3 неба

«Когда Адрейка хрустит своими хлопьями, я вспоминаю тот хруст опавших листьев под нашими ногами. Я снова слышу твой смех, снова чувствую поцелуи первых октябрьских снежинок и твои холодные, прозрачные пальцы...

Я стараюсь реже смотреть в окно, лучше следить за сыном, но прости, я плохо справляюсь. Каждое утро, просыпаясь, я раскрываю занавески, пуская в комнату солнце и надеясь, что ты, спустившись по теплому лучу, обнимешь меня сзади и будешь шептать, что нам делать дальше.

Каждый вечер я включаю ночник в детской и рассказываю Андрейке сказки. Ему особенно нравятся те, что когда-то говорила мне ты. Он до сих пор верит в то, что ты где-то прячешься, да так, что только я могу тебя видеть и слышать. Мне остается лишь передавать его поцелуи и приветы, и ты знаешь... я тоже начинаю верить в эти его выдумки. Если бы я мог заключить себя в одну из твоих фантастичных историй, то я выбрал бы нашу с тобой любимую. Ту, где мы водим Андрейку в детский сад, ездим на подземных поездах, которые ты называла метрополитеном, едим ту еду, что волшебным образом готовится быстрее, чем за 5 минут. В той сказке ты еще говорила, что в нашем с тобой мире было бы такое чудное устройство, вроде окна, вид за которым мы могли бы менять одним движением пальца. Мне кажется, что было бы интересней, если бы кроме видов мы могли бы видеть там жизни других, подобных нам с тобой и с Андрейкой.

Но это единственная сказка, которая не нравится нашему сыну. Не обижайся на него, он еще очень мал и не понимает насколько прекрасен этот сказочный мир. Ему больше по душе твои истории о полетах, разговаривающих животных и цветах, красочных горах, безграничной жизни и бесконечной свободе. Пока он растет реалистом, и это удручает меня, даже пугает. Как он будет жить дальше, если не выберет себе подходящую выдумку? Я не позволю Андрейке остаться одному, и потому буду с ним среди этих бирюзовых цветов и теплых озер, но я все равно не пойму этой его тяги к реальности. Я боюсь, что однажды она захлестнет его с головой, не оставив ничего человеческого. Я боюсь за его будущее.

Он очень легкомыслен, целыми днями может бегать по облаками и ночи напролет прыгать по звездам. Я никогда не успеваю отловить момент, когда он покидает свою кровать. Иногда мне приходится запирать его дома в воспитательных целях, я понимаю, что это может быть не педагогично, но сберечь его таким образом проще всего. А я ведь так боюсь потерять его, как когда-то потерял тебя... та ночь до сих пор стоит у меня перед глазами... даже когда день и веки нежно ласкает солнце, весь мир для меня остается тем ночным мигом, когда ты сорвалась со звезды.

Да, всем нам рано или поздно суждено сорваться и отправиться в лучший мир... но ты ушла слишком рано. Без тебя еще труднее, чем я думал в начале. Без тебя невозможно. Сын не слушает меня, каждое мое слово он принимает за твое, которые ты тихо шепчешь мне на ухо. Ах, если бы это правда было так! Почему же ты молчишь? Мне больше не хватает слов, что бы объяснить Андрейке то, что мы остались с ним вдвоем, а ты поселилась в одной из тех сказок, о которых так мечтала. Представляешь, он не понимает, как можно мечтать о волшебном окошке со сменными видами! Представляешь, он говорит, что это совершенно не нужно, что достаточно прыгать по облакам и самостоятельно рисовать виды еще лучше. В какой-то мере я и не могу с ним поспорить, он прав, но ведь эта мысль погубила многих наших соседей! Где они сейчас? Сорвались с облаков, не дорисовали они свои пейзажи, не достроили замки.

Я заметил, что здесь все погибают слишком рано. Мне кажется, что это все из-за того, что у нас нет этих школ и университетов, которые ты придумывала в той сказке, где не нужно учиться жизни, а достаточно употреблять суточную дозу знаний на завтрак, обед и ужин. Ведь согласись, что было бы проще, когда у всех детей в округе были бы равные запасы знаний, и что самое главное – единый взгляд на мир. Тогда никто бы не срывался раньше времени. Тогда никто бы не пытался стать лучше других или делать красоту вокруг якобы еще красивей. Тогда никто бы строил из се...»

- Папа! Папа!,- голос маленького Андрея отвлек его от написания этого письма.

- Сынок, где ты?

Его сын стоял на краю облака, в руке он сжимал тонкую ниточку, на конце которой стремился все выше и выше красный воздушный шар.

- Он прилетел снизу, папа.

- Немедленно отойди от края!

- Папа, значит там, внизу... живет много таких?

- Немедленно отойди от края, повторяю тебе! Это всего лишь воздушный шар, он не живой!

- Он стремится вверх. Он стремится вверх, значит живой!

- Что за глупости, Андрей, сейчас же отпусти его и отойди от края.

- Папа, а если он может лететь еще выше, то почему я не могу? А если там внизу взять много-много таких шариков, то они поднимут меня выше нашего мира, как подняли это письмо?
Заметив то, как разозлился его отец, Андрей отошел на 3 шага от края.

- Что это за письмо?

- Держи,- он сложил из него бумажный самолетик и запустил отцу.

«Дорогой. Тут внизу нельзя дотянуться до звезд, но ночью они светят еще ярче. Тут всё, как в нашей с тобой любимой сказке. Я счастлива быть в ней и счастлива, что вы с Андрейкой еще живы там наверху. Но ты знаешь, я узнала, что выше вашего мира существует еще один. Их не сотни, он один... но он бесконечный и, как сама бесконечность, он прекрасен. Помнишь нашего соседа-непоседу Юру Гагарина? Того самого, что сорвался вниз, когда пытался построить огромную лестницу в небо. Тут внизу он знаменит, потому что смог побывать в том высшем мире. Странно, что мы не заметили, как он пролетал мимо нас, но еще страннее то, что до самого высшего и прекрасного мира можно добраться только опустившись на самое дно земного. Иногда я могу часами думать об этом, но не могу вечно. Утром я еду на работу в подземных поездах, днем работаю, обедаю этой волшебной едой, что готовится быстрее, чем за 5 минут, а вечером смотрю в чудесное окно, виды которого могут меняться от одного движения пальцем. У нас оно называется "телевизор". Говорят, что те, что этим окном пренебрегают и пытаются создавать собственные прекрасные пейзажи, изменяют наш земной мир то в лучшую, то в худшую сторону. Не понимаю зачем это нужно, если с тем самым прекрасным и высшим миром нашему все равно не сравниться. Но и не мое дело пытаться это понять, я оказалась среди массовки в нашей с тобой сказке. Не думаю, что мне хватит сил что-то создать, выдвинуться на одну из главных ролей, ведь все свои силы уже ушли на любовь к тебе и к нашему сыну. Я люблю вас. Поцелуй за меня Андрейку»

По его щекам текли слезы. Он оторвал взор от письма и перевел его на место, где должен был продолжать стоять его сын. Но лишь сдувшийся шарик лежал на краю облака, и его тонкая ниточка, словно балерина, игриво пританцовывая, кружилась в объятиях ветра.