Москвачка. небольшой роман

                не своей дочери посвящаю...
Часть первая 


Глава первая               

Жить по московскому времени куда более удобно и приятно, чем, скажем, в Мухосранске, каждый раз прибавляя к услышанному по радио или телевидению три часа. А если бы судьба распорядилась жить где-нибудь под или за Байкалом, то и все пять.
А тут… просыпаешься в столице, слышишь: «Московское время восемь часов», - значит, так и есть – восемь. Продираешь глаза под душем, собираешься на работу. Или не «восемь», или не собираешься на работу, - просто  слышишь и все. И тебе уже хорошо. Ты в Москве.
Наверное, про Лондон или Сан-Франциско тоже можно написать с таким же восторгом, но… это в другой раз. Теперь – про Москву. Про то, как одна девочка, ну простая советская, как раньше говорили, девочка приехала в Москву. Из Мухосранска.
…Еще год назад ни в какую Москву Юлька не собиралась. Она беззаботно жила под крылышком мамы-папы, гуляла ночами по многолюдным Мухосранским кафешкам со своим белобрысым дружком Васей, обсуждала с подругами скудные городские сплетни, скупала в местных «пассажах» сезонные тряпки а-ля «Vassa», считая, что лучше них уже ничего нет, ходила на тихую работу, куда ее после института пристроила мама, в общем, жила припеваючи и думала только о том, когда же, наконец, Вася скажет: «Давай жениться». Собственно, они и так уже третий год спали то у нее, то у него, но все делали вид, что ничего страшного не происходит. Особенно родители. Все ждали. Одни – из деликатности, другие – из наглости. Но Вася молчал. 
Вот так, в один абзац и умещается вся прежняя жизнь девочки Юли.

…Если человек не умеет думать, надо просто отдаться в руки судьбе. Многие люди почему-то об этом не знают, и в силу своих куриных мозгов пытаются «изобрести велосипед» для собственной жизни – делают не то и не так, мучаются от несчастий, но продолжают упрямо гнуть свою жизнь вопреки ее естественному ходу.
Юля думать не умела. Она отдалась. Судьба явилась в почтовом конверте с приглашением на телевизионную игру «Сам дурак», на которую Юлька с подружками как-то ради балдежа прошла отбор. Она уж и забыла, тем более что прошел почти год, а оттуда – ни гу-гу. И вот из почтового ящика вылетает конверт, в котором черным по белому: мол, милости просим Вас прибыть тогда-то и тогда-то туда-то и туда-то. Сначала Юлька взвизгнула от восторга – это же на всю страну по телеку покажут! – потом расстроилась: надеть нечего, прическа ни к черту, на поезде ехать долго, самолетом дорого, а  денег нет.
Но надо знать Юлькиного папашу – он поднял на ноги весь город, когда узнал, что дочь приглашают на передачу.  Черт с ним, с названием – первый раз в жизни в столицу и не просто так, а на телевизор!  Он не только нашел денег на самолет, но и помог приодеться по высшему для Мухосранска классу. Мамаша только руками всплескивала: это надо же – какая радость!
В небольшом городке весть про  халявный телевизор разнеслась мгновенно. Юлька ходила на работу не работать, а отвечать на бесчисленные телефонные звонки. Ей даже позвонили из областной газеты, узнать «а правда ли? И не расскажет ли она после возвращения как делается такая передача». «Конечно!» - обещала Юля, краснея от удовольствия. Позвонил рассерженный Вася:
-Слушай, до тебя дозвониться невозможно! От чужих узнаю о твоей поездке. Ты что, совсем свихнулась от счастья? Почему мне ничего не сказала?
-А чего говорить-то? Я как письмо получила, тут же понеслась по магазинам – все-таки Москва, телевидение. Некогда мне названивать тебе.
-Ах, тебе уже некогда! Не до меня, значит? Ну, хорошо. Пожалеешь еще!
-Я? Пожалею? Вася, ты в своем уме – угрожать мне! Успокойся, дорогой! Как бы тебе не пожалеть!
И бросила трубку. Это ж надо – какая наглость! Не муж, не брат, а такие фокусы выкидывает! Ну, Вася, погоди!
Поведение бой-френда сильно рассердило Юльку. Рассердило за все сразу – за то, что не зовет замуж, за то, что небогат, за то, что может вот так обругать ее, единственную из всего Мухосранска, которую пригласили в Москву. Сам-то кто такой? – Никто, и звать никак. Вася!
Юлька в свои двадцать пять была девушкой видной. Такие  пышные формы, как у нее, опрокидывают мужиков в обморок. Присутствие же Васи – этой «китайской стены» - не позволяло ей наслаждаться комплиментами в свой адрес. Но фактор предстоящей поездки вмиг возвысил ее в собственных глазах, и она вот так неожиданно нахамила своему Васечке. Пусть знает, с кем имеет дело!

В Москву из Мухосранска самолет вылетал в семь утра. Юлькин папаша заказал такси на пять. Понятное дело, спать никто не ложился. Мать кудахтала, проверяя, не забыто ли чего, отец шумно радовался перед Юлькиными подругами за то, что вырастил такую умницу, подружки галдели, не понимая, завидуют они или переживают. А сама Юлька отрывалась «по полной» - в нее словно какой бесенок вселился: то хохотала от каждой мелочи, то принародно обзывала Васю придурком, то звала всех потанцевать. Одним словом их квартира в ту ночь трещала по швам. Бедные соседи!


Глава вторая

   …Москва потрясла Юлю прямо с первых минут! Выйдя на трап, она вдохнула какой-то совершено иной, незнакомый воздух – воздух мегаполиса. Он, как наркотик, вмиг пропитал ее всю – от мозгов до пяток, и уже не отпускал, где бы она ни была.
    И Юлю понесло! Понесло по волнам огромного города, где, как ей казалось, чудеса ожидали на каждом шагу. С детства Москва и сказка были для нее синонимами.
    Намеренно взяв на работе отпуск на десять дней, чтобы пробыть подольше в Москве, она заранее позвонила Дусе – с Иркой Дусенкевич Юлька дружила со школы, но виделись они редко из-за переезда подруги в столицу, - чтобы встречала.
Дуся примчалась прямо в Домодедово.      
-Наконец-то я вижу тебя в Москве! Никаких гостиниц! Будешь жить у меня, я сняла новую квартиру, и есть лишняя комната. А, может, ты и насовсем здесь останешься?
-Не знаю. Может быть. Смотря, как примете.
-На высшем уровне, не сомневайся. После трех дней – уверяю тебя – ты и сама не захочешь возвращаться в Мухосранск! Здесь так классно! Смотри, даже погода специально для тебя растеплилась – вчера был такой дождь, думали, на неделю зарядил.
В самом деле, погода с утра была уже мягко-солнечная. Через влажные облака нежно грели осенние лучи еще не остывшего солнышка. Сентябрь! – чудная пора.
Юлька впитывала в себя эти незнакомые ощущения. Словно прежде она никогда не видела ни такого солнца, ни таких облаков, ни березок, окружавших железнодорожный путь аэроэкспресса с обеих сторон. Внутри все пело и ликовало: Москва!
Без умолку болтая, Дуся, и особенно Юля, не заметили, как оказались на Павелецком.
-Сейчас мы на автобусе доедем до дома. Здесь недалеко.
-А на метро можно? Я никогда на метро не ездила.
-Еще наездишься! Проще на автобусе. Поехали, наш.
Дуся жила в таком навороченном доме, что у Юльки перехватило дыхание: «Не здесь ли снимали фильм «Москва слезам не верит?»
- Да ладно тебе! Дом как дом. Таких – полно в Москве. Ты вовремя приехала, у меня как раз пропускная неделя.
-Какая? Почему – пропускная?
-Ну, ты темная! Пол Москвы так работает: неделю вкалываешь, неделю отдыхаешь. Хотела в Питер сгонять. Здесь все легко. Вот ты поехала бы на выходные в Питер? Глупый вопрос, да? Из Мухосранска дальше его самого никуда не выберешься. А из Москвы – на все четыре стороны. Ты понимаешь, как здесь здорово! Погуляем с тобой по клубам, на выставку сходим, в театр. Хочешь на живого Табакова посмотреть? Или на Домогарова?
-О-о-о! – застонала Юлька, - на Домогарова?! А как это?
-Легко! Надо только попасть в театр Моссовета – слышала такой, провинция? Хотя таких дур, как ты, – увидеть живого Домогара – пол страны, и все ломятся в Моссовет. Попробуем как-нибудь проникнуть…
Дуся уехала из Мухосранска сразу после окончания института. Как-то так взяла и уехала. Причем, ни к кому – сама по себе. Сняла квартиру, быстро нашла работу – переводчицей во французской фирме, прилично получает «в евриках», всем довольна. Конечно, надо иметь Дусин характер и знать, как она, три языка – не больно-то найдутся такие. Вон Соня со своим совершенным французским приехала следом и через месяц заплакала: хочу домой. Маменькина дочка – ни квартиру снять, ни еду приготовить, ни тем более карьеру сделать. А ведь была гордостью курса! Ее мама, известный в Мухосранске переводчик, с пеленок воспитывала  Соньку во французском языке. Она по-русски-то толком не умела. А вот, не прижилась, теперь тухнет со своим совершенством у черта на куличках.
Дуся понимала, что она являет собой важный пример для мухосранских, и оттого вела себя подчеркнуто независимо. У нее не было никаких проблем. Она умела их решать. Юльке «новая» Дуся очень понравилась. Язык, правда, уже не поворачивался называть подругу по-прежнему Дусей, напрашивалось более официальное «Ирина Игоревна», такое имя шло ей больше.
-А тебя здесь как зовут?
-Меня? А чего это ты вдруг? - Ирэн!
-Во, класс! Я не сообразила. Я тоже буду звать тебя Ирэн, ладно? А то Дусей как-то не вяжется.
-Про «Дусю» я вспоминаю, только когда с мухосранскими встречаюсь – это другая жизнь. Хотя я никогда не обижалась – миленькое имечко. Назовешь – откликнусь. Слушай, а как ты попала на эту программу, я не совсем поняла.
-Да я тоже не поняла, если честно. В прошлом году мы с Танькой и Светкой – помнишь их? - позвонили на телевидение, там говорящий компьютер стал задавать вопросы. Ну, я на них отвечала, девчонки подсказывали. Потом спросил адрес, я назвала. Вот и все. А на днях письмо пришло. И вот послезавтра надо поехать в Останкино, на запись.
-А чего такое название несуразное? Обидное даже.
- Мы тоже сначала подумали, что какой-то прикол, поэтому и стали звонить, но вопросы были очень серьезные.
-Да, забавно! «Круто ты попал на ТВ», - подпела Дуся, подмигнув Юльке. 
-Да я тоже так думаю. Повеселимся! А то я бы еще лет десять собиралась.
На другой день Юлька проснулась на три часа раньше. Сказалась мухосранская привычка. Она лежала и слушала, как шумит за окном Москва. Этот незнакомый ей звук – или гул? или шум? – был мощным организмом, живой кровью большого города. Он жил самостоятельно от мыслей и поступков маленьких человечков, населявших этот невероятных размеров лес? чащу? - массив домов, поначалу сильно испугавший Юлю. Это были высотки Сталина, глядя на которые впервые, теряешь голову в настоящем смысле. Это были новостройки-эксперименты, проверявшие, а можно ли в один дом поселить целый город типа Мухосранска. Это были проамериканские небоскребы-фирмы, затянутые под горло тональными стеклами. Все вместе теперь было ГОРОДОМ, о котором девочка Юля мечтала с детства. И вот теперь она, затаив дыхание, лежала под одеялом и врастала в этот шум микроскопическими клеточками своего тела. Она чувствовала, что ее словно магнитом притягивает, а точнее, вытягивает из тепла постели в этот шум, в эту суету, в этот мир – пьяняще неведомый, но гипнотически притягательный. «Остаться бы здесь навсегда», - вдруг подумала про себя Юля, - «а что, наверное, это не так уж и сложно. Похоже, Дуся пока замуж не собирается, да и сама предлагала пожить у нее. Значит, вопрос с жильем решен. Ну, а работа…не волк – в лес не убежит. Вот уж утру всем нос! Домой буду только на Новый год приезжать!» – фантазия понесла мысли Юльки куда-то далеко, в будущее, она не заметила, как заснула вновь.
- Вставай, засоня! – голос Дуси прозвучал как будильник, - спит и улыбается во сне! Ну, ты даешь – прямо как ребенок.
-А я разве сплю? Я думаю.
-Давай вставай, в Москве надо все бегом делать. Здесь жизнь в три раза быстрее движется, чем в провинции. Программа на сегодня такая: сначала походим по центру, зайдем в Третьяковку, к вечеру заскочим в клуб, там и отдохнем.

…Первый московский день пролетел, как сон. Впечатления накладывались друг на друга, не успев отлежаться в голове. Юлька была не в состоянии скрывать своих чувств. Она радовалась каждому увиденному зданию, улице, памятнику, обрушившимися на нее со всех сторон с непривычной столичной массивностью. От природы эмоциональная, она «хлебала обоими глазами» и каскадами выплескивала на подругу порции счастливых восклицаний. Снисходительная Дуся в конце концов тоже заразилась беспечной радостью.
На этой веселой бесшабашной волне – ни больше, ни меньше, а в самом сердце страны – на Красной площади, подруги познакомились с молодыми людьми из Италии. Все началось с традиционного фотографирования. Но Дусин итальянский повел их дальше, разговорились. Выяснилось, что трое итальянцев тоже болтаются по Москве без дела, такие же «экскурсанты» как и Юлька с Дусей, и гуляние продолжилось уже впятером.
Образованная Дуся вспомнила, что в Пушкинском открыта культовая выставка «Россия-Италия», и компания двинула туда.
Надо ли говорить, в каком состоянии Юлька выползла из музея? – живые итальянцы комментировали работы своих великих земляков, рассказывая о Боттичелли и Микеланджело, Рафаэле и Тициане так, будто те были их лучшими друзьями.
Охваченные общими интересами, «российско-итальянские туристы» решили элементарно поесть – для поддержания сил. Но кроме «Vivace» новые знакомые ничего не знали, и подруги предложили русское – «а пошли в «Мельницу» на Тверском. Итальянскую еду вы и дома поедите».
Надо сказать, итальянцы были славные. Не красавцы, но очень веселые. Наверное, им было около тридцати, во всяком случае, у Антонио и Джованни уже были жены и дети, а Виктор сказал, что «он еще очень молод, чтобы решиться на это». Вовсе не из-за сказанного, но именно Виктор и понравился Юльке. Она не понимала общего разговора, но чувствовала, что если бы они осталась с ним вдвоем, то нашли бы общий язык.

Юлька пыталась закрыть глаза, чтобы заснуть, но не получалось. То и дело всплывали какие-то фрагменты прожитого дня. Прожитого! – как будто пролетел не день, а полжизни. То ей виделся святой Стефан, укрывающийся от камней священников Синедриона, то Мадонна, улыбающаяся ангелам, то всплывали прозрачные алые звезды Кремля, то горящие на солнце купола Храма Христа Спасителя – она словно плыла по Москва-реке, а эти видения сопровождали ее со всех сторон.
Она вспоминала, как посмотрел на нее Виктор, когда они с Дусей засобирались домой, как дрожала его рука, записывающая их телефон. «Ирэн, как сказать по-русски «любимая»? Дуся что-то шепнула, а когда они садились в такси, он, держа Юльку за руку, очень смешно, по-итальянски мягко и нежно, сказал: «любименя».
Сердце Юли замирало от воспоминаний. Ей хотелось еще помечтать, погрезить, но завтрашняя поездка на телевидение вынуждала ее сомкнуть веки и как следует выспаться.


Глава третья

До телецентра Юля добралась легко. По дороге поймала себя на мысли, что ориентируется в Москве без особых проблем, словно всегда жила здесь.
Зажав в руке приглашение, она прошла через все пункты пропуска и оказалась на площадке у лифтов. Народу было много. Она остановилась в нерешительности и стала оглядываться. Вдруг взгляд ее замер: навстречу шел…Домогаров. Юля остолбенела. Когда он приблизился, она неожиданно для себя выдохнула «здравствуйте!» Он небрежно повернул голову в ее сторону, кивнул, и так же, как видение, исчез. Дыхание остановилось. Еще несколько секунд она соображала: не почудилось ли? Когда пришла в себя и огляделась, увидела Наташу Королеву, с шумной толпой направлявшуюся к выходу. Здороваться было бессмысленно –компания оттеснила ее от звезды, и Юля осталась как бы на обочине звездной дорожки.
А народ все двигался и двигался – то в одну сторону, то в другую. Преодолев шок, Юлька направилась в неопределенную сторону, но тут к ней подошел охранник и спросил, куда ей надо. Она показала приглашение. «На лифте на шестой этаж»,- объяснил мент.
Втиснувшись между людьми, она тайком стала разглядывать окружающих. Рядом с ней стояли двое ведущих с НТВ. До нее долетел разговор: «Антон задерживается. Надо его подстраховать» - «Да ладно, успеет. Он всегда так. Мы тут на ушах стоим, а он в последний момент прилетает и спрашивает, отчего так нервничаем?» Тут лифт тормознул на «шесть» и Юлька вышла, не поняв, о ком речь. Из телевизора она знала на НТВ только Антона Грекова, симпатичного такого мальчика, но был ли разговор о нем, она не поняла. Но все равно было приятно: НТВэшники такие же люди.
На площадке шестого стояли трое, курили. Юлька спросила, как ей пройти? «Не знаем! Кажется, налево». И она пошла налево…
Через десять минут стало ясно, что вектор движения был неправильным. Она почувствовала, что заблудилась. Вспомнился эпизод из фильма «Двенадцать стульев», когда мадам Грицацуева искала в редакции О. Бендера. И вот сейчас все было так же, как в кино.

    Останкино – это сумасшедший дом, точнее – главный сумасшедший дом страны. Это то же самое что Москва, только в миниатюре. Отрешенные лица, хаотичность движения, спешка, гул, которые вмиг могут оборваться, попади ты в сторону, далекую от «трассы»: вакуумно-безлюдные коридоры с низкими, давящими потолками, лестничные марши в бесконечность, где даже эхо будет погребено аппаратной тишиной. Найти нужную дверь, нужного человека так же невозможно, как утерянные в снегу ключи. Во всяком случае, в одиночку, тем более, впервые попав сюда. Серые, унылые стены, одинаковые двери, какая-то космически-холодная атмосфера «нутра» телемонстра никак не располагают к радости от предвкушения ожидаемого праздника. Жизнь наблюдается лишь там, где есть лифты, громоздкие лифты, заполненные до непродохнуть народом. Или около студий, где готовятся передачи. Приглашенные могут простоять, ожидая разрешения войти, час и больше, начинают общаться между собой, вертят головами за пробегающими мимо техниками, администраторами и прочим людом, пытаясь выяснить: «когда же?» Но никто ничего определенного сказать не может.

Неизвестно, каким чудом Юлька вновь оказалась там, где трое послали ее налево. Она вытащила сигареты и закурила – снять стресс. Распахнулись двери лифта, на площадку вышли несколько человек и сразу же обратились к Юле:
- Не подскажете, где тут передачу записывают?
- А вы на какую передачу?
- «Сам дурак».
- Мне кажется, она уже началась. Я здесь уже минут сорок по коридорам валяю дурака! – Юлька стала хохотать, понимая, что название передачи очень смахивает на «скрытую камеру» - может, в самом деле, их уже начали снимать?
Народ тоже нервно засмеялся, но не поверил: «давайте искать вместе», и они отправились в другую сторону.
Справа было как-то повеселее – попадались люди. Да и компанией не так безнадежно. Когда они, наконец, нашли нужную дверь, оказалось, что ехать надо было на другом лифте. Толпившийся в ожидании народ подхватил шутку о «скрытой камере» и стал на всякий случай озираться.
Принеслась запыхавшаяся девица и затолкала всех в большую комнату. Это была студия. Юлька поразилась: на экране все казалось каким-то игрушечным – и зал, и столы, и стены – как в домике у Барби. На  самом же деле декорация была обычной фанерой, причем, настолько местами грязной, исписанной, как в метро, непонятными знаками и фразами, что невольно думалось, а туда ли они пришли?
Сверху донесся металлический голос: «Прошу всех занять свои места. Сейчас будет включено освещение. Игроков прошу подойти к столу».
Юлька была «игрок» и стала пробираться. Таких как она набралось человек десять. Та же девица, только уже отдышавшаяся, стала объяснять, как им себя вести.
-Когда ведущий подойдет к вам, он скажет вот эту фразу, - и сунула Юльке желтый билетик, похожий на метрополитеновский. На нем стояла цифра «один», затем вопрос – так и было написано «вопрос», а ниже было написано «ответ».
- Мне это сказать? – спросила Юля.
- Да. Что непонятного-то?
- А я думала, самим отвечать.
- Зачем – самим? Всё – по сценарию. Вот вам второй билет. Только не перепутайте!
Следующий билет был зеленого цвета, потом белого, синего и оранжевого. Каждому участнику досталось по несколько бумажек. Девица всех расставила друг против друга, получилось две группы.
Сверху снова пошел голос: «Кричать запрещается. Свистеть – тоже. Только аплодисменты. По команде. Кто будет шуметь – выведем из зала!»
- Ребята, а вы откуда? – шепотом спросила у «своих»  любознательная Юлька.
Они оказались из разных городов, как и она, приехавшие по приглашению. Самые обычные, как и все из провинции. Впрочем, и московские, «массовка», тоже больно уж ничем не отличались. Те, с которыми Юлька искала студию, были из «массовки». Она их сразу же и потеряла – они быстро растворились.
Вдруг вспыхнул свет. Появились какие-то новые люди – операторы, осветители, ассистенты. Все они приглушенно переговаривались, выстраивая «картинку».
-Тишина в студии! – голос сверху заставил Юльку вздрогнуть, и ее сердце отчаянно забилось: «Вот и началось. Интересно, а как же я выгляжу?» Не успела она представить, как к ней приблизилась другая барышня – с карманами, из которых торчали расчески, щетки, ватки, тюбики. Ее начали гримировать. Волосы чем-то побрызгали, лицо намазали, кофточку пригладили. Юлька почувствовала себя как в кабинете стоматолога. Ничего не болит, а страшно.
- Улыбаемся! – разнесся голос, и Юлька не поняла, к кому он обращен. Но улыбаться не получалось. Напротив, какой-то ледяной страх сковал и мимику лица, и все тело. Она боком посмотрела на «команду» - они стояли такие же неживые.
Но тут появился ведущий. Он как раз очень сильно улыбался. И словно никого не видел – так, сам себе улыбался, показывая, как ему хорошо. В руках у него тоже были разноцветные бумажки. Юлька не знала, можно ли разговаривать – хотелось еще многое спросить. И в этот момент к ней подошел молодой человек. Именно к ней одной.
- Девушка, как вас зовут?
- Юля.
- Юлечка, у меня просьба. Я оператор. Я работаю вон на той камере, вы мой объект. Пожалуйста, держитесь свободнее. Вы такая красивая, яркая, просто звезда сегодняшней игры, - расслабьтесь. А я вас покажу лучше всех.
Юлька растаяла. У оператора был такой потрясающий голос! Бархатный, с легкой хрипотцой. Как гипнотизер, он заворожил Юлькино сознание осознанием собственной неотразимости, и она мгновенно представила, как будут смотреть передачу в Мухосранске. Как Вася свалится с дивана, как отец наоборот – подпрыгнет, как заверещат подружки, и как она появится на работе – звездой.
Да-да, конечно, она поняла, и сделает все как надо.
- А вас как зовут? – вдруг спросила Юлька, не понимая, зачем ей знать имя оператора.
- Константин. Увидимся после передачи? – и он подмигнул.
- Если останусь жива.
- Теперь вы будете жить веч-ч-но, - таинственно произнес Константин своим необыкновенным голосом.
Как ни странно, но состояние резко сменило форму. Юле теперь и самой казалось, что она самая-пресамая в этой студии. Да чего уж там – во всей стране. Как Мисс-Россия. И что лицо у нее как с обложки журнала, и грудь – как у секс-символов, и прическа как будто от Зверева (других она не вспомнила), жаль, ног не видно из-за стола – но все равно – как у этих, из рекламы «Venus-Gillet for Women». Какие все-таки волшебники работают на телевидении!
Началась запись передачи. Юлю словно прорвало. Она и смеялась, и поводила плечиками, и даже покрутила пуговицу на пиджаке ведущего. На вопросы отвечала лихо, хотя и умудрилась перепутать карточки. Ее глаза сияли, улыбка намертво приклеилась к лицу, и она не заметила, как пролетело время.
- Стоп! Запись закончена. Всем спасибо, все свободны.
О! Это было классно! Она еще никогда в жизни не чувствовала такого подъема. Ей хотелось еще и еще этой феерии. Особенного, не похожего ни на что сумасшествия, отрывающего от реальной жизни и уносящего в дурманящий свет телевизионного мира. Это круче, чем секс или алкоголь!
Но…свет погас, и бал закончен. Сердце еще по инерции пыталось вырваться, но студия стала как-то буднично пустеть, и Юля почувствовала, что и она начинает походить на воздушный шарик, с которого сняли ленточку.
Константин догнал ее у выхода.
- Я тебя чуть не потерял. Думал, уже уехала. Не хочешь пройтись – у нас здесь пруд рядом – придешь в себя. Устала?
- Странное ощущение. Как после праздника.
- Ты знаешь, телевидение – это вечный праздник. Я работаю не первый год, но никак не могу привыкнуть. Каждый день новые эмоции, новые лица. Вот, к примеру, ты – такая красивая, я прямо обалдел, когда через камеру увидел. А ты откуда?
- Из провинции. По приглашению. Как все. А ты не из фильма «Москва слезам не верит»? – похож на того оператора, который про телевидение сказки рассказывал!
- Просто мы профессионалы и видим лучше других. А ты только по фильмам о людях судишь?
- Нет, но только очень уж похоже ты начал меня «клеить». Мне это не нравится. Я приехала на передачу, и завтра уеду назад. Зачем я тебе?
- Хотел погулять с тобой по Москве. Ты ведь впервые здесь?
- А что, заметно?
- Конечно! Здешние другие. А ты хоть и колючая, но… какая-то особенная. Я это почувствовал еще в студии. Юля, давай не будем ссориться! Я не клеюсь к тебе, а просто хочу познакомиться. Ты мне очень понравилась, что в этом плохого? Смотри, как здесь красиво! Это дворец графа Шереметьева. Дальше – парк, Ботанический сад. Идем, я покажу тебе немного город.
- Но только немного. А то меня ждут.


Глава четвертая

Тихо-тихо, мышкой, Юля под утро вернулась домой. Дуся проснулась и недовольно проворчала: «Хоть бы позвонила. Я тебя потеряла. Завтракать будешь?»
-Дусечка, дорогая, не сердись. Сама не поняла, как всю ночь прогуляла.
-Что, мосты развели?
-Какие мосты?
-Ну, это шутка такая в Питере: если прогулял ночь, есть на что свалить. Там же мосты поднимают, забыла?
-Да я и не помнила! Я вообще голову потеряла!
-От телевизора?
-Да, от телевизора! От оператора с телевизора!
-Ну, колись! Я, правда, еще не выспалась, но вижу, что ты тоже не заснешь. Выкладывай!
-Нет, вот ты посмотри на меня, что во мне особенного? Представляешь, прямо на передаче подходит оператор, говорит, какая вы, девушка, красивая, я обалдела, а он мне: «Я вас так покажу, родная мама не узнает, будете как супер-звезда!» А после записи передачи  догнал меня на выходе, погулять позвал. Я, конечно, ему: «Я завтра уезжаю, зачем ты ко мне клеишься?» А он говорит, что плохого, если ты мне понравилась. Пойдем, говорит, дворец графа Домодедова покажу.
-Какого Домодедова? Не было таких!
-Фу, я с этими аэропортами все перепутала – Шереметьева! Вот балда-то! Ну, я и сказала! Конечно, Шереметьева! А он такой хорошенький, а голос у него…
-У Шереметьева?
-Ой, ну что ты издеваешься! У Кости! Оператора зовут Костя, Константин Валерьевич Калитин. Как царь, Иван Калита! А, может, он и правда из царской семьи? А? Бывает же такое?
-Не знаю. Может, и бывает. Но как-то все очень красиво.
-В общем, мы прошагали часов…много – по самым красивым улицам, потом поехали на Воробьевы горы, а там… какая же красота – ночная Москва! А потом метро закрыли, а мы зашли в какой-то клуб, вот и просидели до открытия метро.
-Весело. А тут Виктор звонил вечером. Я сказала, что ты на телевидении. Он просил передать, что в воскресенье уезжает, но не попрощавшись, уехать не может. Так что собирайся на свидание! Сегодня уже суббота.
-О! Уже суббота! Как у вас здесь быстро летит время. Мне ведь тоже надо собираться. Как не хочется уезжать, ты бы знала!
-Вижу. Ничего, съездишь – уволишься, вернешься – будем жить-поживать.
-Ты серьезно? Я бы с удовольствием! Мама, правда, в обморок упадет, а папаня, думаю, обрадуется. Знаешь, он так отлично все организовал, когда я уезжала. По высшему классу. Папаня у меня супер! Дусь, а ты правда не против?
-Правда. А чего? Я живу нормально, мне здесь все нравится, а ты чем хуже? И у тебя все сложится. Причем, ты уже и телезвездой стала, и мужика оторвала. Сам бог велел переезжать. Давай, собирайся.
-А чего нам собираться? Главное – ты не против, и мне в Москве безумно понравилось. Может, это судьба? А? Вот вытащила билетик, а на нем – дорога дальняя. Хорошо, чтобы счастливая! Неслучайно, здесь все как по заказу для меня. Всего три дня, а сколько всего произошло! – за всю жизнь столько не припомню.
Юлька находилась на очередной волне своих восторгов. Ночная прогулка словно подзарядила ее свежей энергией. Пересказывая подруге детали, она вновь окунулась в атмосферу минувшего осеннего вечера, который удивительно располагал к романтическим впечатлениям. Она впитывала, как губка, все, о чем рассказывал, что любил с детства ее новый знакомый. А рассказывать он был мастер! Еще бы – всю жизнь здесь живет, учился во ВГИКе, работает со звездами. На передачу, где участвовала Юля, его пригласили на время становления проекта, а вообще он несколько лет проработал в кино.
-Наврал, наверное, тебе с три короба! – ухмыльнулась Дуся на Юлькин рассказ.
-Да ну и пусть! Интересно зато. Я же не замуж за него иду.
-А чем черт не шутит!
-Да ладно тебе! Правда, номер телефона я ему оставила…
-Ты пойди лучше с итальянцем пообщайся.
-Пойди! – идем вместе, переводчица! Что бы я без тебя делала…
Разговор с Виктором занял три короткие минуты. Он очень хотел увидеться с Юлей, назначил свидание, они обговорили место встречи и распрощались до вечера.
Следовало бы поспать.


Глава пятая

Виктор протягивал Юльке огромный букет роз. Ей никто никогда не дарил таких. Она прямо чуть не грохнулась в обморок. Виктор сиял от счастья, словно только что получил согласие на предложение руки и сердца.
Юлька с мольбой посмотрела на Дусю, но та стояла словно замороженная – как переводить, так – Дуся, а ей хоть бы один цветочек. Но что взять с этих влюбленных – они же все как больные. Юльке, конечно, недовольство было высказано – дипломатично, с улыбкой, как пишут в старых пьесах, «в сторону». И та чуть было не впихнула ей весь букет – с деревенской прямотой, но Дуся успела замять ситуацию.
Они прошлись по центру, забрели на Арбат, присмотрели уютное кафе и заказали все, что выглядело красиво. Виктор устраивал проводы.

Пока он объяснялся в своей любви, цветы стали понемногу увядать, красивые, но грустные, они охапкой лежали на столике, и никто не придумал поставить их в воду. Юлька посматривала то на цветы, то на Виктора, о чем-то своем улыбалась, но молчала. Ей нравился итальянец, но почему-то в памяти всплывали эпизоды недавней прогулки с Константином. За каких-то два дня так изменились ее чувства! Когда они познакомились с Виктором, она только и думала, как бы с ним посидеть где-нибудь вдвоем, хотя бы вот так же, в кафе или в парке, почувствовать его тепло, послушать его мягкую, завораживающую речь, утонуть в его глубоких, цвета загорелого янтаря глазах… А теперь сидит рядом – дотронуться легко! – и думает о другом. Почему так?
-Юля, Виктор приглашает тебя в Италию, - нейтральным голосом произнесла Дуся, что мгновенно отвлекло Юльку от воспоминаний.
-Да? Когда? Прямо сейчас?
-Он говорит, что ты его не слушаешь. Что-то не так?
-Нет, все нормально. Когда ехать?
Дуся что-то заворковала, Виктор разулыбался. Юлька тоже несколько встряхнулась, стала «вникать» в разговор.
-Виктор мечтает, что ты согласишься приехать к нему на Рождество.
-Как же я приеду на Рождество, если я еще ничего толком о себе не знаю! Мне послезавтра уезжать в Мухосранск, а как дальше все будет складываться, я не представляю!
-Твои представления человек не понимает. Веди себя прилично. Он приглашает. Я перевожу. А ты орешь. Не хочешь – так и скажи. Я вмиг переведу: ехать отказалась. Причина: дура потому что.
-Ну, нет. Почему это я дура? Но кто же едет в гости на второй день знакомства?
-Именно так и ездят. Другие такую возможность с трудом выискивают, ей же в руки само падает, а она еще думает.
-Объясни ему, что сначала надо поближе познакомиться… ну, письма друг другу писать, по телефону звонить, еще что-то в таком духе…
-Письма! Кто тебе в Мухосранске будет их переводить? Перестань дурочку валять!
Виктор пытался понять, о чем спорят эти русские сеньориты? Как жалко, что он ничего не понимает! Такие симпатичные девушки! – да, русские в самом деле красавицы! Вот неожиданность – приехал на неделю в Россию и влюбился. А в Милане его ждет Франческа – дочь друга отца, тоже симпатичная девочка. Франческа…Ни ей, ни себе Виктор не смог бы сейчас объяснить, какая магическая сила тянет его к этой светловолосой москвичке…
Конечно, Виктор не знает, что Юля не только не москвичка, но и что может ею и не стать – вдруг родители будут против, или сама передумает… Сейчас он мечтает, чтобы  Джулия (так он называл Юльку) приехала в Милан, и они гуляли бы в обнимку по знакомым ему улицам, сидели бы в его любимых кафе, танцевали бы…О, как он хотел бы прижать эту девочку нежно-нежно, почувствовать ее тепло… Он и с родителями ее познакомил бы … впрочем, нет, с родителями опасно. Отец будет категорически против. О, Санта Мария! Почему он, молодой мужчина, должен спрашивать родителей, кого ему любить! Да, Франческа – дочка друзей, да, они уже два года встречаются с ней, но совсем другое –Джулия, она так не похожа на Франческу, она непонятна, потому и притягательна… Если бы Виктор также страстно полюбил Франческу, тогда, два года назад, у них бы уже были дети – да-да, во множественном числе!
-Скажи, что я приеду. У них Рождество так сказочно проходит! Я как-то видела по телевизору. Да, приеду.
Юлька подумала, что не за чем отказываться. Что будет завтра, никто не знает, пусть будет мечта. Он уедет, пройдет время, если не судьба, значит, ничего не состоится. А вот если наоборот?… Зачем же стоять поперек судьбы?..
Не успела Дуся до конца перевести Юлино согласие, как Виктор слетел со своего места, обхватил Юльку, стал целовать все, что мог достать – глаза, шею, щеку, приговаривая «браво! браво!» - короче, выражал полное счастье.
- Я так рад, так рад! Спасибо, Джулия! – переводила Дуся. – А сейчас он зовет нас пойти к его друзьям, он хочет поделиться с ними своей радостью.
-Куда? – не поняла Юлька.
-Он говорит, что они завтра все уезжают. Его друзья очень обрадуются, когда мы вместе с ним придем продолжить этот прекрасный вечер.
Юлька посмотрела на Дусю: идти? Та как-то косо улыбнулась, пожала плечами: можно, мол, сходить… Но – не надолго!
Они подобрали распавшиеся цветы и отправились по Арбату. Итальянец без остановки говорил, смеялся, потом вдруг стал раздаривать по одному цветку прохожим, попадавшимся на пути. Протягивая очередную розу, Виктор объяснял, что он сегодня безмерно счастлив, но встречные люди не понимали слов, хотя все равно улыбались и уносили с собой маленький символ жаркого темперамента. Девушкам этот спектакль нравился, они весело подбадривали Виктора, вместе смеялись над тем, что лучше уж цветы раздарить, чем донести до дома их жалкое подобие.
В гостинице и вправду все обрадовались их появлению. Незаметно на столе появились шампанское, фрукты, конфеты. Зашумела неугомонная речь, друзья стали поздравлять Виктора, словно у того был день рождения. Дуся без остановки переводила всех. Получалось, что ничего удивительного в том, что Виктор влюбился в Юлию, не было. Словно они были знакомы не несколько дней, а несколько месяцев или даже лет…
Виктор не отходил от Юльки ни на секунду. Он держал ее руку, гладил плечико, коленочку, локоток, чмокал в щечку, приговаривал какие-то ласковые слова, отчего она сначала сторонилась, но позже стала понемногу сдаваться – ничего страшного-то в этом нет! – и в конце концов позволила себя обнять и даже положила свою голову к нему на плечо. С помощью Дуси, наперебой, ребята учили Юльку простым итальянским фразам, которые быстро запоминались. К середине вечера ей стало казаться, что она уже что-то понимает в этом южном, теплом языке.
Когда из включенного телевизора зазвучала мелодия, Виктор предложил немного потанцевать. Джованни галантно пригласил Ирэн, громко вспомнив о жене – «пока моя девочка не видит! Иногда так приятно побыть вдали от дома!». Антонио погрозил ему пальцем, заявив, что если тот не уступит на следующий танец Ирэн, то жена непременно узнает о каждом его шаге. В результате перебранки Дуся заставила их танцевать втроем, что вызвало очередной приступ хохота.
На «сладкую парочку» старались не смотреть. Они тоже как бы отгородились от шума и смеха, слившись телами, покачивались на какой-то своей волне, в только им одним понятном танце….    
      
Глава шестая

Какая удивительная штука – любовь. Ни один человек на свете не может сказать, где она начинается или где заканчивается. Как часто она случается вмиг: он посмотрел, она посмотрела. В какую-то долю секунды их взгляды «замкнуло», невидимая никому вокруг искра поразила, как током, кого-то из них, и эта доля секунды и есть начало любви. Только в тот миг ты еще не понимаешь, что та искра может храниться в памяти годами, десятилетиями, до последнего дня, и так же, как тогда, давно, будет будоражить все твое существо, наполнять его и счастьем, и страхом одновременно. И тот, кого прожгла искра, никогда не забудет ни дня, ни мига случившейся встречи взглядов.
Все это Виктор говорил Юле уже утром,  когда она провожала его в аэропорту. И – странная вещь! – она понимала каждое его слово! Эта ночь связала их столь крепко, что теперь Юлии не нужен был переводчик…
А еще он говорил о том, что когда она приедет в Милан, он непременно покажет ей всю Италию, где есть прекрасные города, горы, море, где удивительная природа и люди. Она смотрела на него глазами, полными счастья, и верила в эту сказку. Ей очень хотелось, чтобы сказка превратилась в реальность.
Самолет уже поднялся ввысь, но Юлька все стояла и смотрела на удаляющуюся мечту.

После отъезда Виктора время двигалось какими-то урывками, от события к событию. Вот Юлька плачет на плече Дуси, рассказывая о том, как он ее «заколдовал», вот разговаривает с Константином по телефону, объясняя, что провожать ее на поезд не надо, вот идет в магазин купить сувениры домашним, вот собирает вещи, вот Казанский вокзал, состав, отходящий от платформы, купе, незнакомые люди, стук колес….
Соседи шумно располагались, знакомились, лезли со своими дурацкими вопросами, укрыться от которых был единственный способ – попробовать заснуть, отвернувшись к стенке.
Вот и все. Москва словно приснилась. Сон растаял, серая унылая картина жизни теперь так и будет висеть перед глазами. «Нет уж! Назло всем уеду из Мухосранска!» - приняла решение Юлька и заснула, устав от нечеловеческих испытаний, посланных судьбою на какие-то несколько дней жизни. Да, именно жизни, и спасибо судьбе за это!

… Поезд прибывал в полночь. Вот уж пригород замелькал, узнаваем, несмотря на темноту, вот и родители  по перрону бегут, выбирая вагон, подружки притащились. Ну, надо же – Вася приперся! Меньше всего Юлька ждала именно Васю. Он показался ей сломанной детской игрушкой, вытащенной из чулана.
Как-то не совсем уважительно, настырно, Вася отодвинул Юлькиных родителей от двери вагона, выхватил у нее из рук саквояж, и выпалил, как ученик на экзамене: «Юля, я прошу твоей руки! Вот кольцо, прошу тебя, надень». Наверное, так же замерли персонажи «Ревизора», когда им объявили «пренеприятнейшее известие». Вот и на перроне все обалдели: и Юлька, и девки, и отец с мамой. Даже проводница вытаращила глаза и смотрела на ночных встречающих с некоторым ужасом. То ли она испугалась, что сейчас будет захват поезда, то ли вообще впервые слышала подобные слова.
Каменность продолжалась долго. Никто не знал, как выйти из ситуации. Все смотрели на «героиню» сюжета.
-Вася, здравствуй, - это неожиданно сказала мама Юли, - Извини, нам бы Юленьку обнять. Здравствуй, доченька! Как ты доехала?
-Ничего, нормально. А вы как здесь?
-Юлька, как там на телевизоре-то? Не испугалась? Когда покажут?
-В субботу. Все отлично прошло.
Папаня обхватил дочь, пожал ей зачем-то руку, чмокнул куда-то вкривь – темно же! И вся компания ринулась к автомобильной стоянке. Вася шел рядом, несколько раз обращаясь к Юльке, чтобы остановить ее, но та делала вид, что не слышит.
Папаня для встречи заказал микроавтобус. Все погрузились, продолжая засыпать Юльку вопросами. Она отвечала нехотя, односложно. Вася пытался сесть рядом, но подружки оттеснили его, словно он был лишним на этом мероприятии. Около дома он попросил высадить его, сказав, что придет через несколько минут.
Дома был накрыт стол. Но прежде, чем рассесться, все опять окружили Юльку.
-Ну, Вася дает! Ты как? Согласишься? Вот уж выкинул номер!
-Юля, это что, официальное предложение? – спросила мама. – Нам-то что делать?
-Да ничего. Пошел он! Вот сейчас все брошу, и буду выходить замуж… Мамочка, у меня другая жизнь…- как-то неопределенно ответила Юлька. – Поговорим об этом завтра. То есть, уже сегодня, но позже…
-Нет, ты скажи, как нам-то реагировать на Васю? Не обращать внимания неловко.
Всех выручил отец: «Давайте за стол. Сейчас поговорим, а там видно будет».
Только стали рассаживаться, в прихожей тренькнул звонок – Вася. Он держал в руках несколько бутылок Шампанского.
-Проходи, Вася, все уже за столом.
Вася нерешительно уселся с краю. Юлька была на другой стороне стола, рядом девчонки, мама, младший брат.
Несмотря на ночь, гости выглядели бодро, а Юлька и так выспалась в поезде. Разговоры не смолкали, однако, Вася опять потащил на себя одеяло. Он неожиданно встал и, глядя на Юлькину маму, снова заученно произнес: «Я пришел попросить руки вашей дочери. Прошу этот вечер считать помолвкой».
-Васечка, а меня ты спросил? Хочу ли я выйти за тебя  замуж? - довольно резко отреагировала Юлька. Вася такого вопроса не ожидал и стоял, не зная, что сказать. А Юлька продолжала:
-Чем вызвана такая поспешность? Ты три года молчал, ничем не намекая мне о своих намерениях, а сегодня в одну секунду требуешь ответ. Нет, дорогой, я должна подумать. У меня есть планы, которые, надеюсь, осуществятся. А замуж… Мне еще так мало лет… Давай не будем об этом говорить в ближайшее время.
-Ах, так? Ну, хорошо. Веселитесь тут. Я думал, я для тебя что-то значу, а ты…я знал, что не надо было тебе ездить в эту Москву! Ты совсем другая приехала. Может, ты скажешь при всех: нужен я тебе или нет?
-Вася, это вопрос личный. Зачем при всех-то? – это опять мама попыталась выручить Юльку. Она меньше всего хотела ссоры. С одной стороны, Вася не больно ей нравился, но с другой – в Мухосранске выходить замуж-то и не за кого… Даже если дочь не может однозначно сказать «да-нет», со временем, может, и одумается. Но сегодня так не хотелось ругаться, да и ночь на дворе, все устали, завтра – на работу. Чего же нервничать?
Но Вася был непреклонен. Настаивал на своем. Не получив-таки ответа, он схватил свою куртку и хлопнул дверью. Подруги вопросительно поглядели на Юлькину реакцию, но не заметили и тени переживания. Разговор вновь вернулся к обсуждению телепрограммы, к каким-то деталям, к впечатлениям от столицы, спросили и про Дусю, про погоду…
Под утро подруги разошлись, чтобы завтра пересказывать другим услышанное. Папаня с сыном тоже упали спать. Оставшись наедине, мать и дочь стали шушукаться,  и Юлька призналась, что намерена перебраться в Москву. «Отец узнает, убьет, - пригрозила мать, хотя больше всего сама боялась остаться покинутой, - ты завтра с ним поговори, но он, наверное, будет против».
-Ну и пусть! Я все равно уеду. Ты не представляешь, как мне там было хорошо!…


Часть вторая (продолжение)


Глава седьмая

Не успела Юлька придти на работу, как к ней принеслись из газеты. Стали задавать вопросы, фотографировать. Присоединились и сотрудники отдела, звонили знакомые. Потом пришли другие коллеги – в общем, работа остановилась, день превратился в сплошное интервью. Когда позвонили из местного ТВ, Юлька была уже выжата как лимон. Но все равно согласилась на встречу.
В самый пик рассказов позвонила Дуся. Она сказала, что звонил Виктор, спрашивал, где Юля. «Я сказала, что ты уехала ненадолго к бабушке в деревню. А что я должна была ему сказать? – Что ты в своем Мухосранске? Давай, пиши заявление и возвращайся. Заварила кашу, а мне врать…»
Мысленно Юлька перелистала все дни своего пребывания в Москве, вспомнила не похожее ни на кого лицо Виктора, его голос, сердце куда-то провалилось, слезы вывернулись из глаз. И Костя…такой славный парень! С ним она просто бы дружила… Дуся… ах, какая славная, умная у нее подруга! Но – как же оставить маму, да и папа вдруг уехать не разрешит? Что же им сказать? Не будет же она рассказывать, как неожиданная любовь снесла ей крышу… Ехать? Не ехать? Вася…наконец-то сделал предложение… Где он, черт побери, был три года назад?! – Скотина! Не мог раньше растелиться! Эх, Вася, прощай, блондин в одном ботинке! Ты потерял свою счастливую звезду….
Вот так думала Юлька после телефонного разговора с Дусей. Разговора! – Юлька  и сказать-то толком ничего не успела, а только загрузилась, как компьютер – решала трудную задачу. Но решить ее следовало быстро! Надо было принимать решение.

До субботы – дня выхода программы в эфир – Юлька решила подождать. «Посмотрим передачу, папаня обрадуется, я подкачу к нему, радостному, чего-нибудь наговорю, а там ясно будет», - решила она. Неделя прошла в ожидании. Ей все еще продолжали звонить, приходили, спрашивали, она автоматически отвечала, но находилась в напряжении. Мать, чувствуя, что дочь становится незнакомой, приставала: «Ну, что ты надумала?» Юлька неопределенно пожимала плечами, мол, думаю еще.
Наступила суббота. К ним домой набежал народ – подружки, родственники, знакомые родителей – всем хотелось присутствовать при столь неординарном событии. Передача началась с крупного плана Юльки. Зрители ахнули – вот это да! В самом деле, Юлька на экране смотрелась круче рекламных див. Ей и самой показалось, что там, в телевизоре, вовсе не она. Экран превратил все ее природные данные в совершенство. Когда действие прерывалось рекламой, папаня наливал гостям по рюмочке, и тост был один: «За Юлю!» Слегка разгоряченный народ хохотал, подсказывал, переспрашивал, но неизменно хвалил героиню за все сразу: за красоту, находчивость, уверенность в себе, веселый нрав. Отец не мог сдержать радости: «Надо же, дочку какую вырастил!»
Когда гости постепенно разошлись, семья наконец-то смогла поговорить спокойно. Юля почувствовала, что такой момент упускать нельзя. Но в дело опять вмешалась мать: «Отец, а что скажешь, если Юлечка переедет жить в Москву?»
-В Москву? Зачем? Нет, стоп, а ей что-то там предложили?
-Папа, - продолжила Юля, - скажи честно: ты каким видишь мое будущее здесь?
-Ну, работа у тебя есть. Замуж за Васю выйдешь…Квартиру вам бабушкину отдадим…Бабушку к себе заберем. Нет, ты все же объясни: тебе там что-то предложили?
-Да, папа! – пошла в атаку Юлька, - предложили хорошую работу. А Дуся предложила пожить у нее. Я там получать буду в три раза больше – буду по театрам ходить, по концертам, музеям. А что я здесь вижу? Может, ты уже хочешь стать дедом? Тебе же всего сорок пять!
-Ну, а как же Вася?
-А что, тебе чужой человек дороже родной дочери? Ты почему о нем беспокоишься? Вася, может, потому и не хочет ни учиться, ни работать, что нашел такую дуру, как я, и своей женитьбой надеется решить все проблемы разом!
-Отец, - это снова мама, - сам посуди, ну какие у нее здесь перспективы? Только тащить Васю…А нам это надо?
-В принципе, вы правы, конечно. А ну-ка, Юлька, выговори без запинок слово «бесперспективняк», а?
-Зачем?
-Ну, мне один мужик недавно сказал: кто выговорит это слово, у того судьба другая, ни чета нашей.
Юлька с матерью засмеялись, но отказываться от эксперимента не стали. Мать по слогам, с оговорками, еле выговорила, а вот Юлька – словно неделю тренировалась – выпалила без сучка, без задоринки. Папаня обрадовался всерьез: молодчина!
-Значит, порешили? – как бы подвела итог Юлька.
-А что, давай, дочь, вперед. Хоть ты вырвешься в люди! А не передумаешь?
-Папа! Ну что ты говоришь! Не волнуйся, у меня все будет отлично. Я же твоя дочь!
-К новому году поедешь?
-Да нет, папочка, дня через три. Чего ждать? Такие поступки не откладывают в долгий ящик!
-Ты посмотри, мать, ну вся в меня! Ты помнишь, как я на тебе за два дня женился?
Но мать уже смахивала слезы. Она одновременно и хотела ее отпустить, и боялась. Дочь обняла ее и предложила: «А не выпить ли нам за столь перспективное решение?»


Глава восьмая

После того, как Вася сделал Юльке «официальное предложение» и не получил ожидаемого ответа, он несколько дней ни звонил, ни приходил. За эти дни Юлька «слетала» на вокзал за билетом, написала заявление об увольнении, собрала вещи и готовилась устроить подружкам отходную.
Известие об отъезде в столицу благополучной во всех отношениях Юльки стало для них как гром среди ясного неба. Они почему-то решили, что той предложили какую-то офигенную работу на телевидении. Юлька не отговаривалась. Пусть думают. После телепередачи Мухосранск и так оброс легендами – все только о ней и говорили, ее показывали по местным телеканалам, о ней писали в газетах. Поднятая шумиха была как бы итогом ее пребывания в родном городе. Поговорят, через месяц забудут, и прежняя жизнь может продолжаться без эмоций. А уедет – и начнется новая!

Поезд уходил вечером. Вася, как почувствовал, позвонил утром.
-Я уезжаю в Москву. Навсегда, – отчеканила Юлька, – ты в мои планы не входишь. Желаю тебе счастья.
Вася не въехал, что-то переспрашивал, клялся в любви, но что эти заверения по сравнению с признанием в любви Виктора? Мелко…Юлька даже не сказала, когда именно уезжает. Просто выключила мобильник. Выбросила «симку». Все.

Москва встретила ее проливным дождем. Осень! Глядя из окна автобуса на разноцветные зонтики, усеявшие тротуары, Юля испытывала какое-то особое ощущение свободы, словно она парила над землей, купаясь в небесной влаге. «Дождь это к счастью», - вспомнила она и определенно поставила точку всем своим сомнениям. «Я здесь обязательно буду счастлива!»
Увидев в дверях приехавшую «с концами» подругу, Дуся искренне обрадовалась.
Конечно, она заранее знала о ее приезде, но все же факт появления с баулами, сумками и даже небольшим рюкзачком придавал определенности и уверенности, что та завтра не сбежит.
Когда шумиха «переселения народов» улеглась, подружки шарахнули в потолок Шампанским в знак начала новой жизни, и неторопливо стали рассуждать, как же эту новую жизнь строить. Вариантов было несколько. Можно попробовать расспросить всяческих знакомых об устройстве Юльки на работу, можно испробовать поискать через Интернет, можно сходить в кадровое агентство.
-А ты не хочешь пообщаться со своим другом Константином? Он, пожалуй, тоже знает немало организаций, куда бы ты могла со своим экономическим образованием устроиться. Позвони! Вообще-то в Москве найти работу – не вопрос!
-Знаешь, мне не особо хочется нагружать его заботами. Ведь потом будешь обязана…Лучше уж дружить с ним независимо от своих проблем.
-Как хочешь! А что нам делать с Виктором? Парень не на шутку влюбился. Телефон оборвал. Я ему все-таки призналась, что ты на днях приезжаешь. Представляешь, он начал учить русский!
-Наверное, мне тоже надо заняться языком. Может, ты мне домашние курсы откроешь? Дусечка, давай, а? Я уже слов сто знаю. К поездке на Рождественские праздники надо бы этот запас значительно пополнить!
-Ладно, уговорила! Но я буду строгим учителем – берегись!
-Ой, Дуся, как я тебя обожаю! Спасибо, дорогая!
Поговорив еще о том - о сем, подружки принялись за Юлькино обустройство – своя комната, шкафы там, полочки всякие, столы-стульчики…Пришла пора обживаться на новом месте.

Глава девятая

Новая московская жизнь покатила как метро. Скорость, тоннели, остановки, двери закрываются-двери открываются, люди, люди, люди…
Теперь это было совсем не так, как пару недель назад, когда Юлька приезжала «погостить». Теперь она чувствовала себя здесь по-иному, настоящей «столичной штучкой».
Она поняла сразу, что москвичей – истинных, коренных, осталась горстка. В основном, всюду провинциалы, прижившиеся здесь либо давно, либо только вот-вот, как и она. Одних от других отличить было несложно: чем больше хамства, скандальности – это приезжие. С ними-то она и столкнулась, устраиваясь на работу.
Попадались то безвкусно увешанные «брюлликами» дамочки, изображающие из себя невесть кого, то толстые, засаленные мужланы, косившие под «новых русских», то мальчики-девочки, купившие себе дипломы какого-нибудь универа, а теперь ворочившие мелкими делишками псевдо-фирм…. Насмотрелась.
Тем не менее, Юлька нашла-таки приличную должность, и рабочие будни замелькали. С полвосьмого до полвосьмого.
В Москве в какую сторону ни едешь, все равно час. Каждое утро она выходила из дома в семь тридцать, минут пятнадцать шагала до Таганской, полчаса в метро – вместе с переходами и пересадками, и от Динамо, тоже пешком, до работы. Вечером – наоборот. Она быстро втянулась в этот ритм жизни, в круговорот встреч, звонков, общения с новыми людьми.
Поначалу ей все нравилось. Работа была знакомой, коллектив неплохой, начальник лояльный. Да и в городе обвыклась. Уже без труда ориентировалась в районах, в улицах, дорогах. По выходным шатались с Дусей то по магазинам, то по клубам, то по театрам. Узнала Юлька, что такое «Ашан», «Мега», «В-2», «16 тонн», «Ленком», «Таганка» и многое другое, о чем в Мухосранске и ведать не ведала.
Все это время каждый вечер ей звонил из Милана Виктор. Конечно, в основном с ним разговаривала Дуся, но и Юлька могла уже продемонстрировать некоторые познания языка. Хотя все их общение сводилось к простеньким фразам «люблю тебя», «ты меня любишь?» «жду», «как дела?» и так далее, но и эти микроскопические объяснения выводили ее сердце из равновесия. Всякий раз Юлька сидела у телефона с блаженным выражением на лице, не зная, как выйти из создавшейся ситуации. Ей безумно хотелось в Италию – она уже представляла, как Виктор встретит ее, как она потом будет рассказывать всем о своей поездке к жениху, - но она прекрасно понимала, что без хорошего знания языка ей там делать нечего. Она будет просто дура-дурой! Одно дело мяукать по телефону, когда Дуся переведет любое слово, и совсем другое – понимать горячую, стремительную речь итальянцев.
Юлька просиживала над учебником все свободное время, не спала ночами, измучила подружку – так сильно ей хотелось побыстрее овладеть этим притягательным языком.
Однажды в воскресенье позвонил Константин.
-Юля, ты еще меня помнишь?
-Конечно. А что же ты не звонил так долго?
-У меня тут проблемы были. Я сменил работу. Был в командировке. У меня теперь разъездной график. Я снимаю рекламу, а ее, как правило, заказывает иностранные фирмы. Вот, за месяц побывал в двух странах. Как твои дела? Я рад, что ты все еще в Москве.
-Я теперь уже в Москве. Я теперь здесь живу.
-Отлично! Ты, значит, стала москвачкой?
-Москвачкой? Ты, наверное, оговорился. Я теперь москвичка!
-Да нет, - он засмеялся, - москвички – это кто здесь родился и живет. А кто приезжает жить – москвачки. Их так называют. Новый, так сказать, термин! Давай увидимся! Надо это дело отметить.
-Конечно, увидимся. Где-нибудь в середине недели – подойдет?
-Очень хотелось бы сегодня. Еще ведь не поздно. Давай я за тобой заеду.
-Мне завтра с утра на работу. Хотя подожди, подумаю…
Юлька бросила трубку и помчалась на кухню к Дусе. «Что делать-то? Мы же хотели в кино сходить». - «Дуй к своему Косте. Такие мужики на дороге не валяются. Виктор – это мечта, журавль в небе…а Костя – рядом. Соглашайся!»
Нельзя сказать, что Юлька теребила Дусю по любому поводу, но в каких-то важных вопросах Дуся была единственным авторитетом и окончательные решения принимала только она. Особенно в таких делах. Юлька считала, что раз уж Дуся посвящена в ее любовные истории, то с кем, как не с ней, следует советоваться.
Через полчаса Юлька уже мчалась по Москве на хорошеньком «Поршике». Костя с радостью воспринял новые известия о переезде Юльки в Москву. Они подробно обсудили «их совместную» передачу, – и она даже поцеловала оператора в щечку за необыкновенно художественное воплощение ее светлого образа в отечественном телеискусстве, много смеялись, вспоминая тот, месячной давности инцидент со знакомством, их прогулку по ночному городу – одним словом, было о чем поговорить.
За разговорами Юлька не сразу сообразила, что не спросила, куда они едут. Константин уверенно вел машину, звучала хорошая музыка, и она на некоторое время забыла обо всем, даже о Викторе. Было свободно и легко.
Однако Константин  производил странное впечатление. Хотя он был по-прежнему веселым и беззаботным, Юльку настораживал какой-то особый взгляд, каким он иногда на нее смотрел. Словно что-то недоговаривал. Сначала она не обратила на это внимания, но позже ей стало казаться, что вот если бы автомобиль тотчас же остановился, он бы набросился на нее с невероятной страстью. Женское чутье не подвело. Они приехали куда-то за город, на дачу, как сказал Костя. Когда вышли из машины, он так крепко обнял ее, что Юльке стало не по себе. В сердце что-то оборвалось.
-Зачем мы сюда приехали?
-Это моя дача. Здесь очень красиво. Посмотри, какая осень! Ты была в подмосковном лесу осенью? Какие березы, какие осины… Я здесь иногда отдыхаю, ведь работаю часто без выходных. Природа – это то, чего человеку не хватает в городской суете.
Но Юльку красота уже не прельщала. Она всерьез испугалась. «Ну не идиотка ли – поехать с незнакомым парнем неизвестно куда. Как же теперь выбираться отсюда? И телефон не взяла…», - с ужасом думала она.
-Ты что, боишься? Меня? Мне так захотелось побыть с тобой и природой. Ты – богиня! Я ведь с тех пор так и не смог забыть тебя… Глупенькая, не дрожи ты так! Это наша загородная, так сказать, вилла. Здесь жили мои предки. Я бываю здесь не слишком часто.
Они вошли в дом. Конечно, вилла – это громко сказано, дом как дом. В таком можно и в городе жить. В Мухосранске. В Москве их только за городом и встретишь, - он был старым, но вполне обжитым. Большая веранда, гостиная, лестница на второй этаж… Юлька начала немного успокаиваться. Костя деловито хозяйничал. Достал из холодильника еду, вино, принес откуда-то сверху свечи – в старинном подсвечнике. Она же нерешительно села на краешек дивана, смотрела на его действия вокруг стола.
Когда он все расставил, подсел к ней. Обнял снова так же, как на улице.
-Мы с тобой сейчас отметим нашу встречу. Я так мечтал об этом! Не бойся, сюда никто не придет.
Но именно это и пугало Юльку. Она не выдержала и сказала ему об этом. Константин рассмеялся.
-Чтобы ты не боялась, выпей немного вина и тебе станет легче. Почему ты дикарка такая? Я тебя не съем!
Он принес два бокала красного густого вина.
-Я пью за тебя, моя богиня. За твой решительный переезд в столицу. Если бы ты знала, как я рад видеть тебя в своем доме.
Юлька отпила глоток. Вино было необыкновенно вкусным, с особым ароматом, таким же бархатным, как и завораживающий голос Константина.
-Это вино привезли моему отцу из Аргентины. Правда, вкусное? Это очень хорошее вино.
Хотя на улице было еще светло, Костя зажег свечи и вновь наполнил бокалы.
-Что же ты молчишь? Тебе нравится здесь?
-Да. Весьма неплохо. Интересный дом. Сколько ему лет?
-Не знаю. Много. Юля, ты необыкновенна. Я просто не могу находиться рядом – от тебя такие токи идут, они притягивают меня.
И не дождавшись ответа, Константин прижал Юльку к себе, стал целовать. Она сначала пыталась отстраниться, но его нежность и ласки растопили лед… Понимая, что она уже наполовину раздета, Юлька выскользнула из объятий и попросила: «Не надо, пожалуйста, прошу тебя…»
-Ты божественно красива, - шептал Костя, - ты не представляешь, какая у тебя прелестная фигура… В другой раз я возьму с собой фотоаппарат и сниму тебя обнаженной так, как никто. Ты представляешь, как гениально я смогу это сделать…я помещу эти снимки в Интернет, чтобы весь мир завидовал мне. Богиня!…
Приговаривая эти льстивые слова, Костя сбросил свою рубашку, вновь попытался ее обнять. Похоже, ему даже нравилось, что она сопротивлялась.  В самый последний момент, когда Константин был уже почти в экстазном состоянии, Юлька все же увернулась, вскочила и быстро заговорила: «Костя, дорогой, прошу тебя, не надо, не надо, я не хочу».
-Это неправда. Ты хочешь. И я хочу. Я просто мечтаю о тебе. Ну, иди ко мне…
-Нет. Давай поедем. Мне страшно.
-Ты только посмотри на меня – я весь перед тобой.
Но Юлька твердо решила не приближаться. Тогда Костя лег, притворившись усталым. Лег на Юлькину одежду. Она попробовала ее вытянуть из-под него, и была поймана.
-Куда? Ты – моя. А я – твой.
-Отпусти меня…
-Как это отпусти? А зачем ты поехала? Ты знала, зачем едешь…Ты этого и хотела! А теперь издеваешься надо мной…
В какие-то доли секунды случилась вспышка, Юлька даже не успела сообразить, что произошло. Словно искры из глаз… И – полумрак. Когда опомнилась, поняла, что Костя изо всей силы ударил ее по лицу. Вместе с ужасом пришло осознание, что еще слово, и он ее зарежет. «Боже мой, что делать? Какая я дура! Зарежет и никто не будет знать, где я… Так, спокойно, надо тихо-тихо, ласково. Все сумасшедшие становятся  сговорчивыми, когда с ними ласково», - вспомнила неожиданно Юлька.
Она открыла глаза. Этот «чудный» юноша улыбался: я с тобой, богиня…
И он стал целовать ее одеревеневшее тело. Дальше она не помнила – словно провалилась в липкую грязную жижу…

Нет, она не спала. Лежала, поначалу не видя ничего, очнувшись от страшного шока, не ощущая ничего. Когда сознание начало нехотя возвращаться, стало очевидно, что в доме больше никого нет. Постепенно ожили и мысли. «Где я? Куда же идти? Может, рядом кто-то все же живет? Да, дорога где-то недалеко…Надо быстро собраться и выйти на дорогу. Наверное, у меня мало денег… Ничего, главное выбраться отсюда – хоть пешком, хоть сто километров, но бежать! Бежать отсюда подальше».
Юлька осмотрела себя. Немного ссадин, но вроде цела. Где-то видела зеркало… Одеваясь, она оглядывала стены, вспоминая, где висело в доме зеркало. В прихожей. Да, ну и красотка…Опухшее слева лицо напоминало пельменное тесто. Волосы – как стог сена, разворошенный голодными коровами… Сколько же времени? Так, сумочка. Там часы и деньги. Где? Поискала глазами между разбросанных по комнате вещей. Под столом. Нашла часы. Шесть пятнадцать. Вечера? Утра? За окнами слегка виднелись лучи, но светает или вечереет – непонятно. «Все равно надо быстрее выбираться!», - решительно вытолкнула себя за порог Юлька.
Выскочив на крыльцо, она чуть не свалилась с него на землю: ей навстречу шел Константин.
-Ты только посмотри, какое утро… Слышишь, как поют птицы? Они радуются вместе с нами наступившему дню.
Юлька остолбенела. «Все, сейчас начнется. Зеркало-зеркало…давно бы удрала, пока эта сволочь ходила на прогулку…»
-Тебе к которому часу на работу? – как ни в чем ни бывало, спросил «сволочь».
-Я уже опаздываю, если честно, - соврала быстро Юлька.
-Я помыл машину, можно ехать…
-Спасибо, - зачем-то отозвалась она, направляясь к воротам. – Точно, сумасшедший. Хоть бы не врезались куда по дороге… А откажешься ехать – неизвестно, что начнется. Лучше не злить.
Минут через десять Константин, улыбаясь, сел за руль, и они поехали. Автотрасса и впрямь была недалеко. Теперь Юлька пристально вглядывалась в каждый поворот, пытаясь запомнить направление пути. Мелькали постройки, деревья, указатели. Она «сканировала» в память все детали.
-Что ты молчишь? – спросил Константин.
-Переживаю, что опаздываю на работу, - ответила Юлька, придумывая как бы на работу не ходить. В таком виде она не могла появиться перед коллегами. Но и от Константина тоже надо было умно уйти. Она боялась, что он начнет спрашивать, где ее работа, предложит довезти, а надо выдумать предлог, чтобы он отстал. Сказать, что надо к врачу – не поверит, да и заподозрит что-нибудь, скажешь – переодеться, будет ждать, наврать про Дусю – к той пристанет…
-А сколько сейчас времени? – неожиданное решение пришло от безысходности.
-Семь, - посмотрев на часы, ответил Костя, - пять минут восьмого.
-Ой, сегодня же понедельник! Мне в семь тридцать надо с квартирной хозяйкой встретиться, деньги передать. Ты довези меня до дома, а она там рядом, во дворе. Как хорошо, что я вспомнила. Ну, надо же, чуть не  забыла! – Юлька притворилась как надо: деньги, хозяйка, дом. Похоже, поверил. Но переспросил: «Может, я подожду, довезу до работы?» - «Что ты, зачем? Хозяйка у нас привередливая, вдруг захочет квартиру осмотреть, не сломали ли мы чего… - не отвяжешься, и отказать нельзя. А уж если увидит мужчину – вообще выгонит!» Юлька врала так натурально, что и сама поверила в мифическую хозяйку, бабку-ежку.
Еще дом, еще, и вот уже знакомый подъезд. Машина остановилась.
-Я побежала. Боюсь опоздать, - не глядя на Константина, попыталась скорее выбраться из ненавистной машины Юлька. Но не удалось. Он удержал ее за руку и притянул к себе. Глаза его были жесткими как у тигра.
- Ты будешь жить в моем сердце веч-ч-но…богиня….
Юльку передернуло. Она уже слышала эти слова – перед началом передачи, когда Константин с ней знакомился. Тогда этот бархатный голос заворожил ее, но сейчас ей невмоготу захотелось вырвать в раковину все, что накопилось за эту ночь. Она зажала рот ладошкой и выскочила на воздух. Машина резко сорвалась с места… 
 

Глава десятая

Вернувшись с работы, Дуся застала Юльку спящей. Приготовив нехитрый ужин, она отправилась выяснять, как та повеселилась с Костей…
-Что случилось?! – от вида Юльки у Дуси перехватило дыхание.
-Вот… - только и смогла выговорить подруга. И горько расплакалась. Дуся прижала ее к себе, пытаясь успокоить. Сбегала за валерьянкой. Услышав рассказ, она предложила позвонить в милицию.
-Какая милиция! О чем ты? Надо что-то придумать, чтобы от него отвязаться. А я его боюсь до смерти. Хорошо, что еще привез домой – мог бы и там бросить. Или убить…Господи, ну почему я такая дура! Ну, чего потащилась? Романтики захотелось…Голова кругом пошла от любовных приключений… Вот Бог меня и наказал! Так мне и надо, идиотке!
-Да уж, влипла! Здесь в Москве сумасшедших много…только как их распознать? Вроде приличный, оператор на телевидении… симпатичный… талантливый… Правда, он так красиво тебя через камеру уловил! Я когда увидела – прямо со стула чуть не грохнулась: супер!
-Да уж…мы дома тоже все ахали да охали. А видишь, как все повернулось… Наука мне!
-Ладно, не раскисай. Москва слезам не верит, как говорится. Давай хорошенько подумаем, как нам избавиться от твоего садиста. Сменить телефон – много не даст, дом он знает. Ну не думаю, что он начнет по соседям ходить, вызнавать квартиру. Но может подкараулить. Значит, тебе не надо одной ходить, особенно по вечерам. Темнеет быстро, зима на носу. Слушай, а в нашем доме, кажется, есть второй выход. Я, правда, им не пользуюсь, он во двор выходит, но видела, что народ с собаками куда-то за лестницу спускается. Надо изучить. Не дрейфь, подружка! Мы его обманем. А к телефону тебе все равно подходить не за чем – еще мало знакомых. А я найду, что ему  сказать.
-Ох, Дуся! Какая же ты умная! Спасибо тебе. Ты самый-самый лучший друг у меня!
-Пойдем, поедим чего-нибудь. Я так проголодалась! Да и ты, наверное, тут слезами в голоде обливалась…
-Я выключилась абсолютно. Мы приехали в семь, и я сразу свалилась. Как мое лицо-то? Синяки будут?
Дуся внимательно осмотрела Юлькину физиономию. Спросила, прикладывала ли она что-то холодное и решительно заявила:
-Профессионал! Грамотно ударил. Синяков не будет. Отечность спадет за ночь, завтра будешь как новенькая. Только вот есть другая проблема: не заразил ли он тебя нехорошей болезнью? Несвоевременно, если собираешься ехать в Италию.
-Какая Италия? Никуда я не поеду! Ты что, я больше носа не высуну из дома!
-Вот уж зря. Ничего не случилось. Подумаешь, изнасиловали…- последние слова Дуся уже говорила, посмеиваясь, чтобы поднять, так сказать, боевой дух подруги, - помнишь, как в анекдоте: прими ванну и съешь лимон! Чтобы улыбку с лица убрать …
-Издеваешься?  Наверное, никакая ванна не поможет теперь…как вспомню…гадко так! – слезы снова навернулись на глазах Юльки.
-Ну, вот опять. Забудь! Кошмарный сон. Жизнь продолжается. Давай, я тебе коньяку плесну. Помогает. И спать!


Глава одиннадцатая

Шли дни, но Юлька никак не могла избавиться от гнетущего состояния, в которое погрузилась после того злосчастного случая. Она теперь неустанно думала о том, что вот за этим углом, или вот за тем домом ее подстерегает Константин, а на каждой проезжающей машине ей чудились его номера. Этими подозрениями Юлька довела себя до нервного срыва, однажды превратившегося в сильнейшую истерику. Дуся начала искать среди московских знакомых хороших врачей, которые помогли бы подруге справиться со страхами.
Несколько телефонных звонков, и желаемый результат был достигнут. Доктор Петров оказался потомственным врачом-психотерапевтом, практиковал не первое десятилетие и Юлькины страхи воспринял как «семечки».
Внешне он невероятным образом был похож на одного веселого телеведущего с МузТВ, но Юлька, придя лечиться, никакого сходства не заметила – она вообще в тот момент ни о чем постороннем думать не могла.
Петров выяснил все подробности, назадавал кучу вопросов, навыписывал кучу бумажек, и даже прописал гипноз. Теперь каждое утро у Юльки начиналось с клиники. Как-то мало-помалу она стала успокаиваться, забывать, восстанавливать пошатнувшуюся психику. И Петров стал ей даже нравиться.
Помнится, когда она впервые шла к нему, некоторый холодок недоверия к «названию» с приставкой «псих» подмывал пройти мимо, но со временем  доброжелательнейшее отношение, задушевность, внимательность и даже можно сказать нежность со стороны близнеца-«музтивишника» возымели на Юльку магическое действие.
Она даже не особенно расстроилась, когда ее начальник, оказавшийся в реальности сущим хамом, выразил крайнее недовольство ее задержками по утрам и предложил подумать о смене работы. Она тут же рассказала об этом своему доктору, который весело рассмеялся в рыжую бороденку: «ваш начальник – идиот! Пусть попробует уволить!»
Настроение выравнивалось. Жизнь налаживалась. Они с Дусей практически забыли обо всех перипетиях минувшего месяца. Возобновили свои походы по магазинам, театрам, выставкам. Насыщенность новыми впечатлениями помогала не думать о прошлом. Виктор, звонивший каждую неделю, всякий раз с восторгом отмечал у Юльки новые успехи в итальянском. Она теперь почти всегда сама разговаривала с ним, Дуся же только подсказывала новые выражения.
Наступил ноябрь. Первые осенние месяцы незаметно перешли в ненастье. Опавшая листва, серые низкие тучи, изморозь каждое утро напоминали: скоро зима. Снег то и дело пытался напугать дворников, но не долетал – таял на подлете к земле. Но почва давно уже была готова прикрыться белым одеялом.
Лечение шло к завершению. Оставалось пройти последние обследования, сдать анализы – на всякий случай, и сказать доктору Петрову большое человеческое спасибо. Хотя по-настоящему прощаться с ним навсегда Юльке не хотелось. Иногда, когда им выпадало вместе идти до метро, разговоры касались не только работы, и это привлекало Юльку куда более, чем собственные болячки. Доктор был необыкновенно интересным рассказчиком, многое знал о жизни, и она слушала его, как говорят, открыв рот. Оказывается, он тоже был не особо счастлив в любви, рано лишился родителей, семейной идиллии не получилось, и единственной отдушиной была работа. Юлька тоже рассказывала ему о своем детстве, о родителях, о Мухосранске, о том, как ей приходится разруливать возникающие в жизни ситуации.
-Это очень хорошо, что ты сама научилась решать свои проблемы, - говорил доктор, - значит, выработался иммунитет на преграды. Ты теперь человек самостоятельный, а от всех нюансов прошлого мы тебе помогли избавиться. Будут другие – приходи!
-Мне чаще везет все-таки на хороших людей. Спасибо вам огромное. Вы мне так помогли!
-Слушай, давай перейдем на «ты», будем друзьями. В жизни так мало хороших людей, надо объединяться.
-Спасибо. Не ожидала….Я попробую…

Часть третья (продолжение)

Глава двенадцатая

Юлька в конец переругалась с начальником. Он оказался обычным деспотом. Хотя долго маскировался. Трое сотрудников в течение месяца ушли, не сработавшись, ее нагрузили чужой работой, денег не добавили, да еще и всякий раз отчитывали за недоделки. Она долго терпела, но однажды высказала все, что думала. Конечно, начальник вспылил: пиши заявление. Она написала. Он подписал.
И Юлька стала искать новую работу. Снова облазала весь Интернет, звонила в агентства, но ничего подходящего не находилось. Увидев в соседнем кафе объявление о приглашении на работу, она решила попробовать себя в новом качестве.
Кафе было классное. Таких в Москве штук десять, не больше, цены невысокие, еда качественная, народ валит пожрать с утра до ночи.
Юлька попала на раздачу салатов. «Добрый день. Что желаете заказать? Вам одну порцию или две?» - и так к каждому, с неизменной улыбкой, двенадцать часов подряд. Сначала ей нравилось, что мимо проходит тысяча людей, все такие разные, и по одежде, и по настроению, она пыталась всех запомнить, разгадать, но потом привыкла к этому потоку, улыбка прочно закрепилась на лице, и все свои нехитрые жесты и слова она выдавала автоматически. Деньги платили неплохие, ребята «по цеху» были молодыми и веселыми, жратвы – навалом, дом – рядом. В общем, черт с ним, с образованием, никуда не убежит.
Как-то вечером, вернувшись с работы, Юльке стало плохо. Она полчаса провисела над раковиной, пытаясь унять приступ рвоты. Пришедшая домой Дуся накинулась: «Наелась какой-то гадости в своей кафешке! Чем кормили? Что ела? Давай, проглоти-ка пачку активированного угля! Форменное отравление!»
Юлька слегла. Слабость, сонливость, голова – кругом. На следующий день все, слава богу, прошло. Она отстояла положенные двенадцать часов, и, попрощавшись с коллегами, ушла на выходные. Два дня спала, как убитая. Дуся смеялась: к зиме медведи залегают в спячку! Но что-то ее все же насторожило. «Тебе когда к Петрову? Ты говорила, анализы надо сдать. С утра дуй в клинику, похоже, мы не долечили твое отравление. Так Петрову и скажи».
Петров внимательно выслушал Юльку и почти за руку повел по кабинетам.

Много позже она будет не раз прокручивать в голове этот диалог. Тогда же, ничего не подозревая, Юлька пришла в очередной кабинет «для галочки», ну, потому что так положено – раз полное обследование, значит, гинеколог неминуем. 
-Мадмуазель, вы беременны! – вынес вердикт доктор, тоже мужик.
-Как это? – ошалело спросила Юлька?
-Обыкновенно. У вас уже два месяца. Вы что, ничего не заметили?
-Нет, все было нормально. Никаких задержек. Вы что-то путаете!
-Мадмуазель, пардон, мадам, это вы что-то путаете. Догадываюсь, не запланированная, но беременность есть. Которая по счету?
-Ну, первая, но я не могу поверить. Вы ошибаетесь!
-Значит, будем рожать!
-Чего – рожать?
-Ни чего, а кого – ребеночка! Аборт нежелателен. Да вы теперь умные все, знаете, что прерывание первой беременности грозит бесплодием. Я вам сейчас направления на обследования выпишу. Мадам, прекратите плакать!
Но Юлька не могла остановиться. Слезы сплошным потоком стекали с лица. Гинеколог, наверное, нередко встречался с подобными случаями, потому вытащил салфетку, пытался утереть ей глаза, что-то приговаривал, довел до кабинета Петрова. Они между собой о чем-то поговорили, Юлька не слышала, она продолжала рыдать. Петров усадил ее на маленькой кушетке, почему-то улыбался.
-Что вы смеетесь? Что я буду делать? Вы ничего не понимаете!
-Ну, зачем ты гневаешься? Мы же договорились: мы друзья, говори мне «ты», да и кто лучше меня знает, что надо делать! Сначала – успокоиться. Выпей водички. Все будет хорошо. У тебя превосходный возраст, родишь, не заметишь!
-Я же не замужем!
-Да кого это волнует? Теперь все рожают без «замужа». Все свадьбы теперь либо накануне родов, либо после. Не думай об этом!
-Может, это от того урода! Что ж я ему ребеночка рожать стану!
-Ну, по срокам как бы нет…выброси из головы.
-Кто же меня замуж возьмет? Кому я нужна буду с пузом?- и она снова залилась слезами. В голове пролетели картины «с участием» матери, отца, Виктора, Кости… Как она про это скажет на работе, что подумают… Да и что делать-то? Аборт запрещен, рожать – страх нечеловеческий. Да и куда она с ребенком? – Домой? – Нет, никогда!

Дуся, найдя Юльку в слезах и выслушав признание, задумалась. Хорошо, если бы это был ребенок Виктора – вот уж подарок к Рождеству! А если от Васи? Ну, не здорово, конечно, хотя тоже вариант. От Кости? С того печального дня прошло месяца полтора, не больше. А если доктор ошибся в сроках? Все может быть…
Что же посоветовать подруге? Можно, конечно, и с ребеночком здесь пожить, но на какие шиши? Если сразу после родов пойти на работу, значит, надо няньку искать. А няньки в Москве дорогие! Юльке не потянуть – и за квартиру, и на еду, на пеленки-распашенки, на одних «памперсах» разоришься… Ой, не кстати это ей сейчас… Знать бы, от кого, уже половину проблем можно снять. Вот тебе и любовь-морковь!
 
Конечно, никому ничего не говорили. Ни Виктору, хотя тот уловил невеселое настроение и все выспрашивал: что случилось? Ни родителям, ни знакомым, ни-ко-му! Это была их тайна, которую, понятно, через полгода уже невозможно будет скрыть.
К всеобщей радости удивительное внимание проявлял Петров. Ну, прямо как мать родная – и позвонит, и заедет в гости, и советы бесконечные Юльке в блокнот надиктует: что есть, что не есть, сколько пешком, сколько спать, сколько весить.
Чужой человек, а заботливый какой! – Дуся не могла нарадоваться. Когда приходил Петров, она пылинки с него сдувала, не знала, чем угодить. А он, словно был их ровесником, легко болтал на разные темы, чтобы подбодрить девчонок, не давал закиснуть в свалившемся, как им казалось, горе.
-Да какое это горе? – это радость великая! Вот представь: тебе двадцать пять. Еще столько же и сама бабушкой станешь…скоро внуки пойдут, тренироваться пора!
Конечно, если бы не Петров, мало кто бы помог Юльке поднять настроение. Она каждый день благодарила Бога, что послал ей в жизни такого человека. Наверное, взамен перенесенной трагедии. Чтобы знала, что хороших людей больше. Петров был старше Юльки на пятнадцать лет, но разницы в возрасте не замечалось, он сумел найти свой подход, и всем было комфортно. Ну а Дуся, похоже, вообще влюбилась в него – у нее слово «Петров» не сходило с языка.

Глава тринадцатая

В тот понедельник с самого утра дела не заладились. Одно слово – понедельник. Проснувшись, Юлька с Дусей обнаружили, что водопровод пуст, то есть, он, конечно, у кого-то захлебывался водой, но у них в квартире только шипел. Кое-как умывшись из чайника, они злые на весь жилищно-коммунальный комплекс столицы отправились на работу, даже не став выяснять, что там с водопроводом. Хорошо, Юлька работала рядом с домом, а вот Дуся опоздала: переход на Парке закрыли, и ей пришлось ехать  в окружную. И в добавление ко всему, попав каблуком в дорожную решетку, там она его и оставила. Юльке позвонила, чтобы не теряла вечером – зайдет в мастерскую.
С работы Юлька притащила «ведро» салатов, Дуся их обожала, да и ей самой теперь следовало питаться более витаминизировано. Разгружая сумки, она не сразу расслышала телефонный звонок. «Наверное, снова Дусечка», - подумала Юлька, схватив трубку. Но это был тот голос, который она никогда не забудет.
-Это Константин. Здравствуй, моя богиня…
-Здравствуй, - ни сколько не испугавшись, ответила Юлька. Петров еще месяц назад научил ее держаться с «этой сволочью» уверенно.
-Я снова был в отъезде. Приехал недавно. Почувствовал, что невероятно соскучился по тебе. Я хочу тебя видеть. Могу приехать. Хочешь – прямо сейчас?
-Нет, прямо сейчас – не хочу. И вообще – не хочу. Прошу тебя забыть этот номер телефона и мое имя – я выхожу замуж! Извини. – И она положила трубку.
Через десять минут звонок повторился.
-Юлия, этого не может быть, я не верю. Ты – моя богиня (он сделал ударение на слове «моя»)… слышишь?
-Слышу. И ты должен услышать. Я выхожу замуж. Пожалуйста, не звони, мой жених ревнив. Прощай.
Говорила Юлька спокойно. Но внутри у нее все горело. «Господи, скорее бы пришла Дусечка, помру тут от страха, а она не узнает, от чего…» Она прилегла, и твердо решила к телефону больше не подходить. А он звонил еще несколько раз.
Наконец-то ключ заворочался в двери – приковыляла бескаблучница. Юлька к ней на шею, рассказывать. И – снова звонок.
-Ну, я ему сейчас морду набью! – сурово проговорила Дуся и ринулась в бой. Но, сняв трубку, вдруг переменилась в лице, что-то ласково защебетала, и стала напропалую врать.
-Она еще не вернулась. Наверное, в театр пошли с товарищами по работе. Да вы не волнуйтесь, у нас все хорошо. Что? Когда? – и уж совсем оторопело: «Может, не сейчас? Может, к новому году лучше? Хорошо. Я передам, до свидания».
Дуся сползла на стульчик. Сквасила лицо.
-Твоя маманя звонила, сказала, раз пять не могла дозвониться. Я ей – что ты в театр утопала. А она велела передать, что в пятницу приедет к тебе в гости. Отпуск взяла на неделю. Соску-у-училась! Чего делать-то будем? Падать на колени? Или отговоришь ее сюда тащиться? Ну, наври чего-нибудь… Скажи, в командировку отправляют… Или все же лучше сказать честно? А? Чего молчишь? Давай, соображай, чё матери говорить! Зациклилась опять на своем уроде. Выкини его из головы! Я ща Петрову позвоню, он умный, пусть присоветует.
Эта «деревенская» решительность подруги всегда придавала Юльке уверенности. Казалось, не было ситуаций, из которых Дуся не нашла бы выхода. Она «выходила на бой», засучив рукава, всех строила в ряд – в переносном, конечно, смысле, и билась до последнего. Она и мать-то свою постоянно «строила» - та и рта раскрыть лишний раз боялась.
Вот и Юлька – словно воды набрала, сидела, ошарашено глядя на телефон. Мозги отказывались слушаться и никак не могли привести в действие тот механизм, который обычно выдает решения. Даже Дусе нечего сказать – «эта сволочь» словно зомбировал речевой аппарат, подавив волю и мысли. А тут еще этот «сюрприз» из дома. Приезд матери совершенно не предполагался ни в «хорошей» жизни, ни в «плохой». Ну, уехала и уехала, чего проверять-то? Не маленькая уже! Ни к кому никто не приезжает, а она – на тебе, в отпуск!
-Петров сказал – «пусть едет». У тебя, мол, еще ничего не видно, маманя не догадается, а если ее «передвинуть» по времени, то будет сложнее. Это в том случае, если ты не хочешь «светиться». Алло! Ты меня слышишь? Тебе что, обухом по голове? Юля, ты поняла, что я сказала? То есть, Петров – тебе. Ясно?
-Ясно. Да. Спасибо Петрову. Умный. А что делать с Костей, он не сказал?
-Голуба, он с тобой почти два месяца «про это» разговаривал. Ты все сделала правильно – «отвали, мол, друган, есть другой  у меня»… А дальше видно будет. Давай, выходи из своего транса – все разрулилось. Пошли ужинать!

Маманя выгружалась долго. Она привезла из Мухосранска огромные сумки с картошкой, луком, вареньями-соленьями. «Как это – зачем? Все же свое, с дачи, свежий урожай! А куда нам?»
Юля, Дуся и примчавшийся на помощь Петров пёрли сумки вдоль поезда, понося в душе маманину «колхозность». А она счастливо щебетала, тут же признавшись, что с юности не была в Москве. Петров хохотнул в свою рыжую бороденку: «Кремль, Третьяковка, Воробьевы горы, «Ашан» - и все поверят, что вы хорошо знаете столицу».
Когда приехали домой, Петров галантно попрощался и уехал. Маманя тут же пристала к девчонкам: кто это? Дуся сказала, что это их общий знакомый. Маманя не поверила и стала донимать дочь – чей «хахаль»?
-Сказали же, что общий. Просто друг.
-Ой, темните вы, девки… Ему, поди, лет сорок, чего это он «просто друг»?
-Мама, успокойся! Скажи спасибо, что нашелся приличный человек, который помог твою дачу до дома дотащить!
-Да не ругайся ты! Вы же мне потом еще и спасибо скажете! Одни тут, кто вам еду-то готовит?
-Да какая еда! Живем замечательно, все у нас есть. И денег хватает. Двадцать первый век! – а ты с картошкой, как из деревни. Современная вроде женщина…
Дуся, услышав с кухни, что они переругиваются, тут же вмешалась:
-Пожалуйста, ни о чем не переживайте! У нас в самом деле все хорошо. Отдохнете с дороги? А после обеда можно погулять – хотите на Красную площадь?

Всю неделю, пока девушки работали, Юлькина мама стояла у плиты, стирала, гладила, одним словом, хозяйничала. Вечерами они водили ее по театрам. Накануне отъезда Петров выкроил денек, проехаться по городу. Ноябрьская погода, конечно, несколько омрачала впечатление, но маманя все равно осталась довольна. Да и нейтральное поведение Петрова вселило в нее надежду, что тот ни с кем из «наших» девочек не спит. Значит, решила мать, о свадьбе пока можно не думать. А то ведь поначалу испугалась: а вдруг?

Провожали ее на поезд в выходной. Но уже без Петрова. Мама, конечно, не выдержала, расплакалась: «Пусто дома-то без тебя. И звонишь редко. Отец переживает. Так быстро уехала, мы только сейчас и поняли, что ты далеко от нас…»
Поезд тронулся, но мать, стоя у окна, все смахивала слезы.
-Знаешь, твоя мама совсем не такая, как моя. Вот она приехала, душу тебе и себе разбередила, и укатила. Навестила, называется. Моя считает, что я уже взрослый человек, доверяет, моралей не читает. И мне спокойнее. Сама наделаю ошибок, сама и исправлю. Пуповину пора перерезать! Она что, каждые три месяца будет к тебе наезжать?
-Не знаю. Только мне, честно, тяжело было эти дни. Чувствую, что вру, но и правду сказать не могу. И рада ее приезду, и камень на душе.
-Эх ты, дитя неразумное! Наломала дров…москвачка! Ладно, не висни носа. Надо жить дальше.

Глава четырнадцатая

Поздняя осень медленно уступала зиме. Москва посерела. Тучи громоздились над крышами домов с самого утра и до сумерек. По срывающемуся откуда-то из вышины ветру можно было предполагать, что он и в ночь тоже принесет тучи. Из них то и дело выпадал то мелкий дождь, то мелкий снег, но чаще – смесь одного с другим. Премерзкая погодка  заставляла кутаться в теплые вещи, а сверху «надевать» еще и зонтик.
Дни текли однообразно, похожие один на другой. Жизнь словно забуксовала в колее. Единственным лучиком в этом сером однообразии оставались телефонные звонки из Милана. Юлька, упорно занимаясь изучением итальянского языка, почти без ошибок рассказывала Виктору о своей жизни, упуская, конечно, самое главное – свою беременность. Хотя всякий раз ей безумно хотелось выпалить ему счастливым голосом много раз произносимую в сознании фразу «у нас будет ребенок», хотелось верить, что это именно так, что кроха, зажившая в ней – это и его кроха. А он, как казалось Юле, словно именно этого признания и ждал, словно и звонил-то, чтобы услышать эту чудесную весть.
Виктор всерьез готовился к приезду Юльки. Он говорил о своих планах, о том, куда они вместе поедут отмечать Рождество, у каких друзей побывают, как красивы Милан, Рим, Венеция в предновогодние дни. Юлька слушала и вытирала слезы, сами собой катившиеся по щекам. После этих звонков она надолго уходила в свою комнату, стояла у окна и смотрела на многочисленные огни проезжающих мимо их дома машин, на соседние окна, на высотки, утопающие в ненастье. Даже Дуся не могла отвлечь ее от этих тяжелых раздумий. Они перебрасывались простыми фразами, не касающимися ни настоящего, ни будущего. А что можно сказать, когда никто из них определенно не знает, как дальше сложится жизнь.
Дуся не раз пыталась настроить подругу на радостные эмоции, но и сама прекрасно понимала, что Юлька сейчас стоит перед важным, серьезным выбором: сказать родителям или не сказать? Если сказать – значит, переложить решение на них, а если промолчать – взять эту непростую ношу на себя. И с Виктором придется проститься. Не будет же он звонить всю жизнь, не понимая, что же там, в Москве, происходит. И как объяснить ему теперешнее положение? Ведь нет уверенности, что это его ребенок.
Юлька только в мыслях могла представить, как бы обрадовался Виктор, узнав об этом. Или – напротив – расстроился бы… Но все равно – определенность. А так – вранье, сплошное вранье. Разве ж можно жить спокойно, когда всем приходится врать? Нет, это невыносимо! Но – как поступить? Как найти правильный выход?
«Господи, помоги мне!» - каждый день произносила Юлька, надеясь услышать подсказку на свои горькие вопросы. Но ответа не было.

Прошел еще один месяц. Москвичи готовились к встрече нового года – тащили елки, сумки, машин на дорогах стало как будто больше. Витрины магазинов, офисов, ресторанов разукрасились огнями, фигурками дедов морозов, подарками. Настроение в столице резко пошло вверх. Об этом напоминали смех, шутки, наряды богатых барышень, какая-то суета, неразбериха, но главное – снег, искрившийся вокруг всего. Деревья, тротуары, машины – эти бесконечные очереди-пробки автомобилей, прохожие – все было в снегу, и белый цвет придавал особое состояние городской толчее.
Юля бродила по улицам, заглядывая в недорогие магазинчики – выбирала подарки. Денег было в обрез, но хотелось приготовить сувениры под елку. Друзей было немного, но самым близким – Дусе и Петрову – она искала тщательно. До нового года оставалось меньше двух недель, ажиотаж нарастал, цены – тоже. Чем особенным порадовать их?
Но получилось, что они порадовали ее. И не в новогоднюю ночь, а тем же вечером. Оба сияли, как начищенные самовары.
-Что случилось? Кто-то выиграл автомобиль? – сразу у порога спросила Юлька, давненько не встречаясь со счастливыми событиями.
-В общем… мы решили пожениться. Я вчера развелся с Серафимой Борисовной и сделал предложение Ирине Игоревне, - как-то смущаясь проговорил Петров, -  вот такой подарочек к новому году. Я, конечно, мальчик немолодой, но очень образованный. Юль, благослови нас. А?
Юля застыла от неожиданности. Она и раньше видела, что отношения между Дусей и Петровым с каждым днем становились более чем дружеские, но столь стремительное замужество подруги ставило ее перед новым выбором. Что делать дальше? Дуся бросает ее? Конечно, бесконечная череда проблем, свалившихся ей на голову, даже для близкого человека бывает порой лишним грузом, но почему Дуся раньше ни словом не обмолвилась о предстоящем событии? Почему не рассказала о том, что с Петровым может быть так серьезно? Что сказать им? – Что рада? Или обидеться и уйти?
-Ну, вы даете! Тихушники! Почему так неожиданно?
-Юлечка, дорогая, ты не сердись. Петров и мне-то ничего не говорил. Ты не переживай, я тебя ни за что одну не оставлю! Просто так, я думаю, будет лучше для всех. Да, Сережа?
-Юль, ты прости, что с тобой не посоветовался. Но, знаешь, как-то все стремительно произошло. Моя Серафима, что-то предчувствуя, подсуетилась с разводом, нас за неделю развели, сам не ожидал. В общем, в новую жизнь – с нового года.
-А где вы будете жить? Мне уйти? – чуть не плача спросила Юля.
-Да что ты! Зачем тебе уходить? Ты будешь жить здесь. Мы все обговорим. Не грусти, все будет хорошо. Да, Сережа?
-В общем, Юля, ты теперь мне как сестра. И я несу за тебя ответственность. Ни о чем не переживай. Вспомни, что я тебе всегда говорил: никогда ничего не бойся. Мы теперь все вместе, значит, и проблемы будем решать вместе. Ируся, давай-ка организуем праздник по случаю. Я там Шампанского принес, тортики, конфетки… Юлечка, давай, проходи скорее!
Но Юля, все еще стоя в пальто, не могла сдвинуться с места. Петров стал ее распаковывать, приговаривая успокоительные слова. Дуся умчалась на кухню, загремела стеклом, посудой, перетаскивая «застолье» в зал. Уже за столом стали обсуждать надвигающиеся праздники. Петров пообещал завтра же принести елку.
В разгар вечера, когда уж и Юлька успокоилась, раздался звонок в дверь. Все посмотрели друг на друга, никто никого не ждал. Петров, теперь как главный в доме, отправился выяснить, кто бы это мог быть. Через пару минут из прихожей послышался странный шум – словно кто-то сметал с пути и вешалку, и телефонную полку, и самого Петрова.
Двери в комнату распахнулись… На пороге стоял Виктор.
- Джулия, я тебя люблю. Я пришел за тобой. Я принес тебе руку и сердце, - словно скороговорку, по-русски выпалил Виктор.
Петров, стоя за его спиной, очумело таращил глаза. Дуся что-то уронила на пол.
-Виктор? Как ты здесь оказался? – Юлька не верила глазам. Галлюцинация?
-О! Я пришел как мороз, с подарком. Зима – это очень красиво. Ирэн, я не знаю много слов, прошу, надо переводить, - и он затараторил по-итальянски.
-Он говорит, что почувствовал, что у тебя плохое настроение, что ты грустишь, и решил за тобой приехать, - переводила Дуся. – Он хочет забрать тебя с собой и встречать новый год в Милане.
У Юли поехала крыша. Она совершенно потеряла дар речи. Не то что итальянские, она и русские-то слова не могла вымолвить. Вот уж денечек! Прямо как в сказке. То Дусина свадьба, то этот итальянец в роли деда Мороза…
А Виктор, уже сбросив дубленку, крепко пожимал руку Петрову, который его видел впервые, обнимал Дусю, но не сводил глаз с Юли. Наконец, добравшись до нее, пал на колени, обнимая и целуя руки, колени, и вдруг застыл, почувствовав наметившуюся округлость ее фигуры.
-Джулия? – спросил? удивился? оторопел? - Лицо Виктора выражало сплошной вопрос, в котором отразилось его невероятное смятение. Неожиданная перемена в любимой привела его в шоковое состояние.
– Джулия? Это я? Это моя сын?
Петров из-за спины Виктора закивал, подсказывая Юльке как вести себя. Дуся, изо всех сил улыбаясь, тараторила на итальянском: «Пожалуйста, Виктор, присаживайся. У нас сегодня радостное событие. Это мой жених Серж, он сегодня сделал мне предложение. Пожалуйста, садись вот сюда». Но Виктор смотрел на Юлю, из глаз которой лились слезы. Она молчала, не в силах произнести ни «да», ни «нет».
-Джулия, это наш ребенок? Скажи мне. Я так люблю тебя. Я ждал, когда ты приедешь. Почему ты мне ничего не сказала? Джулия, ты меня любишь? – в некотором замешательстве, почти автоматически, переводила Дуся. Между делом, толкая подругу локтем, подсказывала: «ну скажи «да», не молчи».
-Виктор… ну зачем ты приехал? – сквозь слезы проговорила, наконец, Юля.
-Какая замечательная история! – вмешался Петров, – Обе сегодня идут под венец. Славненько! Виктор, дружище, давай-ка выпьем! Юлия, да успокойся же ты! Невеста плачет, у нас в России это закон. Все невесты сначала плачут. Ируся, переведи, пожалуйста. – И, не обращаясь ни к кому, определенно заявил: «А он мне нравится! Я бы на ее месте не глядя поженился».
-Не поженился, а вышел замуж, - если уж на ее месте, - откорректировала Дуся. – То есть вышла замуж… - И засмеялась, – С вами тут запутаешься.
Кое-как отвлекли Виктора от главного вопроса, налили ему Шампанского, усадили рядом с Юлькой, стали спрашивать, как он долетел, как нашел дом, как погода в Италии, но тот все еще никак не мог придти в себя. Юля тоже была словно парализованная. Петров, собрав все свои знания о психотерапии в кучку, старался привести в чувства обоих, забыв на время о своей собственной невесте. Дуся неустанно сыпала фразами, рассказывая, каких замечательных результатов в изучении языка достигла Юля.
-Ну, скажи чего-нибудь. Ты же умеешь! – подбадривала она подругу. – Скажи, как ты рада, как ты ждала его… Ему же только одного твоего слова достаточно! Обрадуй человека. Он ведь не из Мухосранска прилетел, а из другой страны. Ну?
-Я не могу, - с мольбой посмотрев на Дусю, призналась Юлька, – Как ему все это объяснить?
-Объяснять ничего не надо. Скажи, что любишь его, что ребенок от него. И все. Дальше все само собой сложится. Вот посмотришь. Петров, пойдем на кухню, им надо побыть вдвоем.
Виктор вслушивался в общий разговор, то ли понимая, то ли нет, о чем говорили подруги, но когда Дуся увела Петрова, он снова бросился к Юле.
-Джулия, любимая. Как ты не говоришь мне, почему? Скажи – ты меня любишь?
-Виктор, дорогой, я очень люблю тебя. Ты самый лучший на свете.
-О! Браво! Я плохо знаю слова, но понимаю, что ты сказала. Я принес тебе подарок.
Он достал из костюма золотую коробочку, открыл и протянул Юле. Там было чудесное кольцо. Оно переливалось резкими, острыми искрами, светящимися как на солнце.
-Ирэн, - громко позвал Виктор, - прошу, помоги мне, Серж, прошу сюда.
По-прежнему стоя на одном колене, он взволнованно заговорил: «Я долго думал, переживал, молился, но не смог забыть тебя, Джулия. Я понял, что люблю только тебя одну. Мои родители сначала не хотели, чтобы я ехал к тебе, но потом увидели, что без тебя мне плохо. Они ждут, когда мы вместе приедем. Прошу тебя, Джулия, стать моей женой».
Дуся, сама чуть не плача, переводила эту пламенную речь, а Петров, ожидая завершения, держал наготове Шампанское. Виктор, надевая Юле кольцо, и сам чуть не плакал.
-Да, - тихо произнесла Юлька. Хлопнула пробка, Петров завопил «ура!», разливая шипящую пену по бокалам. «Горько!» - радостно выкрикнул он и, прижав Дусю, тоже стал целоваться.

Глава пятнадцатая

В Москве красивых мужиков нет. То есть, они, конечно, существуют, но увидеть их сложно: все красавцы ездят в автомобилях. По улицам же ходят какие-то невзрачные, обтрепанные жизнью существа, мало похожие на мачо. Зато те, что выскакивают из «мерсов» или «ауди», или – чаще – из «джипов» - к примеру, в цветочный магазин, ну супер, супер-мужчины. Однако, простым девушкам они «не светят». У тех «свои» девушки – такие же, гламурные, - с деньгами, связями, семьями, - светские барышни, хоть и дуры. И горе тем девочкам, которые, приехав из тьмутаракани, надеются «отхватить» себе солидного кренделя. Не по зубам! Разве что, забыв обо всех предостережениях мам-пап, направятся пробивать свой столичный путь через модельный бизнес, где, авось, кто-то тебя и заметит. И ни одна из них поначалу не подозревает о том, сколько унижения и обиды ожидает их на этом красочном пути. Но тяга к недоступной жизни, виденной-перевиденной в экране телевизора, манит провинциалок  – тоже дурочек – как пчел на цветы.
Умным девушкам, тоже, кстати, весьма недурной наружности, туда путь не лежит. Умные пашут, зарабатывают деньги, тихо мечтают о «джипах», коттеджах, заграничных курортах и надеются на чудо: а вдруг? Но это «вдруг» чаще всего сталкивает их с мальчиками из такой же провинции. Но они на них не смотрят, ждут сказочных принцев. И погоня за сказкой может продолжаться долго.
Бывают исключения. Но в Москве такие случаи – крайне редки, хотя и считается, что от судьбы не уйдешь. А где написано, что у каждой приехавшей в столицу издалека девушки должна быть счастливая судьба? Может, судьба сидит дома и ждет ее возвращения? А? Может, ей и уезжать-то никуда не надо было?
Тем не менее, каждый год Москва переполняется красотками из самых разных уголков нашей ни с чем не сравнимой страны. Статистики нет, но складывается ощущение, что потоки девушек в столицу гораздо мощнее, чем юношей. А, может, просто незаметно наступает матриархат? Может, мужское население взаправду тихонько вымирает?
Не будем уходить в столь глубокие рассуждения – у нас иная история. Наша девочка Юля, конечно же, ни о чем таком и не думала. Особенно, о современных тенденциях миграции полов. Хотя, сказать честно, о своей потенциально счастливой судьбе мысли приходили. И часто. Но то, что судьба поведет ее за пределы любимой страны, она даже и не мечтала. Случай! Хотя, как говорят, случайного ничего не бывает.

Виктор со дня приезда ни на шаг не отходил от Юли. Они вместе ели, спали, гуляли. Он так много говорил, был таким радостным, возбужденным, что Юлино молчание не казалось странным. Она иногда проговаривала какую-то итальянскую фразу, от которой Виктор еще больше загорался восторгом, и снова думала о чем-то своем. Она уже приняла решение, но не знала, как объявить его Виктору – ждала подходящего повода.
На работе пришлось рассказать про «жениха» из Италии – во-первых, стал заметен животик, во-вторых, надо было как-то выпросить несколько выходных дней. Все наперебой выспрашивали о «женихе» - тоже девочки-провинциалки, многие завидовали, считали «как повезло!», но Юля много не говорила: «Случайно познакомились, да, красивый, не знаю, богатый ли, живет в Милане», - вот, собственно, и вся информация. Догадок было больше: как это, девочка из раздачи, когда успела состроить глазки, да что это за итальянец, который знакомится в простой кафешке?
Но Юлю эти пересуды не трогали. Пусть говорят.
Однажды утром, за завтраком, Виктор попросил Юлю захватить с собой паспорт – надо было ехать оформлять визу и покупать билеты на самолет.
-Виктор, я не поеду с тобой. Прости меня, но я не могу.
-Как? Почему? Джулия, любимая, я приехал за тобой. Я без тебя не поеду.
-Я останусь в Москве. Есть много причин. Я очень люблю тебя, но не поеду.
-Не понимаю. Скажи – почему?
Юля с мольбой посмотрела на Виктора. Эти коровьи глаза своей обратной стороной тонули в немыслимом горе, о котором молчать она уже не могла.
-Потому что мой ребенок – не твой. Забудь меня. И прости.
Даже короткими, простыми словами на чужом языке многого не скажешь, не объяснишь все те чувства, которые переполняют душу. Юля с трудом сдерживала слезы, жалела и его, и себя, но выразить все накопившееся внутри не умела. Впрочем, если бы даже Дуся была рядом, она так и не смогла бы сказать всю правду. Тут русскому-то не объяснишь…
Виктор быстро заговорил на своем, что-то доказывал, жестикулировал, призывал поверить в его любовь к ней. Она понимала урывками, но молчала. Он снова упал перед ней на колени, пытался заглянуть в глаза. Но Юля поднесла к губам подаренное им колечко, поцеловала его и сказала по-русски: «Прости меня. Я просто дура. И за это я должна заплатить своим счастьем. Уезжай! Я тебя никогда не забуду».

Часть четвертая (продолжение)

Глава шестнадцатая

Следующие полгода тоже можно уместить в один абзац, как и домосковскую жизнь Юлечки.
Бесцветные! Они прошли, ничем выдающимся не отмеченные. Юля безрадостно ходила на работу, считала недели, когда можно уйти в декрет. Регулярно бывала у врачей. Они же, напротив, радовались: беременность протекала гладко, осложнений никаких. Ультразвук показал, что будет мальчик. Он уже подавал признаки жизни – стучался в животик, чем, конечно же, приводил будущую маму в блаженное состояние. Никто не звонил, никто не приезжал. Юлькины родители по-прежнему ни о чем не догадывались. Она все еще им врала.
Дуся и Петров, снявшие после свадьбы другую квартиру, почти каждый день навещали ее, привозили всё необходимое. Петров оплачивал обе квартиры, Юльку освободили от траты денег. Она старалась изо всех сил показать им, что всё хорошо, но выходило как-то криво. Глаза выражали безмерную благодарность, но были такими печальными, что плакать хотелось всем.
Юля старалась чаще гулять по городу. Февраль был жестоким – морозы, ветры, но она бесстрашно шла на улицу, потому что маленькому нужен был свежий воздух. Да и она набиралась свежего настроения, наполняла себя впечатлениями и эмоциями. Она полюбила Москву всей душой, ей было все равно – солнечно ли, пасмурно ли, снег-дождь…Москва была ее городом, таким широким и свободным, как сама русская душа. 
Когда же начал проявляться март – непривычным после стужи солнцем, не частыми, но уже по-весеннему теплыми деньками, стало повеселее. Особенно Юлька любила, когда наступал период первых листочков – миг, когда деревья просыпаются и нежатся в сладких лучах солнца. Но до него надо было еще дожить месяц – листочки выпучиваются обычно в апреле. И она с нетерпением ждала именно этого времени – когда лопнут почки.   
Неподалеку от дома Юлька обнаружила детский магазин и заходила туда, приглядывая красочные детские одежки. Они радовали ее своей кукольностью: веселыми рисунками, множеством видов всевозможных чепчиков, штанишек, распашонок, что хотелось уже скорее все их перемерять на живом маленьком человечке.   
Сына она решила назвать Виктором. А отчество…вот с отчеством было сложнее. Она, конечно, могла придумать любое, но хотелось, чтобы звучало красиво, и не напоминало ни о ком. Дуся предлагала взять и отчество итальянца, но Юлька неопределенно пожимала плечами: еще не решила.
Как дальше будет жить – с ребенком – она тоже не решила, но вопрос о возвращении домой отметался напрочь. Нет, никогда она не «повиснет» на шее у родителей, да и что скажут в Мухосранске? Мол, нагуляла и вернулась к своему «старому корыту». Нет, нет и еще раз нет! Сама как-нибудь…
Но это «как-нибудь» почему-то никак не рисовалось. И хотя много мыслей приходило в голову, ни одна из них не становилась ее будущим. Определенным будущим. Она, словно маленькая лодочка в океане, никак не видела счастливого берега.

Глава семнадцатая

Май. Теплота!
Юля радостно сморщила нос, выйдя на улицу. Она собиралась доехать до женской консультации, а потом зайти на рынок. Нестерпимо хотелось фруктов. Она и так проедала все деньги, но этого требовал малыш, и она не экономила. Знала, что клубника не настоящая, привезенная из-за границы, может даже, какая-нибудь модифицированная, но безумно хотелось именно клубники.
Приближение родов уже воспринималось как само собой разумеющееся, страх пропал, только ожидание, причем, уже не беспросветное, а радостное, сопровождало Юльку все дни. Мальчик был темпераментным. Он не давал покоя ни днем, ни ночью. Иной раз, проснувшись, Юлька напевала ему колыбельную, после чего неугомонный успокаивался. Она разговаривала с ним, как будто он был уже рядом, «в люлечке», спрашивала, нравятся ли ему те соки и фрукты, которыми она его кормила, хочет ли он еще чего-нибудь? И он отзывался – стук-стук.   
До родов оставалось около месяца. Но Юлька совершенно не ощущала себя разбитой или больной. Она легко бегала по улицам, сама ездила на метро и толкалась в рыночных очередях. Днем в метро было не особо людно. Но очень жарко. Вообще май выдался неестественно теплым, словно июль.
Обычно усаживаемая кем-то воспитанным, сегодня Юлька без труда нашла свободное место. Ехать – пять остановок. Но в середине пути неожиданно вагон остановился, погасло освещение. Прошло пять, десять минут, пятнадцать… люди заволновались. Поезд только-только подъехал к очередной остановке, стоял фактически еще наполовину в тоннеле. Прошло еще сколько-то времени…
Машинист по связи сообщил, что во всей Москве отключили свет. Двери тем не менее открылись, и люди стали протискиваться куда-то в темноту. Началась паника. Кто-то кричал что-то непонятное, дети плакали, взрослые ругались матом. Позже про эту катастрофу будет написано романтично: «По всей Москве – застрявшие в расплавленном асфальте туфельки».
В этой тёмной толчее Юльку вдруг охватил животный страх. Ее толкали со всех сторон, наступали на ноги. Она пыталась защититься руками, словами, сумочкой, но людская масса была неуправляемой. Ее понесло вместе со всеми куда-то вдоль вагонов, в темное пространство. Но выхода видно не было. Кто-то кричал, чтобы люди сохраняли спокойствие, мелькали огни фонарей, было душно и страшно. Толпа несла Юльку по темноте, как воду по каналу, и она уже не могла сопротивляться.
По ногам потекла теплая вода, она подумала, что кто-то из толпы облил ее соком. Но через несколько секунд она вдруг поняла, что это начались роды…
Последнее, что она помнила, был ее дикий нечеловеческий крик: «Помогите! Помогите! Я рожаю!»

Когда она пришла в сознание, увидела, что лежит в какой-то большой комнате, рядом чужие женщины. Хотела повернуться на бок, но что-то остро укололо в руку – капельница. Значит, это больница. Где она, какая больница, что произошло после метро, Юлька не знала и даже не могла сосредоточиться – тупая боль в голове не давала воспоминаниям пробиться. Когда она немного зашевелилась, женщина рядом вскочила, побежала к двери. Другие заохали: слава Богу, очнулась. Пришел доктор. Он начал разговаривать с ней, но Юлька еле видела его из-под опухших век, отвечать не могла – губы слиплись от сухости. Ей дали воды. Голова гудела. Глаза закрывались сами. Доктор проверил капельницу и попросил привести сестру. Та помогла Юльке слегка подняться, что-то тихо говорила. «Поспи еще немного, - разобрала Юлька. И снова провалилась в бездну.
Это случилось 25 мая 2005 года, когда в Московском метро на шесть часов было отключено электричество. В этот день Юлька потеряла своего сына.

Глава восемнадцатая

После больницы она еще долго пробыла дома. На домашний больничный ее отпустили после убедительных просьб Петрова, и он ежедневно тщательно занимался ее лечением: приводил своих  друзей-врачей, сам подбадривал, как мог. Дуся снова поселилась в соседней комнате. Хотя все самое страшное было уже позади, медицинский контроль не ослабевал. На очередном «консилиуме» у Дуси Петров признался, что ничего страшного с профессиональной точки зрения он уже не находит. То есть, крыша на месте. Просто слишком много релаксирующих лекарств ей влили, и со временем все будет нормально. Дуся в свою очередь пилила Петрова, чтобы он скорее вывел подругу «на прежний уровень». Тот обещал.
Сказать, что Юлька потеряла всякий смысл в дальнейшей жизни, было бы неправильным. Ее Господь застраховал от пережитого ужаса, лишив памяти. То есть, все самое невероятное, что было связано с той злополучной поездкой в метро, с кошмаром случившихся родов, стерлось, пропало, словно ее вынули из того времени, из того состояния и поставили на новую дорогу, заставили жить дальше, с чистого листа.
Единственное, что изменилось – это эмоциональность, точнее, ее отсутствие. Прежде – словно вся сотканная из смеха, радости взахлеб, детского удивления от любого увиденного чуда, которое, по сути-то, и чудом не было, нынешняя Юля теперь была тиха, задумчива, а в глазах появилась особая глубина, ранее не наблюдавшаяся. Ушла детскость. Пришла женственность.

Лето! Пусть и дождливое, но теплое, с зелеными листьями и разноцветными травками на клумбах. Летом в Москве замечательно! Деревья цветут, рабочие в оранжевых жилетках, как кони на пастбище, щиплют газоны, чистят тротуары, поливальные машины ранним утром, несмотря на дождик, смывают грязь, народ гуляет в ярких одеждах, словно в праздник. Хотя – будни. Такое ощущение, что в столице вечный праздник.

После перенесенной трагедии на «семейном совете» было решено отправить Юльку куда-нибудь отдохнуть, сменить атмосферу. Но она воспротивилась. «Что значит, куда-нибудь?  Денег – кот наплакал. И зачем? Я очень люблю Москву, и не хочу никуда уезжать», - говорила Юлька. «Вы же сами меня постоянно учили: Москва слезам не верит. Вот и я так считаю. Бог видел, что я мучилась от своего неуверенного положения. И спас меня от позора. Я осталась жива, что же нюни распускать? Я приехала сюда насовсем. Начну все сначала. И я знаю, что у меня все получится!»
Петрову такая позиция очень понравилась. Он похвалил Юльку, запретил Дусе разжигать «страсти» по прошлому. И тут Юлька выкинула еще один финт. Она заставила Дусю принять у нее экзамен по итальянскому. «Не вечно же мне салаты накладывать в тарелки. Попробую устроиться в итальянскую фирму, и буду учиться дальше».

Глава девятнадцатая

«Со мной никогда ничего не случится!
Я буду легка и свободна, как птица.
Я знаю, что мне покорится столица,
И все что задумано - осуществится!» - этот стишок Юлька сочинила однажды в метро, когда ехала устраиваться на работу «к итальянцам». Ей так понравились простые строчки, что она мысленно стала произносить их через каждые десять шагов, как клятву. Самой себе. Для уверенности.
Ее взяли. Работа представляла собой некое соединение менеджерской и переводческой функций. Она должна была встречаться с итальянскими представителями и устраивать им в Москве нужные встречи. То есть, встречи, конечно, планировались руководством, а она только выполняла роль гида: привезти, увезти, покатать по городу.
Язык она знала, понятное дело, не в совершенстве, но на первых порах этого было достаточно. Позже, тесно общаясь с «носителями языка», ее багаж стал интенсивно пополняться.
Уже через пару месяцев Юлька «шпарила» на итальянском без особых проблем. Увидев хорошие результаты работы – а Юлька старалась изо всех сил, была дисциплинированной, ответственной, – руководство фирмы предложило ей после нового года поехать на стажировку в Италию. Сначала она испугалась, но, посоветовавшись с Дусей, отбросила все страхи и согласилась поехать.

Теперь все мысли Юльки были связаны с предстоящей поездкой. И хотя времени до стажировки было еще много – целая осень, она постоянно думала о том, что же ее там ждет. А вдруг – встретит Виктора? Наверное, он женился. Наверное, и не захочет с нею разговаривать. Может, и встреча-то не состоится – она даже не знает, где он живет в своем Милане…
 «Может», «наверное», «а вдруг» – девичьи мысли не остановишь! Они мчатся в голове быстро-быстро, меняют форму, рисуют то грустные картины, то радостные, переворачиваются, но не отпускают. И даже Дусе она не признавалась в том, что постоянно думает о Викторе.
Эта поездка настолько взбудоражила всю Юлькину жизнь, что теперь ее было не узнать. Глаза сияли, энергия била, как говорят, ключом, она не только успевала делать всю работу досрочно, но и помогала коллегам. Ездила вместо них на встречи, звонила по телефону в Италию, устраивала гостям экскурсии по Москве, хотя это и не входило в ее прямые обязанности.
Виктор. Виктор. Это имя было с ней, было в ней, было рядом всегда. Чем бы ни занималась, она словно всё делала для него. Словно он находился где-то неподалеку и смотрел со стороны. Язык! Вот что он помог ей выучить. Наверное, в любом деле должен быть какой-то стимул, цель. Виктор был для Юльки и целью, и стимулом. Теперь она сможет говорить с ним, как с равным, на его родном языке. Она расскажет ему обо всем, что накопилось. Даже если он теперь с другой, даже если он не захочет ворошить старое, все равно она должна увидеть его и рассказать все о своей жизни. Ведь она же продолжает любить его… Теперь – иначе, чем тогда. Она должна искупить свою вину перед ним.

Дома все складывалось по-прежнему хорошо. Дуся с Петровым жили по соседству, виделись часто. Детей у них пока не было – Дуся решила повременить, так как ее карьера шла резко вверх, и она не хотела ее тормозить. Петров не настаивал. Он вообще всегда говорил, что у пожилых мужчин дети родятся «более качественные», чем у молодых.
Дуся часто бывала за границей – по работе. И Юльку настраивала: «Пока молодая, надо всё посмотреть. Это же классно – неделю в Египте, неделю в Тунисе, неделю в Хорватии – вот и отпуск. В Москве все делят его на недели». Да Юлька и не возражала. Она тоже решила съездить после стажировки куда-нибудь. К примеру, в Марокко. Рассказывают, там отлично.
Теперь московская жизнь Юльки стала приобретать настоящие столичные очертания. Мухосранские подружки звонили все реже – а о чем говорить? – Юлька словно оказалась на другой планете. Мама с папой, конечно, радовались ее успехам, даже норовили и сына к ней отправить, учиться. Но тот завел себе подружку и не хотел ее оставлять. В гости друг к другу не ездили. Юлька не стремилась, а родителям было не до поездок – надо было сына контролировать. Да и Юлька, по их мнению, уже устроила свою жизнь, так чего ж беспокоиться?
С помощью Дуси случай с больницей «проскочил» почти незаметно. По телефону была задушевно рассказана легенда о том, что «Юлечка простудилась и ненадолго слегла на профилактику». А потом они вместе позвонили, и в подробностях сообщили, что Юлька абсолютно здорова, и волноваться не о чем. Хорошее дело – жить в разных городах.

Глава двадцатая

Вот и снова осень. Пролетел год. Как кино. Как миг.
Нет, пролетела целая жизнь. Словно чужая. Как будто все, что произошло, случилось с кем-то другим…
Но это была именно жизнь. Настоящая, тяжелая, горькая, но вместе с тем и радостная. А если бы она жила до сих пор в Мухосранске…
Юлька похорошела до неузнаваемости. Стиль, принятый в итальянской фирме, отвечал последнему слову моды. И хотя фирма занималась автомобилями, здесь было принято вести светские разговоры о красоте и ездить в Италию на Неделю высокой моды. Ах, Милан! – это слово было для Юльки синонимом другой жизни, и чтобы соответствовать ей, она внимательно изучала глянцевые журналы, стремилась не упустить какой-нибудь детали.
Она стала придирчиво следить за собой, денежки тратила и на модные тряпки, и на фитнес, и на парикмахера. Ее солидные начальники не без искренности засыпали ее комплиментами, нередко дарили цветы. Но Юлька довольно равнодушно принимала эти знаки внимания. Она сделала выбор: карьера. И никаких амурных историй. Результаты говорили сами за себя. Не каждой барышне в двадцать с небольшим предлагалась стажировка в центральный офис. Значит, Юлька была на правильном пути.

- Завтра к нам прилетает руководитель итальянского филиала, его надо встретить в аэропорту и привезти к нам в офис, - обращаясь к Юльке, распорядился заместитель директора. Обычно всех гостей, особенно высокопоставленных, встречала Маргарита Сергеевна, или, как ее называли в фирме, Марго – Юлькина  «шефиня», второй заместитель. Маргарита Сергеевна, была душой фирмы – необычайно красивая, талантливая женщина, которой Юлька внутренне восторгалась. Той прощалось все: и опоздания на работу, и немного вздорный характер, и исключительно собственное мнение, но, сказать честно, Марго любили все сотрудники. Юльке очень нравилось с ней работать, та как бы подтягивала ее к своему уровню, доселе неизвестному – к особому шарму в общении с европейцами.
– А что скажет Маргарита Сергеевна? Она в курсе? – на всякий случай спросила Юля.
Марго еще не вернулась из командировки, она сама по телефону попросила, чтобы ты занялась встречей синьора Кампелли.
Кампелли…Кампелли…- Юльку бросило в жар. Кампелли – знакомая до боли фамилия…у Виктора была такая же… Нет, это простое совпадение…Мало ли в Италии людей с такой фамилией…
Когда прилетает его самолет? И… как зовут синьора Кампелли?
Кампелли зовут Антонио, - ответил руководитель, и у Юльки отлегло от сердца, - В Шереметьево поедешь на нашей машине, сообщи водителю свой адрес – выезд в семь утра. Самолет приземляется в десять двадцать.
Юлька выдохнула налетевшие эмоции, немного успокоилась. В самом деле, «этих Педров в Бразилии…» - нет, нельзя быть такой сумасшедшей…
Она позвонила своему мастеру, договорилась вечером зайти в парикмахерскую. Позвонила Дусе: поделилась мыслями про Кампелли. Дуся похихикала, но на всякий случай предположила, а вдруг они – родственники? «Да ладно тебе, может быть, пол Италии – родственники, что ж теперь делать?» И тему сняли.

Наутро при полном параде Юлия примчалась в аэропорт на фирменном «джипе». Шереметьево, конечно, это не Домодедово, но что же поделать – рейсы из-за границы по-прежнему прилетают сюда. По спецпропуску машина припарковалась у самого входа. Юля направилась встречать гостя к «зеленому коридору». Держа в руках табличку с названием фирмы, она внимательно вглядывалась в лица прилетевших: ей хотелось самой определить фигуру итальянского босса. Внимание привлек солидный мужчина в годах, весьма царственно ступивший на русскую территорию.
- Синьор Кампелли? – обратилась она к седовласому мужчине, похожему «на босса».
- О, да! Я сеньор Кампелли, - обрадованно откликнулся тот.
- Я – Юлия, референт фирмы. Добро пожаловать в Москву! – она лучезарно улыбнулась и подхватила его под руку, не обращая внимания на «свиту» - двоих молодых людей с саквояжами.
- О! Джулия! Браво! Прекрасно!
- Как вы долетели? Как прошел полет? – затарахтела на итальянском Юлька.
- Прекрасно! Все было замечательно, – и Юлька по запаху отметила, что несколько глотков спиртного сгладили гостю ощущение посадки. Похоже, босс находился в том самом состоянии, когда «требуется продолжение банкета».
На вид он был немного крупноват, высок, но легок – двигался рядом с Юлькой быстрым шагом, а не тащился, словно мешок.
- Джулия! – как бы нараспев произнес он, - Джулия! – какое чудесное имя! Как и сама его обладательница! – и он весело подмигнул ей. Юлька в ответ улыбнулась «дежурной» улыбкой, хотя ее сердце снова провалилось куда-то в бездну – так   называл ее Виктор…
- Джулия, куда мы едем? Может, сначала прокатимся по Москве? Я не был здесь десять лет! Интересно, многое ли изменилось?
Юлька набрала номер своего руководителя: «Синьор Кампелли хочет посмотреть город. Везти?» - «Давай. Что поделать, раз он такой романтичный. Мы тут заканчиваем подготовку к его встрече. Только, пожалуйста, не очень долго, у вас часа два, договорились?»
 
Прогулка по солнечной Москве произвела на гостя самое чудесное впечатление. Он часто просил остановить машину, выходил, оглядывался вокруг, что-то вспоминал, сравнивал…В общем, выходило, что сегодня в Москве было лучше, чем "тогда". Кампелли даже заявил, что он бы с удовольствием пожил в «этом городе»…
Мобильник прервал мечты и воспоминания важного итальянца – в фирме его ждали уже с нетерпением. 
- А как же Красная площадь? – расстроенно обратился он к Юлии, - мы же планировали еще побывать в Кремле…
- Простите. Дела! Обещаю, свожу вас туда сразу же, как только вы освободитесь.
- Завтра, хорошо? Перед отлетом. Договорились?
- Конечно!

Рабочий график итальянского босса был напряженным. Встреча в офисе, затем ряд встреч с важными лицами, обед, ужин, сон, завтрак, еще переговоры… и вечером – самолет в Рим. Половину этих встреч переводила Юлька. По окончании первого дня,  перед тем, как разъехаться, они все же согласовали с руководством (это, конечно же, сделал сам Антонио!) экскурсию на Красную площадь, выкроив в графике пару часов перед отъездом в Шереметьево.
Дома Юлька долго не могла заснуть, хотя было далеко за полночь. Она все думала о Викторе, представляла, как завтра спросит у босса «а не знаете ли вы Виктора Кампелли?», а он ответит: «Нет, Джулия, я такого человека не знаю». Или – наоборот: «Виктор Кампелли…да это же мой племянник!» Ну, или что-то в этом духе… Она прогоняла эти мысли, смеялась над собой, даже позвонила Дусе, чтобы поделиться, но та уже спала. 

- Пожалуйста, теперь поедем в Кремль! – попросил Антонио, как только переговоры завершились. – Устал. Довольно работать. Очень люблю вашу площадь, там такой игрушечный дворец…
- Храм Василия Блаженного. Он настоящий.
- Да-да! Но похож на нарисованный. Никогда не был внутри. Там уютно? Жить можно?
- Вряд ли можно в нем жить. Там музей.
Гость все вспоминал, какой видел Москву в доперестроечное время. Как она сначала напугала его, потом воодушевила, как он придумал создать эту фирму, и как хорошо пошли дела, и как он бы хотел уезжать спокойным за свое детище.
По дороге время от времени Антонио вставлял в свое повествование восторги по поводу осенней московской природы, разливающейся красками вдоль дороги. Юлька с интересом слушала, иногда смеялась особому итальянскому юмору, и внутренне ловила себя на мысли, насколько ей было легко общаться с Антонио и что его руководящего положения она не замечает – так интеллигентно ведет себя иностранный VIP.
- Джулия, ну почему ваши русские девушки такие красивые? В чем ваш секрет? Открой тайну…- полушутя-полусерьезно обратился босс к  Юльке. И трудно было понять, какой вопрос будет следующим.
- Не знаю! Клянусь, не знаю, синьор Кампелли! – она не понимала, к чему он клонит разговор. - Да в каждой нации есть красавицы! Что ж вы будете спорить, что итальянки не красивы? Сколько художников писали их портреты! Одной Джоконды на весь мир хватило…А итальянские певицы, кинозвезды? Софи Лорен – супер-итальянка на все времена.
- О нет, Джулия, Джоконда – это не женщина…- Кампелли рассмеялся, - Есть версия, что это сам Леонардо да Винчи. Но эта версия не доказана! – Он поднял вверх палец, словно просил подтверждения у самого Господа.

Над Красной площадью, как по заказу, светило яркое солнце. Фантастическое совпадение: в прошлом году в эти же дни Юлька и Дуся встретились здесь с итальянцами… Ни разу с того дня Юля не приходила сюда. И вот, под руку со своим боссом – однофамильцем своего любимого, она гуляет под стенами старого Кремля…. Ирония судьбы!
- Скажите, синьор Кампелли, а ваша фамилия очень распространена в Италии? – не выдержав, спросила Юля.
- О! Конечно! У нас очень большая семья. Кампелли можно встретить и на севере страны, и на юге. Наша фамилия очень знаменита – еще в пятнадцатом веке мои предки были приближены к королевскому двору, – И Антонио опять как-то величаво, по царски помахал в сторону Спасской башни.
- Кампелли всегда занимались транспортом! В королевские времена – каретами, позже – поездами, теперь – автомобилями. Только вот не знаю, что будет с нашим фамильным делом в будущем…дочь занимается живописью, а сын…увлекается наукой. Но в последнее время и ее забросил…заболел мой мальчик! Вот ты так и не ответила мне, дорогая Джулия, в чем секрет ваших русских девушек? Вот ты, к примеру, почему такая красивая? Я, был бы моложе, не устоял бы…- и он снова весело подмигнул Юльке.
- Софи Лорен, к примеру, считает, что русским женщинам помогает климат, холодные зимы: мороз надолго сохраняет кожу молодой. И душа у нас – как этот город – солнечная и свободная…
- Вот-вот, загадочная русская душа…он тоже мне это говорит… Ах, Джулия, как мне жаль уезжать…Я очень доволен результатами своей поездки, но что-то щемит мое сердце. Совсем не хочется покидать этот чудесный город! Как изменилась Москва! Буду бывать здесь чаще. Я рад, что в моей московской фирме работают такие умные сеньориты. Приезжай теперь в Рим. Я познакомлю тебя со своим сыном! Бедный мальчик! Он любит одну русскую девушку, но она не хочет с ним встречаться…Как он страдает! О! Джулия, у меня идея! Поедем сейчас вместе! Где мои ребята, я сейчас же велю им купить тебе билет! Мой сын, увидев тебя, забудет свою печаль…
- Что вы, синьор Кампелли! Это невозможно. Я никуда не поеду. Москва – мой дом, моя работа. Нет-нет. Спасибо. А вот после нового года у меня стажировка. Я обязательно приеду.
- Джулия, девочка моя, я хочу, чтобы ты работала у меня в Риме. Да! Я назначу тебя своим заместителем, хочешь?
- Что вы! Нет-нет, не надо, прошу вас! Я люблю очень Москву, я никуда отсюда не уеду. Вы необыкновенно добры, я очень вам признательна, но, поймите, меня так многое связывает с Москвой…это мой город!
- Ах, Джулия… Как было бы замечательно, если бы ты приехала в Рим!.. Обещай мне, что не передумаешь! Я буду ждать тебя к Рождеству. Приедешь?
- Спасибо вам, синьор Кампелли! – Юлия еле сдерживала себя. Слезы вот-вот и хлынут. Еще мгновение, и она бы не смогла удержаться от вопроса про Виктора. Боже, как трудно держать себя в руках!
 
В Шереметьево Кампелли сразу потащил Юльку в бар. «Давай, девочка моя, выпьем на дорожку, как у вас говорят». Глоток коньяка немного успокоил, но внутри все равно оставался какой-то страх. Юлька боялась произнести слово, молчала. Босс же – напротив, болтал без умолку, рассказывая о работе, семье, друзьях.
Ну, вот и объявили посадку. Вот уже таможенный вход… Красная полоса…До свидания...
- Синьор Кампелли, мне было очень приятно с вами работать. Я очень рада, что ваша поездка была успешной, в чем есть немножко и моего участия. Позвольте мне на прощание один личный вопрос?
- О, Джулия, ты мне как дочь. Я так рад, что познакомился с тобой. Надеюсь, мы прощаемся не надолго. Я свое слово всегда держу. Я жду тебя в Италии. Договорились? Так какой у тебя вопрос?
- Скажите, а как зовут вашего сына?
- О, имя моему сыну я дал сам. В честь великого писателя. Оно совсем не итальянское… - но Юлька не дала завершить ему фразу, сил сдерживать себя уже не осталось.
- Его зовут Виктор? И он живет не с вами в Риме, а в Милане? Да?
- Да-да, Джулия, его зовут Виктор. Как ты угадала?
- О, не спрашивайте меня об этом! Я не угадала, я знала. Предайте ему, что я его очень люблю…
Юлька коснулась губами щеки Антонио, и разрыдалась…

Самолет уносил в теплую страну седовласого мужчину, который смотрел в иллюминатор и улыбался, смахивая слезинки…