, он отметил, что солнце уже поднялось достаточно высоко. Разумеется, завтрак он проспал, но матушка по доброте душевной, конечно же, не допустит, чтобы он погиб от голода. С этой вдохновляющей мыслью Льювин принялся приводить себя в порядок, стараясь придать себе свой нормальный, скромный и вполне благовоспитанный вид. В тот момент, когда он, стоя перед зеркалом, тщательно приглаживал свои золотистые волосы, ступеньки лестницы, ведущей в апартаменты молодого волшебника, жалобно заскрипели под чьими-то ногами. «Дядюшка, – безошибочно определил Льювин, тяжело вздохнув. – Опять, что ли, нотации читать будет? Нет уж, хватит с меня!»
В этот миг дверь распахнулась, и на пороге появился дородный мужчина лет сорока с лишним. Лицо вошедшего было не лишено приятности, да и вообще Хэйдор, дядя Льювина, был весьма представительным и солидным человеком. 
– Здравствуй, племянничек! – насмешливо произнёс дядя, хлопнув молодого мага по плечу. – Проспался после своей пьянки? Смотри, это скользкий путь… Ведь говорил я тебе – выбери дело поосновательнее, плюнь ты на эту магию! – тут почтенный Хэйдор произнёс ряд непечатных слов, выражавших взгляды сего сведущего человека относительно волшебства. – Лучше бы уж наёмником стал, что ли!
– Дядюшка! – как можно строже сказал Льювин, повернувшись к родственнику и пристально глядя тому в глаза. – Последний раз прошу по-хорошему – отзывайтесь пристойно о моей специальности! Вам прекрасно известно, что мой покойный отец Льюгг, да упокоится он в мире, хотел, чтобы его наследник стал магом. Мой собственный выбор профессии никогда не расходился с батюшкиным. А что касается ваших слов относительно пьянства… Вы же отлично знаете, что я этим никогда не увлекался! Вчера… Впрочем, я не намерен оправдываться перед вами.
– О, конечно, конечно, – неожиданно быстро уступил Хэйдор. – Ты же теперь взрослый, как я мог позабыть! Теперь ты мастер, или бакалавр, или как там у вас, магов, это называется? Именовать тебя отныне полагается не иначе, как мэтр Льювин, а не то превратишь в лягушку или в ящерицу…
– Оставьте ваши плоские шуточки, дядя, – нетерпеливо, почти резко отозвался племянник. – Я есть хочу, к тому же у меня полно дел.
Дядя нарочито тяжело вздохнул.
– Ну да, это твоё дурацкое путешествие… Ни у одной гильдии мастеров нет более идиотских правил, чем у вас, чародеев! Впрочем, молчу, – и с этими словами Хэйдор покинул комнату племянника.
– Даже дверь за собой не закрыл, – вполголоса пробормотал маг вслед родственнику, но тот его уже не слышал.
Убедившись, что теперь выглядит вполне прилично, Льювин поспешил в столовую, которую в доме все почему-то упорно именовали каминным залом. Камин там, правда, действительно был, причём весьма внушительных размеров. Хэйди, мать Льювина и сестра почтенного Хэйдора, вместе со служанкой расставляла на столе снедь – брат только что заверил её, что «мэтр Льювин» очень скоро покинет свою «лабораторию», как называл Хэйдор комнату племянника, и спустится вниз.
– Доброе утро, мама, – негромко сказал молодой волшебник; увидев, что дяди в комнате нет, он испытал огромное облегчение, но всё же осторожно поинтересовался. – А дядюшка где?
– Ушёл в свою контору, – отозвалась мать. – Он сказал, к нему должны прибыть за луковицами гладиолусов те самые цветоводы, которых он так упорно обхаживал.
– Да поможет ему Творец заключить выгодную сделку, – машинально вымолвил Льювин, садясь за стол и накладывая себе полную тарелку тушёных грибов с мясом.
Хэйдор был одним из наиболее энергичных и удачливых купцов Хэйуэлла, занимавшихся торговлей садовыми растениями; одно время он настойчиво призывал племянника присоединиться к нему, но, видя, что тот упорно стремится стать волшебником, решил, что мальчик такой же чудак, как и его покойный отец, который всю жизнь копался в пыльных хрониках, разыскивая нелепые россказни об эльфах и прочей нелюди, и махнул на Льювина рукой как на индивида, абсолютно непригодного для бизнеса или вообще сколько-нибудь определённой деятельности.
Льювин не спеша поглощал еду, попутно размышляя о том, что ему предстоит сделать в ближайшем будущем. Согласно традиции, все выпускники колледжа чародейства вскоре после получения диплома должны отправиться в путешествие, в котором они могли бы испытать свои силы и найти удачу… или неудачу, это уж как придётся. С судьбой, как известно, не поспоришь, и даже у волшебников это редко получалось. Но Льювин был молод, и будущее пока рисовалось ему в радужных красках. Отправляться в дорогу вовсе не требовалось немедленно; несколько дней он вполне может провести дома, а заодно и хорошенько подготовиться к странствию.
…Он побывает в самых удивительных местах, в самых отдалённых уголках своего Мира, о которых рассказывают всякие небылицы; он отыщет тайные тропы, ведущие к эльфам, и приобщится их древней мудрости; он совершит великие подвиги, слава которых переживёт века; у него будет множество друзей и учеников, и государи будут наперебой просить его стать их советником…
Молодой маг совсем замечтался, но тут же заставил себя трезво посмотреть на вещи. Если говорить честно и без прикрас, то ему очень и очень повезёт, если какой-нибудь лорд, владеющий небольшим замком и имеющий в своём распоряжении несколько сотен воинов, возьмёт его на службу.
– Ты уже решил, куда поедешь, Льюв? – спросила его мать, когда служанка подала кофе.
Сын лишь неопределённо пожал плечами, задумчиво прихлёбывая горячий напиток.
– Пока я и сам точно не знаю, мама, – признался он. – Может, поеду в Бьёргланн на состязания магов при дворе лорда Лэйдара – они начнутся через месяц, так что я успею…
– Но ты же не помчишься туда сломя голову, не повидавшись ни с кем из родных? – скорее утвердительно, чем вопросительно промолвила Хэйди. – Будет невежливо уехать, Льюв, не навестив старую тётушку Орриди…
– Мама! – умоляюще простонал молодой маг. – Неужели я обязательно должен тащиться к ней? Она же уморит меня наставлениями, как следует себя вести в чужих краях – и это при том, что она за всю свою долгую жизнь даже не выходила за городские ворота Хэйуэлла! И ещё она непременно станет требовать от меня эликсир молодости, словно я бог, а не обыкновенный волшебник!
Хэйди собралась ответить сыну, но тут в комнату ворвался её брат Хэйдор. Выглядел он крайне раздосадованным и усталым.
– Хэйди, Льювин! С тётушкой Орриди опять худо! – единым духом выпалил почтенный купец и мешком опустился в кресло, ловко пододвинутое служанкой. – Я только что был у неё, – тут он покосился на Льювина и с сарказмом прибавил. – Старушка ждёт не дождётся тебя, племянничек – надеется, что твои познания помогут ей превратиться из ревматической развалины в стройную молодую красавицу, на которую заглядываются всё вертопрахи!..
– Хорошо, – обречённо вздохнул Льювин и поднялся с места. – Пойду к тётушке – надеюсь, моё присутствие и впрямь принесёт ей пользу, хоть я очень сомневаюсь, что её безумные надежды на мгновенное омоложение оправдаются.
Молодой маг быстро поднялся в свою комнату. Сборы не заняли много времени – Льювин всегда предпочитал волшебство, для которого не нужно слишком много диковинных ингредиентов; кроме того, он не сомневался, что это просто очередная причуда сумасбродной тётушки, и никакая магическая помощь ей на самом деле не требуется.
Хотя в Хэйуэлле были редки случаи грабежа и разбоя, волшебник не колеблясь прицепил к поясу меч, который достался ему от отца – Льювин полагал, что всегда нужно быть готовым ко всему, в том числе и к неожиданному нападению, поэтому никогда не выходил из дома безоружным. Молодому чародею было известно, что иногда следует больше доверять обычному оружию, чем самой изощрённой магии.
* * * * *
Обострённое чутьё, назойливо твердившее, что опасность затаилась где-то поблизости, не подвело Льювина. Едва он миновал несколько кварталов, как из-за поворота выскочили двое субъектов, определённо настроенных весьма враждебно. На улице не было ни души, что сразу показалось молодому магу странным: но размышлять, куда подевались прохожие и почему эти двое молодчиков собрались перерезать ему глотку – на это у него просто не было времени.
Льювин неплохо владел мечом, но ему совершенно не улыбалась перспектива предстать перед судом города в том случае, если он прикончит этих типов. Конечно, он вправе защищаться от разбойников, которые набрасываются на мирного пешехода – так что его, скорее всего, оправдают, да и дядя в случае чего замолвит словечко кому следует; но ему предстоит путешествие, и судебное разбирательство как-то не вписывается в его планы на будущее. Поэтому Льювин, вместо того, чтобы взяться за меч, проворно сплёл заклятье сна – и головорезы внезапно опустились на мостовую, опутанные вполне безобидными чарами.
Льювин продолжил путь к дому тётушки, однако теперь его начали одолевать тревожные вопросы, на которые он не мог найти внятного ответа. Кто эти типы? Прежде разбойники не разгуливали, как ни в чём не бывало, по городу, да ещё среди бела дня. Похоже, магистрат Хэйуэлла совсем перестал следить за порядком в городе! Или это что-то другое? Но неужели он, скромный волшебник из захудалого городишки, только что получивший диплом, мог привлечь чьё-то враждебное внимание? Нет, это, конечно, полнейшая чушь! Это обычные грабители, и всё, – старался уверить себя Льювин, но иррациональное чутьё упорно противилось такому простому и на первый взгляд очевидному объяснению уличного происшествия.
Он сам не заметил, как очутился перед домом тётушки. Льювин дёрнул за шнурок колокольчика, постоял минуту-другую, но, видя, что никто не торопится отворять, принялся нетерпеливо трезвонить, не переставая. Вскоре за дверью послышались торопливые шаги, недовольное ворчание, и внушительные дубовые створки со скрипом распахнулись перед молодым чародеем. На пороге стояла женщина средних лет, полная и румяная, в ярко-красном платье. Увидев, кто пришёл, она приветливо улыбнулась.
– А, это вы, мэтр Льювин, – извиняющимся тоном протянула она, кокетливо посматривая на молодого человека. – Простите, пожалуйста, что заставила ждать.
– Ладно, ладно, Нэвия, – отозвался маг, входя в дом. – Что с тётушкой-то?
Выяснилось, что с тётушкой Орриди не произошло ничего, что грозило бы её жизни, здоровью или имуществу. Просто почтенная дама, возраст которой приближался к ста семи годам, отличалась чрезмерной мнительностью, в результате чего ей то и дело представлялось, будто она умирает от неведомых хворей. К сожалению, магическая наука оказалась бессильна перед воображением тётушки Орриди, и излечить её раз и навсегда от приступов несуществующих болезней Льювину так и не удалось. Обращаться же к другим магам она наотрез отказалась, заявив, что раз уж родной племянник не в состоянии помочь ей, другие тем более не помогут. Сейчас же госпожа Орриди просто захотела в очередной раз поплакаться в присутствии любимого племянника, изящные манеры и учёность которого вызывала у неё искреннее, почти детское восхищение.
– Ох, неужели ты уедешь из города, Льюв? – тревожно вопрошала тётушка. – Неужели ты покинешь нас? Мне страшно подумать, что ждёт тебя в дальних краях, мой мальчик! Наш город – он такой тихий, спокойный, а на дорогах, как рассказывают, полно разбойников и всякой нечисти. Вот, например, Бьёргланн. Всем известно, что вся округа там кишит нежитью, и даже лучшие маги этого города ничего не могут с ней поделать…
Тётушка ещё долго сокрушалась, перечисляя, в каком из городов водятся какие напасти, но Льювин уже не слушал её, лишь делал вид, что слушает. «Тихий город… – мысленно повторил он слова тётушки, вспомнив встречу с уличными бандитами. – Ничего себе тишина и спокойствие!..»
А почтенная госпожа Орриди всё не унималась.
– Ты хоть куда поедешь, Льюв? – подозрительно спросила она. – Надеюсь, не в Бьёргланн – этот притон всяких шарлатанов? Уважающему себя волшебнику нечего делать среди этих оборванцев! Лучше сразу поезжай во Фьеррэ, ко двору короля Эррада.
– А может быть, сразу прямо в Заповедные Леса Светлых эльфов, тётушка? – не выдержав, съязвил Льювин. – Право, мне думается, что мои шансы пробраться ко двору государя Эррада или во владения Перворождённых приблизительно одинаковы…
– Ты неисправим, Льюв! – сокрушённо покачала головой тётушка, недовольная его непочтительностью; однако она остереглась выражать своё неудовольствие слишком явно, памятуя, что Льювин не просто её племянник, но и дипломированный волшебник, в присутствии которого не стоит бурно возмущаться. – Ты… ты точь-в-точь как твой отец… Бедный Льюгг! Он никогда не прислушивался к добрым пожеланиям!
Льювин нетерпеливо заёрзал на месте, то и дело посматривая в сторону окна. Он уже несколько часов находится в доме тётушки, скоро начнёт смеркаться, а ему вовсе не улыбается снова столкнуться с теми типами или с другими, но такого же пошиба. Конечно, он был не против помахать мечом – но только где-нибудь подальше от родного дома и от магистрата Хэйуэлла, с которым потом придётся разбираться куда дольше, чем с бандитами, доказывая свою невиновность.
– Тётушка… – осторожно начал Льювин. – Простите, но мне, пожалуй, пора идти. Я только отнимаю у вас драгоценное время…
– Чепуха! – хладнокровно заявила престарелая дама. – Ты и так скоро будешь далеко, и старая тётка перестанет докучать тебе. Конечно, я понимаю, что тебе было бы куда приятнее побеседовать с какой-нибудь юной красавицей, но… – тётушка пристально взглянула на племянника, в этот миг мечтавшего лишь об одном – поскорее улизнуть. – Будь благоразумен, Льюв! Ты молод и красив, к тому же ты теперь настоящий волшебник, и девчонки сами будут кидаться тебе на шею. Не вздумай связаться с первой встречной! Ты достоин того, чтобы жениться на принцессе…
– Тётушка, прошу вас, перестаньте! – взмолился злосчастный маг. – Простите меня, но я очень спешу…
– Некуда тебе пока спешить, мэтр Льювин, – отрезала госпожа Орриди. – Уже поздно, так что оставайся в моём доме. Кроме меня, некому наставить тебя перед дальней дорогой, мой мальчик. Твой батюшка скончался, да помилует Создатель его душу, твоя матушка чересчур мягкосердечна и доверчива, чтобы усомниться в твоём благоразумии, а твой дядюшка Хэйдор… – тут почтенная дама насупилась – она терпеть не могла своего преуспевающего родственника, и надо признать, что Хэйдор тоже не особенно-то чтил её, хотя и старался изо всех сил продемонстрировать уважение к ней. – Да, твой дядюшка слишком самонадеян, а иногда и попросту ограничен. Оставайся, Льюв, мне бы очень хотелось поговорить с тобой подольше. Может быть, мы больше уже не увидимся – кто знает, когда ты воротишься домой, и застанешь ли в живых старую тётку…
Льювину не оставалось ничего, кроме как покориться своей участи. Добрую половину ночи тётушка Орриди читала ему наставления, а когда задремала в кресле, утомлённая собственной болтовнёй, молодой волшебник уже совершенно измучился. «Только бы поскорее домой убраться!» – мечтал он, но идти ночью по неосвещённым улицам было глупо и опасно, поэтому пришлось ждать до утра.
Однако выбраться из тётушкиных лап было не так-то просто. За завтраком невыспавшийся и одуревший от поучений маг кое-как ковырял вилкой еду, невпопад отвечая на бесконечные вопросы тётушки. Когда он решительно заявил, что ему пора идти и больше задерживаться он не может, почтенная дама внезапно разрыдалась. Её истерика заняла никак не меньше получаса. Когда Льювин наконец выбрался из её дома, он без оглядки пустился бегом по улице, чуть не сбивая с ног удивлённых прохожих, потому что позади вдруг послышался голос тётушки:
– Льюв! Постой! Я забыла сказать тебе… Льюв!
Лишь пробежав несколько кварталов и свернув на боковую улицу, Льювин позволил себе отдышаться.
В этот день он уже не занимался ничем из того, что первоначально наметил сделать. Хорошо хоть, что дяди не было дома – Льювин был в таком измученном состоянии, что дядюшкины шуточки вполне могли бы вывести его из себя. На вопрос матери: «Как чувствует себя тётушка?» он ответил тоном, в котором сквозило накопившееся раздражение: «Как вампир, насосавшийся свежей кровушки!» Произнеся эти не особенно вежливые слова, маг поспешил в свою комнату и плюхнулся на кровать, где и провалялся вплоть до ужина, тупо уставившись в потолок.
К вечеру он немного собрался с силами и решил, что уж завтра-то никто не помешает ему заняться подготовкой к путешествию, даже десяток тётушек. Но на следующий день дядюшка Хэйдор внезапно обратился к племяннику за помощью – какой-то богатый клиент просил наложить специальные заклятья на приобретаемую партию пионовых кустов. Дядя крайне дорожил этим покупателем. На этот раз Хэйдор снизошёл до того, что перестал насмехаться над племянником и даже вполне серьёзно величал его «мэтр Льювин». Хотя молодому магу и не хотелось потерять ещё день, но отказать дяде он не мог – как-никак, а всё же родственник, к тому же мама огорчится, если он без особых причин откажется помочь её брату.
На следующий день тоже возникли непредвиденные дела, от которых волшебнику не удалось отвертеться. Так прошла неделя. Все выпускники колледжа чародейства уже давно покинули Хэйуэлл – и лишь один Льювин застрял в родном городе, как телега в весенней грязи. Конечно, он ещё успеет на состязания в Бьёргланне, успокаивал себя Льювин. Но насмешница судьба распорядилась иначе.
Льювин упаковал необходимые вещи и собирался на следующее утро покинуть родной город. Уже остались позади и торжественные речи родственников, собравшихся в его доме, чтобы пожелать удачи молодому чародею, и обильное застолье – хорошо хоть, что без обильных возлияний. Но, проснувшись на рассвете, Льювин увидел, что город накрыло сплошной стеной проливного дождя – а ведь ещё вчера в небе не было ни единой тучки! «Странно, – подумал Льювин, тоскливо глядя на водяные потоки, низвергающиеся с небес. – Очень странно!.. Сначала все эти хлопоты, а теперь вот ливень. Совпадение? Как бы не так! Все уехали, а я всё ещё торчу здесь! Словно кто-то старается мне помешать…»
Дождь шёл несколько дней. Нечего было и думать отправляться в путь в такую погоду. Льювин понуро сидел у камина, печально глядя на огонь, а дядя тем временем неустанно пилил молодого мага:
– Почему ты не стал учиться на мастера погоды? Сейчас бы разогнал тучки – ан нет, сидишь тут, как кошка, которая боится вымочить лапки! Тоже мне, выбрал специализацию! «Древние заклятья и история Перворождённых»! – с издёвкой процитировал Хэйдор, занося в счётную книгу какие-то цифры. – Ну и что ты собираешь делать с этим старьём, хотел бы я знать? А, почтенный мэтр Льювин? – не унимался купец.
Волшебник молчал. Он прекрасно помнил сцену, которую устроил ему дядюшка, узнав, на какой курс из двух по выбору записался племянник. Хэйдор рвал и метал, вопя, что Льювин совсем лишился рассудка, если предпочёл полезные и востребованные познания каким-то пыльным эльфийским байкам. Тогда Льювин дал родственнику возможность высказаться сполна и, лишь когда тот совершенно выдохся и охрип, тихо, но решительно промолвил: «Запомните раз и навсегда, дядя: я буду поступать так, как считаю нужным. Я достаточно взрослый, чтобы самому решать, что мне следует делать. Мой отец умер – но, если бы он был жив, он бы понял, почему я так поступил».
Однако не следует думать, будто молодой маг абсолютно не знал заклятий, способных разогнать тучи или наоборот, вызвать дождь. Но не разъяснять же дядюшке принципы Равновесия, которые и самому Льювину представлялись довольно сумбурными и путаными! Без крайней необходимости Льювин предпочитал не вступать в единоборство с силами судьбы. А этот внезапный ливень… Словно кто-то хочет помешать ему попасть в Бьёргланн – но, может, так будет лучше?..
Через несколько дней дождь кончился; однако нечего было и думать о том, чтобы отправиться в путь немедленно. Дороги в окрестностях Хэйуэлла не были вымощены камнем, так как магистрат города вечно препирался с богатыми купцами по поводу того, чьей обязанностью является содержание дорожно-транспортной инфраструктуры. Поэтому после сильных дождей все тракты, ведущие к городу, весьма смахивали на неглубокие, но вязкие болота; и молодой маг был вынужден ждать, когда грязь хоть немного просохнет.
А через два дня в Хэйуэлл прилетел почтовый голубь, посланный магистратом соседнего города, Хэбборда: в Дэлхилле, расположенном на другом берегу реки Нилли, вспыхнула какая-то эпидемия. На этот раз магистрат Хэйуэлла отреагировал быстро; как только было прочитано предупреждение соседей, все ворота города были заперты, и никто не мог ни въехать, ни выехать из города без особого разрешения.
Так прошёл месяц. Всё это время Льювин почти не покидал своей комнаты; а если уходил из дома, то старался дождаться такого момента, когда дядюшка был занят, чтобы не привлекать излишнего внимания с его стороны. Почтенный Хэйдор стал совершенно невыносимым: он придирался к племяннику по пустякам, высмеивал его профессию и издевательски осведомлялся, когда же «мэтр Льювин» отправится навстречу почестям и славе. Попытки сестры вступиться за сына лишь ненадолго утихомиривали Хэйдора; Льювин же предпочитал не связываться с дядей. Молодой маг наитием чувствовал, что это промедление – тоже своего рода испытание, через которое он должен пройти. К тому же почтенного купца легко понять – карантин пагубным образом сказывался на торговле, а убытки, разумеется, повергали Хэйдора в самое отвратительное настроение.
* * * * *
Льювин выехал из ворот родного города незадолго до летнего солнцестояния. Молодой волшебник держал путь на запад, в сторону Бэрхольма и Уэлдэма. Ехать в Бьёргланн теперь было абсолютно бессмысленно – на состязания Льювин опоздал, но он старался не слишком сокрушаться по этому поводу. «Даже боги не изменят того, что уже свершилось», – наставляли будущих магов преподаватели Хэйуэллского колледжа чародейства, и Льювин по мере сил пытался найти если не утешение, то хоть относительное успокоение в этих словах, проникнутых духом фаталистической мудрости.
Дорога пролегала через древний лес, овеянный таинственными преданиями. В канун летнего солнцестояния, как гласят древние легенды, можно повстречаться с Дивным народом; и молодой волшебник незаметно погрузился в мечты. Его конь неторопливо вышагивал по узенькой тропке под зелёными сводами леса; а Льювин, сосредоточенно глядя в пространство, воображал, что вот-вот услышит звуки нездешней музыки, вступит на зачарованную поляну, где под вековым дубом сидят эльфы… Наверное, они подадут ему круговую чашу: если он не спятит от их варева сразу, у него появится шанс сделаться непревзойдённым мудрецом. Ради этого стоит рискнуть!..
Однако ничего из того, о чём грезил молодой чародей, так и не случилось. Он миновал лес, не встретив ни одного эльфа. Правда, однажды Льювину почудилось, будто ветви придорожного кустарника как-то странно заколыхались: маг кинулся в ту сторону, но никого не увидел. Однако чувство присутствия властно давало о себе знать. Волшебник был уверен, что это не зверь и не птица; он всё ещё в раздумье стоял на месте, как до него донёсся звонкий смех.
– Кто здесь? – тотчас спросил Льювин, стараясь придать своему голосу как можно больше твёрдости, между тем как сердце в груди на миг предательски замерло.
Ему никто не ответил. Постояв на месте, молодой волшебник присвистнул и слегка тронул пятками бока своего коня. Тот отлично понял своего хозяина и двинулся вперёд, то и дело косясь на мага, как тому показалось, с ласковой усмешкой.
После полудня Льювин прибыл в какое-то село, большое и с виду достаточно зажиточное. Молодой чародей отыскал постоялый двор; подозвав хозяина, он как бы невзначай явил взорам трактирщика свой перстень волшебника. В глубине прозрачного зелёного камня угадывались очертания руки – этот знак был известен всем, а принадлежность к гильдии магов всё ещё внушала почтение простому люду. Академия Хартланда и другие школы магии давно упразднили традиционные посохи: волшебники теперь если и пользовались ими, то лишь в собственном воображении.
Льювин не ошибся в своих расчётах: через несколько минут он расположился в уютной комнате на втором этаже. Окна выходили на оживлённую улицу, и волшебник, раздвинув пыльные бархатные занавески, увидел группы нарядно одетых поселян, по-видимому, собравшихся в предвкушении праздника. Наскоро перекусив, Льювин вышел на улицу. Он хотел посмотреть, как народ будет прыгать через костры – этот обычай всегда оживлял в сердце молодого мага воспоминание о его первой юношеской любви. Отблески пламени играли на её разрумянившихся щёчках, а глаза её сияли, как звёзды в небе… Льювин чуть не фыркнул, вспомнив, каким он был восторженным и сентиментальным. Нет, не стоит перебирать былое! В конце концов, она уже три года, как замужем. И разве он теперь хотел бы быть с ней?..
Волшебник решительно тряхнул головой, отгоняя докучные воспоминания. Нужно жить настоящим! Занятый этими философскими размышлениями, он и не заметил, как пришёл на большой луг, расположенный за пределами села. Луг окружали высокие берёзы: Льювин прислонился к стволу одной из них, приготовившись к торжественному зрелищу.
Вдруг раздался топот копыт нескольких лошадей; крестьяне, заслышав его, торопливо сняли шапки, и вскоре на луг въехало с десяток всадников. Один из них выделялся среди прочих своей горделивой осанкой и  властными жестами, исполненными сознания собственного превосходства. Он явно был уже немолод, но чувствовалось, что этот человек по-прежнему полон сил и энергии.
– Да славится лорд Бьёрмар! Многие лета лорду Бьёрмару! – зашумела толпа.
Тот покровительственно улыбнулся и обвёл всех взглядом. На миг, нет, на долю мига его пристальный немигающий взор задержался на Льювине. Тень удивления промелькнула в глазах Бьёрмара; но тут он увидел перстень мага, и выражение лица лорда неуловимо изменилось. Он чуть заметно наклонил голову, и Льювину показалось, что взгляд грозного лорда стал приветливым и почти радостным. Лорд Бьёрмар и его воины спешились и заняли лучшие места. Вскоре запылали костры, и праздник начался.
Льювин то и дело мельком посматривал в сторону знатного воина, удивляясь, что тот решил принять участие в народном празднестве; но он удивился ещё больше, когда увидел, что лорд направляется в его сторону. Однако Льювин был совершенно изумлён, когда из слов Бьёрмара понял, что тот желает принять его к себе на службу.
– Вы маг, молодой человек, не так ли? – начал свою речь лорд. – Впрочем, можете не отвечать, я и так видел ваш перстень. Как ваше имя?
– Мое имя Льювин, сын Льюгга, благородный лорд, – с лёгким поклоном ответствовал чародей.
– Видите ли, мэтр Льювин… Мне в настоящее время как раз требуется маг на постоянную работу. Я занимаюсь столь широкой деятельностью, что мне толковый помощник необходим, как меч на поле боя. Но я никак не могу найти подходящего человека. Как вы отнесётесь к предложению поступить ко мне на службу?
Льювин внимательно посмотрел на Бьёрмара. В лице лорда, несомненно, было что-то дерзкое, даже, пожалуй, хищное; он казался бы молодым, если бы не седина. В пронзительных чёрных глазах лорда маг прочёл почти юношескую жажду деятельности и приключений; но вместе с тем Льювин тотчас понял, что этот человек очень расчётлив, и если что-то ему невыгодно, он пальцем не шевельнёт. Лорд был одет богато и со вкусом, да и его воины выглядели нарядно и были отлично вооружены; так что, похоже, деньги у него водятся.
– Я согласен, лорд Бьёрмар, – учтиво ответил молодой волшебник.
– Вот и отлично, – обрадовался тот. – Я сразу понял, что вы здравомыслящий молодой человек, мэтр Льювин. Да, я ведь не спросил, откуда вы родом?
– Из Хэйуэлла, – ответил маг.
– И остановились, конечно, у этого старого скряги Хэддера? А мой замок вон за теми холмами, – лорд неопределённо махнул рукой куда-то в сторону, и в наступивших сумерках Льювин с трудом различил силуэты нескольких возвышенностей. – Я буду рад, если вы согласитесь немедленно присоединиться ко мне, – продолжал лорд Бьёрмар. – Или вы собираетесь остаться на празднике?
– Нет, я почту за честь последовать за вами, лорд Бьёрмар, – откликнулся Льювин. – Только схожу на постоялый двор за своими вещами и конём.
– В таком случае встретимся у развилки дороги, – сообщил Бьёрмар. – Надеюсь, мэтр Льювин, вы не заставите долго себя ждать.
Вот так молодой маг неожиданно поступил на службу к владетелю Дорнвэра и прилегающих к замку земель. Лорд Бьёрмар оказался по-своему неплохим человеком; но Льювин сразу столкнулся с такой неприятной чертой его характера, как прижимистость, которая уж очень смахивала на скупость. Жалованье, которое он предложил молодому магу, составляло примерно две трети обычного жалованья волшебников; лорд мотивировал это тем, что, дескать, Льювин не имеет достаточного практического опыта применения своих знаний; к тому же он, Бьёрмар, желает удостовериться, что же в действительности умеет молодой чародей. Впоследствии, когда он проявит себя… Льювину это не слишком понравилось: однако молодому магу вовсе не хотелось скитаться из города в город в поисках подходящей работы; неизвестно вообще, что он найдёт, и будет ли это лучше. Так он, по крайней мере, будет состоять при особе знатного лорда; а если он откажется сейчас от лестного предложения этого скряги, то вполне возможно, что ему придётся довольствоваться скромной должностью заштатного колдуна при какой-нибудь сельскохозяйственной общине.
Надо отдать должное лорду Бьёрмару – он по возможности постарался загладить неприятное впечатление, которое произвёл на чародея своей чрезмерной расчётливостью. Он лично проводил своего нового помощника в предназначенные для него апартаменты, состоявшие из двух комнат. Убраны они были со вкусом, но, похоже, в них уже давно никто не жил, и пыль покрывала пол и мебель толстым слоем. Бьёрмар немедленно призвал двух служанок и приказал быстро привести комнаты в порядок. Пока те были заняты уборкой, лорд вознамерился показать магу свой замок.
– Должность, которую вы теперь занимаете, мэтр Льювин, – рассуждал лорд, идя вместе с волшебником по двору замка, – предполагает необходимость определённого доверия между мной и вами. Поэтому я предлагаю упразднить официальность обращения. Лучше, пожалуй, называть друг друга на «ты» и просто по имени, без титулования. Ты согласен со мной, Льювин?
Маг удивлённо посмотрел на владетеля Дорнвэра. Всё же тот старше его, да и как-то непривычно это…
– Право же, лорд Бьёрмар… – начал он, но тот перебил его.
–  Я же просил – без титулов. Просто – Бьёрмар. Мне и так уже осточертели все эти льстецы, – тут он вздохнул. – Если бы ты знал, Льювин, как иногда хочется поговорить по-человечески, запросто!
Наконец они вернулись в замок. В просторном зале был накрыт стол. Несмотря на поздний час, молодой маг успел проголодаться, так что ел он с аппетитом. Лорд Бьёрмар рассеянно ковырял вилкой в своей тарелке, потом вдруг спросил:
– Льювин, скажи, ты хорошо владеешь мечом?
Маг меньше всего ожидал услышать такой вопрос. Всё-таки его нанимали как волшебника… Однако он осторожно ответил:
– Я не привык хвалить себя. Хотелось бы думать, что достаточно хорошо, чтобы справиться с двумя-тремя бандитами на большой дороге… Но к чему такой вопрос… Бьёрмар?
Тот постарался придать себе беспечный вид, который, однако, не обманул волшебника.
– Нет, нет, это я так спросил, – торопливо заверил лорд Бьёрмар. – Я тебе потом всё объясню. Ты, наверное, хочешь спать – Хэйл проводит тебя в твои комнаты.
Слуга с факелом в руке молча шёл впереди, а Льювин, следуя за ним, пытался понять, что же стоит за словами Бьёрмара о мече. «Неужели этот тип собрался выставить меня на каком-нибудь поединке вместо себя? – промелькнула догадка. – Но ведь на поединках обычно нельзя пользоваться магией! А, была ни была! Если моей жизни будет грозить опасность – плевал я на правила, которые придумали для баранов!» С этими обнадёживающими мыслями молодой маг растянулся на широкой кровати под балдахином с кистями и почти тотчас уснул.
Проснулся он, по своему обыкновению, довольно поздно. Открыв глаза, Льювин некоторое время понежился под тёплым одеялом, попутно рассматривая убранство своей комнаты – накануне на него навалилось слишком много новых впечатлений, к тому же он чертовски устал после экскурсии по замку лорда Бьёрмара и лишь мельком успел осмотреть свои апартаменты.
«Недурно, – к такому выводу пришёл волшебник и лениво потянулся. – Может, ещё и завтрак в постель подадут?..» Как бы в ответ на его мысли дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Хэйла, рослого рыжеволосого и веснушчатого парня, который почтительно обратился к магу:
– Мэтр Льювин… – слуга нерешительно мялся на месте, вероятно, сомневаясь, как следует вести себя с настоящим волшебником, чтобы не вызвать его гнев, последствия которого будут ужасны.
Молодой маг, видя его замешательство, не мог удержаться от насмешливой улыбки.
– Ну, ну, смелее, парень, – подбадривающе произнёс он. – Не бойся, я людей в лягушек и змей просто так не превращаю. Кстати, как насчёт завтрака?
– Так я о том и хотел сказать вашей милости… – приободрился Хэйл. – Лорд Бьёрмар, значит, не велел вас будить, а как проснётесь – завтрак вам в комнату подать. Он-то сам рано встаёт… Так вот, лорд приказал передать вам, чтобы вы к нему тотчас после завтрака пришли, он делами будет заниматься.
– Мои наилучшие пожелания лорду Бьёрмару, – проронил Льювин. – Так давай, тащи сюда завтрак, да воды принеси – умыться и зубы почистить.
Вскоре Хэйл появился с огромным подносом, а за ним следовал ещё один слуга с кувшином воды и с тазом для умывания.
– Отлично, – промолвил волшебник, поправляя пряжку пояса и встряхивая откидными рукавами туники. – Только, друг Хэйл, почисти, пожалуйста, мои сапоги и плащ.
Хэйл и его помощник удалились, а маг тем временем принялся за еду. Через пару минут вновь явился Хэйл, неся сапоги и плащ волшебника. Он положил эти вещи в угол комнаты и уже собрался выйти вон, как Льювин остановил его:
– Подожди, пожалуйста, друг Хэйл. Да ты садись, не стой столбом, – маг ловко налил в бокал вина и придвинул к парню. – Составь мне компанию, друг…
– Ну что вы, мэтр Льювин… – скромно промямлил тот.
– Брось, пожалуйста, Хэйл, – прервал его волшебник. – Зови меня просто – Льювин. Я вот что хотел у тебя спросить: что за человек твой хозяин? Да ты не бойся, говори правду. Клянусь своим перстнем мага, я не стану болтать об этом.
Хэйл задумчиво потягивал вино, потом заговорил:
– Да кто ж его разберёт, нашего хозяина? Вот ты, Льювин, маг – может, и поймёшь, что у него на уме. Так-то он хозяин неплохой: попусту не наказывает, крестьяне вроде тоже им довольны – своё берёт, но и их не обижает. Скуповат он, правда, да вечно всё в тяжбах каких-то… Нет, это не по нашему простому разумению. А то, – тут он понизил голос, пригнувшись к уху молодого мага, – нет, ты не поверишь, Льювин – стихи берётся сочинять, словно и не лорд, а менестрель бродячий! На лютне бренчит, а потом сядет на коня, ускачет на несколько дней – всё к соседу, вон туда, в Лейторн, к лорду Тинби. У лорда Тинби дочка есть молоденькая, Вэйлинди зовут. Шестнадцати нет девчонке, а нашему-то хозяину под Йоль сорок девять стукнет! А всё туда же – словно мальчишка… – Хэйл с осуждением покачал головой. – Конечно, не нашего это ума дело, а всё же… Да, вот ещё недавно с одним чародеем поссорился. Будто тот о нём говорил неуважительно… Вызвал наш лорд того мага, значит, на поединок, да только сам едва жив остался… – Хэйл замолчал, потом вдруг спохватился. – Прости, Льювин, пора мне, работа не ждёт.
– Сперва проводи меня к хозяину, – попросил Льювин. – Я ведь вчера чуть не обалдел от этих переходов, как бы не заплутать. Не волшебством же дорогу искать…
– Пойдём, – охотно согласился Хэйл, собирая посуду на поднос, пока волшебник натягивал сапоги.
Оказалось, что покои лорда располагаются не так далеко от комнат, отведённых магу. Пройдя по длинному коридору и свернув вправо, Хэйл указал Льювину на резную дубовую дверь.
– Поднимешься по лестнице, – пояснил он, открывая дверь. – Там дверь будет, а на ней бронзовый единорог. Герб это лорда нашего… Ну, счастливо!
И Хэйл быстро удалился. Льювин последовал его указаниям; очутившись перед искомой дверью, он трижды постучал.
– Войдите, – приглушённо донёсся из двери голос владетеля Дорнвэра. – А, это ты, Льювин, – обрадовано прибавил лорд Бьёрмар, как только маг вошёл в комнату. – Мне как раз требуется твоя помощь!
Льювин быстро оглядел комнату. Высокие своды тонули в сумрачной тени; свет слабо просачивался в помещение сквозь узкие зарешёченные окна. Лорд Бьёрмар сидел за столом, заваленным толстыми книгами и пергаментными свитками; перед ним лежал новый кусок самого лучшего пергамента, на котором было написано несколько строк.
– Разумеется, Бьёрмар, – немедленно отозвался волшебник, полагая, что лорду для решения каких-либо из его запутанных дел требуется вмешательство мага. – Я сделаю всё, что в моих силах.
Бьёрмар задумчиво смотрел в окно, и магу показалось, что его достойный патрон тихо вздохнул.
– Может, тебе моя просьба покажется смешной, Льювин, – заговорил он. – Но я слышал, что волшебники изучают правила стихосложения или что-то в этом роде… Видишь ли, тут есть одна дама… Дочь моего соседа, лорда Тинби. Прелестное, очаровательное создание! Я бы хотел видеть её хозяйкой Дорнвэра, но… Она уверяет, что я слишком стар, и её батюшка – очень уважаемый и достойный человек – во всём потакает прихотям дочери! Может, ты, Льювин, сможешь помочь мне написать что-нибудь такое, что тронет её сердце?..
Маг был очень озадачен таким поворотом дел; однако он обладал достаточной выдержкой, чтобы никак не показать своего изумления. Он с готовностью взял в руки пергамент и прочёл:
Виновен я, что многого хочу,
Надежд и прав на это не имея.
Вэйлинди, я тебя люблю –
Но рассказать об этом не умею.
Хоть это горестно и больно –
Тебя, увы, мне не забыть…
Смеёшься ты – а я невольно
Тебя продолжаю любить.
– Ну, как? – с надеждой в голосе поинтересовался Бьёрмар. – Никуда не годится, верно?
– Нет, отчего же, – пожал плечами Льювин. – Признаюсь, мне не часто приходилось заниматься стихосложением, но, думаю, даме это должно понравиться, – а про себя подумал: «Интересно, сколько таких писулек он ей вручил? От его охов ей уже наверняка тошно становится…».
Вслух Льювин прибавил:
– Но, может, лучше просто любезно побеседовать с этой девушкой? В личной беседе ваши достоинства будут куда заметнее…
– Прошу тебя, не обращайся ко мне на «вы»! – прервал его лорд. – К тому же я кажусь ей старым… Может, есть какое-нибудь средство стать помоложе, а, Льювин?
«Ещё один!» – мысленно воскликнул маг, тотчас вспомнив тётушку. Он осторожно ответил:
– Все существующие способы омоложения чересчур рискованны, да притом в этом нет особой необходимости, Бьёрмар. Мне думается, что ты ещё не так уж и стар…
– Да, хорошо тебе говорить об этом, Льювин! Ты-то, я уверен, без труда заговоришь зубы любой хорошенькой девчонке… Знаешь, что я придумал: давай отправимся в Лейторн вместе. Ты волшебник, ты, конечно, сумеешь убедить эту девушку стать моей женой. Только… – лорд Бьёрмар внезапно умолк и нахмурился.
Льювин тотчас догадался, сомнения какого именно рода охватили его достойного покровителя. «Старик боится, что я уговорю девчонку, да только совсем не на то, на что он рассчитывает», – усмехнулся про себя Льювин.
– Я постараюсь по мере своих сил быть тебе полезным, Бьёрмар, – заявил он вслух, постаравшись придать своему голосу побольше убедительности.
– Да, надеюсь, что так и будет, Льювин, – как-то вяло отозвался тот, испытующе глядя на мага.
Несколько мгновений оба молчали; наконец Бьёрмар заявил напрямик:
– Но дай мне обещание, Льювин… Нет, не простое обещание! Дай мне клятву мага – я слышал, её не нарушал ни один из волшебников. Поклянись, что не станешь пользоваться своими талантами и своей привлекательностью, что заполучить девушку для себя, хорошо, Льювин?
– Хорошо, Бьёрмар, – кивнул волшебник, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимый вид, хотя подобное требование вызвало у него желание расхохотаться. – Даю тебе клятву мага – я не стану искать расположения твоей дамы или же пытаться завоевать её любовь.
«Но это вовсе не означает, что я стану привораживать её к тебе, приятель, – мысленно добавил Льювин. – Одно дело, если бы она любила тебя – я бы не колеблясь стал помогать соединению любящих сердец, но насильственно опутывать девушку чарами… Ах, нет, простите!»
– Я тебе верю, Льювин, – кивнул лорд. – Прости, пожалуйста, мою подозрительность, но, знаешь, в таких делах…
– Нет, нет, я всё это прекрасно понимаю, – заверил его маг.
Лорд Бьёрмар окинул его пронзительным взором своих ястребиных глаз, словно желая удостовериться в правдивости молодого волшебника. Вероятно, он остался доволен тем искренним выражением, которое Льювин придал своему лицу.
– Я собирался сегодня поехать в Лейторн, – обронил владетель Дорнвэра. – Ты поедешь со мной, Льювин.
* * * * *
Лейторн, владения лорда Тинби, располагалось поблизости от Дорнвэра; однако путь туда преграждали невысокие горы, и тропа в нескольких местах вилась по краю обрыва. Впрочем, лошади лорда Бьёрмара, похоже, были привычны к таким переходам. Спустившись со склона, Бьёрмар и Льювин очутились в долине, по которой протекала неглубокая, но очень быстрая река, бравшая начало в горах. На холме, за которым начинался густой хвойный лес, стоял замок лорда Тинби, окружённый селениями, живописно разбросанными по долине.
Когда они выбрались на ровную дорогу, лорд Бьёрмар, морщась, как от зубной боли, заговорил о некоем Ордэйле, с которым у него недавно вышла крупная ссора. Ордэйл по прозвищу Вихревой Меч был волшебником города Уэлдэма; по сути дела, магистрат города послушно выполнял все указания ловкого мага, хотя внешне чародей испрашивал согласия советников магистрата на все мероприятия, которые считал необходимыми для блага города. Льювин вспомнил слова Хэйла о неудачном поединке лорда Бьёрмара с неким волшебником, и неприятное предчувствие зашевелилось в его душе.
– Люди Ордэйла схватили одного из моих слуг, когда тот был в городе по моему поручению, – рассказывал Бьёрмар. – Он должен был доставить моё письмо одному из советников городского магистрата; но ведь в городе никто шага не ступит без разрешения Ордэйла! А этот волшебник прославился ещё и тем, что искореняет в Уэлдэме пороки и прегрешения. Моего человека обвинили в непристойном поведении… – лорд замялся. – Ордэйл корчит из себя гуманиста, однако приказал всыпать моему посланцу десятка два ударов плетью, да притом на площади, всенародно… Едва ли стоит объяснять, что это роняет тень и на меня; к тому же моё письмо попало в руки Ордэйла, и он добился смещения адресата с занимаемой должности, а мне наговорил немало неприятного, – Льювину было очень интересно узнать, что же было в том письме, но он скромно промолчал, а Бьёрмар печально добавил. – Я вызвал Ордэйла на поединок, но… Он же маг, сам понимаешь… В общем, удача на этот раз от меня отвернулась. Но через неделю должен состояться повторный поединок. Если я одержу верх, этот выскочка обещал передать управление городом тому, кого я назову.
«Эге, вон ты куда метишь!» – мысленно восхитился Льювин.
– Я понимаю, что вряд ли с ним справлюсь, – признался лорд, придерживая своего коня – замок лорда Тинби был уже рядом, но Бьёрмар определённо хотел сказать что-то важное, и магу пришлось также сдержать бег своей лошади. – Помнишь, Льювин, я спрашивал, насколько хорошо ты владеешь мечом? Я имею право выставить вместо себя другого воина против Ордэйла…
– Но я-то не воин, – напомнил Льювин, видя, куда клонит Бьёрмар.
Молодой чародей не был трусом, но с этим Ордэйлом у него нет вражды – так почему он должен с ним биться? Всё же его нанимали как мага, хотя, с другой стороны, в чём-то Бьёрмар прав – бой предстоит с волшебником, так что вряд ли имело бы смысл посылать на такой поединок простого воина.
– Впрочем, я не отказываюсь, – прибавил он. – Ты же хочешь, чтобы я померился силами с этим Вихревым Мечом, верно?
– Ты понимаешь меня с полуслова, Льювин, – произнёс Бьёрмар, пришпоривая своего скакуна.
«Интересно, что представляет собой этот Ордэйл на самом деле, – подумал Льювин, въезжая вслед за лордом в ворота Лейторна. – Действительно ли он столь могуч, или просто задурил головы купцам из магистрата? Обидно будет, если мне придётся сложить голову за этого скрягу Бьёрмара… Впрочем, надеюсь, у меня найдётся, что противопоставить этому Вихревому Мечу, будь он неладен!»
Лорд Тинби встретил гостей приветливо, как и подобает благовоспитанному человеку: однако Льювина эта любезность не обманула. Конечно, Тинби просто не хочет ссориться с заносчивым соседом и наживать себе врага; но что касается дружбы, то о ней не может быть и речи. Учтивость лорда Тинби не простиралась далее требуемой этикетом; раз или два в его речи даже проскальзывали весьма тонкие, но колкие намёки на интриганскую деятельность соседа. Бьёрмар то и дело нетерпеливо посматривал на небольшую дверь в глубине зала. «Ждёт свою красавицу», – Льювин даже незаметно усмехнулся.
Молодой волшебник, сопровождающий лорда Бьёрмара, по-видимому, не вызвал у лорда Тинби каких-либо неприятных мыслей. Он с неподдельным интересом расспрашивал молодого мага о его родном городе и его близких; и Льювин охотно отвечал на его вопросы. Краем глаза волшебник заметил, что заветная дверь, на которую упорно смотрит Бьёрмар, чуть приотворилась; через миг в зал вошла юная девушка. Она поклонилась гостям и подошла к лорду Тинби, в то же время вопросительно поглядывая на Льювина.
– Это моя дочь Вэйлинди, мэтр Льювин, – пояснил Тинби и обратился к девушке. – Вэйлинди, это мэтр Льювин, волшебник из Хэйуэлла.
Она молча улыбнулась и опустила глаза; но через мгновение снова взглянула на молодого мага.
– Я рада приветствовать вас в Лейторне, мэтр Льювин, – промолвила она, а её глаза, казалось, старались заглянуть в самую душу волшебника.
Даже ироничный и находчивый Льювин на секунду смутился. Да, теперь он понимал своего злополучного патрона, тщетно пытавшегося завоевать расположение этой девушки.
Хотя и невысокого роста, Вэйлинди была удивительно стройна и изящна. Её длинные волнистые волосы, огненно-рыжие, с золотистым отблеском, свободно рассыпались по зелёному шёлку платья. Алые губки девушки как-то сами собой наводили на мысли о страстных поцелуях, что было бы так приятно похитить с этих насмешливых уст; и Льювин, обычно хладнокровный и рассудительный, с удивлением отметил, что эти мысли не особенно-то легко загнать в дальние уголки сознания. Но больше всего поразили молодого мага её глаза – это были зелёные глаза колдуньи, они манили, завораживали, но ничего из того, что происходило в душе девушки, не отражалось даже на миг в их таинственной глубине.
Льювин уже жалел о клятве, которую столь опрометчиво дал Бьёрмару. «Да ведь она тоже волшебница, – вдруг понял маг. – Но зачем она так старательно это маскирует, что даже прибегла к Заклятию Сворачивания Силы? Чтобы не запугать раньше времени моего патрона? Чтоб ему пусто было! Да нет, едва ли дело в этом… Нет уж, благородный лорд Бьёрмар, эта девочка вам не по зубам, а на мою помощь не рассчитывайте!»
За обедом хозяин Лейторна посадил молодого мага рядом со своей дочерью; лорд Бьёрмар недовольно нахмурился, но промолчал. Он пытался любезно заговаривать с Вэйлинди, но девушка отвечало коротко и односложно. Льювин заметил, что она то и дело мельком смотрит на него. «Если бы не клятва… – вздыхал он. – Хотя… Что я ему такого обещал? Что не буду сам добиваться её взаимности. Но, если она…» Маг постарался утихомирить взыгравшее самомнение, но одновременно он ясно понимал – в его клятве есть лазейка, и это заметно ободрило его.
Когда гости собрались домой, хозяева провожали их до ворот, где тех ожидали кони. Тинби с Бьёрмаром шли впереди; Льювин хотел нагнать их, но Вэйлинди взглянула на него – и волшебник невольно замедлил шаг.
– В полночь приходи к Трём Камням, – тихо шепнула она магу и как ни в чём не бывало поспешила за отцом.
Садясь на коня, Льювин взглянул на девушку – но теперь она смотрела невозмутимо и равнодушно, и никому и в голову не пришло бы, что она может назначить свидание молодому мужчине, да ещё в полночь.
Всю дорогу до Дорнвэра лорд Бьёрмар молчал. Льювин тоже не пытался заговаривать – он сейчас был далёк от забот и козней своего достойного нанимателя. Но он чувствовал, что Бьёрмар время от времени подозрительно косится на него.
Дома лорд Бьёрмар спросил Льювина, какого он мнения о дочери лорда Тинби? Маг отвечал уклончиво, и лорд как будто успокоился.
Когда сгустились сумерки, Льювин тихо прокрался в конюшню. Чья-то тень маячила у ворот, и маг недовольно поморщился, но тут он узнал Хэйла.
– Привет, Хэйл, – негромко промолвил он.
– Льювин? – удивился тот. – Что ты ищешь?
– Не спрашивай глупостей, Хэйл. Что можно искать в конюшне, кроме лошади? Хочу прогуляться при лунном свете по окрестностям, вот и всё.
– Не стоило бы, Льювин… Хотя тебе, как волшебнику, может, это и нипочём… Говорят, нечисть по ночам бродит по полям, особенно у Трёх Камней…
– Ты меньше слушай, что болтают, – беспечно отозвался маг. – Да и в самом деле мне не помешает познакомиться со здешней нечистью и приструнить её, если потребуется. Да, у меня к тебе просьба, Хэйл: если лорд Бьёрмар вдруг спросит обо мне, скажи, уехал, ну, за кореньями какими-нибудь, что ли… Понимаешь?
И Льювин ловко сунул в руку парня несколько золотых монет. Тот понимающе усмехнулся.
– Ещё бы не понимать… Не беспокойся, Льювин.
Маг осторожно вывел коня за ворота замка. Спустившись с холма, он вскочил на лошадь. Ночь стояла тихая и безветренная; всё небо было усеяно звёздами, и тонкий серп убывающей луны слабо освещал окрестности. Конь Льювина быстро миновал пшеничные поля; оставалось обогнуть сельское кладбище и повернуть к озеру, подле которого и высились загадочные Три Камня. Никто не знал точно, откуда и когда они появились. Полузабытые легенды гласили, что эти камни поставлены ещё в первые дни Мира; будто бы там, в глубине земли, скрыт могучий Источник Силы. Но этот Источник спит до времени, и неведомо, когда он проснётся.
Конь мчал Льювина вдоль кладбищенской ограды, увитой плющом и почти скрытой зарослями шиповника; тропа была усыпана лепестками цветов. Маг не очень любил бывать в таких местах по ночам; днём вид кладбища не вызывал у него неприятных чувств, но рассказы о неупокоенных, слышанные в колледже, в прежние времена заставляли его поёживаться. Кое-что он, может, и сумел бы применить против кладбищенской нежити; не страдая от заниженной самооценки, молодой волшебник самонадеянно полагал, что выстоял бы и против худших порождений Тьмы, хотя для Светлых магов, каковым он является, это было бы куда труднее, чем для Тёмных, или некромантов. Но, к счастью, это кладбище оказалось вполне нормальным; Льювин проехал мимо, не обнаружив ничего подозрительного.
Скоро маг очутился на берегу озера. Возле Трёх Камней росли ивы, и их гибкие ветви спускались до самой воды. Волшебник привязал коня к одному из деревьев и приблизился к странным камням. Да, несомненно, в этом месте пребывает Сила, спящая до поры до времени. Льювин чуть не задохнулся от волнения, когда осознал, какова мощь этой неведомой Силы.
Три Камня, освещённые неверным мерцанием луны, тускло белели в темноте. Льювин нетерпеливо озирался по сторонам, и скоро его ожидание было вознаграждено. Откуда-то из-за деревьев вынырнул силуэт всадника: маг тотчас узнал Вэйлинди. Девушка спрыгнула с лошади и подошла к нему.
– А ты смелый, я не ошиблась в тебе, – промолвила она, и её колдовской взгляд встретился с его взором. – Льювин… Хорошее имя! Оно предвещает удачу.
– Ты так думаешь? – переспросил он, с непривычной робостью взяв её за руку. – Вэйлинди, я должен сказать тебе…
– Да я всё знаю, Льювин, – мягко отозвалась девушка. – Уверена, лорд Бьёрмар просил твоей помощи, чтобы только завладеть мной. Нет?
– Просил, – согласился Льювин. – Но дело не в этом, тут я ему не помощник. Я дал ему клятву – клятву мага. Обещал, что не стану предпринимать ничего, чтобы завоевать твою любовь…
– Но ты же и не нарушил клятву, верно? Бьёрмар не знает, кто я на самом деле, а то бы он вряд ли стал свататься ко мне!
– Разве ты не дочь лорда Тинби? – удивился маг.
– Я не об этом, – покачала головой девушка. – Ты-то мог бы догадаться, хотя я и старалась скрыть, что я тоже волшебница.
– Я догадался, – признался он. – А почему бы не открыть тайну?
Она отрицательно покачала головой.
– Пока не время. Но я хотела говорить с тобой о другом. Бьёрмар собирается выставить тебя на поединке с Ордэйлом вместо себя. Понятное дело, где уж ему биться с магом, старому склочнику! Я хочу предупредить тебя, Льювин – будь осторожен. У Ордэйла в запасе множество коварных уловок: хотя биться, согласно правилам, вам предстоит на обыкновенных мечах, он непременно примется за магию. Это нарушение правил, но… Ему всё сходит с рук, так что берегись.
– Спасибо за заботу, Вэйлинди, – сказал Льювин. – Но почему ты беспокоишься обо мне? Ты лишь раз меня видела, и я на службе у человека, которой тебе неприятен…
– Я забочусь о тебе только ради тебя самого, и не может быть, чтобы ты не понимал этого, мэтр Льювин из Хэйуэлла, дипломированный волшебник, – с ноткой насмешки промолвила девушка. – Да, конечно, тебя связывает клятва… Но это не страшно.
Её руки мягко легли ему на плечи, потом обвились вокруг его шеи. Обычное хладнокровие на этот раз изменило Льювину, и он страстно обнял юную волшебницу. В её зелёных глазах вдруг появилась нежность: не магия, не страсть, нет – именно нежность; и её губы мягко коснулись его губ… Но через миг она решительно освободилась из объятий молодого мага и даже отступила на шаг.
– Не всё сразу, мой милый, – промолвила она, и в её голосе снова прозвучала насмешка. – Всему своё время. Мы с тобой ещё встретимся, а пока – помни, что я тебе сказала, Льювин!
Она мгновенно взлетела в седло, и резвый скакун умчал её прочь. Льювин с минуту простоял на месте, всё ещё ощущая на губах поцелуй Вэйлинди. «Что же, нарушил я клятву или нет?» – обратился он к своей совести. Однако совесть у него была весьма причудливого характера. С одной стороны, Светлый маг по имени Льювин как будто чтил древний кодекс чести волшебника и воина; но с другой стороны, он не счёл бы позором отступить от некоторых правил, если бы этого потребовали конкретные обстоятельства, связанные с его жизнью и насущными интересами. Проследить взаимодействие его совести и поступков было крайне сложно, и сам Льювин давно бросил всякие попытки разобраться в этом; но стоит отметить – совесть никогда не укоряла молодого волшебника, ведь сколько-нибудь по-настоящему бесчестных поступков за ним не числилось.
Вот и на этот раз Льювин, хорошенько поразмыслив, пришёл к выводу, что никоим образом не нарушил данное слово. Не мог же он ни прийти к Трём Камням – это было бы неучтиво по отношению к очаровательной даме, назначившей ему свидание в столь таинственном месте. И что предосудительного в том, что девушка предупредила его об опасности, грозящей ему на поединке с волшебником Ордэйлом? Но тут Льювин вспомнил о поцелуе Вэйлинди. Он невольно улыбнулся. Что ж, будь что будет! С этой философской мыслью, которую он повторял всегда, когда события поворачивались неожиданным образом, Льювин отвязал своего коня и сел в седло.
Он пустил коня шагом – сейчас молодому магу не хотелось оказаться в четырёх стенах слишком быстро. Он ехал в сумраке ночи, наслаждаясь тишиной и свежестью, и ему не только не хотелось возвращаться в замок лорда Бьёрмара, но и просто глубоко задумываться о чём-то серьёзном. Ему было легко и радостно, душу переполняло предвкушение чего-то светлого и прекрасного, и неожиданно Льювин стал тихо напевать себе под нос незатейливую песенку, одну из тех, что были в ходу у студентов Хэйуэллского колледжа чародейства:
Ах, обними меня скорей, любимая моя!
Летят минуты и года, любимая моя!
И жизнь промчится без следа, любимая моя!
Но этот день мы украдём, любимая моя!
Льювин умолк, потому что вблизи показались кусты шиповника, скрывавшие кладбищенскую ограду. Мимо кладбища волшебник проехал молча, но вскоре снова затянул песню, на этот раз чувствительную балладу о рыцаре Альбайне, полюбившем эльфийскую деву и, вопреки данной ей клятве, проникшем в Заповедный Лес:
«Альбайн, был долог этот путь;
Зачем ты шёл сюда?
Ты клятву дал мне, мой Альбайн,
Что не придёшь сюда!
Ты клятву дал – и изменил
Обету своему,
И потому я, мой Альбайн,
Твоей быть не могу…»
«О госпожа! Я виноват
И знаю это сам.
О, не вини – ведь жизнь свою
Я за тебя отдам…»
«Молчи, молчи, о мой Альбайн!
Зачем ты так сказал!
Твои услышаны слова,
И смерть твоя близка».
«Не смерть страшна, о госпожа,
Лишь гнев твой – тяжкий гнёт.
Но где же победитель мой?
Пусть жизнь мою возьмёт…»
Когда Льювин добрался до замка Бьёрмара, до рассвета оставалось часа два, не больше. Молодой маг поставил коня в конюшню и тихо пробрался в свою комнату. Спать ему не хотелось. Несколько минут он постоял у раскрытого окна, затем вспомнил про Бьёрмара и его тяжбы, в особенности – про поединок с Ордэйлом и вздохнул. Завтра снова начнётся эта кутерьма, так что надо хоть немного поспать. Льювин завернулся в одеяло и вскоре задремал. Ему снился странный сон: Три Камня, вдруг ставшие воротами, за которыми расстилается зелёная долина, и встревоженное лицо Вэйлинди, причём девушка словно смотрит на него откуда-то сверху, издалека.
* * * * *
Как всегда, он проснулся поздно. Когда Хэйл принёс ему завтрак, Льювин осведомился, заметил ли лорд Бьёрмар его отсутствие или нет. Хэйл ответил отрицательно. После завтрака волшебник решил пройтись по замку, но едва он вышел из своей комнаты, как чуть не столкнулся с Бьёрмаром. Вид у хозяина Дорнвэра был обеспокоенный, даже мрачный. В руке у него Льювин заметил пергаментный свиток.
– Льювин, я получил письмо от Ордэйла, – со вздохом сообщил Бьёрмар. – Он предлагает мировую. Подумать только! Неужели он полагает, что я согласился бы на такие условия? Он хочет, чтобы я добровольно признал себя окончательно побеждённым!
– Я, кажется, уже сказал, что буду биться с этим Ордэйлом, Бьёрмар, – заявил Льювин, слегка удивлённый взволнованным тоном лорда. – Кстати, где мы с ним встретимся?
– Нам нужно ехать в Уэлдэм, Льювин, – ответил лорд Бьёрмар. – Вернее сказать, мы остановимся за пределами города, и поединок тоже должен состояться на равнине перед городскими воротами. Многие влиятельные люди прибудут туда, чтобы своими глазами увидеть, чем закончится моя тяжба с этим интриганом.
«Будто ты сам не интриган!» – подумал Льювин, а Бьёрмар продолжал:
– Там будут и все мои друзья, и мои недруги. Наш сосед, лорд Тинби, также явится, – лорд сделал многозначительную паузу и пристально посмотрел на молодого волшебника, однако тот притворился, что не заметил этого. – Ты меня понимаешь, Льювин? Если Ордэйл одержит верх, то все будут надо мной смеяться, что я неосмотрительно поссорился с таким могущественным волшебником, не имея сил бороться с ним!
– Я постараюсь сделать всё, что от меня зависит, Бьёрмар, – отозвался маг. – Но мне кажется, что ты и сам смог бы победить его. Ведь, насколько я понял, это не магический поединок, а обычный бой на мечах, или нет?
– В том-то и дело, Льювин! – сокрушённо признался Бьёрмар. – Конечно, согласно правилам, это должен быть бой на обычном оружии, да только меч у Ордэйла не простой. На нём какие-то заклятья, да и его Сила, магическая, разумеется… Прежде я этого не замечал, но тогда… Его Сила давила, стремясь согнуть, прижать к земле… Даже не знаю, как тебе лучше это объяснить, Льювин…
– Это можно пропустить, – холодно откликнулся тот. – Поверь, Бьёрмар, свойства магической Силы мне известны гораздо лучше, чем тебе. Ордэйл творил какую-нибудь волшбу? Хотя нет, наверное – ему же было достаточно одного присутствия магической Силы, чтобы подавить твою волю к сопротивлению. Или я что-то не так понял?
– Нет, нет, Льювин, всё верно, – убито согласился Бьёрмар с недовольным видом.
Итак, через пару дней они отправились в путь. Бьёрмар путешествовал в сопровождении большого отряда воинов и многочисленных слуг; при виде его свиты сразу становилось ясно, что едет богатый и знатный человек. Льювин ехал рядом с благородным владельцем Дорнвэра, но молодой маг, в отличие от лорда, не слишком много размышлял о предстоящем поединке, хотя биться, отстаивая интересы Бьёрмара, предстояло именно ему, Льювину. Однако когда впереди замаячили грозные башни Уэлдэма, волшебник невольно вспомнил предостережение прекрасной Вэйлинди.
Перед городом пестрели многочисленные шатры – знатные лорды, друзья и враги Бьёрмара, поспешили занять лучшие места. Бьёрмар, приблизившись к ним, величественно приветствовал собравшихся и приказал своим слугам тоже раскинуть шатёр. Поединок должен был состояться на следующий день, поэтому пока можно было отдохнуть. Лорд Бьёрмар в сопровождении Льювина отправился к палаткам своих приятелей. Узнав о том, что молодой волшебник будет сражаться с Ордэйлом, они прониклись уважением к его храбрости, однако по их лицам Льювин без труда прочёл, что его считают почти покойником. Все были уверены, что Ордэйл непобедим, а дерзнувшему биться с ним очень повезёт, если маг города Уэлдэма сохранит ему жизнь. Впрочем, Ордэйл очень заботится о своей репутации человеколюбца, поэтому такое вполне возможно.
Льювину быстро прискучили эти напыщенные индюки, с которыми то и дело приходилось вежливо раскланиваться. Расхаживая среди палаток следом за Бьёрмаром, он внимательно смотрел по сторонам, надеясь увидеть Вэйлинди – ведь Бьёрмар обмолвился, что её отец будет присутствовать при поединке. Молодой волшебник отчего-то не сомневался, что лорд Тинби прибудет вместе с дочерью.
Он не ошибся. Возле одного из шатров он заметил лорда Тинби, который оживлённо беседовал с несколькими воинами. Рядом с отцом стояла Вэйлинди. Она поймала взгляд Льювина и чуть приметно кивнула ему.
– Что ты стоишь на месте, Льювин? – подозрительно осведомился лорд Бьёрмар. – Пойдём, поприветствуем лорда Тинби.
Лорд Тинби окинул приближающегося Бьёрмара ироничным взглядом.
– Здравствуй, Бьёрмар, – произнёс Тинби. – Узнаю тебя – ты собрался загребать жар чужими руками, как и всегда, когда у тебя бывает такая возможность. Что ж, желаю удачи – не столько ради тебя, сколько ради этого молодого человека, который столь опрометчиво решился стать твоим мечом, – тут он повернулся к Льювину, и голос его прозвучал совершенно иначе, тепло и искренне. – Да будут норны, хранительницы Судеб, благосклонны к тебе и ныне, и впредь, Льювин из Хэйуэлла!
Вэйлинди стояла молча, но её быстрые взгляды, которые она то и дело устремляла на Льювина, сказали молодому волшебнику очень много. Льювин разом позабыл о своей досаде, вызванной общением с приятелями Бьёрмара. Она здесь, она тревожится о нём! Нет, конечно, он должен победить, иначе просто не может быть!..
* * * * *
На следующее утро Льювин проснулся оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо.
– Льювин, вставай! Через два часа поединок! – донёсся до него сквозь сон голос Бьёрмара.
«Чтоб тебя вороны унесли!» – мысленно выругался Льювин, протирая глаза. Поутру он не моментально вспоминал, что предстоит сделать сегодня, поэтому чуть не спросил – а что это за поединок такой, но вовремя вспомнил и прикусил язык. Ордэйл…
Наскоро позавтракав, маг потянулся было к своему мешку, куда он предусмотрительно положил кольчугу, однако Бьёрмар с тоскливым видом покачал головой.
– Увы, Льювин, согласно правилам, придётся сражаться без доспехов, – со вздохом сообщил он.
– Кто придумал такие идиотские правила, хотел бы я знать? – не выдержал волшебник. – Для чего же тогда эти кольчуги делают, а? Может, и вместо своего меча придётся махать какой-нибудь дрянью?
Получив отрицательный ответ на свой последний вопрос (два предыдущих остались без ответа, что называется, риторическими), Льювин препоясался мечом и на миг задумался.
– Бьёрмар, выйди на секунду, – вдруг сказал маг.
Тот удивлённо посмотрел на него, но ничего не возразил и вышел из палатки. Молодой волшебник оглянулся, желая удостовериться, что он один, затем вытащил меч из ножен. В полумраке шатра сталь слабо мерцала. Льювин тихо зашептал волшебные слова – заклятье на языке Перворождённых, которое передал ему отец. На глазах меч словно начал оживать: он засиял тёплым золотистым светом, похожим на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кружево листвы в лесу. Льювин взял меч левой рукой, а правой ладонью провёл по поверхности меча. Свечение понемногу стало таять, а вскоре и совсем потухло. Маг вложил меч в ножны и решительно вышел из палатки. Бьёрмар поджидал его с нетерпением, однако ни о чём не спросил.
Они молча прошли сквозь ряды палаток. Вокруг уже собралась изрядная толпа народа; в толпе Льювин заметил тоненькую фигурку Вэйлинди. Но он тотчас отвёл взор: к нему приближался человек в светлой одежде с тяжёлым мечом у пояса. Вероятно, этот человек – ровесник лорда Бьёрмара; волосы его были совершенно седыми. Это и был Ордэйл, грозный маг, который с лёгкостью вертел магистратом Уэлдэма, как считал нужным, чьей дружбы искали многие могущественные лорды.
– Бьёрмар! – голос волшебника оказался низким и чуть хрипловатым. – Ты всё-таки решил биться со мной? Неразумно, очень неразумно! Впрочем, ты мудростью никогда и не отличался. А это кто с тобой? Вижу, что парень из нашей гильдии…
Бьёрмар собрался ответить, но Льювин решил, что говорить с магом лучше самому. Он слегка поклонился и промолвил:
– Приветствую почтенного Ордэйла! Моё имя Льювин. Я действительно дипломированный волшебник, почтенный Ордэйл, и лорд Бьёрмар уговорил меня выступить на его стороне в поединке с тобой.
Густые брови Ордэйла недоумённо поползли вверх. Несколько мгновений он рассматривал Льювина, как редкую диковинку, потом внезапно расхохотался.
– Ого, да ты смелый мальчишка, Льювин! Но мой тебе совет: брось ты это. Что тебе проку от этого интригана? – он кивнул в сторону Бьёрмара. – Он же известный скряга! Я к тебе вражды не питаю, и мне совсем не хочется, чтобы по моей вине с тобой приключилось несчастье!
– Я пообещал лорду Бьёрмару, – с достоинством сказал Льювин. – И вот что я тебе замечу, почтенный Ордэйл: сначала победи меня, а уж потом смейся, если хочешь. Я не привык сносить насмешки, от кого бы они ни исходили.
И Льювин непринуждённо положил ладонь на рукоять меча.
– Проклятая мальчишеская самоуверенность! – пробормотал Ордэйл. – Ну ладно, юнец! Будем биться! Я дал тебе возможность избежать этого, так что пеняй на себя!
Он выхватил меч. Льювин сразу почувствовал, что это не простой меч. Неудивительно, что Бьёрмар не выстоял! Клинок Ордэйла был из числа древних зачарованных мечей: Льювин не мог разобраться с ходу в наложенных на него заклятьях, однако предположил, что это оружие вышло не из человеческих рук. Но и меч самого Льювина не был обыкновенным оружием – это был один из тех клинков, что ковали в незапамятные времена эльфы. Не каждому удалось бы проникнуть в тайны этого меча, но Льювин, сын Льюгга, в совершенстве знал все возможности своего оружия и мастерски владел им.
Магическая мощь Ордэйла не угнетала Льювина, как это случилось с лордом Бьёрмаром; однако у молодого волшебника возникло странное чувство, будто сражаются не столько они с Ордэйлом, сколько их мечи. Пару раз Льювин заметил ужас, отразившийся в глазах противника, и понял, что страх грозного мага был вызван именно непредсказуемым поведением его же собственного оружия.
– Неплохо, мальчик, неплохо, – проронил Ордэйл, овладев собой.
Льювин стиснул зубы. Эльфийский меч повиновался ему, недаром юноша избрал себе специализацией магию Перворождённых. Надо сказать, что почти никто из людей не был в состоянии постичь волшебство эльфов; лишь Льювин и ещё двое студентов прошли курс до конца, и один Льювин мог применить любое заклятье из тех, которые изучил. Кое-чему молодой маг научился самостоятельно, копаясь в древних манускриптах, валявшихся в дальнем углу библиотеки колледжа.
Сейчас он явственно чувствовал – нет, не магию Ордэйла, но Силу его меча. Собственный меч создал вокруг  Льювина магическую стену, и Ордэйл ни разу его не зацепил, но молодой маг понимал – меч его противника не желает сдаваться. Кроме того, он стремится вырваться из повиновения своему хозяину, и сам Ордэйл слегка напуган этим. Постепенно Ордэйл подпадает под непонятную власть своего оружия, и уэлдэмскому магу это совершенно не по вкусу. Он уже не столько обеспокоен необходимостью одержать верх в поединке, сколько жаждет освободиться от странных чар своего меча.
Льювин угадал мысли своего противника. Что ж, надо рискнуть! Возможно, другого шанса не будет, ведь, если меч полностью поработит Ордэйла, и их силы соединятся, участь Льювина будет незавидна. Сейчас же, когда Ордэйл сопротивляется стремлениями своего меча…
Льювин изловчился и с силой ударил своим клинком по мечу противника. Меч, выкованный эльфами, вышиб из руки Ордэйла странный зачарованный клинок; но в то же мгновение чудовищный поток Силы ударил в Льювина. Перед его глазами мелькнуло что-то, похожее на белую молнию; молодого мага отшвырнуло на несколько шагов назад. Льювин растянулся на траве и потерял сознание, так и не выпустив меч из рук.
* * * * *
Льювин медленно приходил в себя. Откуда-то издалека до него доносились голоса. Один заставил его сердце забиться сильнее. Вэйлинди! Другой голос тоже показался Льювину знакомым. Где он его слышал? Низкий и хриплый, он, несомненно, принадлежал мужчине. Ордэйл?!
– Ты что, вообще озверел? – выговаривала Вэйлинди. – Привык, тебе все нарушения правил сходят с рук? Ты что же, убить его собирался? Что это такое было?
– Да как ты такое думать можешь, Вэйлинди! – возмущённо откликнулся маг Уэлдэма, и в его голосе прозвучала некоторая растерянность. – Ты можешь мне не верить, но я сам толком не знаю, что это было. Всё этот меч, да покарают боги кузнеца, который его изготовил! Этот кусок железа почти перестал слушаться меня…
– Подумать только, могучий Ордэйл из Уэлдэма признаётся, что он чего-то не знает! – с ноткой насмешки промолвила девушка. – Но смотри, если он не очнётся…
Льювин открыл глаза. Оказывается, он лежал не на траве, а в просторном шатре. Явно не в шатре лорда Бьёрмара. Подле него сидела Вэйлинди. Девушка склонилась над ним, и в её глазах читалась неподдельная тревога.
– Я что, ранен? – спросил молодой волшебник. – Да вроде не похоже…
– Теперь всё в порядке, – заверила его Вэйлинди, но сама всё ещё с беспокойством следила за его движениями. – Это вот Ордэйл перестарался!..
Льювин приподнялся и повернул голову. У его изголовья стоял недавний противник, но лицо его не выражало враждебности – скорее, грозный уэлдэмский маг выглядел виноватым и обеспокоенным.
– Да не я это, а меч! – поправил юную волшебницу Ордэйл. – Ты же сам это почувствовал, верно, Льювин?
– Угу, – согласился Льювин. – Только вот не пойму я: тебя вроде бы все могущественным считают, а тут с собственным мечом не сладил? Как это понимать?
Ордэйл вздохнул.
– Тут дело не просто в моём мече, – заявил он. – Я никогда не замечал за ним ничего подобного, хотя тот, кто вручил его мне, предупреждал: за этим мечом стоит тайна. И в самом деле на нём есть какая-то тень.  Давняя вражда… Видно, твой меч пробудил в нём эту вражду. Ты думаешь, это моя магия тебя встряхнула? Ничего подобного! Это Сила, заключённая в моём мече, нанесла удар, и главным образом он предназначался твоему мечу, а не тебе…
– Да уж, меня мимоходом чуть не убило, – проворчал Льювин. – Ладно, я на тебя зла не держу, Ордэйл.
Грозный волшебник испытующе посмотрел на него.
– Ты оказался куда сильнее и искуснее, чем я подумал вначале, – признался он. – Хочешь, я дам тебе совет, Льювин? Я уже говорил это, повторю снова: брось ты этого Бьёрмара. На службе у этого типа тебе вряд ли удастся проявить свои таланты. Отправляйся в Бэрхольм или Арлеф – там магу всегда найдётся, чем заняться.
– Благодарю за совет, почтенный Ордэйл, – промолвил Льювин, поднимаясь на ноги. – Я подумаю над твоими словами.
– Правильно, парень, ничего не решай впопыхах, кое-как, – одобрил его рассудительность Ордэйл. – Да пребудет с тобой благословение богов и помощь стихий!
Когда Ордэйл вышел, Вэйлинди, которая всё это время молча слушала разговор Льювина с волшебником Уэлдэма, тихо спросила:
– Что ты думаешь обо всём этом, Льювин?
– О чём? – переспросил молодой маг. – О совете Ордэйла? Да пока ничего. Думаю, время, чтобы обдумать его как следует, у меня ещё будет.
– Нет, не только об этом, Льювин, – сказала девушка. – А меч Ордэйла и его странная вражда с твоим мечом? Разве это не стоит внимания?
– Разумеется, стоит, – отозвался Льювин. – Но, знаешь, Вэйлинди, мне кажется, мэтр Ордэйл прав. Нечего мне торчать в замке у Бьёрмара, как затычка для любой дыры, куда благородному лорду будет угодно меня сунуть. Конечно, пару дней можно подождать, даже неделю, но в конце концов мне следует попытать счастья в другом месте. Правда, тогда я не смогу видеть тебя… – Льювин замолчал, вспомнив о своей некстати данной клятве.
Вэйлинди улыбнулась.
– Делай, как решил, Льювин, – решительным тоном промолвила она. – Если ты полагаешь, что должен уехать – не пытайся оставаться против своего желания. А что касается нашей встречи… Если ты хочешь, чтобы она состоялась, то мы с тобой обязательно встретимся. Когда, где – разве это так уж важно?
Всё же Льювин вернулся в Дорнвэр. Совет выборных, следивший за поединком двух магов, не признал победителем ни того, ни другого. Ордэйлу пришлось принести лорду Бьёрмару свои извинения по поводу того, что маг незаконно подверг посланца лорда телесным наказаниям, однако волшебник сохранил власть в Уэлдэме. Лорду не удалось посадить своего ставленника на место Ордэйла, и Льювин отлично понимал, что Бьёрмар очень недоволен таким поворотом дела. Престиж Бьёрмара вроде бы восстановлен, но лорд догадывался, что недруги втихомолку посмеиваются над провалом его честолюбивых замыслов. Однако ему не в чем было упрекнуть Льювина: молодой волшебник честно сдержал своё обещание и храбро сражался с могущественным магом, так что друзья и даже враги Бьёрмара выказали большое уважение к отважному юноше.
Льювин, вопреки своему стремлению отправиться дальше на поиски приключений, медлил в замке Бьёрмара. Ордэйл советовал поехать в Бэрхольм или в Арлеф – что ж, совет превосходный, но молодому магу было известно, что ежегодные состязания чародеев, устраиваемые в этих городах, всегда проводятся осенью: в Бэрхольме накануне Праздника Урожая, а в Арлефе  и того позже – накануне Охоты Призраков. Отправляться туда прямо сейчас не имело никакого смысла, ведь всё равно несколько месяцев до начала состязаний придётся болтаться без дела. Никто не станет нанимать мага до того, как он покажет, что умеет, разве уж очень нужда припечёт, да только на это рассчитывать нечего – глядишь, на второго Бьёрмара попадёшь, а разве он, Льювин, к этому стремится?
В характере Льювина авантюризм странным образом переплетался с любовью к комфорту, и ему совершенно не улыбалась перспектива долгое время ошиваться по постоялым дворам, словно беспутный бродяга. Поэтому молодой волшебник скрепя сердце решил пока остаться в Дорнвэре. Как-никак, а всё же здесь довольно сносно, да и жалованье он получит за несколько месяцев, хотя маг очень сильно подозревал, что причитающиеся ему деньги придётся выколачивать при помощи угроз и устрашающих магических иллюзий, которые, впрочем, всегда удавались ему без особого труда.
Вернувшись домой, лорд Бьёрмар пробыл в Дорнвэре всего несколько дней. Всё это время он объяснял Льювину подробности своих многочисленных тяжб, и магу пришлось помогать своему патрону составлять разные бумаги. Даже во время обучения в стенах достославного Хэйуэллского колледжа чародейства Льювину не приходилось столько водить пером по пергаменту, как на службе у благородного владельца Дорнвэра. Едва все необходимые документы были составлены и разосланы, и Льювин вздохнул с облегчением, думая, что теперь он сможет отдохнуть, как Бьёрмар объявил, что на следующий день они вдвоём отправятся в Уэлдэм. Больше с ними не поедет никто из воинов и слуг Бьёрмара, и лорду очень бы хотелось, если такое возможно, чтобы Льювин при помощи волшебства временно изменил внешность их обоих.
– Меня там слишком хорошо знают, да и тебя тоже после поединка с Ордэйлом каждая собака в Уэлдэме узнает, – пояснил Бьёрмар. – А мне нужно, чтобы о моём присутствии не знал никто, кроме… – он запнулся, нервно вертя в руках гусиное перо. – Да, гм, придётся тебе всё рассказать… Там, в Уэлдэме, живёт одна дама… Когда-то давно… Впрочем, это неважно. Она дала мне знать, что её супруг скоро уедет в гости к приятелю, так что если я ещё помню о прошлом, мы могли бы встретиться… Я хорошо знаю её мужа. Этот человек меня терпеть не может, да и вообще он очень ревнив и подозрителен. Уехать-то уедет, а своих наёмников оставит стеречь жену. Твоё искусство, Льювин, могло бы помочь незаметно проскользнуть мимо стражи, и я ведь могу рассчитывать на твою храбрость, если в этом возникнет необходимость?
«Что-то я не пойму, я вообще-то здесь кто – волшебник или мастер на все руки: маг и по совместительству телохранитель и крючкотвор?» – Льювину очень хотелось сказать эти не слишком почтительные слова, но он благоразумно промолчал.
Бьёрмар, видя каменное выражение лица молодого мага, расценил его молчание как знак неодобрения.
– Ты, конечно, можешь счесть меня легкомысленным, Льювин, – вкрадчивым тоном заговорил лорд. – Ты, наверное, вспоминаешь о клятве, которую я потребовал от тебя? Знаешь, Льювин, я освобождаю тебя от твоего обещания. Ты думаешь, я не заметил, что девчонка пришлась тебе по нраву, что она строила тебе глазки, и её батюшка смотрел на это сквозь пальцы? Да уж, трудно понять, что на уме у премудрого лорда Тинби, но одно мне ясно как день – меня-то он ни за что не назовёт своим зятем. Так что поступай, как хочешь, Льювин, ты свободен от клятвы.
«Тьма тебя забери! – мысленно выругался волшебник. – Ты хорошо знаешь, на какую наживку я вернее всего клюну! Терпеть не могу эти сомнительные делишки с превращениями, но…»
Однако Льювин ничем не выдал своих мыслей. Он спокойно посмотрел в глаза Бьёрмару, пожал плечами и промолвил:
– Не моё дело рассуждать, насколько неразумно ты поступаешь в данном случае, Бьёрмар. Меня это совершенно не касается. Не стану скрывать, меня радует то, что теперь я свободен от своей неосмотрительной клятвы вести себя так, словно я не человек, а осиновый чурбан, да ещё с такой красивой девушкой, – Льювин слегка улыбнулся и продолжал. – А насчёт превращений мне непонятно только одно: ну, будет твоё лицо казаться другим – а как же тебя узнает твоя дама? Впрочем, дело твоё, Бьёрмар, как хочешь. Хочешь – я изменю твою внешность на время.
– Я бы хотел стать прежним, когда мы будем в городе и очутимся… в одном надёжном месте, – тихо ответил Бьёрмар, не глядя на молодого волшебника.
– Хорошо, как скажешь, – равнодушно отозвался Льювин, лениво разглядывая свои ногти. – Так я пойду собираться, ладно, Бьёрмар?
* * * * *
В ворота славного города Уэлдэма они въехали в новом обличье, созданном чарами молодого мага. Лорд Бьёрмар выглядел сейчас глубоким стариком, которому давно перевалило за восемь десятков – хитрый Льювин сумел уверить его, что такая личина будет наиболее безопасной и не вызовет никаких подозрений. Весь путь благородный лорд угрюмо молчал – хотя он внял доводам волшебника, но чувствовал себя в таком виде прескверно. Льювин наделил его длинной седой бородой, которая развевалась на ветру, как боевой стяг, седые брови напоминали какие-то диковинные кусты, а лицо и руки стали морщинистыми, как у настоящего старца.
Себе Льювин выбрал куда более привлекательный и мужественный образ – правда, теперь он тоже выглядел несколько старше, но такое превращение даже забавляло молодого мага. Рядом со старцем-Бьёрмаром лихо гарцевал загорелый охотник в серой куртке, вооружённый до зубов. Льювин предусмотрительно натянул кольчугу под одежду – чутье подсказывало магу, что на этот раз снова придётся драться, причём, скорее всего, с многочисленными противниками. За спиной у волшебника торчал лук и колчан, полный стрел, однако Льювин не возлагал на это оружие больших надежд. Он не отличался особой меткостью в стрельбе, да и прихватил всё это добро только для видимости. Верный меч и искусство чародея – вот то оружие, которым привык сражаться Льювин из Хэйуэлла, дипломированный маг и прирождённый авантюрист.
Молчание достойного патрона ничуть не огорчало Льювина. Маг отлично понимал, как тот сейчас себя чувствует, угадывал глухое недовольство Бьёрмара по косым взглядам, которые он то и дело бросал на своего помощника, и немного злорадствовал, поглядывая на скрюченную в седле фигуру дорнвэрского лорда. Льювин справедливо полагал, что из-за своего интриганского нрава и непомерного честолюбия лорд Бьёрмар цинично подставил его в деле с Ордэйлом. Хорошо, что всё окончилось благополучно – а ведь он, Льювин, мог и погибнуть за здорово живёшь, мог получить серьёзные увечья, которые и волшебством не очень-то залечишь, наконец, мог нажить в лице Ордэйла смертельного врага, что ему, Льювину, вовсе ни к чему. Молодой маг здраво оценивал свои силы и возможности и понимал, что ему куда нужнее мудрые и могущественные друзья, чем непримиримые враги.
В городе они долго плутали по извилистым улочкам, пока лорд Бьёрмар наконец отыскал нужный дом, то самое «надёжное место», о котором он мимоходом упоминал. Льювин даже и помыслить не мог, что оно окажется настолько неприглядным. Бьёрмар трижды постучал в покосившиеся ворота, выглядевшие столь ветхими, что маг невольно подивился, как они не рассыпались от одного прикосновения. Во дворе недовольно заворчала собака, но больше никто не отзывался. Бьёрмар постучал снова, и вскоре он и его спутник услышали, как в глубине двора противно заскрипела отворяемая дверь дома.
– Кого там Тьма носит? – неприветливо прозвучал грубый пропитый голос. – Ты, Хорт? Я же ясно сказал тебе ещё вчера – нет у меня денег, и проваливай! Слышишь?
– Это я, мой храбрый Эббард, – поспешно откликнулся Бьёрмар и торопливо зашептал, обращаясь к магу. – Льювин, поскорее верни мне мой нормальный вид, иначе этот парень меня не узнает!
– Раньше надо было об этом думать, – недовольно пробормотал волшебник, однако принялся сплетать необходимые заклятья.
– Лорд Бьёрмар! – в тот же миг прогремел голос незримого пока Эббарда. – Добро пожаловать! Я сейчас открою ворота…
Пёс продолжал злобно огрызаться, однако хозяин строго прикрикнул, и собака тотчас умолкла. Было слышно, как стучат каблуки окованных железом сапог, затем загремел отодвигаемый засов. Хозяину этого прелестного владения пришлось повозиться, прежде чем он сдвинул с места одну створку, и дело было вовсе не в том, что ворота оказались тяжёлыми – просто Эббард был в стельку пьян, что сразу же с омерзением отметил Льювин, только что успешно возвративший подлинный облик лорду Бьёрмару, а также и себе самому.
– Лорд Бьёрмар… – несмотря на алкогольные пары, витающие в мозгу, Эббард, как видно, припомнил кое-какие правила этикета и сделал неудачную попытку поклониться владетелю Дорнвэра, чуть не ткнувшись при этом носом в грязь.
– Ладно, ладно, без церемоний, Эб, – поморщился Бьёрмар, в то же время тревожно озираясь по сторонам. – Запри ворота поскорее, да смотри – никому ни слова о том, что я здесь, ясно?
Эббард тотчас усердно закивал головой, а как только гости въехали во двор, принялся тянуть назад непослушную створку ворот, которая никак не желала возвращаться на прежнее место. Бьёрмар, не дожидаясь, пока ворота будут заперты, слез с коня и кивнул Льювину:
– Пойдём, Льюв, отведём коней… в конюшню, как наш приятель Эббард обычно зовёт сие строение, – с этими словами лорд направился куда-то вглубь запущенного двора, заросшего бурьяном и крапивой.
Льювин куда охотнее повернул бы обратно и никогда бы сюда не возвращался – ни это место, ни тем более пьяная физиономия здешнего хозяина не внушали молодому волшебнику никакого доверия. Недовольно скривившись, он всё же последовал за Бьёрмаром.
«Конюшня» на самом деле оказалась полуразвалившимся сараем, в потолке которого зияли дыры. Льювин немедленно представил, как в непогоду дождь хлещет в эти провалы, в которые сейчас было видно вечернее небо. Похоже, дождь шёл на днях, так как под ногами противно хлюпала размокшая глина. Льювин поморщился и постарался пристроить своего коня в уголке посуше. В кормушке ещё лежал клок сена, невесть каким чудом оставшегося сухим.
– Куда ты меня притащил, Бьёрмар? – поинтересовался маг. – Это что за тип? Раскаявшийся разбойник с большой дороги, бывший поставщик девушек в «весёлые дома» или вышибала из сгоревшей придорожной таверны? Я что-то не очень хочу, проснувшись, обнаружить у своего горла приставленный нож или вообще не проснуться оттого, что вышеупомянутое горло будет перерезано этим симпатичным молодцем. Ты его откуда знаешь?
После поединка с Ордэйлом Льювин всё чаще и чаще разговаривал со своим нанимателем в такой манере. Почтительный тон, которого маг придерживался первое время, совершенно канул в прошлое. Льювин и сам вряд ли объяснил бы, как это произошло, но куда удивительнее другое – честолюбивый и гордый хозяин Дорнвэра терпеливо сносил язвительный тон своего учёного компаньона.
– Нет, Льювин, он не бандит, поверь мне, – вполголоса пояснил Бьёрмар, выходя из сарая и направляясь к небольшой пристройке. – Этот парень был в моей дружине, когда я служил при дворе государя. Мне однажды довелось вытащить его из одной скверной истории… Нет, тут мы в безопасности.
– Хороша безопасность, – сквозь зубы процедил Льювин, осторожно выбирая место, куда поставить ногу, чтобы не утонуть по щиколотку в вязкой грязи.
Эббард тем временем всё-таки справился с воротами и даже слегка протрезвел. Когда Бьёрмар и Льювин вошли в комнату с низким потолком, полутёмную и сырую, хозяин дома уже суетился, разводя огонь в очаге. Льювин критически осмотрелся по сторонам, выбирая местечко, куда можно сесть. «На самом  захудалом постоялом дворе и то чище, чем у этого типа, – подумал маг. – Нет, похоже, с лордом Бьёрмаром пора расставаться, Ордэйл был прав. Честное слово, если бы не моё жалованье, которое ещё предстоит вытребовать у этого скряги, я бы прямо сейчас ушёл, куда глаза глядят! Подумать только, знатный лорд шляется по трущобам, словно какой-нибудь наёмник, оставшийся без дела!»
Если ужин и оказался довольно сносным, то лишь благодаря стараниям самого мага, вручившего Эббарду список продуктов, которые велел купить, а также деньги на их приобретение. Во избежание досадных недоразумений, иными словами, чтобы Эббард не застрял в каком-нибудь трактире, Льювин дружелюбно объяснил парню, что с ним будет, если такое случится. Свои слова маг подкрепил впечатляющей демонстрацией своего искусства, превратив обычную пивную кружку в большую тёмную жабу. От такого зрелища бывший вояка протрезвел окончательно. Вернулся он очень быстро и принёс всё, что велел молодой маг. Положив свёртки на стол, Эббард поспешил поскорее убраться подальше от опасного волшебника.
Льювина это устраивало как нельзя лучше – присутствие этого субъекта его совершенно не окрыляло. Молодой волшебник с аппетитом принялся за еду. Лорд Бьёрмар меж тем нетерпеливо ёрзал на месте, так что Льювин наконец не выдержал:
– В чём дело, Бьёрмар? Ты вертишься так, словно сидишь на сковороде у великана, о которых говорят, будто они питаются человечиной…
Тот ничего не ответил на ядовитую шутку своего молодого помощника. Чуть погодя Бьёрмар внезапно сообщил:
– Льювин, мы пойдём… ну, ты понимаешь, куда… Так вот, мы пойдём сегодня ночью. Думаю, нам пора выходить – путь неблизкий, а к утру нам нужно вернуться, если мы не хотим, чтобы нас кто-то заметил.
«Это ты не хочешь, чтобы тебя заметили, – мысленно поправил Льювин речь своего патрона. – Мне-то здесь прятаться не от кого».
– И что же, мы пешком потащимся через весь город? – вслух спросил волшебник. – А как же городская стража, которая отлавливает нарушителей ночного покоя добропорядочных горожан? Можно, конечно, отвести стражникам глаза, но тогда Ордэйл быстро заподозрит неладное. Маг его уровня легко отследит подобное волшебство, творимое в пределах контролируемой им местности.
– Мне бы не хотелось, чтобы это дело приобрело огласку, Льюв, – почти умоляющим тоном промолвил Бьёрмар, кутаясь в плащ и опуская капюшон так, чтобы случайные встречные не могли разглядеть его лица. – Тем более, чтобы об этом пронюхал Ордэйл. Поэтому в случае чего постарайся обойтись без волшебства, одним мечом, хорошо?
– А вот этого я обещать не стану, – угрюмо буркнул маг, выходя вслед за Бьёрмаром из лачуги бывшего дружинника.
Лорд Бьёрмар тяжело вздохнул. Его не могло радовать полное пренебрежение молодого мага к интересам своего нанимателя, которое чародей в последнее время даже не старался скрывать. Однако, убедившись в том, что Льювин, несмотря на молодость, волшебник явно не из последних, лорд не рисковал слишком резко выражать своё недовольство его дерзким поведением. Где ещё, спрашивается, он, Бьёрмар, быстро найдёт себе другого помощника, наделённого такими разнообразными талантами и к тому же с дипломом полноправного мага?..
Они долго блуждали в темноте по извилистым проулкам Уэлдэма. Похоже, Бьёрмар превосходно знал город и ориентировался здесь даже ночью; что же касается Льювина, то молодой маг прибег к заклятью ночного зрения – он старался на всякий случай запомнить дорогу. Шли они в полном молчании. Льювин то и дело насмешливо посматривал на Бьёрмара, который, позабыв о чести и элементарном здравом смысле, как бродяга шатается по ночным улицам. Вдруг впереди мелькнули две или три тени; Льювин мгновенно вспомнил родной Хэйуэлл и нападение загадочных бандитов по пути к дому тётушки. Льювин схватился за меч, но тени больше не показывались. Однако ощущение близкой опасности с каждым шагом становилось всё отчётливее.
Бьёрмар остановился возле небольшой чугунной калитки в глухом заборе. Повеявший в этот миг лёгкий ветерок принёс ароматы цветов из сада, и Льювин невольно вспомнил, как ехал на свидание к Вэйлинди мимо цветущих зарослей шиповника. Молодому волшебнику почему-то стало грустно. Вэйлинди… Что-то она делает сейчас?.. Ему неудержимо захотелось бросить всё немедленно, вскочить в седло и уехать – сначала в Лейторн, а потом… Да куда угодно, хоть на поиски дороги в Заповедный Лес!..
Льювин даже не заметил, как они с Бьёрмаром очутились в саду – калитка оказалась незапертой. Похоже, гостей ждали. «Слишком похоже на засаду», – невольно подумал маг, осторожно пробираясь среди цветущих розовых кустов.
Около крыльца Бьёрмар на мгновение замешкался.
– Льювин… Если что – ухни по-совиному. Ты ведь покараулишь? – негромко спросил лорд, но тон его был скорее утвердительным, чем вопросительным.
– Может быть, – машинально отозвался маг, в этот миг явственно ощущая приближающуюся угрозу. – Что же мне ещё остаётся делать?
Бьёрмар ничего не сказал. Он отворил дверь, которая, как и садовая калитка, была не заперта, и быстро вошёл в дом. Льювин остался в саду один. Теперь уже не было необходимости в магическом зрении – лунный свет заливал дорожки в саду, и никто не проскользнул бы мимо чародея незамеченным. Ощущение опасности не уходило, но и пока не приближалось.
Среди ветвей какая-то ночная птица выводила свою нехитрую мелодию; со всех сторон стрекотали сверчки, ночь, казалось, дышала покоем, воздух был свеж и напоён благоуханием множества цветов. Тёмные силуэты деревьев походили на сказочных великанов; и многочисленные звёзды украсили небо причудливой вязью созвездий.
Однако молодой маг был сейчас далёк от философского созерцания окружающей красоты. Каждый его мускул был начеку, потому что Льювин уже твёрдо знал: сегодня придётся драться. Всё-таки лучше бы обойтись без волшебства, потому что в противном случае Ордэйл сможет отследить его, а если их с Бьёрмаром схватят… Да уж, поведение благородного лорда, пришедшего на свидание к чужой супруге, никак нельзя назвать добродетельным. Ордэйл, как известно, обожает бороться за чистоту нравов, и, конечно, возможность выставить своего врага в неприглядном виде волшебник Уэлдэма вряд ли пропустит, если Бьёрмар попадёт в его руки. А он, Льювин, сейчас выступает пособником лорда Бьёрмара со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хотя Ордэйл и отнёсся к нему достаточно благожелательно, но если молодой маг будет схвачен вместе с Бьёрмаром – кто знает…
В одном из окон дома, в котором скрылся Бьёрмар, горела лампа, и слабые отблески света падали на тропинку и на резную листву деревьев. Льювин усмехнулся. «Воркуют, голубки, – подумал маг. – Нет, какая всё-таки дубина этот Бьёрмар! Охота ему так рисковать – и из-за чего?»
Внезапно волшебник заметил мелькнувшие среди древесных стволов крадущиеся тёмные силуэты. «Пора уносить ноги, – тотчас понял он. – Эти молодцы, похоже, собираются припереть нас к стенке…»
Согласно уговору, Льювин ухнул, однако Бьёрмар не показывался. Зато несколько тёмных фигур оказались достаточно близко от волшебника. Льювина так и подмывало швырнуть в них молнию или ещё что-нибудь этакое, эффектное и простое – он не сомневался, что эти типы тотчас разбежались бы, но ему совсем не хотелось привлечь к себе совершенно ненужное в данный момент внимание Ордэйла.
Льювин вытащил меч, понимая, что драки не избежать, и снова ухнул, тщетно надеясь, что Бьёрмар поспешит расстаться с дамой, чтобы иметь возможность спасти свою свободу и жизнь. Несмотря на то, что благородный лорд и его прихоти порядком опротивели молодому магу, Льювин не мог допустить, чтобы его патрон бесславно сложил голову из-за своих дурацких любовных похождений. На это имелись две причины: во-первых, Льювин как-никак был Светлым магом, а это обязывало его к некоторому человеколюбию и гуманности; вторая же причина заключалась в том, что в случае неожиданной гибели дорнвэрского лорда волшебнику не с кого стало бы требовать своё жалованье. Надо заметить, что вторая причина для Льювина была ничуть не менее значительной, чем первая. Маг мысленно проклинал медлительность своего патрона, однако отступать не собирался.
Несколько субъектов с оружием в руках молча выступили из тени и также молча атаковали молодого волшебника. Меч стремительно завертелся в руках Льювина; но за долю секунды до того, как на него напали, он ухнул в третий раз и прибавил к условленному сигналу несколько выразительных словечек, адресованных непосредственно благородному владетелю Дорнвэра.
– Сматываемся! Пока нас не сцапали, слышишь?
Льювин намеренно избегал называть своего патрона по имени: может, эти молодчики и не знают, кто они такие? Может быть, их инкогнито не будет раскрыто, и они ещё смогут благополучно убраться подобру-поздорову?
Наконец-то лорд Бьёрмар появился на крыльце. Льювин тем временем отчаянно отбивался от наседавших на него головорезов; волшебнику удалось уложить двух на месте, но тут из темноты вынырнуло ещё несколько.
– Ты что, оглох? – злобно прошипел маг, обращаясь к лорду, одновременно стараясь прорвать кольцо врагов, к этому моменту вновь подступивших совсем близко. – Я три раза подавал сигнал… Тьма тебя забери, Бьёрмар! Из-за твоей неповоротливости нас либо прибьют, либо сдадут Ордэйлу!
Однако сейчас, когда Бьёрмар взялся за оружие, его вряд ли можно было упрекнуть в неповоротливости. Опрометчивый лорд и его помощник-чародей сражались как одержимые, но всё же силы были слишком неравными. Льювин уже понял, что их с Бьёрмаром доблесть только оттянет победу врагов, но не больше. Маг свалил несколько противников, но некоторым посчастливилось пару раз зацепить его. Льювин в пылу сражения почти не почувствовал боли от ран, но его охватил гнев – прежде всего на этого идиота Бьёрмара. Уже второй раз из-за этого осла драгоценная жизнь Льювина оказывается на волоске от смерти! И хоть бы это было ради чего-то действительно стоящего – так нет же, из-за склочного характера благородного лорда и его глупых и опасных прихотей!
Льювин, охваченный яростью, уже не думал о том, что применение боевой магии неминуемо привлечёт внимание Ордэйла, а уж тот постарается немедленно схватить и его, и Бьёрмара. Жажда жизни и бешенство придали молодому волшебнику сил: магический вихрь отбросил наступающих, и Льювин принялся лихорадочно плести заклятие, позволяющее создать несколько своих двойников и бросить их в бой. Это волшебство было одним из приёмов боевой магии эльфов; преподаватели колледжа чародейства были весьма изумлены, когда студенту Льювину удалось полностью воспроизвести чары, описанные в одном старинном трактате – прежде это не удавалось никому из людей.
Итак, Льювин рассчитывал, что заставит своих противников сражаться с иллюзией, а тем временем они с Бьёрмаром могли бы попытаться улизнуть – отступление с поля боя при значительном численном перевесе противника маг не считал бесчестьем и позором. Его заклятье уже вот-вот должно было начать действовать: но вдруг Льювин получил сильный удар по голове, перед глазами всё поплыло, и мир внезапно померк. Больше маг ничего не чувствовал.
* * * * *
Очнулся он в незнакомой комнате. Первое, что отметил Льювин, был витавший в воздухе смешанный аромат сухих трав и полевых цветов; присмотревшись, молодой волшебник заметил, что пучки растений развешаны по стенам. На темницу эта комната ничуть не походила; ничего общего не было у этого помещения и с логовом пропойцы Эббарда.
– Куда же это меня угораздило попасть? – вслух произнёс молодой волшебник, вовсе не ожидая мгновенного ответа на этот вопрос.
Однако ответ не замедлил прозвучать, и Льювин тотчас узнал голос говорившего, а затем увидел и того, кому он принадлежал.
– А ты как сам-то думаешь, юноша? – усталым тоном переспросил Ордэйл. – Колдовать на улице вздумал – и полагаешь, я этого не почувствую? Да ты не дёргайся… Ещё раны твои, упаси Создатель, как бы не открылись… Говорил же я тебе – брось этого интригана!
– Всё ясно, – вздохнул Льювин. – Похоже, я твой пленник, почтенный Ордэйл. А где же лорд Бьёрмар? Может, ты нас ещё и судить станешь, а?
– Надо бы, – отозвался маг Уэлдэма. – Уж Бьёрмара-то, во всяком случае! Тайно проник в город, чтобы дать волю своему распущенному нраву! А что касается тебя, Льювин из Хэйуэлла… Ты храбро сражался, к тому же сплёл… ну, почти что сплёл такое изощрённое заклятье… – Ордэйл задумчиво потёр рукой выбритый подбородок. – Никогда не слышал, чтобы кто-то, кроме самих эльфов, в совершенстве владел их магией! Нет, Льювин, я не хочу тебя судить, скажу прямо. Конечно, придётся заткнуть глотку магистрату какой-нибудь басней, но ничего, придумаю что-нибудь…
Ордэйл подошёл к очагу, над которым в небольшом котле булькало какое-то варево. Маг серебряной ложкой зачерпнул немного загадочной жидкости и попробовал. Видимо, он остался доволен и решил, что варево готово, снял котёл с огня, налил немного дымящейся жидкости в чашку и подал Льювину.
– Вот, выпей это, если хочешь поскорее на ноги встать, – предложил Ордэйл.
Льювин недоверчиво покосился на странный эликсир.
– Это что ещё за пойло? – с подозрением спросил он. – Толчёные лапки лягушек, печень клятвопреступника, масло сухого пня и так далее? Знаю я эти рецепты… Может, от всего этого сразу и не помрёшь, и даже напротив, будешь жить лет триста и больше – только я не настолько отчаянный, чтобы принимать внутрь такую гадость.
Ордэйл посмотрел на него со смешанным чувством изумления и иронии.
– Нет, вы посмотрите на этого молодца! – театрально воскликнул уэлдэмский маг. – Я его лечу, забочусь о нём – а он ещё топорщится, шуточки шутит! Вот, смотри, я сам это пью – так что не бойся, не помрёшь и не спятишь, – прибавил Ордэйл.
Льювин скорчил кислую мину и попытался приподняться на кровати. Раны не особенно сильно ныли – видимо, Ордэйл не пожалел исцеляющих заклятий – однако голова слегка кружилась и во всём теле ощущалась слабость.
– Ладно уж, давай сюда своё снадобье, – с видом обречённой покорности согласился молодой волшебник. – Но если мне станет плохо от твоего пойла, почтенный Ордэйл, имей в виду, что моя безвременная гибель ляжет на твою совесть тяжёлым камнем, а мой беспокойный дух будет являться тебе по ночам. Да, ты так и не ответил: где лорд Бьёрмар? Пока не скажешь, я не стану глотать твоё варево, – точь-в-точь, как капризный ребёнок, заявил Льювин.
– Да успокойся ты, жив твой Бьёрмар, – уверил его Ордэйл. – Сидит в уютной комнате вроде этой и размышляет о своей душе и смысле жизни. Во всяком случае, стоило бы ему хорошенько подумать на эти темы. Я, правда, не слишком надеюсь на такое просветление его рассудка. Скорее всего, он просто злится на меня.
Льювин облегчённо вздохнул – ну, раз Бьёрмар жив, то своё жалованье он из благородного лорда вытрясет. Оставаться на службе у владетеля Дорнвэра молодой волшебник больше не собирался. От Бьёрмара одни неприятности, и никакого простора для настоящего мага.
Льювин взял кубок, поданный Ордэйлом. Поднося его к губам, он невольно зажмурился, как в детстве, когда его потчевали горькими микстурами, затем собрался с духом и сделал глоток, ожидая, что снадобье окажется невообразимо противным на вкус. Но, к удивлению Льювина, эликсир Ордэйла оказался совсем не таким, какие изготавливали на практических занятиях студенты Хэйуэллского колледжа чародейства. Напиток был чуть сладковатым и пряным; вряд ли в его состав могли бы входить такие излюбленные магами ингредиенты, как жабья кожа или щупальца амёбы.
– Запиши мне рецепт этого коктейля, Ордэйл, – попросил Льювин, осушив кубок. – Может, сварю как-нибудь на досуге, когда станет грустно…
Ордэйл кивнул.
– Пойду посмотрю, как благородный Бьёрмар поживает, – задумчиво промолвил он. – Наверное, будет гордо молчать или, в лучшем случае, процедит пару слов сквозь зубы… Всё же тебе лучше с ним развязаться, Льювин. Через несколько дней ты встанешь на ноги, это я обещаю. Я так думаю, нет смысла устраивать показательное судилище над Бьёрмаром. Довольно и того, что мне известно, как он приходил к знатной даме в отсутствие её супруга. Всегда можно будет пригрозить, что я расскажу её мужу…
– Да он и так узнает – от своих наёмников, – отозвался Льювин.
Ордэйл хитро прищурился.
– Ты так полагаешь? – спокойно спросил он. – Значит, ты полагаешь, что те воины, с которыми ты сражался, служат супругу возлюбленной Бьёрмара?
– А разве нет? – удивлённо спросил молодой волшебник, начиная догадываться, в чём дело.
– Конечно, нет. Они служат мне, – честно признался Ордэйл.
– Но как ты узнал, что мы в городе?
– А ты будто не догадываешься? – Ордэйл улыбнулся. – Подумай хорошенько, мальчик, я уверен, ты догадаешься!..
Льювин нахмурился. Да, он догадался! Не зря ему сразу не понравился тот субъект, у которого они остановились. Надо было превратить в жабу этого Эббарда, будь он неладен! На время, конечно, а потом вернуть пьянице прежний облик. Можно, конечно, припугнуть этого субъекта потом – но в этом молодой маг не видел особой пользы. «После драки мечом не машут», – вспомнил он известную пословицу.
– Мне всё ясно, почтенный Ордэйл, – со вздохом сказал Льювин.
* * * * *
Через несколько дней Льювин и лорд Бьёрмар покинули славный город Уэлдэм. Ордэйл выполнил своё обещание – раны молодого мага зажили на удивление быстро, и Льювин чувствовал себя отлично, если не считать того, что настроение ему несколько портило присутствие Бьёрмара.
Ордэйл собственной персоной вывел их из города, взяв с лорда обещание, что тот и носа в Уэлдэм не сунет. Если же тому, паче чаяния, приспичит нарушить слово… Ордэйл не высказался прямо и однозначно, что же будет в этом случае, но по его тону и выразительной мимике всякому стало бы ясно – ничего хорошего лорда Бьёрмара в Уэлдэме не ожидает. Бьёрмар изо всех сил старался держаться гордо и бесстрастно, но Льювину он в этот момент больше всего напоминал побитого пса, понуро поджимающего хвост. Ордэйл же, несомненно, в это время наслаждался сознанием собственного великодушия – ещё бы, его противник был целиком в его власти, а он преспокойно отпускает того на все четыре стороны! Однако и Льювин, и Бьёрмар прекрасно понимали истинные мотивы уэлдэмского мага: великодушие Ордэйла было целиком продиктовано расчётом, кроме того, волшебник явно продемонстрировал своё пренебрежение к самонадеянному дорнвэрскому лорду.
Некоторое время лорд и молодой маг ехали молча. Ни у того, ни у другого не было желания говорить о чём-либо. Льювину не терпелось поскорее очутиться в Дорнвэре, немедленно упаковать свои вещи, всеми правдами и неправдами вытребовать причитающееся жалованье и тотчас отправиться куда глаза глядят. Общество лорда Бьёрмара так опротивело ему после той памятной ночной прогулки, чуть не стоившей Льювину жизни, что молодой маг с трудом подавлял желание превратить своего патрона в каменный столб или придорожный лопух. Льювин прекрасно сознавал, что подобные мысли ничуть не украшают его как Светлого мага, но не чувствовал по этому поводу особых угрызений совести.
Лорд Бьёрмар тем временем испытывал настоятельную потребность излить на кого-нибудь свой гнев, чтобы не столь остро ощущать то унижение, которое он претерпел по милости Ордэйла. Как известно, когда необходим виновный, его обычно находят очень быстро, и им чаще всего оказывается тот, кто к, несчастью для себя, очутился поблизости. Забыв об осторожности, необходимой в беседе с магами, лорд Бьёрмар негодующе обрушился на своего помощника, упрекая его в том, что тот пренебрёг его просьбой и принялся за магию, привлёкшую к ним недрёманное око грозного Ордэйла.
Понятно, что Льювин не остался в долгу. Он и так собрался уходить от этого прогнившего интригана, что ему терять? Мало того, что он чуть не сложил голову в каком-то тёмном закоулке, сражаясь не на жизнь, а насмерть из-за шалостей своего лорда, мало того, что тот не сразу отозвался на условленный сигнал – так у того ещё хватает наглости упрекать его, Льювина, в том, что он не желал безропотно погибать, не пытаясь спасти свою жизнь всеми доступными магу способами!
– Так ты что же, ради спасения своей шкуры полгорода снёс бы и глазом не моргнул?! – вопил Бьёрмар, утратив остатки былого величия. – Я-то полагал, что Светлые маги скорее дадут изрезать себя на кусочки, чем…
– Если бы потребовалось, я бы от всего города камня на камне не оставил, можешь не сомневаться, – спокойно заверил его Льювин. – И уж помолчал бы лучше о том, что Светлые делать вправе, а что – нет. Тоже мне праведник нашёлся, нечего сказать! Ты, наверное, путаешь Светлых магов со святыми, если думаешь, что волшебник даст зарезать себя, как овечку.
– Тебе бы некромантом быть, по кладбищам шляться, а не Светлым магом себя величать! – не унимался Бьёрмар, как видно, от огорчения совсем потерявший рассудок. – Уж не ты ли сговорился с Ордэйлом, чтобы тот захватил меня…
Тут маг окончательно потерял терпение. Да как этот жалкий интриган смеет обвинять его в предательстве! Пара огненных стрел промелькнула перед самым носом Бьёрмара. Конь лорда захрапел и испуганно шарахнулся в сторону.
– Возьми свои слова обратно, Бьёрмар, – срывающимся от ярости голосом произнёс волшебник, – или будем драться! Здесь, немедленно!
Из этого заявления молодого мага следует, что свою честь, как бы он её ни понимал, Льювин ценил куда выше золота. Если бы лорд принял вызов Льювина, у мага имелось бы достаточно шансов на победу – ведь он молод и превосходно владеет мечом. Но дело в том, что если бы лорд погиб от его руки – Льювин лишился бы причитающихся ему денег.
Однако Бьёрмар внезапно опомнился. Вероятно, он тоже оценил свои шансы на победу и понял, что с магом лучше не связываться. Склочный нрав и на этот раз сыграл с дорнвэрским лордом дурную шутку, заставив обрушиться с обвинениями на своего помощника.
– Прости, пожалуйста, Льювин, – лорд выговорил эти слова с таким трудом, словно ворочал языком тяжеленные булыжники. – Я немного не в себе… Сказал не подумав…
– Похоже на то, – язвительным тоном согласился маг. – С тобой это часто бывает!
Бьёрмару очень хотелось ответить на очередную колкость своего обнаглевшего помощника, но он решил, что благоразумнее промолчать. Ссориться с магами – дело последнее, следовало понять это на примере Ордэйла. А если ещё и Льювин на него обозлится… Кодекс чести у этого способного юноши, вероятно, весьма гибкий, как и у большинства нынешней молодёжи, и неизвестно, что он может предпринять. Изобретательности мальчишке, похоже, не занимать…
За перебранкой оба не заметили, как очутились во владениях Бьёрмара. Оставшийся путь до замка проделали в молчании, насупившись и не глядя друг на друга. Едва они переступили порог замка, как Льювин бросился в свою комнату и принялся собирать вещички. Выглянув в окно, маг заметил идущего по двору  Хэйла и окликнул его. Тот  вскоре появился на пороге.
– Седлай моего коня, Хэйл, – попросил Льювин, запихивая многочисленные предметы своего гардероба в чемодан. – Нет, подожди… Отнеси вот это, – он кивнул на чемодан и мешок. – Привяжешь к седлу. И провизии приготовь побольше…
– Куда ты собрался, Льювин? – удивился Хэйл. – Вы же только что приехали! Ох, нелёгкая жизнь у магов! Неужели лорд Бьёрмар снова тебя куда-то посылает?
– Лорд Бьёрмар, вероятно, скоро захочет послать меня только в одно место – во Тьму, – заявил волшебник, направляясь к двери. – Я собираюсь распрощаться с гостеприимным Дорнвэром, Хэйл. Лорд Бьёрмар… Его устремления слишком уж мелки, они не приносят ни богатства, ни славы.
– Ты решил уехать? И куда же ты направишься?
– Пока точно не знаю, – пожал плечами Льювин. – Может, в Арлеф, может, в Бэрхольм или ещё куда… Там видно будет. Будь здоров, Хэйл! А на прощанье мне ещё с лордом потолковать надо. Ты уж будь добр, сделай всё, что я просил, а вот это возьми в подарок, – и он протянул Хэйлу небольшой прозрачный камень. – Говорят, эта штука приносит удачу. То есть она приносит удачу обычным, простым людям, а не магам. Счастье волшебника… Один Творец, верно, знает, что это такое и в чём оно! А ты найдёшь то счастье, о котором мечтаешь.
– Спасибо, Льювин, – чуть покраснев, ответил Хэйл, принимая подарок мага. – Да будет твоя дорога удачной!
– Это уж как Творец распорядится, – философски промолвил волшебник и направился в апартаменты владетеля Дорнвэра.
Льювин без стука вошёл в кабинет лорда. Тот поднял на него взор, отнюдь не выражающий особой радости. Решительный вид мага несколько насторожил лорда Бьёрмара, и он несколько неуверенно промямлил:
– Я занят, Льювин… Не мог бы ты попозже…
– Не мог бы, – сухо отрезал волшебник. – Я не задержу тебя надолго, не беспокойся. Заплати мне мои деньги, а потом можешь сколько угодно корпеть над протоколами судебных заседаний по поводу твоих тяжб. Только уже без меня. Я уезжаю.
– Как уезжаешь? – остолбенело уставился на него Бьёрмар. – Куда?
– Куда глаза глядят, – мрачно отчеканил Льювин. – Давай не будем отклоняться от сути дела, Бьёрмар. Я служил тебе по мере скромных способностей, отпущенных мне Творцом. Несколько часов назад ты оскорбил меня нелепым подозрением, хотя я не единожды рисковал жизнью из-за твоих делишек. Так вот, я решил поискать для своих сил более достойное применение.
– Но у меня нет сейчас денег! – возопил лорд Бьёрмар, картинно воздевая руки. – Подожди хотя бы до Праздника Урожая…
– Ни минуты ждать не буду, – резко отозвался маг. – Это у тебя-то нет денег? Опомнись, Бьёрмар! Со мной эти шутки не пройдут!
Льювин ожидал именно такого поворота дела – что Бьёрмар постарается увильнуть от платы – поэтому заранее подготовился к беседе с лордом. Он не шевельнулся, продолжая стоять там, где и был, но его заклятье начало работать. Внезапно в комнате потемнело, словно на небе стали собираться грозовые тучи. Затем за окном раздался странный звук, словно кто-то клацнул гигантскими челюстями. Бьёрмар оглянулся в сторону окна – и похолодел. На него смотрели два огромных нечеловеческих глаза, то ли зелёных, то ли золотистых – от страха он не разобрал. Глаза отнюдь не были самостоятельными объектами; они располагались на устрашающего вида бронированной зелёной морде, принадлежащей крупному дракону, сейчас топтавшему лужайку возле замка Бьёрмара.
– Эт-то… что… так-кое? – заикаясь от ужаса, полепетал Бьёрмар. – Откуда это ч-чудов… чудище? Неужели ты?.. Нет, ты и в самом деле ведёшь себя, как самый настоящий Тёмный… – он повернулся у Льювину, который стоял с невозмутимым видом, скрестив руки на груди и спокойно любуясь произведённым впечатлением.
– Это уж для тебя не так важно теперь, Тёмный я или ещё какой, хоть Радужный, – жёстко усмехнулся маг. – Я ведь не требую от тебя ничего, что мне не полагается. Заплати мне деньги, которые я отработал не только магией, но и собственной кровью – и расстанемся друзьями.
– Ничего себе дружок, вроде Ордэйла, – проворчал Бьёрмар, вынимая из ящика стола довольно тяжёлый с виду кошелёк и протягивая его волшебнику. – Нет, с магами связываться опасно!
– Лишь таким, как ты, – огрызнулся Льювин, тщательно пересчитывая деньги. – Если бы ты вёл себя честно, это было бы для тебя ж лучше и выгоднее.
С этими словами Льювин ссыпал золото обратно в кошель и сунул его в карман.
– Желаю долго здравствовать, лорд Бьёрмар, – поклонился он. – Счастливо оставаться.
Он повернулся и вышел. Несколько минут лорд сидел неподвижно, боясь снова увидеть жуткую морду дракона. Когда он наконец решился повернуть голову, за окном никого не было.
* * * * *
Льювин, как только очутился за воротами Дорнвэра, предоставил своему коню самому выбирать дорогу. Молодой маг пока ещё толком не решил, куда ему следует направиться, поэтому прибег к давно испытанному способу – пусть судьба сама укажет путь. Он не слишком был огорчён тем, что его деятельность в качестве помощника лорда Бьёрмара так быстро закончилась. Скорее уж можно сказать, что Льювин бездумно наслаждался вновь обретённой свободой. Фантазия молодого чародея, как всегда, когда он давал ей волю, с готовностью рисовала перед мысленным взором Льювина захватывающие картины ожидающих его приключений, почёт и славу, ожидающие его впереди, и ещё… Да, вот, собственно, это «ещё» Льювин пока представлял весьма слабо, несмотря на богатое воображение. У него просто было ощущение, что там, впереди, есть Нечто, что ему обязательно нужно отыскать, но вот что это такое?.. Молодой маг не находил ответа на этот вопрос. Он просто мчался навстречу ветру, который шелестел в высокой траве, играл длинными волосами юноши и полами его светлого плаща.
Но одна мысль всё же не давала Льювину покоя. Он ведь уезжает неизвестно куда, а Вэйлинди… Она сказала, что они ещё встретятся, но… Это было бы ужасно невоспитанно – уехать, не попрощавшись с ней. Льювину очень хотелось вновь её увидеть, причём не в отдалённом будущем, а теперь, хотя маг и старался отгородиться от подобных мыслей. Он усиленно пытался уверить самого себя, что просто хочет быть воспитанным. Неизвестно, насколько это ему удалось, только Льювин потихоньку направил своего коня на ту тропу, по которой ехал к Трём Камням на ночное свидание, назначенное юной волшебницей.
Почему он направился именно туда, а не в Лейторн, во владения отца девушки? Ведь, наверное, именно так следовало бы поступить, если бы молодой чародей и впрямь стремился быть образцом учтивости. И с чего он вообразил, что встретится с Вэйлинди у Трёх Камней?
Хотя Льювин и был волшебником, причём настоящим, с подлинным дипломом, это отнюдь не означает, что он знал всё и уж тем более мог всё объяснить. Простым людям свойственно приписывать магам необычайную власть и силу; отчасти они действительно располагают куда большими возможностями, чем все остальные, но вовсе не всесильны. Волшебник, даже самый могущественный – отнюдь не бог, и не всегда он может объяснить даже свои собственные поступки.
То же самое было и с Льювином. Он словно следовал за незримым потоком, не очень-то понимая, почему едет именно к Трём Камням, а не в замок лорда Тинби. Но загадочное чувство правильного поступка, то, которое ведомо каждому прирождённому магу, настойчиво указывало ему именно этот путь. Это чувство ещё ни разу не подвело Льювина. И на этот раз он послушно последовал указаниям того таинственного внутреннего голоса, который древние маги прозвали Силой, Которая Ведёт.
Льювин и не заметил, как впереди показались очертания таинственных Камней, стоящих на страже спящего Источника Силы. Казалось, здесь ничего не переменилось с тех пор, как он в последний раз бывал здесь, но волшебник тотчас ощутил нечто странное. Это было похоже на то, словно на солнце набежала туча – словно бы и всё в порядке, но какая-то неясная тень уже легла на окрестности…
Однако Льювин был не из тех, кто легко поддаётся мрачным предчувствиям. Даже если впереди его и подстерегает опасность, незачем заранее отравлять себе существование бесплодной тревогой.
Маг спрыгнул с коня и неторопливо направился в сторону озера. Постояв на берегу и полюбовавшись огромными стрекозами, то и дело проносящимися над серебрящейся на солнце водной гладью, Льювин задумчиво огляделся по сторонам. Внезапно пробудившаяся житейская рассудительность шептала молодому волшебнику, что незачем торчать здесь, если он собрался повидать Вэйлинди. С какой стати девушка придёт сюда?
Льювин почти внял этим доводам и уже собрался сесть на коня и направиться в сторону Лейторна, когда среди зарослей ив мелькнул тёмно-серый плащ Вэйлинди.
– Здравствуй, Льювин! – радостно воскликнула она, подбегая к нему. – Я ждала тебя. Я знала, что ты придёшь. Ты ведь уезжаешь, верно?
– Да, Вэйлинди, – кивнул он. – Помню, ты говорила, что мы ещё встретимся. Но если ждать слишком долго обещанной встречи, можно от тоски ноги протянуть…
– Не болтай чепухи, – строго сказала девушка. – Терпеть не могу таких глупостей! Лучше расскажи, как ты расстался с Бьёрмаром. Интересно, что он сказал тебе на прощание? – и проницательно добавила. – Уверена, что он не хотел отдавать тебе твои деньги, и пришлось ему пригрозить.
– Что верно, то верно, – согласился Льювин и охотно поведал, как он обошёлся с владетелем Дорнвэра.
Вэйлинди звонко смеялась, слушая рассказ молодого мага, в особенности ту часть, где фигурировал дракон.
– Хотела бы я на это посмотреть, особенно на физиономию Бьёрмара, – произнесла она наконец. – Наверное, у бедолаги был такой вид, словно его мешком из-за угла стукнули. И поделом!
– Если хочешь, я тебе покажу того дракона, – предложил Льювин. – Разумеется, он целиком и полностью – результат магических чар, но Бьёрмар-то был уверен, что дракон настоящий.
– Нет, нет, Льюв! – с живостью воскликнула девушка и схватила его за руки. – Нет, что ты! Разве ты не знаешь, что у Трёх Камней нельзя ворожить? По крайней мере, так говорится в тех сказаниях об этом месте, которые я знаю.
– И что же ещё известно об этих Камнях? – заинтересовался Льювин. – Почему это около них нельзя заниматься магией? Насколько я понимаю, тут скрыт столь могучий Источник Силы, что…
– В этом-то и всё дело, – подхватила Вэйлинди. – В тех сказаниях говорится, что ни один маг не в состоянии совладать с Силой Источника. Точнее сказать, только один и сможет. Пробудить-то Источник, пожалуй, сумели бы и мы с тобой, но что тогда произойдёт – этого никто не знает. Может быть, откроются Ворота в какой-то другой Мир, обитатели которого опасны для нашего Мира, может, что-то другое. Не знаю. Лучше скажи – что ты теперь собираешься делать? Куда поедешь?
– Пока я ещё не решил, – нехотя ответил маг, которому самому было не очень-то приятно постоянно возвращаться к этой проблеме. – Может, поеду в Арлеф. До Праздника Урожая осталось не так уж много времени. Приму участие в состязаниях магов…
Он замолчал. Вэйлинди тоже молчала, то и дело искоса посматривая на него и теребя край своего плаща. Льювин невольно вспомнил пословицу: «Когда зелёные глаза смотрят на тебя слишком долго, они могут украсть сердце». Вероятно, под впечатлением этой вековой мудрости маг забормотал ту ахинею, которую часто говорят молодые люди, прощаясь с хорошенькой девушкой на долгое время:
– Неизвестно, что ждёт меня в будущем, но я всегда буду помнить тебя, Вэйлинди. А вот ты, наверное, очень скоро позабудешь обо мне…
– В вихре веселья и развлечений, а также среди галантных кавалеров, – язвительно закончила она. – Ох, ты и не представляешь, Льюв, каким ты выглядишь  идиотом, когда так говоришь! – и тут же спохватилась. – Прости, пожалуйста… Я только хотела сказать – не надо этих розовых соплей. Я ведь уже говорила тебе, повторю и ещё раз – когда придёт время, мы встретимся. И не надейся легко избавиться от меня, уехав далеко-далеко! – она говорила это нарочито серьёзным тоном, но зелёные колдовские глаза девушки лучились смехом. – А теперь простимся, Льюв. Мне пора возвращаться домой.
Губы Вэйлинди лишь на долю мгновения коснулись его губ.
– Удачи тебе, Льюв – и до встречи! – тихо промолвила она и быстро скрылась за деревьями.
Она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Льювин тяжело вздохнул – не столько от печали, связанной с разлукой, сколько от ощущения абсолютной неопределённости самого ближайшего своего будущего. Затем он сел на коня и направил его к лесу, темневшему впереди. В Арлеф ли, в Бэрхольм – а только его не минешь, разве что придётся делать огромный крюк, да ещё через такие места, куда без крайней необходимости лучше не совать нос. Правда, о здешнем лесе тоже ходят устрашающие россказни. Но чем тащиться за опасностью к Тьме на рога, лучше уж напрямик, по относительно наезженной тропе. Чародей лихо присвистнул и въехал под мрачные своды древнего леса.
Пробираясь сырыми лощинками, Льювин невольно вспоминал то, что некогда слышал об этом странном крае. От этих мыслей волшебнику стало немного не по себе, несмотря на всю его храбрость и довольно-таки нахальную самоуверенность.
Конечно, как это всегда бывает с устным народным творчеством, легенды многое приукрашали и перевирали, но та история, которая легла в их основу, сохранилась практически нетронутой. Несколько столетий назад в этих краях шла жестокая война между двумя могущественными магами. В те времена власть королей фактически была ничуть не больше, чем власть какого-нибудь местного лорда. Волшебники часто вмешивались в дела государств, преследуя при этом лишь им одним ведомые цели. Впрочем, цели-то эти обычно как раз не являлись какими-то исключительными. Власть – вот что во все времена влекло к себе устремления не только людей, но и представителей многих других рас.
Итак, два мага развязали войну. Понятно, что воевали они не только и не столько обычным оружием. Но ни один не мог победить окончательно. Тогда один из них обратился за помощью к Тьме (по крайней мере, так гласили предания, никоим образом не объясняя, что же это была за помощь). Ему удалось сразить своего противника, но проклятие, наложенное на победителя умирающим врагом, преследовало его до конца дней. Далее легенды по-разному рассказывали о конце злосчастного Тёмного мага. Одни утверждали, что его унесло в пучины Тьмы жуткое чудище, а другие – что он пал от эльфийской стрелы (или меча, по другому источнику, не менее заслуживающему доверия). Где-то под сводами Сумеречного Леса (то есть того, через которые держал сейчас путь молодой маг Льювин) находится зловещая могила проклятого Тёмного чародея. По ночам, а иногда и днём тот выходит из неё и продолжает заниматься своими злодействами…
Примерно таким было распространённое сказание об ужасном призраке, то ли вампире, то ли мёртвом волшебнике, которое так некстати вспомнил Льювин. Молодого мага даже передёрнуло от неприятного чувства, которое уж очень смахивало на страх.
Хотя лорд Бьёрмар в запальчивости заявил, что Льювину следовало бы стать Тёмным магом, однако это было заблуждение, порождённое приступом гнева и раздражения. Дело в том, что Льювин с детства терпеть не мог темноту и побаивался всяких там призраков, ходячих скелетов и прочей подобной же братии. Разумеется, став взрослым, он избавился (или думал, что избавился) от столь постыдного страха, недостойного настоящего мага. Но если Льювин теперь уверенно мог чувствовать себя в темноте благодаря заклятьям ночного видения и магическому чутью, то неприязнь к призракам имела слишком глубокие корни, чтобы их легко можно было выкорчевать.
Льювин мужественно постарался взять себя в руки. Ну, подумаешь, шляется тут какой-то там… Как же таких называют-то? Курс общих сведений о некромантии Льювин в своё время почти пропустил мимо ушей, так как на упомянутых занятиях преимущественно занимался тем, что играл с другими студентами в карты или сочинял небольшие поучительные истории из жизни эльфов, гномов и драконов, которые потом зачитывал друзьям.
«Ага, кажется, эта тварь называется – неупокоенный!» – осенило Льювина. Чтобы навсегда загнать это порождение Тьмы обратно, требовалось искусство именно тех самых Тёмных, к которым лорд Бьёрмар в негодовании приписал и Льювина. Для Светлых магов это было куда опаснее; были известны случаи, когда волшебники даже погибали. Но Льювин вовсе не собирался следовать примеру этих несчастных, швыряя в тварь молнии. Он отнюдь не гнался за дешёвыми эффектами, а вот жизнь свою ценил достаточно высоко, и скорая разлука с ней, да ещё в столь цветущие годы, его не прельщала. Разумнее всего убраться подальше от места захоронения этого типа; судя по всем легендам, какая-то незримая граница не позволяет тому покидать пределы леса. Льювин быстро начертил мысленный охранный круг, чтобы призрак не мог до него дотянуться, и пришпорил коня, торопясь поскорее миновать опасную территорию.
Однако всё произошло совсем не так, как предполагал молодой маг. Он ехал и ехал, и призрак пока не показывался. Зато чем глубже проникал Льювин в чащу Сумеречного Леса, тем явственнее он ощущал на себе пристальный взгляд, неотступно следивший за каждым его движением. Будто наяву чародей видел бездонные глаза, лишённые ресниц, зрачков и вообще всего того, что обычно присуще глазам, неважно, человеческие они или нет. На мага смотрели два чёрных провала, в которых клубился вечный сумрак, вечное ничто.
Льювин был не столько испуган, сколько удивлён. Ему было ясно, что на него смотрит отнюдь не призрак Сумеречного Леса. «Это ещё что за белиберда такая? Уж не та ли сакраментальная Тьма, о которой так любят болтать профессора? – с сомнением подумал он. – Хотя… На кой я Ей сдался? Тёмный маг из меня вряд ли получился бы…»
Но тут размышления Льювина были прерваны завыванием, слишком уж банальным, по его мнению, для того призрака, который, по слухам, тут обитает. Волшебник брезгливо поморщился. «Что за безвкусица, – подумал он. – Неужели этот тип не может предложить чего-нибудь поэффектнее?» Конь мага испуганно захрапел, но Льювин шепнул ему на ухо несколько слов, позаимствованных из разговорного языка Перворождённых, и тот успокоился.
Вскоре появился и сам призрак. Не переставая выть, тропу перегородил полуистлевший скелет высотой в два человеческих роста, закутанный в обрывки савана. Скелет угрожающе поднял руку, по Льювин опередил его.
– Пожалуйста, без театральных номеров, – процедил маг недовольным тоном. – Чего тебе от меня надо?
– У-у-у-у, – невнятно откликнулся тот.
– Яснее выражайся, – нетерпеливо потребовал волшебник. – А не то, так вали отсюда и у меня под ногами не путайся, понятно?
Льювин говорил уверенно, хотя в глубине души далеко не был убеждён, что избрал самый лучший способ общения с выходцем из Тьмы. Но волшебник знал, что противник ни в коем случае не должен догадываться о твоих сомнениях и страхе, если ты хочешь взять над ним верх.
– Так в чём дело? – повторил маг, мысленно прикидывая, какое из заклятий пустить в ход, если призрак проявит враждебность.
Тот заговорил. Избавиться от подвывания призрак так и не сумел, но явно старался говорить внятно, хотя его голос больше всего напоминал скрип несмазанной двери.
– Освободи меня, волшебник, – проговорил он. – Уже многие века я скитаюсь по этому лесу, не ведая покоя. Освободи меня!
– Нельзя ли поподробнее – от чего, как и почему я должен тебя освобождать? – поинтересовался Льювин. – Я вот слышал, что ты при жизни был душегубом. Может, не тебя освобождать надо, а здешние края – от тебя?
Призрак издал не то вздох, не то стон, так что деревья вокруг зашумели, как от сильного порыва ветра.
– Ты, маг, я вижу, из тех, кто гордо именует себя Светлыми, – высокопарно изрёк он. – Эйшел Лис, которого я некогда победил, тот самый, кто сковал меня бессрочным проклятием, перед которым бессильна даже смерть, тоже был Светлым магом. Свет и Тьма! Светлые чародеи всегда находили оправдание для всех своих поступков, утверждая, что стремятся к Добру, а Тёмных винили во всех мыслимых преступлениях. Я не стану уверять тебя, молодой маг, что я не совершил ни одного злого деяния – но ведь Эйшел точно так же проливал кровь, как и я! И он, будучи Светлым магом, тоже нарушал свои клятвы и обещания – но теперь люди превозносят его как героя, а меня называют Ужасом Сумеречного Леса, будто я брожу тут по собственному желанию, а не благодаря мстительности всё того же Эйшела!
«В жизни не видел такого болтливого призрака, – подумал Льювин. – Правда, не так уж много я их вообще встречал… Но сдаётся мне, что этот молодчик не во всём лукавит».
– От меня-то ты что хочешь? – спросил чародей. – Ты как будто просил освободить тебя. Но, насколько я вижу, ты достаточно свободно можешь тут разгуливать. Уж не собрался ли ты выйти из леса? В этом на меня не рассчитывай!
– Уничтожь камень на моей могиле, – попросил призрак. – Эйшел, умирая, посулил мне скитаться до тех пор, пока сквозь мои кости не прорастёт трава, но его последнее волшебство как раз и было направлено на то, чтобы там, где меня похоронят, не росло ни травинки. Ты, я знаю, владеешь магией Перворождённых: убери камень и покрой мой могильный холм свежей зеленью, которую ты можешь взрастить за несколько мгновений – и мой дух уйдёт в иные Миры, и это жалкое подобие живого существа никогда больше не потревожит никого!
Льювин на минуту задумался. В словах призрака, а, главное, в его интонациях и поведении как будто не улавливалось ничего подозрительного. Но молодой волшебник не отличался доверчивостью и немедленно задал бывшему Тёмному магу вопрос, который напрашивался сам собой:
– Если всё так просто, почему ж ты тут шатаешься до сих пор, как неприкаянный? Или за несколько веков ни один маг не сунул носа в этот лес, я один такой выискался?
Призрак тоскливо ответил:
– Меня проклял Светлый маг, и лишь Светлому под силу разрушить эти оковы. Но Светлые либо пытались удрать, либо старались прикончить меня всякими штуковинами вроде молний, булыжников и водяных каскадов. Эти олухи и не подозревали, что проклятие их собрата надёжно защищает меня от всего этого.
– И что сталось с теми волшебниками? – строго вопросил Льювин.
– Не знаю, – честно признался призрак. – Я, во всяком случае, их больше тут не видел.
– Ладно, сделаю, как ты просишь, – согласился Льювин. – Тут меня самого недавно обозвали Тёмным магом, и кто знает, как жизнь повернёт – может, и мне придётся обратиться за помощью к какому-нибудь некроманту?
Череп жутковато оскалился, но Льювин тотчас догадался, что это должно означать радостную улыбку. Призрак поманил за собой волшебника и зашагал вперёд, то и дело оборачиваясь, словно лишний раз желая убедиться в том, что маг следует за ним.
Льювин ехал не спеша, внимательно глядя по сторонам – он старался хорошенько запомнить дорогу. Призрак привёл его на небольшую поляну, где тропка проскальзывала меж двух невысоких холмов, трава на которых уже успела выгореть и пожухнуть. За холмами тропа раздваивалась. Призрак свернул направо. Льювин обратил внимание на то, что здесь когда-то была мощёная дорога – то там, то здесь его конь ступал по вросшим в землю каменным плитам, почти скрытым густыми зарослями травы и низкорослых кустарников.
Маг настороженно следил за призраком. Хотя Льювин и доверял своей интуиции, это не мешало обычному житейскому благоразумию твердить своё, а оно высказывало предположение, что неупокоенный собрался заманить волшебника в своё логово и там растерзать. Льювина охватили сомнения: может, зря он поддался гуманному порыву вместо того, чтобы без долгих разговоров разделаться с призраком? Правда, если тот и впрямь защищён чарами проклявшего его Светлого, то это было бы пустой тратой времени и сил.
Но в тот самый момент, когда раздумья молодого мага зашли в тупик, дорога и призрак привели волшебника на довольно большую поляну. Посередине Льювин увидел остатки фундамента какого-то сооружения, видимо, достаточно большого, а рядом – серую гранитную плиту, какие часто встречаются на кладбищах. Но не печальное зрелище последнего приюта беспокойного Тёмного мага потрясло Льювина, а то, что на всей поляне не было ни единой травинки – не то что зелёной, но даже сухой, выгоревшей. Вокруг шелестел лес, а это место и впрямь выглядело проклятым, мёртвым. Льювину стало противно. «И этакую мерзость придумал Светлый? Хотя, что бы я-то сделал, если бы мне оставалось жить всего ничего, и другой возможности отомстить у меня бы уже не оставалось?» – промелькнуло у него в голове.
Призрак остановился. Льювин слез с лошади и подошёл поближе к гранитному надгробию. Камень как камень, но маг безошибочно почувствовал, что внутри скрыт некий магический предмет. Как он мог там оказаться? Льювин прошептал заклятье прозрачности, и сквозь толщу серого гранита он увидел светло-синий кристалл размером с детский кулачок, неизвестно каким образом вмурованный в надгробную плиту. Льювин тотчас понял, что этот предмет обладает магическими свойствами; в сказках, которые он очень любил читать перед сном, нередко упоминалось о таких штуках. Называли их по-разному, но сущность подобных предметов заключалась в том, что с их помощью можно увидеть, где находится искомая личность, а также проследить её путь.
Однако таково, согласно сказкам, предназначение подобных кристаллов в мире живых, а на могиле Тёмного мага он производил совершенно другое действие. В нём отражалась вся прошедшая жизнь злополучного чародея, и магические силы крепко удерживали его неприкаянный дух в этом Мире, заставляя мертвеца скитаться на ограниченном пространстве Сумеречного Леса. Похоже, пребывание волшебного кристалла на могиле бывшего чародея тоже связано с проклятием, наложенным его противником. Вероятно, покойный Эйшел Лис или его ученики умели использовать магические предметы не только по прямому назначению. Льювин по достоинству оценил проявленную ими изобретательность, хотя его всё же слегка покоробило от проявленной Светлыми магами утончённой жестокости и мстительности. Они сами давно переродились не один раз и теперь, наверное, странствуют среди других Миров, а их противник накрепко связан простым, но прочным заклятием, не позволяющим ему обрести покой.
Призрак повернулся к Льювину.
– Освободи меня, чародей, – вновь повторил он. – Там, – и кости, когда-то бывшие рукой, указали на гранитную плиту, – там ты найдёшь Око Пути. Тебе, маг, оно пригодится. С его помощью ты без труда увидишь, где находятся твои друзья, как бы далеко от тебя они не были.
– Сразу видно, что ты был Тёмным магом, раз толкаешь меня на осквернение могилы, – проворчал Льювин и принялся за дело.
Ветер и вода – вот две стихии, которые разрушают камни. Конечно, ещё и время. Заклятья Льювина сжимали их воедино, заставляя обрушиться на серую гранитную плиту. По камню побежали глубокие трещины, и гранит стал крошиться, рассыпаясь прахом. Земля, которая покрывала кости проклятого мага, освободилась от каменного покрова, но это было ещё не всё. Мёртвая поляна должна ожить, покрыться ковром из трав и цветов, чтобы дух злосчастного Тёмного чародея ушёл в иные Миры.
Льювин мысленно устремился в чащу леса: он слышал пение птиц и шелест листвы, видел толстые стволы деревьев и хрупкие стебельки лесных цветов… «Благословение Жизни да пребудет и здесь», – произнёс он, и его ладони простёрлись над безжизненной землёй.
Молодой волшебник увидел, как пробиваются первые ростки, вызванные из небытия его магией. Могильный холм бывшего Тёмного мага быстро покрывался зелёной травой, и повсюду уже запестрели цветы, и невесть откуда взявшийся куст можжевельника склонился над могилой, на которой лежал синий кристалл – Око Пути. Льювин нерешительно взял его в руки, словно боясь обжечься.
– Благодарю тебя, Светлый маг, – тихо прошелестел чей-то голос.
Льювин оглянулся. Очертания призрака медленно таяли. Теперь он не выглядел жутким скелетом в лохмотьях; в сером тумане молодой маг смутно различил лицо и фигуру человека в тёмной одежде. Седые волосы падали на высокий лоб, а взгляд, который, вероятно, в былые времена был гордым и властным, сейчас казался удивительно печальным.
– Благодарю тебя, Светлый, – повторил Тёмный маг. – Ты не из тех, кто слепо следует однажды навязанным представлениям. Ты не дрожишь от одного упоминания о Тьме, как большинство Светлых магов. Тьма – вовсе не то же самое, что и Зло; и одна и та же цель вполне может объединить Светлого и Тёмного мага. Впрочем, тебе это ещё предстоит узнать. Прощай!
Серый дымок заклубился на том месте, где Льювин только что видел мёртвого волшебника в его прижизненном обличье.
– Покойся с миром, Тёмный маг, – пробормотал Льювин, едва держась на ногах от усталости – те заклятья, которые ему пришлось применить, отнимали немало сил.
Ещё раз окинув взглядом совершенно преобразившуюся поляну – даже фундамент разрушенной башни почти исчез среди оплетших его вьюнов – молодой маг подозвал своего коня и сел в седло. Ему предстояло выбраться из леса и выехать на тракт, ведущий к Арлефу.
* * * * *
Уже несколько дней волшебник тащился по плохонькой просёлочной дороге, а город всё не показывался. Из Сумеречного Леса Льювин выбрался без приключений, но дальнейший путь молодого мага по направлению к Арлефу никак нельзя было назвать приятным.
Лето стояло на исходе, то и дело принимался идти дождь. Местность, по которой ехал волшебник, была весьма и весьма пустынной, селения попадались крайне редко. Можно было за целый день не встретить ни единой живой души, не говоря уж о человеческом жилье. Видимо, сказывалась зловещая близость Сумеречного Леса, в окрестностях которого селился только самый отчаянный народ, в том числе и те, кто имел серьёзные неприятности с законом. Льювину просто повезло, что он до сих пор не наткнулся на разбойничью шайку, которые водились здесь во множестве.
Моросил мелкий и нудный дождик, и конь Льювина уныло трусил по размокшей грязи. Волшебник то и дело бормотал себе под нос ругательства на всех известных ему языках. Раны, полученные магом во время последнего посещения Уэлдэма, о которых Льювин и думать забыл, теперь противно ныли от сырости. Вблизи не было заметно ни то что городских стен, но даже и какого ни на есть захудалого постоялого двора. Волшебник чуть ли не с сожалением вспоминал о замке Бьёрмара, не говоря уж о родном доме в Хэйуэлле. Сейчас он согласился бы терпеть даже дядюшкины поучения, лишь бы очутиться у натопленного камина в уютном кресле, да ещё за накрытым столом.
На время дождь приутих. Начинало смеркаться, а жилья по-прежнему не было видно. Пора было искать место для ночлега, но Льювин вместо этого почему-то продолжал ехать. Настроение у мага было отвратительным, и ему, собственно, было всё равно, продолжать ли путь и ночью или остановиться на отдых. Спать ему совершенно не хотелось – да и что это за сон такой, когда вот-вот снова дождь польёт!
Внезапно впереди замерцал слабый огонёк. Льювин напряг зрение, стараясь разобрать, что это такое. Вроде похоже на пламя костра… Волшебник сдержал коня, заставив перейти его на шаг. Маг немедленно представил себе шайку головорезов, в живописных позах расположившихся вокруг костра, который издалека кажется таким приветливым. Было бы сущим безумием соваться под их клинки. Хотя, с другой стороны, у него-то нашлось бы, чем их угостить, и мало бы им не показалось.
Пока молодой чародей размышлял на столь вдохновляющие темы, дождь снова усилился, и это оказало решающее влияние на выбор Льювина. Была ни была, а околевать тут от холода он не собирается! Уж лучше драка, чем это вялое перемещение в пространстве, да ещё под дождём и среди грязи!
Конь мага, по-видимому, вполне разделял мнение хозяина, потому что нетерпеливо мотал головой и притопывал на месте, стремясь быстрее поскакать вперёд. Льювин направил коня к таинственному огоньку, но природная осторожность заставила мага воспользоваться некоторыми заклятьями, с помощью которых он сначала решил посмотреть, что же происходит около костра.
Неровный бег коня и непрекращающийся дождь помешали Льювину как следует сосредоточиться на заклинаниях, однако кое-что он всё-таки успел увидеть. У костра сидел только один человек, и он, несомненно, тоже был магом. Льювин уловил Силу, в этот момент словно дремлющую, но в то же время постоянно пребывающую в ожидании… В ожидании чего? Нападения? Но молодой маг вовсе не собирался нападать на собрата по ремеслу. Он только намеревался учтиво попросить места у костра. Движимый этим вполне невинным стремлением, Льювин громко окликнул незнакомца, остановившись в двух десятках шагов от костра:
– Добрый вечер, мэтр! Не позволите ли вы усталому путнику остановиться возле вашего огонька?
Льювин был уверен, что не сказал ничего нехорошего или грубого, однако незнакомец повёл себя чрезвычайно странным, с точки зрения молодого мага, образом. Поднявшись на ноги, он пробормотал несколько весьма забористых выражений, которые в другое время, возможно, заинтересовали бы Льювина своей новизной и виртуозностью, и завершил эту краткую, но энергичную тираду довольно враждебно:
– Забери тебя вороны! Даже в глуши не найдёшь покоя! Вали отсюда, парень, если не хочешь стать кормом для здешних волков!
Незнакомец избрал совершенно неподходящий тон для беседы с Льювином. Молодой маг был не из тех, на кого угрозы производят сильное впечатление, однако они всегда вызывали в нём желание показать противнику, как он умеет обращаться с мечом – а в этом умении Льювин был далеко не из последних мастеров, несмотря на молодость.
– Выбирай выражения, мэтр! – огрызнулся он, легко спрыгнув на землю и сделав шаг навстречу незнакомому волшебнику. – Ты что, не знаешь правил гильдии магов, не говоря уж об элементарном долге гостеприимства?
Правила гильдии магов гласили, что волшебники, не находящиеся во вражде, обязаны оказывать друг другу содействие в случае необходимости; правда, это мудрое и человеколюбивое установление в числе прочих ему подобных заметно утратило былое влияние на чародеев. Странный волшебник издевательски хмыкнул, выходя из тени навстречу Льювину.
– А ты наглец, юноша, – предположил он. – Это даже забавно! Давно уж никто не разговаривал со мной в таком тоне! Но я вовсе не собираюсь калечить тебя. Давай разворачивай своего скакуна, и ходу отсюда! Считай, что ты дёшево отделался.
– Уж теперь-то я никуда не уйду, – спокойно промолвил Льювин, одним движением извлекая из ножен меч. – Во всяком случае, до тех пор, пока не обучу тебя, почтенный мэтр, некоторым правилам этикета.
– Ты что же, драться со мной вздумал, мальчишка? – зловеще усмехнулся его противник. – Воображаешь, что ты тебе это по силам? Может, сначала померяемся своим искусством в магии, если тебе так хочется сразиться со мной?
– Согласен, – коротко ответил Льювин, вкладывая меч обратно. – Но имей в виду, почтенный мэтр, если я одержу верх, то останусь тут, у твоего костра. Кстати, здесь и дождя вроде бы нет. Итак, кто же из нас начинает?
– Разумеется, ты, – отозвался незнакомец.
В отблесках пламени Льювин только сейчас рассмотрел своего противника. Это был рослый мужчина довольно плотного сложения, лет на десять старше его. На лицо незнакомого мага падала тень, но Льювин всё же успел разглядеть очертания высокого лба, ястребиный нос и тёмный усы. Молодому волшебнику показалось, что незнакомец иронично улыбнулся, но это только подзадорило Льювина. Этот верзила, конечно, уверен, что справится с ним одной левой, если только вообще не одним мизинцем. Ну что ж, покажи ему, чего ты стоишь, мэтр Льювин, дипломированный маг из Хэйуэлла!
Конечно, молодой волшебник вовсе не собирался начинать магический поединок с самых изощрённых и мощных заклятий, которыми владел. Он хотел сначала выяснить, какой магией воспользуется его противник, хотя и не ожидал, что тот немедленно раскроет свои карты. Этот субъект, несомненно, имеет достаточно сообразительности, чтобы попытаться заставить его первым совершить какой-нибудь глупый промах, хладнокровно предположил Льювин. Но молодой волшебник отлично помнил одно из главных постулатов магии, войны и дипломатии: «Не давай чувствам овладеть тобой, если хочешь победить».
Итак, Льювин начал бой с самого простого и примитивного заклятья, которое студенты Хэйуэллского колледжа чародейства, да и других Школ Магии, не исключая Академии Хартланда, изучали одним из первых. Несмотря на простоту, это заклятье было довольно действенным, когда магам приходилось иметь дело с обычными людьми, неизменно производя на тех впечатление, которое было сродни суеверному ужасу.
Льювин запустил в своего странного противника несколько обычных огненных шаров. Не скрывая своего презрения к столь заурядному волшебству, тот легко отбил их и нанёс ответный удар.
Тугой бич, свитый из потоков воздуха, едва не сбил молодого мага с ног. Однако нужное заклятье само собой всплыло в памяти. Оно было почерпнуто из магических трактатов Перворождённых, над которыми Льювин так усердно корпел, будучи студентом, невзирая на едкие насмешки дядюшки Хэйдора.
Свитые в тугой клубок смерчи рвались навстречу молодому магу, когда неожиданно на их пути встал ряд исполинских деревьев. Как ни свирепствовали ветры, вызванные противником Льювина, однако на волшебных деревьях не шелохнулся ни один лист, а уж ветви и толстенные стволы и подавно не дрогнули. Льювин заметил, как брови незнакомого мага сдвинулись в изумлении. Похоже, с таким волшебством он прежде не сталкивался. Однако он тотчас овладел собой. Чувствовалось, что он ожидает ответного нападения каждым нервом, каждой мышцей, каждым суставом. Он был удивлён, но не испуган. Да и чем испугаешь такого мага? Его атака, хотя и была построена на простых заклятиях, отличалась небывалой мощью. Льювин отлично понимал, что противник сильнее его, но тем не менее явственно ощущал, что у этой силы есть уязвимое место, просто пока не мог его отыскать.
Льювин по-прежнему не стал использовать для нападения боевые заклятия эльфов. Он решил беречь силы для защиты. Как только он поймёт, в чём слабость противника, он постарается этим воспользоваться, а пока… Пока что он обрушил на него облако ледяных стрел. Молодой маг не удивился, когда увидел, что они одна за другой падают к ногам незнакомца; тот не замедлил ответить.
Сияющее копьё, сотканное из мельчайших частиц света, было нацелено на Льювина. И тут молодого чародея осенило. «Ну конечно! Этот тип, скорее всего, боевой маг – это у них в ходу всякие штуки вроде этой…» – пронеслось в голове Льювина, в то время как он молниеносно сплетал нужное заклятье. Незримые корни, ветви, цветы и листья тянули к себе крошечные частицы света, из которых было создано магическое копье. Страшное по силе колдовское оружие рассыпалось на множество сияющих песчинок, и на миг почудилось, словно на землю обрушился звёздный дождь.
Теперь Льювин знал, что ему следует делать. Заклятья его противника отличались прямолинейностью и почти академической правильностью – хоть студентов на его примере учи. Сам Льювин такие традиционные построения недолюбливал, предпочитая неожиданные приёмы, которым могли бы сбить противника с толку.
Он решил попробовать разозлить странного чародея, чтобы тот обрушил на него поток чистой Силы, а там… Конечно, это было очень рискованно: ведь Льювин не знал точно пределов сил противника, а то заклятье, которое молодой волшебник собирался противопоставить магии незнакомца, Льювину прежде применять не доводилось. Но в таком риске он находил особенное наслаждение. Он немедленно приступил к исполнению своего замысла.
Под ногами его противника внезапно начала вздуваться земля, затем из неё полезли цепкие, загребущие ветви, которые норовили ухватить негостеприимного мага за одежду и за ноги. Тот попытался рубить странные растения мечом – тщетно. Льювин снова заметил безграничное изумление, промелькнувшее на лице противника, освещённом пламенем костра. Похоже, негостеприимный волшебник не знал, как противостоять такой магии. А ветви всё ползли и ползли, и незнакомцу требовалось срочно что-то предпринять, если он не хотел быть опутанным ими.
И тут он поступил именно так, как и добивался Льювин. Поток Силы – чистой и необычайно мощной – взметнулся из-под пальцев противника, нацеливаясь на молодого мага. Но Льювин уже успел оградить себя Стеной Отражения: враждебная Сила прихлынула, как морская волна на берег – и тотчас бессильно откатилась, встретив несокрушимую твердь магической защиты. Вернее, она не просто откатилась, а с той же мощью направилась обратно – прямо на того, кто её вызвал. В этом и был эффект отражения, на который уповал Льювин, надеясь таким образом поумерить боевой пыл своего собрата по гильдии. Волна Силы сбила незадачливого мага с ног и отбросила на несколько шагов в сторону. Почувствовав, что заклятье противника больше не действует, Льювин поспешил ему на помощь.
– Ну как, уважаемый, продолжим? – осведомился он, подавал ему руку, чтобы тот поскорее поднялся на ноги. – Или этого достаточно?
– Свет и Тьма! – пробормотал воинственный волшебник, вытряхивая из складок плаща приставшие травинки и пыль. – Конечно, продолжим – только теперь на мечах, безо всякого колдовства!
Льювин пожал плечами и вытащил меч из ножен. Похоже, этот субъект – просто сумасшедший, и пока он окончательно не вымотается, Льювину тоже нечего и думать о том, чтобы передохнуть. Однако это не огорчило молодого мага, а скорее позабавило. Уж куда лучше сражаться, чем вяло тащиться под дождём, страдая от сырости и от скуки!
– Как тебе будет угодно, мэтр, – ответил он, и его меч зазвенел, встретив на своём пути клинок противника.
На этот раз бой длился недолго. Как и предполагал Льювин, спятивший боевой маг оказался настоящим мастером клинка, к тому же сила его ударов была поистине сокрушительной. Такой вполне смог бы, наверное, в одиночку проломить ворота какой-нибудь крепости, даже не прибегая к волшебству. И, несмотря на это, он никак не мог взять верх над Льювином. Странный чародей, несомненно, превосходил его физической силой; однако ловкость молодого мага и его молниеносная реакция заменяли ему ту мощь, которую вкладывал в свои удары его противник.
Они ещё долго могли бы топтать траву возле костра, который уже догорал, если бы не… Мечи противников в очередной раз со звоном столкнулись, высекая сноп искр, и в тот же миг некая сила швырнула обоих магов в противоположные стороны. Каждый был готов поклясться, что вовсе не удар противника сшиб его с ног, и тем не менее оба кубарем покатились по истоптанной траве, продолжая сжимать в руках оружие.
Льювин первым вскочил на ноги. Чтобы это ни было, магия этого типа или ещё что-то – он сдаваться не собирается. Но тут его противник, который тоже поднялся с земли, заговорил. Он шагнул по направлению к Льювину, опустив свой меч остриём вниз; в тоне странного мага сквозило неподдельное изумление, которое тот не мог скрыть, несмотря на всё своё самообладание, а также звучало искреннее восхищение и уважение.
– Кто ты, молодой мастер? – промолвил он. – Если ты не возражаешь, то я бы хотел прекратить этот бой, даже признать себя побеждённым, если ты будешь на этом настаивать. Давно уж никто не только ни бился со мной так, как ты, но даже не осмеливался вызывать меня на поединок! Признаюсь, я повёл себя, гм… не совсем воспитанно, но у меня на то имелись веские причины, и я охотно расскажу тебе, какие именно. Но, полагаю, следует сначала представиться. Я Джеффиндж из Бэрхольма, боевой маг первой категории.
– Льювин из Хэйуэлла, бакалавр стихийного волшебства и эльфийской магии, – церемонно представился молодой маг.
– Эльфийской магии? – мэтр Джеффиндж чуть не выпучил глаза от изумления. – Так вот в чём дело… А я-то понять не мог – что это за такое волшебство странное? Но разве… разве люди могут освоить магию эльфов? Когда я учился в Хартландской Академии Магии, кое-что об эльфийском чародействе нам рассказывали, но профессора всегда уверяли, что только сами Перворождённые могут пользоваться ими же разработанными заклятьями, а людям это почти не удаётся…
– Вероятно, «почти» не означает «совсем», – предположил Льювин. – Во всяком случае, ты, мэтр Джеффиндж, имел возможность на собственном опыте убедиться, что привычные стереотипы не всегда срабатывают.
Недавние противники вложили мечи в ножны и поспешили подложить дров в костёр, который почти потух. Льювин привязал своего коня рядом с конём боевого мага, не преминув при этом обратить внимание на целый арсенал разнообразного оружия, которое составляло его багаж. Устрашающего вида секира явно была гномьей работы; а вот и цеп-молотило, и ещё какие-то снасти, которые сразу и не разглядишь… Дело в том, что уже наступила ночь, а так как месяц скрылся за тучами, то было довольно темно, если не считать быстро разгоравшегося костра. Дождь окончательно перестал, и в воздухе повеяло приятной свежестью.
Льювин чуть присвистнул, всё ещё глядя на оружие боевого мага. Да, с таким шутки шутить опасно…
Несмотря на поздний час, волшебники с аппетитом поужинали. Некоторое время оба сидели молча.
– Куда ты, собственно, держишь путь, мэтр Льювин? – спросил Джеффиндж.
– Сам точно не знаю, – признался тот, рассеянно глядя на огонь. – Я собирался в Арлеф…
– Конечно, на состязания магов? – уточнил его собеседник. – Чепуха это всё, вот что я тебе скажу. Для такого волшебника, как ты, вряд ли там найдётся что-нибудь стоящее. Впрочем, я тоже направлялся в Арлеф, так что мы с тобой можем  поехать туда вместе. Я-то надеялся найти там надёжного компаньона… для одного очень странного и рискованного предприятия. А откуда начинать свой путь, в моём случае совершенно не важно – я ведь толком не знаю, куда мне следует ехать.
– Ты говоришь загадками, уважаемый мэтр Джеффиндж, – усмехнулся Льювин. – И что это за «странное и рискованное предприятие»? Кроме того, если только мне не изменяет память, ты вроде бы собирался объяснить, почему повёл себя… столь неприветливо, я бы даже сказал – враждебно по отношению ко мне, хотя видел меня в первый раз в жизни?
– Чтобы ответить на все твои вопросы, придётся начать издалека, – начал Джеффиндж. – Но скажи, Льювин, тебе ни разу не казалось, что в нашем Мире происходит что-то странное?
– Мне это постоянно кажется, и сейчас тоже, – отозвался Льювин, лениво потягиваясь. – Например, на меня ни с того ни с сего набрасывается совершенно незнакомый волшебник, пытается прикончить, а потом миролюбиво беседует со мной на философские темы. Я привык к странностям, почтенный Джеффиндж!
– Я не то хотел сказать, – чуть смущённо промолвил боевой маг. – Я хотел сказать – тебе не кажется, что магия нашего Мира становится какой-то иной? Многие правила, которые прежде казались незыблемыми, теперь меняются. Взять хотя бы тебя – ведь долгое время считалось, что эльфийской магией не может овладеть человек.
– Ах, ты вон о чём, – протянул Льювин. – Может, в чём-то ты и прав, не знаю. Мне в последнее время приходилось куда больше махать мечом и водить пером по пергаменту, чем заниматься магией. Но ты, пожалуйста, ближе к сути дела, Джеффиндж.
– Хорошо, – кивнул тот. – Совет Магов Хартланда пришёл к выводу, что с волшебством в нашем Мире творится что-то странное и необъяснимое. Совет опасается, как бы магия не покинула наш Мир. Конечно, это произойдёт не завтра, даже не через десять лет, но… И тут вспомнили старинное предание о Тропе Магии. Ты его, наверное, тоже слышал – каждый истинный маг должен найти свою собственную Тропу Магии, хотя на самом-то деле она одна-единственная, и в этих странствиях волшебник должен обрести Нечто. Никто не знает точно, что именно. Эта старинная легенда нашла отражение и в обычае молодых магов отправляться в путешествие, – Джеффиндж сделал многозначительную паузу, затем продолжал. – Так вот, Совет Магов решил, что нужно отправить кого-нибудь на поиски той единственной истинной Тропы Магии и неведомого волшебного Нечто. Выбор пал на меня, но ректор Хартландской Академии, глава Совета, сказал, что у меня обязательно должен быть спутник, найти которого мне придётся самому. На мои вопросы, где и как я найду спутника, мне ответили, что я непременно с ним повстречаюсь, а узнать его будет легко, потому что ни он, ни я не сможем взять друг над другом верх ни в магическом поединке, ни в обычном бою. Теперь ты понимаешь, Льювин? Я проверял тебя, и ты выдержал испытание. Я предлагаю тебе отправиться со мной на поиски этой Тропы Магии, если, конечно, это тебе по душе.
Льювин внимательно выслушал рассказ странного боевого мага. Да, теперь всё становится на свои места. Но главным было другое – Льювин внезапно понял, что эта таинственная Тропа Магии, о которой только что говорил Джеффиндж, и есть та сама Дорога, по которой он должен пройти. От начала и до конца, чтобы его там не ожидало.
Конечно, Льювин не раз слышал баллады об этой Тропе и сам иногда охотно напевал их под аккомпанемент арфы, когда был студентом. Молоденькие девушки всегда были в восторге от его пения, хотя большая часть похвал относилась, разумеется, в первую очередь к личности исполнителя. Находясь в особенно лирическом настроении, Льювин иногда мечтал о том, как он найдёт свою Тропу Магии и станет великим волшебником, однако это была скорее игра воображения. Всерьёз об этом он никогда не думал. Но теперь, когда все обстоятельства этому способствуют…
– Я готов отправиться в путь, мэтр Джеффиндж, – ответил Льювин.
Боевой маг испытующе посмотрел на него, затем сказал:
– Ты, конечно, не отдаёшь себе полного отчёта в том, на что соглашаешься. Я и сам-то не знаю, что поджидает нас на этой Тропе, и даже на пути к Ней. Это ведь не только обычные опасности, но и неизвестность. Полная, абсолютная неизвестность! Мы не знаем, куда идти, не знаем, что должны отыскать и как она выглядит, эта самая Тропа.
– Как раз это мне и нравится, – последовал ответ. – Да и потом – разве в жизни всё обстоит не точно так же? Мы же не знаем, что ждёт нас завтра. А странствовать в поисках тайны куда увлекательнее, чем содействовать какому-нибудь лорду в его интригах, – прибавил Льювин, вспомнив свою недолгую трудовую деятельность в качестве помощника лорда Бьёрмара. – Вот только кто будет снабжать нас всем необходимым? Я так понимаю, что наши поиски могут продлиться невесть сколько, а питаться воздухом я как-то не привык!
– А ты парень с головой, мэтр Льювин, – усмехнулся Джеффиндж. – Магия магией, а без денег и волшебнику несладко живётся, это ты правильно рассудил. Но об этом беспокоиться не стоит – Совет Магов выдал мне кое-что на первое время, да ещё вдобавок вручил послание ко всем Школам Магии с распоряжением оказывать содействие. Так что с этим всё в порядке.
– Отлично, – промолвил Льювин. – Итак, по рукам?
– Разумеется! – радостно воскликнул боевой маг, хлопнув его по плечу так, что Льювин чуть не согнулся вдвое. – И вот ещё что: раз мы теперь компаньоны, не зови меня так официально – «мэтр Джеффиндж». Называй просто и коротко – Джефф.
– Охотно, Джефф, – с улыбкой ответил Льювин. – Но смотри-ка, рассветает. В путь, что ли? Куда направимся первым делом? В Арлеф?
– Отчего же нет, Арлеф так Арлеф, – согласился боевой маг, заливая чуть тлеющие головёшки костра водой из близлежащего родника. – А потом я бы хотел показать тебе мой родной город. В Бэрхольме есть на что посмотреть, поверь мне на слово, Льюв! Ты не против, если я буду называть тебя так?
– Нисколько, – ответил тот, отвязывая коня. – Итак, в путь, Джефф?
– Да, Льюв! В путь! – отозвался Джеффиндж, садясь в седло.
Солнце только-только поднялось над горизонтом, когда оба волшебника уже неслись галопом по расстилающейся равнине. До славного города Арлефа оставалось несколько дней пути.