25 апреля 1944 г. Эстония

    Здравствуй.
    Снова в боях. Отлежав положенное в госпитале, я был выписан и осел в батальоне выздоравливающих. Там я 10 дней, валяясь на нарах, перечитывал купленный по случаю краткий курс высшей математики.
    После окончательного выздоровления отбыл в Ленинград. Проехался по Октябрьской ж.д. в пассажирском поезде. Это были последние минуты кратковременной относительной свободы. По Невскому проспекту прошагал почти через весь город. Слыша много разговоров о красоте Ленинграда, всю дорогу крутил головой, стараясь увидеть как можно больше. Да, город красивый, но только благодаря отсутствию мелких домов в ряду обычных, городского типа. 95% домов в центре старой постройки, со множеством мелких архитектурных выкрутасов, характерных для нее. Такая архитектура мне не нравится, и поэтому я остался при прежнем убеждении. Москва - красивый город, уступающий по красоте только маленьким курортным городам. 90% ленинградских домов носят следы осколков, около 1% совсем разрушено. Нева забита кораблями военного и торгового флота. Улицы пустынны. Много пустующих квартир и даже домов. В городе сейчас всего около 0,8 млн. жителей.
    Неделю пробыл в Ленинграде, но ничего, конечно, кроме древних стен казарм не видел. Марш через город и, с комфортом усевшись в телячий вагон, поехал в неизвестное будущее. Путешествие продлилось недолго. Менее чем через сутки вылез из полюбившегося мне вагона в 30 км от фронта. Перешли старую госграницу и развели руками, увидев, что заграница ничем не лучше наших российских болот. К утру пришли к передовой, которая приветствовала нас хорошим артналетом. Пришлось немного размяться, бегая сначала от снарядов, потом от бомб. Попал я на плацдарм на берегу реки. Болота здесь страшные, причем передний край установился в самой глубокой части этих болот, т.к. как только какая-нибудь из воюющих сторон доходила да края болота, вытеснив из него противника, в дело вмешивались танки и оттесняли наступающих в центр болота. Попал я сюда в самый разгар атак немцев, стремящихся ликвидировать этот плацдарм. Пока успеха у них нет. Много здесь немецких танков, главным образом, «Тигров». Каждый день несколько атак с участием от 1000 чел. до нескольких дивизий. 20-го, например, атаковала 1 пехотная дивизия СС и 30 танков. В сводке сегодня я прочитал, что ничего существенного не произошло. А в тот день было три атаки, несколько артподготовок, 10 немецких танков, пошедших было с десантом, застряли (утонули) на нейтральной полосе. Наша пехота, поднявшись в контратаку, захватила 700 м болота. Передний край представляет из себя болото со слоем воды по колено и глубже. Хорошо еще то, что под 30-40 см слоем воды кое-где сохранился лед. По нему можно передвигаться. Там, где его нет, проваливаешься почти по пояс. Среди этого болота отдельные торфяные островки свободные от воды. А там, где их нет, на нескольких близко стоящих кочках  настилают веток и лежат. Хуже этих мест я еще не видел за все время войны. Я пока был на переднем крае всего 15 часов. Попал я в батарею (вычеркнуто цензурой. Ред.) управления – командиром отделения разведки. (Вычеркнуто цензурой. Ред.) Поэтому стоим в 4 км от переднего края. Здесь более или менее сухо. У края шоссейной дороги, на откосе кювета, построили землянку – защиту от осколков. Эта дорога - единственно подходящая к переднему краю на этом участке. Движение по ней очень оживленное. Грязь глубиной 50-60 см. Даже американские машины с приводом на 3 оси застревают на ее особо плохих участках. Картина такова: вдали грандиозная пробка. Ее растаскивают трактора ЧТЗ. Подцепив 3-4 машины, они тянут их на более сухой участок дороги. Машины буксуют всеми 6-ю колесами, помогая трактору. С грохотом, воем и скрежетом эти «поезда» ползут мимо нас. Тракторам помогают танки, самоходные орудия и «Катюши» на гусеничном ходу. Жалко, что нет художника, который запечатлел бы такие картинки.  При мне, когда я был на передовой, была одна атака. Немцы шли в атаку пьяные, в рост, по колено в жидкой торфяной грязи. Нейтральная полоса здесь шириной около 500 м. Пока они шли 300 м, из 1500 наступавших осталось человек 500. Не выдержав огня артиллерии, они отступили. Раненые, конечно, тонули. Я пошел на передовую с тремя товарищами сменить бойцов батареи, сидящих на передовой на прямой наводке. (Вычеркнуто цензурой. Ред.). Через пятнадцать часов я остался один, а у противотанкового ружья согнуло ствол осколком. Благодаря этому я получил возможность покинуть свое место и отступить в батарею. Не покалечь осколок моего ружья, пришлось бы мне сидеть с ним «до победного конца».
    (Вычеркнуто цензурой. Ред.).  Но я не унываю и бодро читаю пока  на досуге «Краткий курс высшей математики».
    Весна почти кончилась. Снег встречается только в лесу, но воды еще достаточно. Недели через две она начнет спадать, впитываясь в землю.
    Извини меня за длительное молчание. Пока я был в госпитале и скитался по этапам, я не писал писем никому, почему и сам не знаю. Скорее всего, из-за того, что я старался максимально использовать время для чтения или из-за того, что у меня выработалась поганая привычка:  писать письмо я могу только, когда вокруг никого нет.
    Была у меня и такая мыслишка, что я поеду на фронт через Москву, и тогда все новости можно будет передать словесно. Надежды эти рухнули в самый последний момент – при посадке на поезд в Ленинграде.
    Если у тебя есть свободное время, чиркни мне письмецо. Оно меня очень обрадует в такой обстановке. Напиши мне, получила ли ты фотокарточку, которую я послал из госпиталя. Сейчас у тебя начинается горячее время – сессия,  поэтому я не буду особенно обижен, если ты и не ответишь сразу.
    Всего наилучшего!
    Желаю удачи в сессии, и да не будет у тебя хвостов!
    Валентин.